Актум

— Прошу, попробуйте это вино. Нам контрабандой удалось привезти саженец Пехи из провинции Терры. Слаще фрукта вы не пробовали. А послевкусие оставляет едва заметную терпкость на языке, как от граната, — мечтательно расписывает девушка, словно окунается в свои воспоминания, продолжая держать возле моего кубка увесистый глиняный кувшин. Тяжело после такой презентации и полного надежды взгляда отказаться хотя бы попробовать. Делаю небольшой кивок, улыбаясь в ответ, и девушка расцветает пуще прежнего, не жалея, наливает напиток почти до краев. — Наслаждайтесь праздником, миллэ, — с легким поклоном, желает незнакомка, прежде чем уйти к другим желающим восполнить свои кубки. Кстати женщин тут большинство и, не смотря на внешнюю хрупкость, пьют они не хуже мужчин. — Миллэ? — с вопросом наклоняюсь к рядом сидящей Нове, что немного пританцовывает в такт мелодии, бурно разносящейся по округе. Не будь мы окружены равнинами со всех сторон и небольшой рекой, нарвались бы на неприятности за нарушение тишины и общего порядка. Когда солнце начало клонить к горизонту, весь табор поселения в предвкушении направился за его приделы, чтобы на равнине развернуть празднество четырех провинций. Я присоединилась к ним вместе с Новой, и общее настроение быстро передалось и нам. По словам Мария, люди не часто устраивают нечто подобное, но иногда, все-таки стоит вспоминать истоки и отдавать дань предкам. По порядкам той стороны соорудили длинный, но не высокий стол, чтобы люди усаживались на подушки ближе к земле. Множество разнообразных блюд прикатили на тележке и разложили в деревянную посуду. Обилие мяса и фруктов поражает. Насколько гуманно устраивать столь пышный прием, когда людям здесь почти не хватает места? В первые минуты я чувствовала себя не комфортно, пока не стала замечать предвкушающие лица, для которых этот день равносилен глотку свежего воздуха. На столах красиво уложены сухоцветы. А чтобы все яства подсвечивались, вдоль стола вбили несколько столбов и развесили на них цепочку, с которой свисают небольшие подсвечники в форме чаши. Погода нам благоволит. Лишь небольшой ветерок колыхает пламя от свечей. Неподалеку стоят несколько бочек, подозреваю, в нем выпивка. Видимо, люди действительно не собираются расходиться до утра. Принесли множество музыкальных инструментов, словно собираясь развернуть концерт на футбольном поле. Барабаны, флейты, бубны, струнные, где длинные нити прикручены к таким же длинным балкам и много всего, что похоже на наши инструменты, но я не уверена в их правильном названии. Стоило девушкам запеть мелодию, как остальные ловко подхватили мотив, окуная мир в какое-то волшебство под быстроизменяющийся темп. Они поют и играют до сих пор, иногда меняясь, но не на секунду не умолкая. Мне тяжело разобрать слова в песнях, возможно, это как раз лаиренский. Ноги, на удивление, и меня несут в пляс. Но не уверена, что местные жители готовы к моим неловким телодвижениям. Боюсь, они подумают, что я хочу вызвать дождь. Поэтому решаю сначала попробовать местные блюда. Мне по душе приходится куриный паштет с черносливом, а от нежного мусса из дикой ягоды провинции Игнис вместе с тонкими палочками поджаристого сладкого теста, готова расплакаться от восторга. Со слов Новы и с подтверждением девушки, что разливает вино, в настоящее время тяжело хоть что-то привести с провинций сюда. Приходится прибегать к контрабанде, и даже такой метод не всегда оказывается удачным. А местная фауна и климат не дает вырасти что-то похожее, но они стараются. Мы проходили мимо некоторых теплиц. — Так обращаются к высокопоставленным лицам в Лаирене, — громко отвечает Нова, стараясь перекричать кульминационную часть песни, ритмично похлопывая в ладоши. Я предлагала ей оставить меня и пойти танцевать, но меня не захотели