Актум

Я могу даже покинуть город. Останавливаюсь на окраине, где под лучами восставшего солнца, так красиво поблескивает вывеска «Вы покидаете Эвергрин». Кто такие охотники? Кто такой Актум? Как это связано со мной? Копание в просторах Интернета ни к чему не приводит. То, что лежит в сумке на пассажирском сиденье, будто взывает меня, но не могу преодолеть страх перед неизвестным. Поэтому несколько минут сижу, положив ладони на руль и смотрю перед собой. Я даже не вздрагиваю от проезжающих мимо машин, некоторые из которых, сопровождаются громким гудком. Ощущение, что время, отведенное мне якобы для побега, быстро ускользает. Но что-то не дает уехать. Меня удерживает непонимание и вся абсурдность ситуации. Вспоминаю мягкие руки Инки, что каждый вечер касались моей головы. Это было что-то вроде ритуала, медитации, значение которых, не всегда понимала. Так она учила справляться с собственными эмоциями. Я вспоминаю ее чарующий голос и спокойствие. — Ты должна научиться их контролировать, — шептала она. — Но зачем? Я вспоминаю, как посмеивалась над ней, так как действительно не понимала роль этих упражнений. — Это все часть лечения. Так сказал доктор. И если будешь делать все, что он говорит, сможешь быстрее найти новых друзей. В один день ты поймешь, что так надо. Она нежно перебирала мои локоны, заплетая в косу. В такие моменты я часто дулась. Но меня сразу же подкупали совместным приготовлением какао. Со взбитыми сливками и безграничным количеством маленьких зефирок. Моментально забывала все вопросы, которых в моей голове вроде бы было бесчисленное количество. Солнце поднимается все выше, а я так и не могу решить, что делать дальше. Снова смотрю на сумку и думаю, что нельзя больше делать вид, будто ее содержимого просто не существует. Расстёгиваю молнию и выхватываю красную бархатную обложку. Беру ее в руки, провожу ладонью. Она не слишком толстая, похожа больше на фотоальбом. И немного потрепанная, видно, как ее открывали довольно часто. Но я ее вижу впервые. Открываю первую страницу. На глаза попадает маленький лист, желтоватая страница выпадает ко мне на бедра. Это письмо. В центре которого красиво вырисовывается мое имя. Сердце пропускает удар. Не до конца уверена, но эти извилистые буквы окунают в воспоминания. Заглавные буквы украшены красными завитками причудливых форм. У Инки и Эрика подчерк размашистый, а порой и вообще трудно читаемый. Я делаю глубокий вдох, когда начинаю читать первые строки. Дорогая, маленькая Элеонора. Если читаешь эти строки, значит наступили тяжелые времена и больше не осталось времени для спокойной жизни. Поверь, мне не хочется, чтобы ты узнавала все именно таким образом. И молю поверить, что держать тебя в заточении, было единственным решением, которое смогло хоть немного отсрочить то, что все равно неизбежно. Возможно, ты возненавидишь нас, и это будет оправданно. Многие настаивали на твоем обучении, но это лишь подвергло бы тебя большей опасности. Тебя. И обе стороны нашего мира. Эти записи — правда. Они помогут понять, что нас окружает на самом деле. Все, от чего тебя оберегали, описано здесь. Ты должна затеряться среди Простых. И помни, не доверяй никому, кроме своих эмоций. Я обещаю, что мы встретимся вновь. Но, когда это произойдет, обещай не показывать нашу связь при посторонних глаз. И помни, что мы никогда не отвернемся от тебя. Э. Д. Эдда и Деймон Форингтон? Мои родители. Прошло много лет, когда я в последний раз слышала их голоса. Инка и Эрик заменили собой родительскую любовь. Я попросту перестала надеяться, что за мной вернутся. Все это — лишь сплошная неопределенность и недосказанность. И добавляет еще больше вопросов к переполненному списку. Аккуратно складываю пергамент пополам и убираю в карман куртки. Возвращаясь к страницам книги, понимаю, что придется потратить не один час на ее изучение. Соблазн знать все слишком велик. Я пробегаюсь по первой странице датированной двадцатилетней давностью. Здесь все написано от руки. Напоминает вводную лекцию по истории. И уже первое предложение кажется абсурдным. Будто передо мной сказка про волшебный мир. Богиня, наша Мать природы наделила своих детей силой естественных стихий. Огонь, вода, воздух, земля — это истоки, начало и конец всего. Божества подарили людям частичку своей энергии, чтобы помочь стремлениям к новой жизни, к эволюции. Люди