Актум

Меня окружает темная холодная комната. Единственный источник света — мерцание одинокой свечи на толстой деревянной полке, расположенной над камином. Угли в нем слегка потрескивают, но уже не дают достаточного тепла, чтобы поддерживать комфортную температуру. Лунный свет едва пробивается в окно, немного освещая темные простыни на кровати, что стоит у стены, с деревянными опорами и балками. С подвешенным к ним светлым полупрозрачным балдахином. Его шторки закреплены багровыми атласными лентами. У противоположной стены располагается люлька, и я делаю медленные шаги в ее сторону. Настолько медленные, стараясь предотвратить скрипучесть от деревянных половиц, до сих пор неуверенная, что нахожусь здесь одна. Еще бы понять, где это «здесь». Последнее, что помню, как сдалась перед охотником и не стала углубляться в его слова. Для меня все это стало слишком и, возможно, я потеряла сознание. И сейчас, находясь в незнакомой комнате, остается только ждать мое пробуждение. Это не похоже на мое воспоминание, но ощущения такие же, как в прошлые разы. Аура реальности и недосказанности. Взяв подсвечник, пламя приятно и с теплотой обволакивает мое лицо. А ладони чувствуют шершавую поверхность дерева надкаминной полки. Не думаю, что когда-нибудь привыкну к подобным воплощениям. Возможно, стоило согласиться и принять от Итана аметрин. Сбежать от самой себя. Потому что, рано или поздно все это закончится, и я не уверена, что сознание останется цельным. Заглядываю в маленькую кроватку. Глаза расширяются в испуге, когда вижу маленький комок, младенца, завернутого в шерстяной сверток. Его крошечные ноздри немного раздуваются от тихого сопения, когда наклоняюсь к нему ближе, чтобы убедиться, что он просто спит. Не знаю, что бы сделала, если бы все оказалось иначе. Кто мог оставить его здесь одного? Он же замерзнет, если проведет тут всю ночь. Вздрагиваю, услышав, как что-то похожее на стаю птиц, взлетает к небу. Хлопанье их крыльев угасает не сразу. Подхожу к окну, посмотреть причину внезапной суматохи и раздается протяжный гул. Он похож на горн, сигнал караульных, объявляя, что на пути враги. Мурашки бегут по рукам от вида поочередно зажигающихся огней вдоль периметра деревянного вала. Со второго этажа вижу, как в маленьких окошках соседних домов вспыхивают факелы. А кто-то из мужчин уже покидает ночлег, по пути хватая любое подобие оружия. Сейчас что, разразится какая-то война? Потрясающе оказаться во времена осады городов. — Проснись, — с тревогой говорю под нос, мотая головой. Нужно мыслить здраво. Это всего лишь сон. Повторяй эту фразу почаще и не будешь шарахаться от каждого шороха. Оборачиваюсь к двери с резными узорами. Снаружи раздаются приглушенные крики, а лязг металла заставляет в очередной раз вздрагивать. Что я себе говорила? Но гул сердца затмевает отголоски трезвого разума. В любой момент сюда могут ворваться захватчики. По истории помню, что они грабят, насилуют, убивают. Делают все, чтобы оказаться самыми отвратительными существами, но никак не людьми. Если заберу ребенка и элементарно спрячу в шкаф или под кровать, ничего не изменится. Затхлый запах старины и древесины, антикварная мебель, вид за окном… Все уже когда-то произошло. И скорее всего это даже не воспоминание. Очередной кошмар, созданный моим глупым подсознанием. Но не понимаю одного: почему так по-настоящему тревожно? Прикасаюсь к бортику, стараясь подавить мысль, что произойдет с маленьким человеком, мирно спящим в кроватке. — А кто-то уже не спит, — умиленно растягиваю слова, приклеиваясь к любопытным маленьким глазкам. И чем дольше смотрю, тем улыбка медленно исчезает, а внутри образуется зудящее беспокойство. Обычно, когда дети просыпаются, они истошно вопят, ищут маму, требуют еды или у них просто что-то болит. Как и я в свои восемнадцать. Но этот ребенок пугающе спокоен. Дрожь бежит по спине от дуновения ветерка. Сквозняк заставляет повернуться. Чуть не роняю подсвечник, замечая темные фигуры, что, боги знают, сколько там стоят. Два человека, как статуи, приклеенные к полу, тяжело дышат. Я погрузилась в собственные тревоги и вперемешку с уличным разбоем не услышала чужие шаги. Их длинные черные плащи в дорожной пыли, и