бросать одну, пока не придет Итан. Но складывается ощущение, что я просто под надзором, на случай непредвиденных всплесков эмоций. И с каких пор я считаюсь высокопоставленным лицом Лаирены? Когда меня начинают возвышать, лицо кривиться само по себе, и я прячусь за кубком, пробуя на вкус чужестранное вино. На вкус очень сладкое, но не приторное. Под конец сладость сменяется терпкостью, а тепло приятно разливается внутри, согревая. Интересно, сколько нужно выпить, чтобы возыметь расслабляющий эффект? Хоть большинство целиком и полностью отдаются празднеству: едят, поют, танцуют, дети играют в игры неподалеку, а чуть постарше прислуживают за столом, но все равно никуда не деться от пристальных взглядов в нашу сторону. Кто-то принесет что-то попробовать, покажет рукотворную куклу, либо споет лично для меня, пока Нова не разгонит их, чтобы не создалось столпотворение вокруг нас. И все, как один, дольше, чем положено, задерживали взгляд на волосах, что, хоть и собраны в пучок, все равно ярко поблескивают в свете ярого огня от костра, что развели неподалеку. Я все это время сдержанно сижу на месте и принимаю подарки, боясь расстроить местных жителей отказом. А от приклеенной улыбки губы сводит по углам. Вновь вспоминаю отсутствие охотника и некоторых старейшин, что по словам Новы, еще что-то обсуждают в храме. Даже Марий пришел несколько минут назад и сейчас сидит напротив, повернув голову в сторону своей танцующей жены Лоры, что хороводом рассекает воздух вместе с детьми. Самое удивительное — она из Простых. Маленькая ростом англичанка, что несколько лет назад приехала в Америку ради путешествия по пустынной местности штатов. Больше мне узнать не удалось, так как Лора занималась подготовкой к празднику, но подозреваю, все закончится историей о большой любви. — Марий, можно задать вам вопрос? — привлекаю его внимание, немного меняя положение ног. Все-таки, сидеть на подушках так долго начинает приносить дискомфорт, а танцы… не мое. Хотя после третьего большого глотка напитка уже начинаешь и подумывать об обратном. — Итан скоро придет, — не раздумывая отвечает Марий, поворачиваясь ко мне. Да век бы мои глаза его не видели. Рядом со мной раздается прерывистый хохот Новы. О, черт! Эмоции так отчетливо передаются на моем лице? Не хочется никого ставить в неловкое положение. Смех Новы прекращается, утопая в подобие кашля. Приходится постучать ей по спине, но не думаю, что она подавилась. Тряхнув головой, пытаюсь снова: — Как давно вы живете на этой стороне? На самом деле, мне хочется спросить о более серьезных вещах: правда ли, что вскоре начнется война и что будет с поселением? Почему здесь так много детей и стариков? И что заставляет людей быть далеко, но одновременно и так близко от родных земель? Однако я понимаю, что сейчас не время и не место спрашивать о чем-то подобном. Марий задумчиво потирает подбородок: — Мы довольно молодое поселение. По сравнению с Кету, что чуть восточнее от границы, и существующее уже два поколения, нашему пара десятков лет. — Существуют еще? — Конечно, — отзывается Нова. — Граница Мерита огромна. Здесь нет одного входа или одного выхода. Вот только есть проблема. — И это Елинор, — безмятежно добавляет Итан, ловко устраиваясь на подушке по левое плечо от Мария. Он берет яблоко из общей подставки и подзывает девушку с кувшином. Она сразу замечает его взгляд, хоть и находится довольно далеко. Мы слышим недовольное брюзжание других поселенцев, кому, видимо, выпивка не успела достаться. Но девушку это не смущает, и она воодушевленно подходит к Итану почти в плотную. Дальше разворачивается довольно красноречивая картина: мимолетные касания, игра с кисточкой косы, что чуть ли не попадает в стакан Итана и хихиканье, хоть парень просто вежливо ее благодарит за принесенное вино. Она стоит