Актум

Когда говорят про поселение, ожидаешь оказаться в какой-нибудь деревушке, где местные жители далеки от современности мира, а весь обиход сконцентрирован на сельском хозяйстве. Но когда машина резко останавливается, что не будь я пристегнута, пробила бы лицом торпеду, Нова говорит, что мы на месте. И вокруг не виднеется ни одного деревенского дома с собственной фермой или теплицей. Обвожу взглядом улицу, насколько позволяет обзор протертого лобового стекла. Весь мир вокруг окутан сплошным коричневым, бежевым, красным оттенками, и лишь изредка это буйство разбавляется зеленым за счет высаженных деревьев. А дома резко контрастируют с голубизной безоблачного неба. Постройки не богатые и не высокие, в один или два этажа, с каменной отделкой, чем-то похожий на туф. За счет продольных стен, кажется, что внутри много места, способное вместить не одну семью. Нова первая выбирается из машины и спрыгивает на землю, что красным грунтом разрослась по всему поселению, словно на марсианской планете. Замечаю еще странности: отсутствие каких-либо фонарных столбов, а вместо заборов зеленые арочные изгороди и только в небольших проемах, отделяющие один дом от другого. Здесь даже нет асфальтированной дороги, следовательно и бордюров с пешеходными дорожками. Необычное сочетание, когда пыльная дорога сразу переходит в придомовую территорию. И ни одной машины, кроме нашей. Не удивлюсь, если тут передвигаются на лошадях. Меня отвлекает движение впереди: от тени одного дерева к другой, перебегают маленькие дети, их крики разносятся по округе, а замечая нас, останавливаются на половине пути и заинтересованно наблюдают. Я суетливо заправляю волосы под кепку. — Не нужно. Здесь все знают, кто ты, — сообщает Итан, но не торопится выпустить на улицу. Он неотрывно и напряженно смотрит на группу ребят, к которой присоединяется темноволосая девочка в песочной сорочке. — И кто же я? — тихо спрашиваю его, неуютно ерзая на месте. Не думаю, что готова услышать ответ. Поэтому рада, что Итан отстегивается от ремня и открывает дверь, в своей типичной манере игнорируя вопрос. Выбирается из машины, но не уходит, протягивая ко мне раскрытую ладонь, чтобы помочь выбраться. Какой неожиданный жест. И кивая в сторону, говорит: — Та, кто воссоединит их семьи. Обхватываю его кисть, слишком теплую по сравнению с моими холодными пальцами, и притягиваю к себе. Для него это неожиданно, но он ловко успевает ухватиться за раму автомобиля, чтобы окончательно не навалиться на меня. Не позволяю отодвинуться назад или хоть как-то отвести взгляд в сторону. Даже не знаю, откуда во мне появилось столько сил и решительности. — Объяснись, — настойчиво требую я, замечая хоть какие-то эмоции на его лице. Смесь растерянности и беспокойства. Неужели великий охотник теряет бдительность только из-за одного прикосновения? Но вскоре он приходит в себя, перестает сопротивляться и передо мной снова заносчивый юноша с завышенным эго. — Какая требовательная, — ехидно отзывается он, а я замечаю, что его губы чертовски близки к моим. Отодвигаюсь от него, чтобы просто не потерять мысль из-за пронзительных черных глаз. У него такие длинные ресницы. — Пойдем. Я покажу тебе, с чем нам пришлось столкнуться, когда правление Консилиума вышло из-под контроля. Итан легко разжимает мою ладонь, что до сих пор держала его, и направляется в сторону дома напротив, явно ожидая, что я последую за ним. Иногда в нем просыпается диктаторская жилка. Собственно, выбор у меня не большой. Нова куда-то ушла. А некоторые ребята, хоть и пытаются быть незамеченными, — выходит у них не очень, — приближаются все ближе. И если не хочу стать тактильным объектом всеобщего внимания, придется идти вслед за охотником. Кажется, никогда не удастся следовать собственным желаниям. К крыльцу ведут плоские