без понятия в чем еще. Если они с боем прорывались сюда, скорее всего на них настоящая кровь. Их костюмы отлично бы вписались на Хэллоуин в роли загадочных убийц-ассасинов. — Кто вы такие? — задаю вопрос, встречаясь с молчанием. Копчиком упираюсь в край колыбели. Незнакомец делает шаг вперед, откидывая капюшон назад и приспуская черную маску на подбородок. Удивление можно прочитать на моем лице. Свет от свечи достаточно четко выделяет резкие черты молодой женщины. Нахмуренные брови, темные глаза и ореол таинственности сопровождают ее. На щеке зияет глубокий кровоточащий порез. Надеюсь, кровь, растёртая по лбу и щекам — ее собственная. Будь все реально, уже проиграла бы битву с мясниками всего лишь с подсвечником в качестве защиты. Отступаю в сторону, не собираясь проверять, что произойдет, если коснемся друг друга. — Нет времени на раздумье. Сделай это, — грубо цедит второй голос, принадлежащий мужчине. По голосу зрелый, но очень нервный. Его нервозность проявляется в ходьбе по комнате, заглядывая в каждый угол, ища что-то подозрительное. Боюсь, от его громких шагов на первом этаже сыпется пыль с потолка. А выглядывать в окно, даже когда в комнате темно, не мудро. Неизвестно, когда может прилететь неожиданная стрела в глаз. — Посмотри. Она лишь невинное дитя, — шепчет девушка, подобравшись к ребенку, ближе некуда. Мое тело инстинктивно напрягается, готовое среагировать на любую угрозу. Но она лишь снимает перчатку и вытирает небольшое скопление слюней у крошечных губ. — Это не просто ребенок. Это отрава для всех нас! Дай сюда! — рявкает мужчина, дернувшись в направлении кроватки, но его ноги подкашиваются на половине пути. С глухим ударом, его колени тянутся к земле, а ладони взметаются к рукоятке ножа, лезвие которого ровно по центру пробило горло. Я подавляю крик, и прижимаю руки ко рту, сдерживая желчь, что подкатывает к горлу. Густая кровь, с противным хлюпаньем, начинает вырываться из трахеи и приоткрытого рта, вместе с хрипом, который будет преследовать меня еще очень долго. Его глаза с ужасом и неверием смотрят на женщину, чей клинок рассек воздух и нашел свою цель. Слишком точно, быстро и мощно. Тело мужчины заваливается на бок. Я вздрагиваю, когда с полом встречается его оружие, спрятанное под плащом, а после и он сам, провоцируя громкий удар. Из-за шума и криков снаружи, никто не придаст значение подозрительному грохоту. Ни один мускул не дрогнул на лице незнакомки, ее бесчеловечность вызывает панический страх. Под мужчиной скапливается темная лужа, увеличиваясь больше с каждым замедляющимся ударом сердца. Оторваться от зрелища удается только из-за мягкого, обволакивающего шепота. А прибывая в шоке, даже кажется, что он обращен ко мне. — Вот так, малышка, все хорошо. Ты очень храбрая. — Она так бережно прикладывает сверток к себе, немного покачиваясь, убаюкивая и так спокойного ребенка. И правда удивительно, как обстановку не разбавил детский плач. Выглядываю из-за ее плеча, убеждаясь, что с ребенком все хорошо. Едва различаю мягкий мерцающий свет в отражении кукольных глаз болотного оттенка. С той же любознательностью и без намека на страх от созерцания лица незнакомки, перепачканного в крови. — Тебе суждено быть великой, — с благоговением в голосе отзывается девушка, притрагиваясь пальцами к румяной щечке. Проходит мгновение, она отрывает ладонь, и я вижу мелкую дрожь в кисти. Она сжимается в кулак, с треском натягивая кожу перчатки. Я не понимаю, что происходит. И не покидает мысль, что упускаю что-то важное. Но что не произнесу в слух, любые слова останутся без ответа. Мы обе слышим приближающиеся шаги. И прежде, чем сюда войдет кто-то еще, девушка сильнее прижимает кокон к себе. Проходит к неподвижному телу, ногой переворачивая на спину. Как бы пугающе не выглядели стеклянные глаза мертвеца, я не отвожу взгляд. При мне вынимают кинжал, провоцируя новый приступ тошноты. Вытирают кровь жертвы о его же подол плаща. Они подходят к окну, распахивая створки с неприятным скрежетом от ржавых петель. Сильный поток приносит свежесть с улицы и выдувает пламя у меня в руке, погружая комнату во мрак. Их силуэт скрывается на карнизе. — Через полчаса прибудем в Даллас, — выкрикивает в салон