Сюрпризы — глупость! Удовольствие от них мимолетно, неудобство же часто значительно. ~ Джейн Остин Я люблю удивлять людей, но ненавижу сюрпризы. ~ Драко Малфой Некоторые люди получают удовольствие, удивляя других, но я предпочла бы получить сюрприз, чем дарить его. ~ Гермиона Грейнджер
~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~
Гермиона сидела на полу в комнате дочери и вместе с Алисой украшала большую картонную коробку, которая вскоре стала игрушечным домиком для маленькой девочки. Коробка была ростом с Алису, и она пришла как раз этим утром, совой, на курорт, с подарком на день рождения от бывшего мужа Гермионы. Посылка пришла на день позже, потому что ее день рождения был вчера. Было очевидно, что он не сам выбирал подарок. Должно быть, это сделала его новая жена. Гермиона знала, что это правда, потому что в коробке был большой розовый плюшевый мишка с бантом в горошек на шее. Алиса ненавидела розовый, ей не нравились плюшевые медведи (она предпочитала плюшевых драконов, черепах, змей и лягушек), и она ненавидела горошек. Вообще-то, Алиса не любила горошек так или иначе, но Гермиона просто ненавидела его. Внутри коробки была открытка с клоунами (которых Гермиона так же ненавидела), в которой было написано: «С Днем Рождения, моя маленькая принцесса», и подпись: «от отца Кевина и мачехи Лорен». Не папочка и Лорен, а именно «твой отец Кевин и мачеха Лорен», ради всего святого! Из этого Гермиона поняла, что не он подписывал открытку. Кевин может быть ленивым и бесчувственным мальчишкой, но он всегда был очень добр к Алисе, хотя с самого первого дня знал, что она не его биологическая дочь. Гермиона никогда не сомневалась в том, что он заботился о маленькой девочке. Она просто не расспрашивала обо всем остальном. Уродливый розовый медведь уже давно был брошен в угол комнаты, а домик завладел всем вниманием Алисы. Она хотела превратить его в театр, поэтому Гермиона и Алиса нарисовали на нем окна, вырезали двери, и даже сделали дымоход на крыше. Гермиона также повесила шторы из папиросной бумаги на окна. Она была внутри коробки и чинила «камин», когда кто-то постучал в дверь. Она замерла. Что, если это Драко? Что, если он действительно купил ей платье? Она думала, что он пошутил, что это пустые обещания, но что, если это не так? Что она будет делать? Что бы она хотела сказать? Что, если она не успеет выбраться из этой коробки до того, как Алиса откроет дверь? — Дверь стучится, — сказала Алиса, заглянув в «окно» картонного домика. — В самом деле? Дверь стучится или кто-то стучится в дверь? — спросила Гермиона, позабавившись. — Я не уверена, но пойду посмотрю, — сказала Алиса. Гермиона сказала «нет», даже когда маленькая девочка подошла к двери и открыла ее. Гермиона тоже выглянула в окно. Драко вздохнул, увидев Алису. — Почему ты снова открываешь дверь? Твоя няня умерла? — Я так не думаю, — сказала Алиса. Гермиона попыталась снять с себя картонный дом, чтобы Драко узнал, что она там. — Я просто не могу придумать другой причины, по которой вы открываете дверь, мисс Алиса. Неужели в твоей жизни нет взрослого человека, который научил бы тебя этому? Где сейчас твоя мать? Алиса оглянулась на Гермиону, которая вылезала из-под большой коробки. — Она выходит из коробки. Драко растерялся и широко распахнул дверь. Гермиона подошла к нему. — Ты всегда позволяешь своей дочери открывать двери, Гермиона? — Обычно нет, — сказала она с отвращением. Она отряхнула джинсы и блузку от пыли. Драко улыбнулся ей, потому что было видно, что она «готова» к банкету и балу, но не одета, потому что волосы у нее были завиты и слегка уложены, на лице макияж, и пахла она как кусочек неба. Он держал сумку за спиной. — Это то, что ты решила надеть сегодня, вместо того уродливого старого платья? — спросил Драко с ухмылкой. — Нет, но еще слишком рано одеваться, и я помогаю Алисе превратить эту коробку в кукольный домик, — Гермиона пригладила свои волосы. Драко повесил черный чехол на крючок на двери между двумя комнатами. — Хорошо, потому что я принес тебе платье, как и обещал. — Тебе не нужно было этого делать, — нахмурилась она. Гермиона потянулась к сумке и стала расстегивать молнию. — Пока не подглядывай, милая, — сказал Драко, довольно сильно шлепнув ее по руке. Гермиона вздрогнула от боли, держа больную руку в другой руке. Он посмотрел на Алису и сказал: — Твоя мамочка плохая, плохая девочка, — затем он посмотрел на коробку. — Это отвратительный дом. Гермиона ударила его по голове, отчасти потому, что боялась, что он навредит чувствам Алисы, а отчасти в отместку за то, что он ударил ее по руке. — Смотри за ребенком, мазохистка-Грейнджер, и он действительно уродлив, — он резко