валуны, что крупными квадратами вложены в красную брусчатку и не намека на ровно подстриженный газон. Парень не заходит внутрь, огибает стену и теряется в арке, сделанной из переплетенных между собой ветвей винограда. Удивительно, что он растет здесь. Так и не могу понять, какие стили сосредоточены вокруг. Намешано всего по чуть-чуть. Догнать и поравняться с охотником удается только на заднем дворе, который… Боги, что это? Мне не показались громкие выкрики посторонних людей, когда вокруг нас, не считая притихших детей, было совсем пусто. Не спроста дома идут в ряд, а зелени между ними так много, ведь она служит маскировкой от посторонних глаз. У каждого частного дома на заднем дворе ожидаешь увидеть беседки, бассейны или зоны для барбекю, здесь же шатры и палатки. Много палаток. Словно я оказалась в наспех разбитом лагере для беженцев. Здесь царит суматоха, из-за которой никто не замечает нашего присутствия и позволяет стать свидетелем житейского моря со стороны. Здесь много женщин, стариков и детей с разным цветом кожи, волос. И со странным диалектом. Но все ведут себя обыденно, я даже скажу просто. Пожалуй, ничто не выдает в них стихийца, способного повелевать силой природы. Из небольшой палатки выходит молодая светловолосая женщина, она не сильно оттопыривает то, что служит ей дверью в шатер, поэтому не удается увидеть, что находится внутри. Кто-то сидит на расстеленном покрывале в цветочный узор и играет на непонятном инструменте, но напоминает мандолину. Неизвестная, но красивая мелодия перемешивается с болтовней некоторых групп. Под плотным навесом стоит длинный стол, на котором только начинают убирать остатки еды. Видимо, у них недавно закончился обед. Мужчина идет вдоль стола со стопкой металлической посуды, что нагромождена друг на друга так, что едва можно разглядеть его голову. Он теряет равновесие, когда встречает одного из детей под ногами, что вихрем проносится перед ним. Грязные тарелки падают, катятся в разные стороны, под стол, к другим ногам и куда-то поодаль, смешиваясь с красноватой землей за пределом ковра, что служит им полом. Я подумала, что может быть сейчас кто-то просто взмахнет рукой и время обернется вспять или что-то вроде того. Но грохот только побуждает некоторых отложить дела и ринуться на помощь, хоть мужчина и отнекивается, сохраняя виноватую улыбку. Мои ноги движутся к нему, но Итан хватает за руку, не давая возможность помочь незнакомцу. Я вопросительно смотрю на него: — Ты сказал, они знают, кто я. — Но ты все еще чужак, — твердо произносит он, крепко сжимая мою ладонь. Тогда зачем я здесь? Он резко выпускает меня из хватки и потряхивает ладонью, словно обжегся. Но я подумаю об этом позже, уже направляясь прямо к центру образовавшейся суматохи, на ходу подбирая тарелку и складывая в нее укатившиеся плоды недоеденного винограда. Делов то на минуту, а разгорается балаган, словно произошло невиданное преступление. Люди расступаются в стороны, а дети-проказники уже навязались к нему в помощники, но все же решаюсь обратиться к мужчине: — Скажите, куда это отнести, я помогу вам. — Не нужно, юная леди, здесь уже достаточно подручных, — мило отзывается он, указывая на понуривших детей. — Вы недавно перебрались сюда? Из какой провинции? — Здравствуй, Иларий. Давно не виделись, — слышится рядом со мной, пока не замечаю, как охотник по-дружески хлопает мужчину передо мной по плечу. Дети с посудой куда-то убегают. — Итан! — более воодушевленно отзывается незнакомец и с бренчанием ставит оставшуюся посуду на деревянный стол. Обтирает ладони о хлопковую тряпку, что свисает с его штанов и заключает охотника в объятия. — Ты должен был… О, моя Мать. Это…? Мужчина без лишних слов падает на колени, соединяя пальцы между собой так же, как недавно это сделала Нова. Пожалуйста, только не