рядом, пока покашливание Новы не дает понять, что нужно нас оставить. Ее лицо резко преображается в неловкую гримасу, и с поклоном она удаляется. Итан выглядит так или делает вид, что его это ничуть не беспокоит. И мне становится даже как-то жаль девушку. Раньше, я и на едине то не оставалась с противоположным полом, но думаю, что не упустила бы возможность хотя бы заговорить с человеком, тем более, если бы он мне нравился. А по ее виду — симпатия к Итану слишком очевидна. Все дело в его свободной льняной рубашке и растрепанных волосах, что до сих пор кажутся влажными, словно он прибежал прямиком из купальни? По крайней мере, сейчас он выглядит безмятежным юношей, готовым окунуться с головой в празднество. Возможно, после официальной части он и воспользуется вниманием какой-нибудь девушки. — Елинор — член Консилиума, чьи предки создали Мерит. Она единственная, кто в курсе, кто нарушает границу леса. И я имею ввиду ментально, — безмятежно продолжает Нова, словно и не было никаких заигрываний перед нами. Так. Это не мое дело. — Значит, как только мы ступим в лес, о нас сразу узнают? — беспокойно спрашиваю я, начиная теребить подол накидки, что одолжила Нова, так как с заходом солнца становится значительнее прохладнее. А ведь я даже не интересовалась, куда именно Итан собирается меня отвести после Мерита. Мы сталкиваемся с ним взглядом и этот вопрос, как-то очень прочно укореняется в сознании. Почему я не разу не спросила о столь очевидном? — Что нас ждет после Мерита? — не предвещая ничего хорошего, настойчиво задаю вопрос и наклоняюсь вперед, ближе к охотнику. Его взгляд с высока заставляет нервничать чуть сильнее, но отступать не в моем стиле. — Мы направимся в провинцию Терры. Она единственная, кто еще не попал под полную оккупацию со стороны Лаирены. Там сосредоточено большинство наших союзников, готовые свергнуть Консилиум. Другие провинции еще в сомнениях. Но с тобой, как с символом, носящим в себе кровь пятого дитя Богини — Рубэра, мы склоним их на свою сторону. И уничтожим Консилиум, — заканчивает Итан, залпом осушая стакан с вином. Между нами сразу возникает напряженная атмосфера, что даже интенсивные удары по бубнам не нарушают ее. Нова с извинениями покидает нас, но я не знаю, когда именно это произошло и действительно ли она сказала, что теперь за мной есть кому приглядеть. Согласна, если бы о таком мне сообщили в самом начале, я не стала бы так покорно следовать, не зная куда. Будь все по-другому, меня бы приволокли в провинцию связанной или неважно как, главное, что перед людьми, страдающих от правления диктаторов, возникла новая надежда в виде человека, чья способность — блокировать любую энергию. Это гениальный ход — дать людям символ надежды на новое будущее. Но с чего все думают, что я именно тот человек, что сможет дать им это будущее? — И когда ты собирался об этом рассказать? — Перед отправкой к границе, — уверенно изрекает Итан, не собираясь даже извиниться за утайку такой важной информации! — Кстати об этом, — вклинивается Марий, с опаской поглядывая на мою руку, что с силой сжимает ножку кубка. Чертовски вовремя, глава. Иначе не уверена, что один из столовых приборов не окажется в глазу охотничьего подонка. — Есть кое-что, что я не хотел рассказывать перед старейшинами, но ты должен знать. Эдан прислал письмо несколько дней назад. Он настоятельно просит внедрить в твою упрямую голову, что нужно его дождаться и только с ним пересекать Мерит. Он вскоре будет здесь. Итан так резко поворачивает голову к главе, что удивительно, как он самолично не сворачивает себе шею. Пусть они сами решают тут свои политические проблемы. А я иду танцевать. — Куда ты? — обращается ко мне Итан, чуть поддаваясь вперед, чтобы помочь мне сохранить равновесие, но устоять получается самой. Просто ноги