водитель, оповещая других пассажиров. Я жмурюсь от резкого звука и яркого солнца, что так беспощадно попадает мне на лицо. Пытаюсь зарыться глубже в подушку, но это не помогает. Наверняка те, кто ведет трансферный бизнес считают: раз это ночной автобус, то и шторки здесь ни к чему. Шум от колес нарастает, а покрытие дороги оставляет желать лучшего. Не выдерживая ни огненной пытки, ни подбрасываний, смело вскидываю голову вверх. Ауч. Нервные окончания иголками впились в шею. Приходится разминать затекшие мышцы самомассажем. А пока сонный разум прогружается, я до конца прихожу в себя. О, черт! Я спала на Итане. — Ты сама легла на мое плечо, сочтя за подушку. Не надо представлять все пытки с моим участием, — монотонным голосом возражает парень, разрушая мечты, что он может до сих пор спать. Приходится на него посмотреть, чтобы убедиться, что хотя бы не напускала слюней. Его глаза наблюдают за мной. Как неловко. Стараясь держать ровный тон, отворачиваюсь и говорю: — Забудь про это. — И не подумаю, — скучающе отвечает он, притягивая мой локон волос и начиная лениво перебирать его между пальцами. — Твой мозг еще не признал, но тело однозначно мне доверяет. Мой мозг еще не признал, что волосы по собственному велению могут менять оттенок. — Что ты об этом знаешь? — выдергивая из хватки завиток, нетерпеливо спрашиваю, конкретно указывая на рыжую прядь. Под лучами солнечного света, она словно воспламенится в любую секунду. Мое утро немного раздражительное, но я бы посмотрела на тех, кому приснилось горловое убийство и кража ребенка. Итан мгновение размышляет, задерживая взгляд на волосах. Но начинает казаться, что не станет отвечать. На его месте я бы уже начала говорить, если только он не готов встретиться с выносом мозга с утра пораньше. Может быть, стоило сначала поесть, чем задавать серьезные вопросы. Порой, я сама себя не понимаю. Хочу напомнить, что во-первых, ненавижу, когда отвечают вопросом на вопрос. А, во-вторых, из его уст вырывается глупость: — Что ты знаешь о казнях ведьм в средневековье? — Их сжигали на костре, — автобус в очередной раз дергается, притормаживает и останавливается совсем. Движение в салоне отвлекает меня от абсурдности охотника. Он берет мою сумку, и мы минуту спорим, загораживая проход, кто должен ее понести. Я лишь беспокоюсь о наличии единственного оружия в ней, которое, если верить словам охотника, может меня убить. Но, видимо, охотники по натуре очень упрямые и, вскинув руки в поражении, прохожу к выходу. Нужно придумать, куда переложить кинжал. С трудом верится, что могу побороть смертельное ранение, но как проверить это? Насколько нужно быть безумной, чтобы убить себя? Как только выхожу на улицу, благородный свежий воздух обволакивает мои ноздри. Нужно найти что-то похожее на кофе. И быстрее людей, что вышли с нами на краткосрочную остановку. Радует, что соседка оказалась не сталкером, никто не пускает слюни по Итану и не высказывает претензии за ночные разговоры. — И вообще, все это не более чем искаженные данные. Любой, кто представлял политическую угрозу королям попадал под обвинение и их, скорее, не казнили, а судили. Но может, ты не будешь заходить из далека, а сразу скажешь причину, почему я превращаюсь в безумного шляпника? — трактую ему, замечая замешательство на его лице. — Да, брось. Ты не смотрел Алису в стране чудес? — Как бы Чистейшие не старались отгородиться от Простых, многие истории тесно переплетаются между мирами. На планете осталось не так много рыжеволосых людей. Истребление Актумов значительно повлияло на их популяцию. Проще говоря, все Актумы рыжие. И пока ты не начала отрицать… — …А я, без сомнения, собираюсь это делать, — перебиваю его, забывая о манерах. Я копия своих родителей. Каштановые волосы достались мне от матери, а зеленые глаза от отца. Прошло много времени, но ни один ребенок не сможет забыть, как выглядит их родная кровь. Итан не знает, о чем говорит. Останавливаюсь перед ним и вскидываю голову. И почему природа не могла наградить меня еще несколькими дюймами роста? Он вздыхает, но продолжает: — Актумы не рождались много лет. Узнав о твоем существовании, Консилиум поднял каждый гарнизон на твои поиски. Тот, кто спрятал