снова. Я, застигнутая врасплох, цепляюсь за плечо Итана, выдвигая его вперед, как спасительный барьер. Замечаю, как бурлящая жизнь вокруг стремительно превращается в тихую гавань. Пока вскоре, вслед за мужчиной, люди не начинают опускаться к земле, словно падающее домино и неважно, что у многих под ногами голая земля. Дыхание. Мое дыхание ускоряется. — Итан. — Мой шепот кажется слишком резким и громким в этой давящей тишине. Я сжимаю ткань его майки и лбом утыкаюсь в массивную спину, пытаясь спрятаться в ней от любопытных глаз. Сейчас меня либо поглотит паническая атака, либо совершу что-то, о чем явно позже пожалею. Хвала Богам, что охотник понимает меня без слов. — Старейшины соберут всех вечером! — громко говорит Итан куда-то в толпу. Рукой обнимает меня за плечо и уводит со двора тем же путем. Мы старательно пытаемся никого не задеть, но народ повсюду представляет собой одно сплошное препятствие. Не решаюсь посмотреть им в глаза. Почему переселенцы остаются здесь до сих пор? Я воссоединение их семей? Здесь заложники обстоятельств и им вынуждено приходится покидать свои земли? Мне обещают безопасность и тут же показывают беженцев, в чьих глазах я предстаю как какое-то божество. В какие игры меня пытаются втянуть? Моя голова сейчас разорвется от вопросов. — Элеонора? — Не называй меня так! — кричу на Итана, не обращая внимание на тех, кто стоит поблизости. Элеонора — имя, данное мне при рождении, но не могу спокойно на него отзываться, срываясь на каждого, кто произносит его в слух. Не понимаю, почему так остро реагирую и не помню, почему вообще начала называть себя сокращенно. Это опять связанно с блокировкой памяти? Меня приводят к ближайшему дому, заводят на крыльцо и открывают передо мной дверь, первой пропуская внутрь темного коридора. Не похоже, что здесь кто-нибудь есть, по крайней мере, нас никто не встречает. Прислоняюсь к шершавой стене и скатываюсь, не обращая внимание, как неприятно холодит кожу, даже сквозь майку. Зарываю лицо в ладонях. Мысли сумбурны. Пытаюсь дышать размеренно и не обращать внимание на охотника, что садится передо мной и притягивает к себе. Я так устала от собственных эмоций, что, словно чашу, переполняют через край. До меня доносится тихий голос: — На той стороне, в лесу Мерит, что служит границей и только там, листва пропитана энергией самой Матери. Она всегда прокладывает дорогу путникам, кто готов вернуться на плато Севил. Словно, таким образом, пытается показать, как не рада решению правителей разделить мир на две части. Изначально, планета была цельной и не было никого, кто хотел бы заполучить власть путем подавления целого мира. С вершины видны очертания провинции Терры, там же стекают величественные водопады двух рек Коралл и Эррол, воссоединяясь в море, теплом и прекрасном. Еще есть озеро, настолько чистое и жуть, какое холодное, но главное, что все известные созвездия отражаются в нем ярче, чем в любом уголке мира Простых. Ты не знаешь, что такое скопление Америты, но ты увидишь, ведь только на той стороне нет последствий от загрязнений человечества. И не придется бояться. Никакие хищники или преследователи не смогут навредить тебе, пока позволяешь быть рядом с тобой. Но ты нужна своему миру. Обоим мирам, если на то пошло. Итан продолжает монолог, пока мое дыхание не выравнивается, пульс не успокаивается, а перед глазами не перестает двоиться. Его история о другом мире никак не может уложиться в голове, хоть некоторые образы и вспыхивают ненадолго. Когда он замолкает, все меркнет. Еще не уверена, что наплывшие эмоции полностью сошли на нет, поэтому пытаюсь отыскать собственное отвлечение. За его плечом, сквозь полумрак, различаю комнату, чем-то похожую на кухню. Вместо кухонного гарнитура стоит огромная каменная конструкция, напоминающая печь. По бокам свисают