приспособились управлять стихией, развивать, увеличивать мощь и рождать детей с подобной энергией. Они создали мир, центром которым является Лаирен — город под божественной защитой. Чтобы магия не вышла из под контроля, образовался союз четырех стихий. Но там, где добро, существует и зло. В один момент, законы поменялись и люди, рожденные без истока, подверглись рабству и бесчинству. Мир разделился на Чистейших и Простых. Спустя многие поколения, выжившие от гонений создали собственный мир, который стал и клеткой, и свободой от угнетателей. И перестали задумываться о их существовании, кто по сей день способен не только контролировать все четыре стихии, но и разум, энергию, осязаемость, материю, саму действительность. Это последствие эволюции. Сила начала размножаться, но так же и терять свою мощь. Чистейшим не суждено было сразу понять, что появление людей без истока, напрямую связано с их бесконтрольным правлением. А когда поняли, граница между мирами стояла уже несколько веков. Боги, у того, кто это написал, воображение развито не на шутку. Обвожу пальцем нарисованный красный знак, который изображает четырехконечную звезду, сформированную из двух ромбов, наложенные друг на друга. Эмблема стихийных людей, как подписано сбоку. Я захлопываю книгу и откидываю ее на заднее сиденье. И сумку, в придачу, кидаю туда же. Что это за чушь? Завожу машину и разворачиваюсь обратно, нарушая этим все правила дорожного движения. Благо, на дрогах еще не так много машин. Я заставлю объясниться Инку передо мной за это жалкое представление. Да еще и подняла меня ни свет, ни заря. Что это за издевательство такое? Если им так хотелось, чтобы я вышла из дома, можно было просто попросить. Они сами настаивали на моем домашнем обучении. Сами не разрешали уходить куда-то далеко от дома. Что уж там говорить о каких-то походах к друзьям? Собственно, у меня их и нет. Все соседские дети перестали предпринимать попытки подружиться со мной уже давно, думая, что у меня какая-то неизлечимая болезнь. Я с силой сжимаю руль и сильнее нажимаю на педаль газа. Мой разум чист, но тело говорит об неутолимом желании ударить что-нибудь, да посильнее. Что звучит парадоксально, ведь тело действует сугубо по прихоти мозга. А если все это взаправду? Может, они сделали что-то и их забрали в полицейский участок? Хотя, не спорю, те люди в черном никак не походили на людей правоохранительного порядка. Быть может, они переступили дорогу какой-нибудь мафии? В этом городе вообще есть какие-то мафиозные группировки? Я плохо разбираюсь в современном мире, а тут мне хотят внушить, что существуют люди с магическими способностями? Что за бредовые мысли? Притормаживая в десяти метрах от нашей подъездной дорожки, я с облегчение выдыхаю, когда не наблюдаю тонированных внедорожников. И для некой безопасности, жду еще несколько минут, чтобы убедиться, что вокруг все осталось по-прежнему. А может, у меня случилось помутнение рассудка? Вдруг я начала ходить во сне и все эти странные события мне просто приснились? Тогда успокаивающие упражнения, дыхательные практики не дают никакого результата? Если мое состояние как-то прогрессировало, а мои дядя с тетей не смогли этого предвидеть? Это бы многое объяснило. Я могла плавно перейти из состояния сна в реальность, да еще и уехать на машине. Боги, наверное, Инка с ума сойдет, если не застанет меня в постели. А Эрик начнет обзванивать каждую больницу в поисках меня. Может, они еще спят и, я аккуратно вернусь в свою комнату, ведь мне как-то удалось незаметно покинуть дом. Если удалось. Положив ладонь на ручку двери машины, чтобы выйти, она мне не поддается. Я как-то заблокировала ее? Жму на все кнопки на приборной панели, но дверь так и не открывается. Что случилось? Чувствую прикосновение прохладного ветерка к своей коже. Все окна закрыты, это что, какие-то последствия одурманивающего сна? Приподнимаю руку, с беспокойством наблюдая, как все волоски встают дыбом и явно не хотят приглаживаться обратно. Пассажирская дверь напротив с щелчком открывается, и все аргументированные мысли, по поводу последних несколько часов, испаряются. — Не кричи, — произносят холодным баритоном и садятся передо мной. У меня не только отпадает желание кричать, но и двигаться. Не могу поверить, что сейчас на меня смотрят те же обсидиановые глаза, который, как я думала, — молилась об этом, — были