Противостояние

      POV Катя       Я стояла, наверное, минут десять в ступоре от того, что произошло. Чёрт возьми, Пиндюра, ты что натворил? Какое «спокойной ночи»? Мне как теперь спать? Только и думать буду об этом поцелуе. Каком-то запретном, но даже желанном, что ли. Я не знаю, не знаю, правда. Желала ли я этого? А желал ли он? Иначе зачем бы ему потребовалось целовать меня? Просто так? Запудрить мозги девочке, которая и так во всём запуталась? Ох, Артём… Зачем, зачем, зачем…       У меня столько вопросов, но нет никаких ответов. Я реально во всём запуталась: в своих мыслях, чувствах, желаниях. С одной стороны, я же ненавижу Тёму, но тут же понимаю, что не ненавижу. Это безумно странно. Меня так сильно манит к нему, но в то же время что-то отталкивает. Но притяжение сильнее. И как это всё контролировать?       Я подошла к крыльцу, руками уперевшись об изгородь, и начала переводить дыхание. Так, нужно просто успокоиться. Просто. Успокоиться.       Вдруг позади себя я услышала шевеление, чьи-то руки опустились на мою талию, а тёплые губы коснулись шеи. Я подумала, что это Артём вернулся. Но нет. Это чужое. Губы не Артёма, руки не Артёма. Они чужие.       Я резко обернулась и увидела перед собой парня из третьего отряда. Кажется, Рома его зовут.       — Какого чёрта? Ты что себе позволяешь? — спросила я, грубо отпихнув его от себя. — Обалдел совсем?       — Да ладно тебе, Катерина, я же вижу твоё желание, ты так часто смотришь на меня. Давай поможем друг другу? — с какой-то хищной улыбкой он стал надвигаться на меня, отчего мне реально стало не по себе. Я помню такой оскал, такую походку… как будто дежавю, похожая ситуация уже была в моей жизни. Нет-нет, мне не хватит сил пережить это снова. Пожалуйста, Рома, уйди. Не дай повториться ужасным событиям снова. Уйди.       Я всё дальше отхожу, ближе к домику парней, а Рома быстрее идёт на меня. Нет, пожалуйста.       — Ты чего так боишься, крошка? Днём ты не такая трусливая, наоборот, боевая, дерзкая, непослушная. Чего только стоит твоё общение с твоим вожатым. Пообщайся и со мной так.       Он прикоснулся ко мне, схватил за руку.       — Не трогай меня, — чуть ли не закричала я. — Не смей приближаться ко мне.       Голос начинает дрожать. Чувствую, что я вот-вот заплачу, потому что прошлое вспоминается. Что-то похожее есть между этими ситуациями. Только в тот раз я была младше, безобиднее, глупее. Казалось бы, жизнь многому научила меня, я столько уже пережила, но даже если хоть какой-то отголосок прошлого раздаётся, сильная девушка пропадает, я вновь становлюсь той тринадцатилетней девочкой.       — Я не сделаю тебе больно, если не будешь дёргаться, — снова этот хищный оскал, и Рома одним рывком прижимает меня к стене и начинает целовать в шею.       — Отстань от меня, ублюдок, — начала кричать я, отпихивая парня руками, и закрыла глаза от всего этого страха. — Уйди, прошу. Уйди, Рома!       Но он не переставал. И вдруг я чувствую, что его буквально оттаскивают от меня и швыряют на землю. Хоть я и понимаю, что вся опасность позади, но я не могу открыть глаза, я боюсь, сползаю вниз по стенке, присев на корточки и закрыв лицо руками.       Слышу удары по телу, тихие стоны и бормотание: «Пошёл вон отсюда, недоносок, и чтобы я тебя рядом с ней даже не видел. Готовься к завтрашнему дню, ты запомнишь его».       Слышу, как кто-то уходит отсюда и как кто-то подходит ко мне. Хоть бы не Рома, хоть бы не Рома, пожалуйста.       — Маленькая моя, — тихое шептание, и сильные руки поднимают меня. Этот парфюм, этот голос, эти руки. Артём. Я в безопасности, в его объятиях. — Успокойся, я рядом, слышишь? Я с тобой.       Парень взял меня на руки и куда-то понёс, я всё так же боялась открыть глаза, хоть и понимала, что сейчас мне ничего не угрожает. Но был какой-то страх.       Я всё же открыла глаза, когда поняла, что мы идём по каким-то ступенькам, и мне стало интересно, куда же. Я увидела перед собой сосредоточенное лицо Артёма, но в то же время и заботливое. Он заботится обо мне, переживает за меня. Это правда. Зря я думала так плохо о нём.       — Куда ты меня несёшь? — тихо спросила я дрожащим голосом.       — Не бойся, в домик свой.       Тёма занёс меня в помещение и усадил на свою кровать.       — Где парни?       — У девчонок твоих, сегодня вожатые устраивают со своими детьми вечер ужасов или что-то такое. И почти весь отряд сейчас в вашем домике с Мишей и Никитосом страшилки друг другу рассказывают.       — А ты?       — Я решил побыть один, — Тёма, посмотрел на моё запястье. Оно было чуть ли не синим и на нём красовался след от руки Ромы. Ничего себе он мне руку сжал. Видимо, из-за такого панического страха я и боли не почувствовала. Тёма достал лёд и приложил к моей руке, отчего я слегка поморщилась, но парень присел рядом и прижал меня к себе, обняв свободной рукой за плечо.       — Значит, мне тогда уйти? — наконец подала я голос, взглянув в его глаза.       — Ты совсем, что ли? Никуда я тебя не отпущу сегодня.       — Только сегодня? — как-то наивно спросила я. Артём прижал мою голову к своей груди и тяжело вздохнул, гладя по волосам. Он не отвечал, молчал. Да, так, наверное, правильнее. Пусть молчит, если не знает точно ответа.       Мы посидели так минут десять, потом парень пошёл делать нам чай с лимоном, а я пока сидела и рассматривала свою руку, которую Артём на всякий случай перевязал эластичным бинтом. Я взяла зеркальце, чтобы хоть посмотреть на свой внешний вид. Лучше бы этого не делала. Артём, как ты вообще не убежал от меня такой? Косметика размазана по лицу, волосы спутаны, глаза красные… и моё внимание привлёк след на шее. Чёртов след от мерзких губ Ромы. Я начала тереть шею, зная, что это безрезультатно, но я не могла видеть это мерзость на своём теле.       — Ты что делаешь? — удивлённо спросил Пиндюра, заметив мои действия и поставив кружки с чаем на тумбочку. — Не три, Кать. Пройдёт.       И я неожиданно, даже для самой себя, начала плакать. Сильно плакать. Чуть ли не истерика. Артём мгновенно подскочил ко мне и вновь прижал к своей груди, успокаивая и гладя по спине.       — Катюша, что такое?       — Мне страшно.       — Что тебе страшно? — он взял моё лицо в свои ладони. — Я с тобой, а рядом со мной тебя никто тронуть не посмеет.       — Нет, мне страшно от того, что всё могло повториться, что снова всё то прошлое, от которого я так усердно убегала, вернулось бы в один миг. Тёма, это страшно, правда.       — Давай ты сейчас сходишь в душ, а потом вернёшься и мы с тобой поговорим. Хорошо?       — Хорошо, — кивнула я. Парень дал мне свою футболку и полотенце, и я пошла в ванную комнату.       Да, мне сейчас жизненно необходимо постоять под тёплыми струями воды и просто расслабиться. Но потом мне придётся разговаривать с Тёмой, доверить ему своё прошлое, вспомнить всё. Это будет безумно сложно и больно для меня. Но он заслуживает знать, правда. Он, кажется, действительно хочет мне помочь. И я расскажу ему всё, как бы это не было сложно. Я знаю, что он поддержит меня.       Успокоить себя после душа я всё-таки смогла, исчезла дрожь и мурашки на коже; смыла с лица остатки макияжа и этот пандо-подобный образ после слёз. Я аккуратно сложила свои вещи на стиральную машинку, чтобы не тащить с собой в комнату, надела нижнее бельё и сверху футболку Артёма. Она едва прикрывала мои бёдра, но ничего, у меня и шорты покороче есть.       Собравшись с мыслями, я вышла в комнату к Тёме. Сейчас мне будет очень нелегко. Я бы даже сказала: безумно нелегко. Мне так не хочется вспоминать всё в подробностях, но Пиндюра имеет право знать. Он переписывался с кем-то в телефоне, когда я пришла, он сразу же обратил на меня внимание и убрал свой мобильный.       — Тебе лучше?       — Да, немного лучше.       Он выжидающе смотрит на меня, а я стою и молчу, не знаю, с чего можно начать. Да и стоит ли? Нет, определённо стоит. Парень потянул меня за руку и присела рядом с ним у изголовья кровати, забравшись с ногами на постель.       — Я готов тебя выслушать.       Готов ты выслушать,      , а я-то не готова всё высказать. Ладно, я справлюсь. Я смогу.       — Хорошо…