чугунные сковородки. Никакой микроволновки, духовки и нет даже раковины. Но много деревянных полок с расставленными специями, травами и толстыми свечами, которые заменяют освещение, ведь никаких ламп здесь тоже нет. Если бы не внезапный стук в дверь, не знаю, сколько бы еще просидела, отвлекая себя непонятной утварью. — Это слишком настойчиво, стоит открыть, — тихо бубню куда-то в мужское плечо, когда стук повторяется. Итан не двигается. — Только, если ты в порядке, — тихо отвечает он, массируя мою голову плавными движениями. Я и не заметила, как скинула кепку. Нужно побыстрее ее найти, я еще не привыкла к своей рыжести. И не думаю, что хоть кто-то здесь привык, если для местных быть рыжим — сигнал для поклонения. Не представляю по каким законам они живут, и что от них требовал Консилиум. Уверяю Итана, что все в порядке и держу себя в руках, сомневаясь, что если дальше продолжим игнорировать настойчивые удары, дверь продержится на своем законном месте. Мы встаем, но мне приходится использовать стену, как опору. И Итана, хоть и колеблюсь перед его предложенным предплечьем. Его чуткость по отношению ко мне заставляет сердце вновь нестись галопом. Глупое сердце. Как можно реагировать на проявление доброты, когда ты только что чуть не разорвалось от паники? У меня больше не получается брать под контроль эмоции, как раньше. Если приступы продолжатся, боюсь, вскоре не смогу выбраться из пучины без помощи Итана. Этого нельзя допустить. Наверное, вместо поиска безопасного места, стоило все-таки найти санитаров, чтобы меня поместили в какую-нибудь лечебную клинику, где спокойно можно биться в мягкие стены. Они точно не смогут поверить в рассказы о магическом мире и примут с распростертыми объятиями. Итан открывает дверь, когда еще раз убеждается, что я не начну кричать или хвататься за острые предметы. Не так я хотела произвести первое впечатление. — Простите, если помешал вам… — Все хорошо, Марий. Рад встрече, — прерывает Итан, распахивая дверь шире и выходя на свет к незнакомцу. Мне показывается мужчина, что не годится в деды, но седина уже коснулась волос, от этого тяжело определить даже примерный возраст. На нем легкая бежевая рубашка и такие же штаны. Множество бус висят на широкой шее и некоторые из них поблёскивают фиолетовым цветом, как аметрин, что когда-то был моей частью. Как же хочется спрятаться где-нибудь в углу и не выбираться ближайшее столетие. — Марий, это Элеонора… — Зовите меня Эль, — с улыбкой отзываюсь я, выходя из тени, и зачем-то тянусь к ладони мужчины, чтобы пожать, как это делают все цивилизованные люди штатов. Неизвестно, какое приветствие они используют, но пусть знают, что перед ним коренная американка. И мне не отказывают в рукопожатии, хоть и немного скованно. Главное, что больше никто не падает на колени. — Марий является главой Колмен, — вновь выступая посредником, говорит Итан. — Располагает всех переселенцев с той стороны. — Рад познакомиться с тобой, Эль, — наконец подает голос Марий, сканируя мое лицо пронзительными глазами, чьи радужки напоминают глубины океана. Понимаю, что начинаю краснеть, когда тишина между нами затягивается. Надеюсь, он не строит догадки, зачем нам с охотником действительно понадобилась приватная обстановка. Замечаю некоторых людей позади главы. Они все так же взирают на меня с любопытством, кто-то с настороженностью, но быстро уходят по своим делам. Есть шанс, что их предупредили о моем нестабильном состоянии. Хоть Марий и пытается казаться доброжелательным, но даже ему тяжело скрыть волнение. — Ты желанная гостья в нашем доме. Оставайтесь, сколько потребуется. Вечером мы устроим пир у костра. Подозреваю, тебе еще не удавалось понаблюдать за застольем провинцей. Мы не часто устраиваем нечто подобное, ведь мы больше не на своей земле. Но повод