немного затекли. Как он вообще умудряется следить за мной? — Танцевать, — яро отвечаю ему, покидая стол, взглядом выискивая в толпе темные кудряшки Новы. Вот кому однозначно весело. Скандинавские мотивы песен, гул от инструментов и то, как развиваются на ветру легкие юбки будоражат и мою кровь. Поэтому вливаюсь в ритм под хлопки других танцующих, стараясь не думать о разговоре за столом. Меня кружат и кружат, передавая из одних рук в другие. Мои волосы выбиваются из пучка и разлетаются по сторонам, словно полыхающий огонь, как от костра, что красиво переливается в одеяниях местных жителей. Дыхание сбивается, но я продолжаю смеяться, ухватившись за руки Новы и пританцовывая так, как велит мне сердце. Неважно, что выходит коряво, главное, что от всей души. И никто не выказывает в мою сторону неодобрения за неправильный сделанный шаг. Мне еще никогда не было настолько свободно. Когда ритмичная мелодия сменяется на более размеренную, Нова берет меня под руку, рассказывая, что сейчас будет один из национальных танцев провинции Марэ. Она медленно показывает мне базовые движения, но под действием вина тяжело запомнить хоть одну комбинацию, но я правда пытаюсь. Со смехом отступаю в сторону, чтобы не мешать остальным и принимаю от маленького мальчика стакан с водой. Свежесть наступающей ночи приятно охлаждает пылающую кожу. Я приподнимаю голову и замираю, замечая на небосводе бесчисленное количество звезд. Что из себя представляет скопление Америты? — Идем с нами! — через некоторое время велит Нова, выбегая ко мне из толпы, пытаясь отдышаться. Сначала кажется, что она вновь хочет втянуть в водоворот танца, но она тащит меня совсем в противоположную сторону. И другие люди тоже отправляются туда же. Она вскидывает ладонь вверх, и появившийся свет гулко сопровождается радостными криками других жителей. Она отлично освещает дорогу впереди, пока мы идем, все дальше отдаляясь от костра. Если кто-то увидит это с далека, подумают, что в ее руке просто мощный фонарик. Мы не первые приближаемся к реке с размеренным течением. Многие разбрелись вдоль берега, а мне удается заметить в их руках чаши со свечами, похожие на те, что висели над головами за столом. Нова гасит сияние и все погружается во мрак. Звезды на небе выделяются пуще прежнего, вдали от костра, а луна, что по моим подсчетам должна быть почти полной, еще не выглядывает из-за гор, что ровной полосой разрослись вдалеке. Мне так хочется спросить, что сейчас будет, но приказываю себе потерпеть. Рядом со мной встает Итан. Не знаю, специально ли он встает вплотную к моему плечу, но ничего не говорю. Он так же молча протягивает мне маленькую деревяную чашу. — Огонь олицетворяет Игнес — Богиню мудрости и непоколебимости, — тихо говорит Нова и зажигает фитиль в моей чаше с помощью своего. Наблюдаю, как остальные делают тоже самое — передают огонь друг другу. А один мальчик помогает некоторым зажечь свечу с помощью своего огня, что маленьким пламенем мерцает на кончике его пальца. Он стихиец. Мне не долго удается понаблюдать за этим чудом, так как голос Итана заставляет отвлечься на него: — Земля олицетворяет Терру — Богиню плодородия. Припав к земле одним коленом, он собирает горсть песка в ладонь и насыпает ее в мою чашу, стараясь не потревожить огонь. — Река Корин, как олицетворение Марэ — Бога сдержанности и рассудительности, понесет сестер Богов в долгий пусть, а сопутствовать им будет ветер Аира — Бога верности и целеустремленности. Так мы чтим не только Богов, подарившим нам силу, но и тех, кого уже с нами нет, — заканчивает Нова, начиная подходить ближе к реке. Многие уже заканчивают ритуал. А кто-то, как и мы, только собираются пустить свои чаши плыть вниз по реке. Маленькие фонарики словно души, отправляются в новый спокойный путь. Это поистине прекрасная