Я всегда была активным ребёнком, хулиганила часто, провоцировала многих. Но однажды случился в моей жизни переломный момент, после которого я стала другой и всё поменялось. Мне тогда было тринадцать лет, я была в седьмом классе. Я запомнила этот год, как самый ужасный. В тот злосчастный апрельский день я была в прекрасном настроении, так как были каникулы, через пару недель мне должно было исполниться четырнадцать лет. В том возрасте ведь для каждого ребёнка так важен каждый день рождения, так как хочется скорее повзрослеть. И я повзрослела. Именно в тот день. И не биологически, а физиологически.

      Лицо Артёма переменилось, и он крепко сжал мою руку.

Я шла после школы домой, последние два урока отменили, поэтому забирать меня родители не смогли, и мне пришлось добираться самой пешком до дома. Да и мне совсем недалеко было. Чуть ли не вприпрыжку я направлялась в сторону своего дома, и вдруг на пути мне встретился знакомый мне парень, я бы даже сказала, что мужчина. Я знала его, так как он, кажется был папиным партнёром по бизнесу, и видела я его пару раз у нас дома. Он так приветливо общался со мной и сказал, что у них дома кошка окотилась, и моя мама захотела взять котёночка. И этот человек предложил мне, чтобы я забрала маленького пушистика сейчас. Немного наивным ребёнком была я и, ничего не подозревая, пошла вместе с парнем. Стоило мне только зайти в дом этого человека, как у меня сразу был выхвачен телефон, а сама я была затащена в какой-то подвал, где находился только рваный матрац, ведро и буханка хлеба в пыльном углу. Я просто, боже, не могу вспоминать это. Это настолько было ужасно, противно. Сидела я в этом ледяном помещении около двух часов, как вскоре пришёл он. И никак меня не предупреждая, схватил, разорвал всю мою одежду и…

      На этих словах я запнулась и начала реветь. Тёма так крепко обнял меня, прижав к своей груди.

Он насиловал меня, пока я не потеряла сознание. Хотя, может, и дальше насиловал. Я-то не знаю. В отрубе была около трёх часов или больше, потому что на улице уже стемнело. Этот козёл выдал мне другую одежду и сказал, что его действия — это расплата за какие-то косяки моего отца, видимо, папа не подписал с этим человеком какой-то контракт, а он решил отыграться на мне. Решил испортить дочь того, кто испортил ему что-то в бизнесе. Я, не переставая, плакала и всхлипывала, за что он наносил мне удары по лицу. Но я не могла успокоиться, моё тело ломило от ужаснейшей боли, я почти не могла двигаться. И он стал мне угрожать: если я скажу хоть кому-то слово и если он узнает, что я проболталась, то, всё, он просто убьёт меня и моих родителей. И я тогда была настолько напугана, что даже пискнуть не могла. И об этом случае не знает никто, кроме тебя теперь. Потом он отпустил меня. Я долго не могла прийти в себя. Родителям сказала, что подралась с девочкой из-за мальчика, поэтому ссадины на лице и попросила их не лезть в это, так как это мои дела. В школу не ходила я около двух недель. И, когда мне исполнилось четырнадцать, я не захотела праздновать день рождения, к особому удивлению Ксюши, Марины и родителей, в первую очередь. Для всех стало это таким шоком. Через полтора месяца после изнасилования я решилась сходить к гинекологу, так как известно, что девочкам надо бы ходить к этому врачу, особенно после потери невинности. Врачу я сказала, что меня изнасиловали, он не стал ничего уточнять, так как не его это дело; но зато сообщил мне совершенно другую новость: я оказалась беременна. Артём, ты понимаешь? Беременна в четырнадцать! Да я, господи, сама ещё такой ребёнок.

      Я поднялась с кровати, села на подоконник и взяла пачку сигарет. Никиты, наверное. Открыв окно, я подожгла сигаретку и начала курить. Тёма даже и слова против не сказал, просто присел рядом на тумбочку и вновь взял меня за руку.