особенный, — немного в поклоне, говорит он мне, после чего обращается к Итану. — А ты нужен на собрании. — Это не может подождать? — скептический отзывается охотник, явно не планируя заниматься какими-то здешними делами. — Я переношу совет уже две недели. Они больше не могут ждать, — тяжело вздыхает Марий. — И, если честно, они настоятельно требуют ее присутствие. — Нет, — быстро отвечает Итан, когда я еще даже не успела сообразить, кто и чье присутствие хотят. Он твердым взглядом смотрит на главу и в этот раз тишина между нами угнетающая, нежели смущающая. Марий издает мучительный стон, словно разговаривает с упертом ребенком: — Не приведешь ее сам, они придут к ней. Ваше появление было слишком громким. Люди хотят знать, что из всего правда и к чему стоит готовиться. Итан не отвечает, устало потирая переносицу, явно размышляя о чем-то своем. Интересно, когда уже можно вклиниться в разговор и дать всем понять, что я такой же человек, и мое мнение тоже нужно учитывать? Двое мужчин переглядываются между собой, поглядывая на меня. Пока Итан не принимает поражение. — Иди первый. Подготовь для нас почву и предупреди, чтобы не набрасывались с расспросами. Говорить буду я. Марий удовлетворительно кивает и спешит оставить нас, уходя по гравийной дороге вниз по улице. Или мне кажется, что вниз. Но что меня больше поражает, так это то, как Итан разговаривает с главой, словно он здесь командир. Ну, никакого уважения. — Что? — спрашивает он, видимо замечая недоумение на моем лице. — На какой ступени иерархии находятся Виктима? — с любопытством задаю вопрос, когда он медленным шагом спускается с веранды. Будь он обычным солдатом, сомневаюсь, что глава целого поселения так спокойно побежал бы выполнять его просьбу. — В верхушке всего стоит Консилиум. Их четверо. У каждого свой заместитель и адепт. У каждой провинции есть своя армия и свои генералы, но подчиняются они лишь одному — столичному генералу, у которого в подчинении не только провинции, но и несколько отрядов. Виктима в их числе. Мы получаем приказ напрямую от генерала, когда он, в свою очередь, от Консилиума. Здесь же не распространяются законы той стороны, но Марий и большинство старейшин из тех времен, когда жили в провинциях, поэтому тяжело избавиться от старых привычек. Мне самому неловко, когда при виде черной формы некоторые склоняют головы, но, надеюсь, в дальнейшем им удастся почувствовать себя, наконец, свободными. — Значит, вы что-то вроде элитной гвардии? Если, по твоим словам, Актумы не появлялись много лет, на кого тогда вы охотились? Мимолетная тень скользит по лицу Итана, но его тон остается таким же ровным, как и до этого: — То, что Актумы давно не рождались, не значит, что их и вовсе нет. Мы впервые сворачиваем на другую улицу, а я решаю свернуть на другую тему: — Что мне нужно знать о старейшинах? Если честно, меня не пугают ни старейшины, ни другие люди в поселении. Стоило вспомнить о Виктима и о горстке тех, кто вломился в наш дом и преследуют до сих пор, как по рукам идут мурашки. Вот, что заставляет напрячься. — Попытайся сформировать общую картину нынешней ситуации. Они определенно начнут припоминать, что твориться на границе и в самой столице. И главное, не принимай ничего на свой счет. Многие лишь раз, либо ни разу не видели Актума. И не дай никому из них тебя коснуться, — как ни в чем не бывало говорит Итан, словно рассказывает о прогнозе погоды на неделю. И почему нельзя меня касаться? Связано это с той теплотой, что я почувствовала, прикоснувшись к ладоням Новы? Нам приходится еще минут двадцать идти по дороге и никто за это время не попадается на пути. Связано ли это с солнцем, что приближается к зениту или все люди заняты чем-то своим, скрытые от чужих глаз? Пока мы шли, внешний вид домов особо не менялся, поэтому какого мое удивление