картина. — Но есть еще один Бог, чью память ты можешь почтить, — добавляет Итан, мимолетно касаясь моей свободной руки. — Я правда могу это сделать? — тихо спрашиваю, будто боюсь потревожить тех, чью память решаю почтить. Это кажется безумием, но одновременно и так правильно. — Ты вольна делать, что хочешь, — спокойно говорит Итан, а я как никогда жалею, что здесь так темно. Маленького проблеска света в моих руках не хватает, чтобы оценить, не под действием ли вина он произнес такие серьезные слова. Не относятся ли они к чему то большему? Есть ли другой путь, чтобы избежать уготовленного нам будущего? Я еще не уверена, что полностью принимаю связь со стихийцами, особенно, что мои предки берут начало от Рубэра. Я ничего о нем не знаю. Может, он был тираном, а не освободителем, как пишут в уцелевших историях. А может быть мучеником, подвергшийся уничтожению от людей собственных братьев и сестер. Но раз я здесь, то с решимостью прошу у Итана нож, чтобы почтить память пятого столпа. Итан вынимает со складки своей накидки небольшое лезвие. Не удивлена, что даже сейчас при нем есть оружие, но еще не понимаю, зачем оно ему в принципе. Насколько могу разглядеть, нож обычный, а кинжал против Актума находится под моим матрасом и, надеюсь, он до сих пор там. А значит моя рана спокойно сможет зажить сама. Идеальный повод вновь проверить способность к заживлению. Все-таки, мозг еще пытается выявить какой-то подвох, даже если доказательств уже предостаточно. Я передаю чашу охотнику и пока не передумала, провожу острым ребром ножа по ладони. Это ничуть не лучше прошлого раза. Еле сдерживаюсь, чтобы не пустить слезы, но понимаю, что они уже скапливаются в уголках глаз. Поражаюсь собственной стойкости и безумности, что добровольно причиняю себе увечья. Сжимаю ладонь в кулак и навожу над чашей, завороженно наблюдая, как капли крови окропляют песок. Надеюсь, если случайно затушу пламя это не будет считаться плохим знаком. — Достаточно, — сквозь пульсацию боли в голове, прорывается Итан, разжимая мою ладонь. Зрелище определенно не из приятных. Зато теперь все кажется правильным. Мне отдают свечу обратно, и я спешу пустить ее на воду, пока мы здесь не остались совсем одни. Те, кто закончил, уже отправляются обратно к застолью. Не знаю, видел ли кто-нибудь, что я сделала. Но по крайне мере никто не подбегает за порцией крови. Посмотрев последний раз на вереницу удаляющихся огоньков, я спешу вернуться к Итану, чей силуэт с трудом удается различить в гуще темноты.

***

— Почему ты не пускал фонарик? Ты не верующий? Немного позже интересуюсь у охотника, когда он решил сопроводить меня в мою комнату. Тишина между нами становится невыносимой. Хоть я еще и зла на него, но не вижу смысла портить между нами отношения. Пока он единственный, кто может развеять всю картину туманного будущего. Я не спрашиваю, куда поселили его, хотя интерес зашкаливает. Чисто, чтобы знать, куда бежать в случае опасности. Меня не заставляли покидать вечеринку, даже наоборот, упрашивали остаться, чтобы встретить рассвет, но Нова напомнила мне о недавнем уговоре. Это звучало столь подозрительно, что она поспешила удалиться первой, пока не столкнулась с расспросами от Итана, что стоял все это время рядом. Все еще кажется, что он провожает меня, только ради того, чтобы все-таки надавить на нее. — Я пока не могу тебе рассказать, — начинает он, но быстро добавляет, — но обещаю, что все расскажу позже. — Сплошные тайны и загадки, — безразлично отзываюсь я, делая громкий вздох. — Сначала ты должна научиться контролировать эмоции и хоть немного уметь себя защищать. Я держу тебя в неведенье не из-за своей прихоти, а потому что так нужно для твоей безопасности и окружающих. Признаться, я удивлен, что ты не воткнула вилку мне в глаз, когда сидели за столом. А ведь