тебя, поступил очень умно. Ведь трудно найти Актума, когда его силы и даже цвет волос не отвечают ожиданиям. Ты хоть раз задумывалась, почему приходилось переезжать с места на место? Задумывалась. И не раз. И довольно часто спрашивала об этом опекунов. Но ответ всегда оставался неизменным. Когда еще выдастся возможность исследовать мир? — Это безумие. — Для человека, который вырос среди обычных людей — да, — уточняет Итан и, явно сжалившись надо мной, касается козырька моей кепки. — Так что не снимай ее, пока я не приведу тебя в безопасное место. Можно было и не уточнять. Он все время только и повторяет о безопасном месте, но пока не произошло ничего, чтобы моя жизнь оказалась под угрозой. Начинает казаться, что я сама, как бомба замедленного действия, представляю себе большую угрозу, чем другие неопределенные личности. — И что теперь? — в нетерпении спрашиваю я, когда мне все-таки удается вырвать себе долю кофеина. Возможно, так мозг начнет чуточку лучше соображать. Сейчас мне очень не хватает своего дневника. Я бы записала туда свои сны и все переживания, чтобы хоть как-то все проанализировать. Вообще-то, мне не помешало бы их с кем-то обсудить, но не представляю, как завязать эту тему с охотником. В этот раз все было по-другому. И пугает, что так легко удается держать себя в руках, после жестокого убийства на моих глазах. Пусть и ненастоящего. — Как по часам, — бросает Итан, кивнув, что бы я двигалась перед ним к обочине дороги. Как будто у меня получится убежать. Музыку можно услышать в другом штате, так громко она вырывается из салона приближающегося к нам красного пикапа. С трудом могу назвать его новым, хотя краска определенно свежая. Не сказать о всем остальном. У меня закрадывается беспокойство: как мы втроем должны поместиться, если весь багажник завален тюками сена? Мотор непрерывно гудит. Скорее всего он замертво заглохнет, если заглушить. Думаю, хозяин сам понимает, что это сплошной металлолом, и никакая краска это не исправит. На фоне всего этого ожидаешь увидеть какого-нибудь сельчанина в соломенной шляпе, с колоском во рту. Но нам навстречу выбегает миловидная девушка, с лучезарной улыбкой, обращенной, скорее всего, Итану. Хоть на ней и нет даже ковбойской шляпы, но рубашка в клеточку и запачканные джинсы все равно не ассоциируют ее с местной жительницей Техаса. Ее темноватые длинные кудряшки подпрыгивают при ходьбе, а светлые глаза и смуглая кожа больше напоминают внешность колумбийки. И она так и не отводит взгляд от… меня. Я обнимаю себя за плечи, чувствуя более чем не уютно. Надо было остаться в своем худи, хоть температура воздуха скоро начнет плавить асфальт. Так хоть как-то можно ощутить защищенность от нежелательного сканирования. В голове щелкает напоминание, что у меня никогда не было друзей ровесников и к тому же, девушек. И без понятия, как себя нужно вести. Итан мне не друг, но даже с ним как-то удается найти общий язык. Несмотря на то, что его хочется периодически придушить. И постоянно сбежать. Но он мужчина. Во многих фильмах девушки редко становятся настоящими подругами, скорее соперницами. Не хочется ошибиться при первом же знакомстве и нажить себе еще больше врагов. — Это она? — вместо приветствия, говорит девушка, наконец, обратив внимание на охотника. Итан кивает, на что незнакомка резко опускается на одно колено, складывая ладони в подобие треугольника. — Моя кровь — твоя! — громко выпаливает она, смотря мне в глаза поверх своих сложенных пальцев. О, боги! Она определенно в их секте. Тряхнув головой, сгоняя потрясение от увиденного, быстро склоняюсь к ней, чтобы помочь подняться. Даже, если люди вокруг и не услышали ее агитацию, не стоит оставаться дальше на коленях, пробуждая их интерес. И почему все опять замешано на крови? От охотника никакой пользы. Он лишь прикрывает рот рукой, чтобы не засмеяться в голос, стараясь из-за всех сил не делать обстановку еще более неловкой. Вид всего его явно забавляет. Не знаю, за кого меня принимают, но если это повторится вновь, я сгорю со стыда. — Меня зовут Нова, — она берет меня за руки. Ее шершавые ладони передают мимолетный разряд в мои предплечья. Никто не замечает ничего странного, поэтому продолжаю вслушиваться