увидеть перед собой что-то, похожее на круглый греческий храм. Он небольшой. Круглая колоннада песочного оттенка идет по периметру, открывая обзор на площадку внутри. Стеклянный купол вместо крыши, пропускает солнечные лучи, что освещают центр здания. Здесь нет окон и дверей. Не весят картины божеств, только держатели факелов. Все просто и лаконично, но в тоже время, как-то по своему прекрасно и умиротворенно. Суматоха людей, что толпится над чем-то в середине, уже издалека привлекает внимание. Стоит нам ступить на светлый гладкий пол, похожий на мрамор, как люди разных возрастов замолкают и все, как один, устремляют взгляды в нашу сторону. Тишина разбавляется небольшим завыванием ветра, что гуляет сквозь проемы, принося удивительную свежесть. Это хорошо, иначе не уверенна, что смогла бы справиться с духотой в закрытом помещении от такого количества народа. Итан берет мою руку и ведет к центру зала, не обращая внимания на нескрываемое любопытство от тех, кто, наверное, называет себя старейшинами. Я сбиваюсь после двадцатого старика и недоумеваю, почему среди них нет женщин. — Меня зовут Эль, — с небольшой улыбкой представляюсь незнакомцам наперекор предупреждению Итана молчать. — Мать моя Богиня, — шепотом говорит кто-то, но слышат все. И это служит для остальных чем-то вроде сигнала, чтобы начать хоть что-то говорить. Многие начинают знакомиться в ответ, намереваясь коснуться моих ладонь, но Итан огораживает всех, встав напротив, как спасительная стена. Когда с водоворотом приветствий и шокирующими вздохами покончено, многие расходятся в стороны и открывают вид на огромный стол, на котором расстелена карта. Да, это именно то, что нужно. Итан берет на себя бразды правления и вкратце объясняет, что я из себя представляю. Я даже рада этому, ведь понятия не имею, что именно нужно о себе рассказывать. Надеюсь, никто не сочтет за грубость, если я не буду обращать внимание на остальных, а проведу время за изучением карты той стороны? Если, конечно, удастся в ней хоть что-то разобрать. Пока ничего, кроме обширной темной полосы, где витиеватыми буквами написано Мерит, не кажется знакомым. И по карте этот лес огромен. Сколько дней понадобится, чтобы его пересечь? Несколько цветных деревянных фигурок выстроены на полотне по разным частям света и в середине. Да тут разворачивается целая стратегия. Удивительно, как спокойно подпускают к такой информации незнакомого человека. — С чего вы все взяли, что один единственный Актум, к тому же совсем юный, может гарантировать нам победу в войне?! Мои глаза отрываются от стола. Что они сказали? Война? — Ваша задача подготовить границу, а все остальные моменты можно обсудить и без Элеоноры, — парирует Итан, давая всем понять, что стоит следить за языком в моем присутствии. И поворачивается ко мне, словно ставя на паузу все дальнейшие обсуждения. — Нова уже устала греть уши снаружи. Иди с ней. Она проводит тебя в комнату. — Я никуда не уйду. — Уйдешь, — резко прерывает Итан, а я невольно вздрагиваю. Его серьезный взгляд ясно дает понять, что спорить бессмысленно. Понемногу начинаю понимать Мария. Сейчас передо мной словно другой человек. Не тот рыцарь на черном коне, которого я успела представить. А настоящий командир, мнение которого должны уважать. Я беру себя в руки и зло смотрю в его темные глаза, но не решаюсь вставить слово в присутствии незнакомцев. Меня собираются втянуть в какую-то войну, а он выпроваживает, словно и вообще не стоит знать никаких деталей! — Увидимся позже, — одними губами говорит Итан, словно пытается сгладить между нами нарастающее напряжение. Еще чего! Без лишней драмы разворачиваюсь и иду к выходу. Хоть я безумно и раздражена, но никаких других эффектов это не приносит. Можно порадоваться и этому. — И снова, привет! Вижу, тебе докучают, — врывается