Дальше… Не раздумывая, я пошла на аборт. Да, несовершеннолетним только с согласия родителей и всё такое. Но деньги в этом мире решают всё. Мне сделали аборт, и после этого, ты просто не представляешь, я стала таким человеком… Я потеряла интерес к жизни, я перестала видеть хорошее в людях. Я поняла, что мои родители — те люди, которых волнует только их работа, ведь они даже не видели никаких изменений в своей дочке, они не интересовали мной, не волновались за меня. Этот мир стал так жестоко относиться ко мне. Такой и стала я, подстать своему миру. Был человек, который почти спас меня от всего этого. Я думала так. К концу девятого класса я влюбилась в парня, он был невероятным, он помогал мне со всем справляться, я стала смягчаться более-менее, но и он предал меня. Рассчитывал он на секс, а когда, после попытки поиметь меня, я отшила его, то позже застукала его с моей одноклассницей. Понимаешь. Это самый сложный период в моей жизни. Я тогда поняла, что никому не нужна. Я была просто вещью, обычной вещью, которую кто-то то трахнет, то попытается поиметь, то вообще растопчет все чувства или вообще не заметит никаких изменений в жизни, как родители. Единственные, кто ценили меня тогда и до сих пор — это Ксеня и Марина. Они — всё, что есть у меня. Мне несложно было стать стервой. Потому что таков мир. Ты не выживешь здесь благородным, честным и добрым. Если не насильник тебя поимеет, то сама жизнь. В моём случае — и то, и то. А родители только сейчас меня замечать стали. Видите ли, дочка хлопоты стала приносить, а должна же быть достойной преемницей их империи бизнеса. Только вот поздно спохватились.

      — Катюша, господи, прости, я не знаю, что сказать. У меня слов нет просто, чтобы описать всё то, что рассказала ты. Я вообще даже не думал, что всё так. Прости меня, пожалуйста. Я виноват, что напомнил тебе вновь об этом. Я заставил тебя окунуться в прошлое. Прости меня.       Он взял в свои ладони моё лицо, коснулся своим лбом моего лба и смотрел в глаза.       — Ты не виноват, Артём, — прошептала я ему в губы. — Мне даже легче стало от того, что я хоть с кем-то поделилась тем, с чем живу уже который год. Спасибо, что выслушал.       — Спасибо, что доверилась.       Артём так рядом. Он выдыхает воздух мне прямо в рот, держит меня своими сильными руками, смотрит своими пронзительными глазами. Между нами миллиметры, у меня нет сил сдержаться: я не могу не сократить это расстояние между нами.       Я робко касаюсь его губ и целую их. Парень сразу же отвечает мне на мои действия, прижимая меня к уже закрытому пластиковому окну. Я обхватываю его шею одной рукой, другой зарываюсь в шелковистых волосах, притягивая к себе сильнее его губы. Его руки блуждают по моей талии, задирая и так короткую футболку. Мои ноги обвивают его талию.       — Кать, стой, стой, — он отрывается от меня, отходя на пару шагов. — Лучше остановиться сейчас. Иначе, если мы зайдём дальше, меня уже ничто не остановит.       — Ну и пусть, — шепчу я, — не останавливайся, Артём.       — Кать, после того, что я услышал, я вообще не могу коснуться тебя. Я боюсь сломать тебя, ведь вижу какая ты на самом деле хрупкая и ранимая девушка.       — Меня и так никто не касался, кроме того человека.       — В смысле? То есть… эм…, но твоё поведение говорит немного о другом.       — О чём? Я веду себя так, будто меня полгорода поимело? Да, моё поведение такое, потому что выхода другого я не вижу. Как себя можно вести по-другому после всего такого случившегося?       Артём ничего не ответил, подошёл ко мне, снял с подоконника, обхватив за талию, и повёл к кровати.       — Ты сегодня так сильно покопалась в своём прошлом, что тебе бы сейчас не мешало поспать. Отдохни, а я буду рядом.       Я кивнула, легла на кровать Пиндюры, он сам прилёг рядом и укрыл нас одеялом, обняв меня со спины своей рукой и прижавшись ко мне.       Почему мне рядом с ним так комфортно, так умиротворённо и так приятно? Он странно влияет на меня.       Я не ошиблась, когда доверилась этому человеку. Он, действительно, сможет мне помочь.