повернулся, чтобы посмотреть на нее, приложив руку к голове. — Почему ты думаешь, что он некрасивый? — спросила Алиса, очевидно, не обидевшись. Она указала на медведя в углу и сказала: — Я думаю, что медведь уродливее. Ненавижу розовый. — Господи, этот медведь выглядит просто ужасно. Где ты взяла такого ужасного медведя? — спросил ее Драко. Алиса наклонила голову в сторону. — Это подарок от моего папы Кевина и моей новой мачехи Лорен на день рождения, но мне больше всего нравится коробка, и мама помогает мне сделать из нее домик… И, мама, разве мистер Драко не сказал тебе не смотреть, что там? — спросила Алиса. Гермиона быстро обернулась, замерев с рукой на молнии сумки, чтобы встретиться взглядами с Драко и Алисой, которые теперь смотрели на нее. Драко рассмеялся и сказал: — Тебя сдал твой собственный ребенок! Она резко убрала руку. Драко повернулся к картонному домику и сказал: — Знаете, мисс Алиса, с помощью капельки волшебства мы могли бы превратить этот домик в лучший кукольный домик во всей Англии. — Мама сказала, что мы должны использовать воображение, а не магию. Она сказала, что мы не должны слишком полагаться на магию, — прямо сказала Алиса. — Ты знаешь какие-нибудь заклинания? — спросил Драко. — Нет, мне всего четыре, — медленно сказала Алиса, словно Драко глупый. — Если ты не можешь написать большое слово, ты не должна его писать. Во всяком случае, твоя мама очень скучная, — объяснил Драко. — Эй, — сказала Гермиона, — ее мама стоит прямо за тобой, Малфой! В этот момент в комнату вошла Ингрид с большим подносом в руках. Гермиона улыбнулась и сказала: — Послушай, милая, Ингрид принесла тебе перекусить перед сном! Покушай, потом я искупаю тебя в ванне, и спать. Мамочка уходит на бал, но я приду и уложу тебя спать, хорошо? — она наклонилась и поцеловала дочь в макушку. — А мистер Драко тоже может меня уложить? — спросила она, хватая печенье с подноса. Гермиона посмотрела на Драко. Она думала, что ее сердце разорвется пополам. Увидев свою дочь с ее настоящим отцом, Гермиона почувствовала такую же настоящую боль. Она была близка к тому, чтобы заплакать. Драко снова наклонился и сказал: — Я вернусь и уложу тебя сразу после того, как заберу мамочку на бал, хорошо? Ты знаешь, что у меня сегодня свидание с твоей мамой? — Нет, ты не говорил, мистер Драко, — сказала Алиса. Она залезла на кровать и продолжила есть свой бисквит. Драко повернул голову, чтобы посмотреть на Гермиону. — Ты знала, что я буду твоей парой сегодня, Гермиона? — он подошел к ней. Гермиона могла только отрицательно покачать головой. Если бы она заговорила, то точно разрыдалась бы. Она потянулась к сумке, открыла дверь между комнатами и попыталась проскользнуть внутрь, чтобы Драко не улизнул за ней. У нее ничего не получилось. Он последовал прямо за ней в комнату. Она держала ее спиной к нему и сказала: — Мне можно смотреть на платье сейчас? — Что случилось, милая? — спросил он. — Перестань меня так называть, — тихо сказала она. — Ты расстроена, потому что отец Алисы прислал ей подарок на день рождения с опозданием? Она в шоке обернулась и сказала: — Откуда ты знаешь, когда у нее день рождения? — он не мог ничего знать об Алисе, не так ли? — Потому что она как-то сказала, что ее день рождения был вчера, — рассуждал он. Она почувствовала мгновенное облегчение, но потом почувствовала себя такой же расстроенной, как и раньше. Драко должен знать, когда у нее день рождения. Он прекрасно ладил с Алисой. Он имел полное право знать, когда у нее день рождения, но он ничего другого о ней не знал. Гермиона обернулась и испустила долгий, рваный выдох. Драко посмотрел с беспокойством, когда Гермиона потрогала молнию на сумке. — В самом деле, что случилось, Грейнджер? Знаешь, это просто чертово платье, и просто глупое свидание. Это гребаный бал, ради Мерлина, мне нужна пара, а тебе нужны знакомства, так что мы должны пойти вместе. Ты расстроена, что я тебя официально не пригласил? Я не думал, что тебя будут волновать такие вещи. — О, меня это не волнует, и я не против свидания сегодня, — ответила она, все еще стоя спиной к нему. Он подошел ближе. Она продолжала говорить, за исключением того, что громкость ее голоса значительно снизилась, и ему пришлось напрячься, чтобы послушать ее. — Я думаю, что это просто меланхолия. Я часто думаю о Кевине и его новой жене. Обо всем, что у меня есть, и о том, что я оставила позади, и даже больше, что мне придется отказаться от этого, — она не хотела уточнять, но вдруг обнаружила, что не может перестать говорить. Она повернулась к нему лицом, а затем села на край кровати и сказала: — Я оставила свой дом, свой бизнес и все, что мне было дорого, в Канаде, чтобы