в мои мысли Нова, выбираясь от куда-то из кустов, словно только и ждала момента появиться. Как охотник вообще ее заметил? Кажется, ее оптимизм может затмить все неприятные моменты последнего часа. Она берет меня под руку и уводит подальше от храма. — Поспишь в моей комнате. Точнее, она не совсем моя, каждое новолуние нам приходится меняться, чтобы никого не обделять, так что развешенные плакаты с Барби не мои, — сообщает Нова, пока идем вниз по улице, а я понимаю, что в ближайшее время мы не отправимся в Мерит. Сколько у нас запас времени, прежде чем другие охотники заявятся сюда? И пир у костра считается здесь чем-то особенным, значит, я смогу увидеть парочку фокусов? — Я могу поспать, где угодно. Не нужно считать меня особенной. — Но ты особенная, — пожимает плечами девушка и ловко перескакивает на другую тему, а именно «Как устроена жизнь в поселении». Откуда берут еду, как ее готовят, где моются, чем занимаются. Главное правило: выполнять свои обязанности, пока не настанет черед перераспределения. Как и с ночлегом, соблюдается равенство и в быту. Это позволяет многих обучить разным навыкам, даже, если это касается чистки картошки. Особо перспективных, — да, и в картошке, — назначают на более крупные должности и на более долгий срок. Марий, как глава, глубоко в почете, но и ему на смену придет кто-то другой, когда наступит черед меняться. Нова очень ловко отвлекает бытовыми историями, но меня этим не купишь. — Эта граница… она далеко? — как можно тактично прерываю девушку, когда начинается экспресс-курс по земледелию. Это все безумно интересно, особенно, когда наблюдать за чужой жизнью приходилось только через социальные сети. Но здесь еще никто не перетащил любой предмет силой мысли, а меня распирает увидеть что-то ненормальное. Существует мир, по человеческим меркам, нереальный. И который скоро, возможно, постигнет война. Нова понимающе улыбается, притормаживая и покачиваясь с носка на пятку. — Один угрюмый охотник настоятельно просил не рассказывать о мире за барьером. Прости, но я расцениваю это, как приказ, — ее улыбка становится виноватой, хоть она и не причём. Во всех грехах спокойно можно обвинять собственничество Итана. Складывается ощущение, что никто, кроме него, не должен делиться даже крупицами информации. Мы в тишине идем до крыльца, что идентично другим. Если бы не указанный номер на двери и всякие развешанные побрякушки на деревянных балках, спокойно курсировать между жилищами, кажется, невозможным. Нова останавливается перед массивной дверью, но не открывает ее. — Однако, он не говорил, что нельзя показать, — загадочно говорит она, а во мне зарождается надежда. — Но не сейчас и не сегодня. Завтра ранним утром, пока все будут отходить от застолья, я покажу, что из себя представляет граница. Но никому ни слова, иначе Марий лишит возможности уйти на патруль. Она определённо мне нравится. Где еще можно найти человека такого же схожего по темпераменту и готового нарушить чужие запреты? — Вы не пользуетесь электричеством? — спрашиваю ее, резко переводя тему, когда заходим в просторный, но темный коридор, и пока мысль, что блуждает в голове с самого приезда, не покинула меня. Да, сейчас день, и большие окна дают достаточно света, но как быть ночью? Тут нигде нет даже скудной лампочки. — Любые технологии пагубно влияют на источник сил. Все, что излучает искусственную энергию под запретом. И у нас просто нет потомка Игнис, который смог бы без перебоя вырабатывать электричество. Поэтому, добро пожаловать в средневековье. Но зато у нас есть система водоснабжения. Скептически кошусь на девушку и мысленно жалею, ведь они лишены всех прелестей современной жизни. Никаких Интернета, доставки, фильмов. Как тогда Итан управлял машиной? Или его сонливость и обморок как-то связаны с нахождением