мне чертовски этого хотелось. — Не переживай, твои очи в безопасности, так что можешь идти и гипнотизировать ими кого-нибудь на празднике, — без задней мысли даю ему напутствие, ведь мы уже подходим к крыльцу нужного дома. Все-таки, не зря Итан увязался за мной. Иначе, хоть охмеление уже и нет, но отыскать этот дом, к тому же в темноте, мне бы оказалось не под силам. Заходя на последнюю ступеньку, я с вопросом кошусь на охотника, что ступает ровно следом за мной. — Ты тоже тут спишь, — с утверждением, нежели с вопросом говорю, с очередным тяжелым вздохом, аккуратно отворяя дверь. Могла бы и не спрашивать. — Первая комната справа, почти напротив твоей. Как ты уже могла заметить, дверьми тут особо не пользуются, так что не пытайся улизнуть. Ты, конечно, можешь попытаться, но все это закончится тем, что ты связанная будешь лежать на моей кровати, — серьезно подмечает парень. О, Боги! Что за жуткая манера переворачивать все с ног на голову! Он останавливается в дверях, и я уже было повернулась в его сторону, чтобы начать причитать о его некомпетентности, как охотника, но резко зажженный свет заставляет повременить с ответом. А свет может быть только в одном случаи — Нова. — Оставь ее в покое, паршивец, — махнув на охотника рукой, достаточно громко произносит девушка с верхней ступени лестницы, но, видимо, мы первые в этом доме, кто вернулся с праздника. — Паршивец? — скептически спрашивает Итан, выгнув одну бровь вверх. — Иди поспи где-нибудь в другом месте. Не хочу, чтобы ты был участником наших женских разговоров, — на ходу спускаясь с лестницы, подмечает Нова, приближаясь к парню и выталкивая его обратно на веранду. Все это выглядит настолько комично, что не упускаю возможность пустить смешок, когда она захлопывает за ним дверь. Не думаю, что Итан был против такого расклада, иначе не сдвинулся бы с места. Но так даже лучше. Пусть он занимается своими охотничьими делами, пока мы спокойно будем обсуждать, как нам незаметно пройти мимо него к границе Мерита. Меня берут под руку и уводят в комнату. Сегодня было так много впечатлений, что едва удается переставлять ноги на ступенях. — Итан рассказал, что иногда тебя мучают кошмары, — начинает Нова, а мои пальцы замирают перед завязками юбки, так и не приступив ни к одному узлу. Такое ощущение, что последний сон был так давно. — Я приготовила настойку на травах. Она поможет успокоить твой разум. И я буду рядом, на случай, если не сработает. Хочешь, я расчесу твои волосы? Вновь ощущаю себя тепличным цветком, но не отказываюсь ни от настойки, что паром клубится из крупной чаши перед высоким напольным зеркалом, ни от предложения, касаемых волос. Инка часто ухаживала за моими волосами, пока мы обсуждали новости, произошедшие в мире за последующий день. Такие примитивные действия остаются прежними, но все остальное преобразилось в разы. Поэтому киваю в ответ, молча усаживаясь на подушку, скрещивая ноги. Ароматы цитрусов и меда заполняют весь этаж, а вкус настойки больше напоминает грог, чем лекарственное средство. — Тебе понравился праздник? — Безусловно, — рассуждаю я, расслабляясь от рук Новы. И я хочу описать сегодняшний день не только одним скудным словом, но боюсь, что если начну, не смогу остановиться вплоть до утра. Все воспоминания навсегда останутся в памяти. Со мной такое впервые: танцевать под открытом небом в компании незнакомцев в неизвестном поселении, пробовать местную еду и напитки, стать частью божественного ритуала, таинство которого пробирает до мурашек. Нова понимающе улыбается в отражении зеркала. Я взглядом упираюсь в скользящие по комнате световые шарики, еще одно умение девушки. Когда-нибудь и для меня это волшебство станет обыденностью. Но пока нужно придумать, что делать с наступающей войной, в которую меня хотят втянуть против воли.