вернуться в Англию, и это прекрасно. Я бы с радостью бросила все это снова, потому что все, что мне нужно, это Алиса. Но, видишь ли, я думала, что у меня хотя бы есть дом, в который я могу вернуться. Ты знал, что у нас был большой дом в стиле королевы Анны, здесь, в Англии. Откуда ему было знать об этом? Тем не менее он ответил: — Нет, не знал. Кивнув, опустила глаза и сказала: — Вместе с медведем Алисе пришло и письмо, в котором Кевин напоминал, что мне нужно немедленно продать этот дом и разделить с ним вырученные деньги, иначе, — она решила промолчать о своем «приговоре». В письме было велено продать дом, отправить ему «все» деньги, или Кевин приедет в Англию и добьется совместной опеки над «их» дочерью. Гермиона поняла, что то, что он отказался от опеки в Канаде, не означало, что он не будет требовать опеку в Англии или, по крайней мере, просто не будет осложнять ей жизнь. Драко сидел рядом с ней, и у него появилась непреодолимая потребность взять ее за руку, но он этого не сделал. Это было бы сумасшедшим поступком. Вместо этого он сказал: — Почему ты должна посылать ему деньги? Разве у этого ленивого ублюдка нет работы? Гермиона пожала плечами. — Он работает, но я думаю, что мне все равно придется продать дом. Я не хочу делать этого, потому что этот дом до нашей свадьбы был моим, и я надеялась использовать его как место работы. Она встала, как только он, наконец, решил дотянуться до ее руки. Вместо этого он буквально потянулся за воздухом. Она обернулась и сказала: — Я не знаю, почему я рассказываю тебе все это. Тебе все равно. Зачем тебе это? Он задавался тем же вопросом — почему его это заботит? Но внезапно понял, что он действительно беспокоится о ней. Она подошла к сумке для одежды. Не глядя на него, она сказала: — Это действительно невероятно мило с твоей стороны — купить мне это платье, но я не знаю, смогу ли принять этот подарок. — Это платье, и только платье. Это не так важно в общей суматохе. Только помни, единственное, что важно, это слово «да». Все, что ты должна сказать сегодня вечером, все, что я прошу, — это «да», — напомнил он ей. Он встал у нее за спиной и нежно коснулся ее затылка. Ее волосы были подняты вверх, шея была длинной, худой, которая так и хотела, чтобы к ней прикоснулись. Чтобы поцеловали. Драко наклонился вперед, не касаясь ее нигде больше, и слегка приоткрыв рот, запечатлел влажный поцелуй на ее чувствительной коже. Гермиона замерла и поежилась. Он отстранился, когда она повернулась, чтобы посмотреть на него. Драко снова начал наклоняться вперед, чтобы поцеловать ее, но прежде, чем он успел это сделать, Гермиона протянула руку и расстегнула молнию на сумке. Ладно, если она собиралась проигнорировать поцелуй, то и он тоже. Кроме того, он хотел увидеть ее реакцию на платье. Гермиона вытащила из сумки сверкающее бальное платье, нечто среднее между серебром и сиренью, с кристаллами и драгоценными камнями на лифе, глубоким вырезом, без рукавов, и сеткой на всей юбке. Платье было прекрасно. Она повесила его на крючок, обхватила руками грудь и прислонилась к двери шкафа. — О, Драко, я не могу надеть его. Оно слишком, слишком красиво. Как я могу принять это, и от тебя? Она завидовала таким людям, как Драко Малфой. Он был так уверен в себе. Он был настолько уверен, что все было так, как он хотел. Последний раз она чувствовала себя так в ночь, когда зачала дочь. Может быть, пришло время ей почувствовать это снова. Она почувствовала, как его рука скользит по ее на талии, и опустила взгляд. Почему это кажется правильным, хотя должно быть неправильным? Это должно быть поспешным, или неестественным, или принудительным, но она чувствовала себя так хорошо. Она чувствовала себя невинным подростком, но она также чувствовала всю интимность момента. И это не сравнится ни с чем, что она испытывала ранее. Его дыхание опаляло чувствительную кожу шеи, заставляя ее сердце прыгать и трепетать. — Я когда-нибудь говорил тебе, Гермиона, что был влюблен в тебя в школе? Я знаю, что вел себя с тобой как ублюдок бо́льшую часть времени, но это просто прикрытие. Втайне я был опьянен тобой. Она хихикнула и посмотрела на него через плечо. — Опьянен? Ты можешь произнести это по буквам, потому что «если вы не можете написать слово, то вы не должны его использовать»? — она издевалась над ним. Он повернулся к ней. — «О», «П»… «Я», — но дальше он продолжать не стал. Он положил свои ладони ей на щеки, обрамляя ее лицо, наклонился поближе и сказал: — Знаешь что, милая, если я смогу произнести это по буквам, то что я получу? Она толкнула его в грудь. Почему все это звучало так знакомо и почему все развивалось так быстро? И почему Алиса стояла в дверях и плакала?