вблизи с нашей энергии? А как мои родственники или другие стихийцы живут за пределами Колмен? Полностью отказываются от использования сил? Тяжело вздыхаю. Да тут жизни не хватит, чтобы все понять. — Не нужно выстраивать собственные предположения, все придет само. Рано или поздно. И мы здесь, чтобы помочь тебе в этом, — воодушевленно говорит Нова. Мы поднимаемся на второй этаж и, пройдя мимо пары комнат, она останавливается и опирается на косяк арочного прохода без двери. Подозреваю, там мое временное жилище. И я не буду удивляться, почему нет двери. — Боюсь, это «поздно» уже давно наступило, — говорю ей, но соглашаюсь, переставая терзать себя мыслями о прошлом. Захожу в комнату с двумя продольными окнами на самом потолке, что довольно высоковат. Сама комната небольшая, но зато толстый двуспальный матрас прямо на полу занимает почти всю комнату. Нова не обманула, на стенах действительно висят плакаты и не только с кукольными принцессами. — Какая у тебя сила? — спрашиваю ее, но тут же осекаюсь. Вопрос не слишком личный? Но Нова никак не показывает свое раздражение, сохраняя такую же непринужденную улыбку. — А я все гадаю, когда же ты спросишь. — вытягивает руку перед собой и гордо произносит, — да будет свет. Ее ладонь наполняется теплым пульсирующим светом, таким интенсивным, что хочется зажмурить глаза. Но я не делаю этого, восторженно оглядывая комнату с переливами теней. Это поразительно. Она словно феечка Винкс, только брюнетка. — Это, конечно, не извергать лаву, но тоже довольно полезно, учитывая, сколько Простых приходится отлавливать в лесу. — Вы не показываете здесь свои способности? — завороженно спрашиваю я, не в силах оторваться от этой аномалии, даже если это приносит дискомфорт. Глаза уже заволакивает влага от интенсивности света. — Не в открытую. Но, если кто-то что-то и видит, для этого всегда есть стихиец, способный стереть ненужные воспоминания. Меня накрывает тень прошлого. Именно это и делали со мной всю сознательную жизнь. Разве это не цинично по отношению к тем, кому посчастливилось родиться без каких-либо способностей? Они не выбирали такую судьбу, за них все решила природа. Чувствую некую ответственность, но без понятия, что с этим делать. Свет в комнате меркнет, а Нова касается моего плеча, на удивление, прохладной рукой. Черт, кажется, она обеспокоена и я тому причина. — Я росла затворницей, — говорю ей, немного посмеиваясь, стараясь вернуть былую непринужденность, хоть здесь нет ничего смешного. — Для меня все это чуждо. — Итан поручил некоторым из нас взять тебя на попечение и помочь раскрыть источник. У всех схожий сценарий использования сил, поэтому стоит попробовать все наши методы и на Актуме. Итан. Куда же без него? — У вас, случайно, нет каких-нибудь книг о вашем мире? — в надежде спрашиваю я, выбирая более подходящее обучение для себя. Не уверена, что на практике из меня получится путевый ученик. И еще нужно полностью прошерстить дневник, что оставила тетя. — Есть! — с неким сиянием отвечает Нова. И потом немного задумывается, постукивая указательным пальцем по своему подбородку. — Не уверена, что ты знаешь древнелаиренский, но вроде кто-то переводил старые книги на общий язык. — Древнелаиренский? — Да. Язык Богини Матери — Лаирены. Наша столица тоже называется в ее честь. Когда ты там окажешься будешь в восторге от ее огромной статуи на Центральной площади. Удивительный мастер, потомок Терры, сумел передать всю красоту и благородство Богини. Не знаю, действительно ли она выглядит так, но детальность поражает. А меня поражает то, с каким воодушевлением Нова описывает статую, словно она ее создатель. А еще акцент на слове "когда", а не "если" я окажусь в столице волшебного мира. — О! Тебе наверняка хочется расслабиться в теплой воде. Пошли, я покажу тебе наши купальни.