в добродушный голос Новы. Она удивительно быстро может расположить к себе. Уже и забыла о недавней выходке. — Мы все с нетерпением ждали твоего возвращения. Мой дядя будет в восторге от встречи с тобой. И с тобой, Итан. Ты обещал ему виски простых при следующей встрече. — Это придется отложить. Сейчас нам всем нужен трезвый ум, — отвечает Итан, забирая меня из ее рук ближе к себе. Чувствую себя безвольной куклой, которой можно управлять, как вздумается. Его огромные ладони накрывают мои плечи, становясь пристанищем. Из небольших объятий почему-то вырываться не хочется. Будь Итан проклят за то, что в очередной раз оказывается прав. Мое тело правда ему доверяет. Представляюсь ей в ответ, и все мы перекидываемся парой фраз, прежде, чем наступает время погружаться в машину. Мне приходится быть зажатой между ними. — Мы поедем до Мерита на этом? — громко и с опаской спрашиваю я, подёргиваясь вместе с каждым рывком двигателя. Без понятия, что из себя представляет Мерит. Будет ли это что-то вроде портала или это какая-то магическая стена, как в Гарри Поттере, где нужно будет произнести волшебное заклинание. В любом случае, не хочется развалиться на запчасти на половине пути. Нова посмеивается, убавляя, наконец, радиостанцию, но от этого шум мотора слышится еще громче. — Ты ей хоть что-нибудь рассказывал? — шутливо спрашивает Нова, мельком наклонившись вперед, чтобы видеть Итана. — Он был слишком занят собственной таинственностью, — быстро отвечаю я, перехватывая разговор, чтобы Итан не начал снова нести нудные речи о последовательности информации, фильтрации и все в этом духе. Охотник кривит лицо, но мы оба знаем, что я права. — Он такой, когда нужно соответствовать кодексу охотников. В общем, всегда. Только представь, нам приходится мириться не только с его тайнами, но и с угрюмостью. Но согласись, у него такое милое лицо, стоит только на секунду стать обычным человеком. — Нова, — предостерегает Итан. — Дай перевести дух. Болтовня Элеоноры не давала покоя день и ночь. Мне нужен отдых. — Зануда, — шепчет Нова, но слышим мы все. И я с ней согласна. Не нужно было преследовать меня и дело с концом. Не проходит и десяти минут, как девушка вновь начинает что-то рассказывать, но Итану вроде удается заснуть. Взглянув в его сторону, вижу, как темные ресницы немного подрагивают, а голова иногда заваливается на бок. Удивительно, что ему не мешают ни кочки по дороге, ни разговоры рядом. Может, просто претворяется? Или его действительно настолько утомило наше путешествие, что ему все равно, что происходит вокруг. Видимо, он доверяет Нове. Интересно, сколько они уже знакомы? Она не кинулась к нему в объятия при встрече, но может, просто не хотят смущать меня? Кажется разговоры с самой собой заводят в тупиковые ситуации. — Сейчас мы направляемся в поселение Колмен. Оно находится на границе линии раскола. Наши предки переселенцы с той стороны, но не все разбрелись по планете. Многие остались, чтобы помогать случайно заблудшим путникам. — Простые люди тоже могут попасть в… другой мир? — делаю заминку, но Нова понимает, что я имею ввиду. — Нет. Никто без энергии источника не может пересечь черту. Но они могут заблудиться на пути и потерять разум прежде, чем дождутся помощи. Это звучит… жутко. Но я никогда не слышала о паранормальном месте, где люди сходят с ума или пропадают без вести. Хотя и жизни не хватит, чтобы перечитать все публикации в Интернете. Меня уверяют, что путь из Далласа не занимает много времени. Хоть в машине и укачивает, я не могу сомкнуть глаз. Боюсь, что может присниться в этот раз. И не проснусь ли в приступе паники, в надежде в очередной раз выбраться из машины на ходу. Честно, напугать Нову своими выходками не входит в план. Если она больше не будет мне кланяться и, если мы задержимся в поселении надолго, хочется еще с ней пообщаться. Узнать, какой силой обладает и вообще, чем еще может заниматься девушка, кроме как спасать заблудшие души. Без Итана. Хоть он и спит, не хочу вести девчачий разговор при нем. На фоне нового знакомства, и не буду лукавить, от предвкушения встречи с другими, я забываю о переживаниях, касаемых сна. Что той малюткой, похищенной незнакомой женщиной, могу быть я.