плодом воображения. Чувствую, как земля уходит из-под ног. Хорошо, что уже сижу, иначе не смогла бы ровно стоять на ногах. Пальцами тянусь к прохладной коже на предплечье. Несколько раз неприятно щипнув, проявляются красноватые следы, но не пробуждаюсь ото сна. О, нет. Этот парень явно живее всех живых. Его лицо, такая же непроницаемая маска, что и глаза, которые не излучают никаких эмоций. Нельзя сказать тоже самое обо мне. А ведь это я посвящаю всю жизнь контролю над ними. — Кто ты? — шепчу я, стараясь не шевелиться, но под его пристальным взглядом, сделать это трудно. Я чувствую опасность. Сейчас, будто начинается шахматная партия, где каждый ход нужно тщательно продумывать и желательно наперед. Мимолетный поток воздуха касается прядок волос. — А себе задавала этот вопрос? Что за неслыханная дерзость? Ненавижу, когда отвечают вопросом на вопрос. Он, наконец, перестает так откровенно прожигать меня взглядом, задумчиво начиная интересоваться пейзажем за лобовым стеклом. Если бы он хотел мне навредить, он бы уже что-то предпринял? Или все его мыслительные процессы как раз направлены на это. Думает, что со мной делать. Так, стоит напомнить себе, что, возможно, он на самом деле видел меня тогда, но позволил уйти. Тогда какие цели он преследует? Я прочищаю горло и говорю: — Если хочешь угнать машину, то я, конечно, попробую тебя остановить, хоть скорее всего и безуспешно. Но знай, я хорошо запомнила твою внешность и тебя быстро найдут. Один уголок его губ мимолетно приподнимается вверх. Ухмылка. Это добрый знак? Или я вижу то, что хочу видеть? Но, что явно не кажется, так это внезапная тишина в собственной голове. Дыхание ровное, я не чувствую страха. Если это из-за того, что человек напротив довольно притягательный, то не стоит ли мне опасаться развития стокгольмского синдрома? Он снова переводит взгляд в мою сторону, но не на меня, а чуть ниже. Его брови немного хмурятся, а сама начинаю понимать, что чисто инстинктивно вплотную прижимаюсь к водительской двери. Даже ладонь все еще сжимает ручку, в надежде, что она поддастся и получится сбежать. Он делает тяжелый вдох: — Послушай, Элеонора… — Эль. Хотя удивлена, откуда ты вообще знаешь мое имя, — на выдохе произношу я, не меняя своего положения. И почему так много слов изливается из меня? Теперь он мучительно медленно собирается продолжить что-то говорить. И, пожалуйста, отвернись. Твой взгляд слишком пронзителен, как у голодного вампира. Еще чуть-чуть и от меня ничего не останется. — Вне зависимости от того, что я тебе скажу, ты не поверишь. Поэтому должна увидеть все своими глазами. Пойдем. Он не дожидается моего ответа и уже выбирается на улицу. Слишком быстро, будто ему так же тяжело находиться рядом. В ту же секунду, как он покидает автомобиль, моя дверь открывается, и я бесцеремонно вываливаюсь из машины. Чертовски вовремя! Это очень больно! Мой копчик пронизывает неприятный импульс и все нарастает. В уголках глаз скапливается влага, приходится несколько раз моргнуть, чтобы не извергнуть из себя поток слез. Все еще сидя на асфальте, я осматриваю свои ладони, что приняли основной вес тела на себя. Они все в пыли и в небольших потертостях. Эль, ты сама грация. Даже не хочу смотреть на незнакомца, который, наверняка, сейчас закатывает глаза и посмеивается, наблюдая за моей неуклюжестью. Проклиная заевшую дверь и аккуратно отряхивая ладони о джинсы, не тороплюсь присоединиться к незнакомцу, что на деле, скучающе стоит на пешеходной дорожке. Вся его поза просто кричит о том, что он зря тратит время. Эта смесь серьезности, вместе с его черной формой, создают действительно пугающий вид. Куда я должна с ним пойти? Он не говорит ни слова и направляется в сторону моего дома. Иду следом, мимоходом замечая, как вокруг поразительно тихо. Пение птиц только начинает просыпаться где-то вдалеке. Ступив на нашу каменную тропинку, я с неким страхом смотрю на раскрытую входную дверь. — Здесь никого нет, — спокойным голосом произносит юноша, словно замечает мои колебания, а ведь на меня даже не смотрит. Неужели он думает, что я пойду первая? И под словами, что тут никого нет, это так же касается Инки и Эрика? Делаю глубокий вдох, набираясь мужества, и тяжелым подступом преодолеваю подножья веранды. Переступая порог входной двери, первым делом чувствую неприятный затхлый запах. А потом, меня постигает настоящий шок. В доме царит настоящий погром. Битая посуда, осколки которой попадают мне под ноги, приносит, на фоне этой мертвой тишины, слишком громкий скрежет. Не верится, что буквально несколько часов назад мы вместе ужинали за столом, который сейчас… разломлен пополам. И я не нахожу объяснений тому, что в кухне, из-под плитки, вырываются наружу огромные корни дерева. Они повсюду, и плотно окружают место, где я последний раз видела своих тетю и дядю. — От тебя слишком долго скрывали правду, — слышу голос, сквозь гул подступающей истерики. Оборачиваюсь к парню, который облокачивается о проходной косяк со скучающим видом. Как можно так безучастно смотреть на происходящее? Он знает, что здесь произошло? Принимал в этом участие? Мои руки начинают потряхивать. Сжимаю ладони в кулак, совсем не замечая боль от недавнего ушиба. — Что вы с ними сделали? Не узнаю собственный голос. Меня охватывает паника, но больше всего могу различить лишь одно чувство. Гнев. — Я тебе не враг, — решительно говорит он, отрываясь от косяка. Делает пару шагов ближе ко мне и выставляет ладони вперед. О, значит теперь мы чем-то обеспокоены? Хочу знать, что здесь произошло, но и не меньше хочу накинуться на него и причинить боль. Не помню, чтобы хоть когда-то испытывала такую жгучую ненависть. Она, словно отрава, наполняет кровь. Перестаю мыслить рационально. Иначе как объяснить, что я не отступаю от незнакомца, а наоборот, с диким криком набрасываюсь на него. Но, что может сделать обычная девочка, против горы натренированных мышц? Он парирует удар, перехватывает мои ладони и разворачивает спиной к своей груди. Я в плену, но не собираюсь отступать так просто. Резко вскидываю голову вверх. Чувствую, как в его хватке появляется брешь. Пользуюсь заминкой и вырываюсь, отходя на безопасное расстояние, и ликуя, что один из приемов Эрика срабатывает на ура. Он потирает ушибленный подбородок. Вижу, что его невозмутимость немного пошатывается. — Ну все, хватит. Он вытягивает руку вперед, и буквально через секунду, под потоком невидимой силы, меня откидывает к стене. Удар вышибает весь дух, боль окутывает голову. Что это такое? Не знаю, сколько проходит времени, прежде, чем зрение вновь фокусирует хоть на чем-то. В панике понимаю, что тело не двигается. Словно несколько рук одновременно с силой придавливают к стене. Комнату вновь окутывает тишина. Не считая мое прерывистое дыхание и мимолетные стоны, при попытке оторвать руку от стены. Я больше не ощущаю гнева. Скажу больше, я буквально перестаю ощущать вообще все. Нахожу темные глаза, которые неотрывно наблюдают за мной. И вижу в них… интерес? Кто-нибудь может сказать, когда этот кошмар закончится? Я больше не могу давать трезвую оценку всему, что сейчас происходит. Он стоит слишком далеко от меня. Не прикоснулся ко мне! Парень делает шаг вперед. Мучительно медленный, словно хищник подкрадывается к добыче. Машинально отодвигаюсь, хоть это и бесполезно. Стена позади меня никуда не исчезла. — Что ты такое? — хриплю я, опустошаясь физически и эмоционально. — Меня зовут Итан. Я Виктима Верховного Консилиума стихийных людей. Я не причиню тебе вреда, — на этом слове, я мимолетно вскидываю бровь вверх. Он делает своей ладонью какой-то хаотичный жест, ведь и сам понимает, как его слова совсем не сочетаются с действительностью. — Я пришел помочь тебе узнать правду. Правду о том, кто ты на самом деле. — И думаешь, я поверю твоим словам? — Не поверишь. И не станешь доверять мне, пока носишь эту мерзость. Он молниеносно преодолевает оставшееся расстояние между нами. Тело инстинктивно сжимается, готовясь к удару. С моей шеи срывают фиолетовый камень, что Инка так просила оберегать. В первые секунды не происходит ровным счетом ничего. Но вскоре, в голову словно врываются тысяча мелких иголок. И они разрывают на куски. Мне кажется, кто-то кричит. Безудержно, словно дикое животное, попавшее в капкан. Одновременно с криком, будто за какой-то завесой, слышу убаюкивающий шепот. В моей памяти всплывает воспоминание, как возвращается контроль над телом. И то, как начинаю оседать на пол. Я чувствую, как сильные руки подхватывают меня, не давая приложиться о кафельный пол, который точно гарантировал бы мне сотрясение. А дальше, наконец, приходит тьма. И к ней у меня лишь две просьбы: дай мне проснуться в своей спальне и пусть все это окажется сном.