Бронзовый бронированный

— Вот что б ему не остаться здесь насовсем? Гулял бы да радовался, нет же, зачем-то лазит все время в столицу. Он же, как вернётся, орк орком. Всё ему не так и все виноваты. — Не зуди, Марики. — Я же просил не называть меня так, — набычился парень. Но старик только усмехнулся: — До твоего желанного «Рики» ты ещё не дорос. И я буду называть тебя так, как сочту нужным. Скажи спасибо, что хоть твоим именем. Давай, чисти. Времени всего ничего... — Да он сам всегда опаздывает! — Твоя удача, не то ты давно бы перестал мне действовать на нервы, — устало ответил старик. — Не отвлекайся. Нож в одну руку, морковь в другую - и вперёд. Давай, давай. Он дорезал мясо, посыпал травами, полил ароматным маслом, перемешал мозолистыми руками и убрал со стола. — Он будущий Властелин Тэр-Шерранта всё-таки. Безвылазное сидение здесь - не самая лучшая тактика в подготовке к правлению. — Да кому оно надо вообще? Шангарр правит уже сколько? 700 лет? Больше? Ну и пусть дальше правит. — Слушай, а ты что вообще на кухне забыл? Тебе в адвокаты его высочества надо было идти, а не повару в помощники. Ужинать явится, спроси, авось, возьмёт тебя в столицу разок, да и дело с концом. — Ха-ха, — мрачно пробубнил Марики и демонстративно замолчал. Старик повар снова усмехнулся и покачал головой. Он гадал - будет ли принц нынче доволен антилопой или опять начнёт разбрасываться угрозами увольнения? Они-то, угрозы, до окончания десерта не доживут, конечно. Тут уж всем известно: сытый дракон — добрый дракон. Но осадочек останется. В этом Марики прав, ничего не поделаешь - все зависит от того, где хозяин сегодня пропадает. Лучше б, конечно, не у отца... Шаорран не был в этот вечер у отца. Он гулял по парку Академии, карауля с лекций Констанцию. Уже неделю он регулярно встречал её и провожал до дома. Она не приглашала его пройти, а он, хоть и начал уже из-за этого заводиться, не напрашивался сам. Они говорили обо всем на свете, по пути он угощал её мороженым - измельченным льдом, политым фруктовым сиропом, - и опытным путём выяснил, что она очень любит чернику. Даже больше лартайи. Во время этих прогулок он узнал, что у неё аллергия на птичье перо, она немножко боится собак и очень любит кошек; что ее любимое время суток - «золотые часы», а любимый цвет - ожидаемо - зелёный; что кроме брата у неё есть еще кузен и кузина, но они живут где-то в Мириндиэле, и она с ними едва знакома; что её подруга - близкая, как сестра, - живет на юге, на границе с Тер-Шэррантом, и в конце ноября зовёт её на свадьбу; что в орочьей степи в конце июля температура зашкаливает за 50 градусов, а её семейная поездка прошла сносно, но вдаваться в детали она не готова. Она медленно, но верно, открывалась, хоть он и видел, что что-то её настораживает. Что именно - спросить он не решался. Почему-то с ней не получалось вести себя так же, как с другими. Нельзя просто взять и потребовать ответа, мол, почему это ты не хочешь пустить меня в дом и полететь на свадьбу подруги со мной вместе? Это и ограждало от необдуманных поступков и слов, и мешало, как камешек в ботинке. Но он чувствовал, - знал, - что это временно, это её защита, и, стоит ему её преодолеть, все будет совершенно иначе. Он возобновил медитации в попытках привести сознание в хотя бы относительное состояние покоя. Тот факт, что все происходило очень медленно, его злил. И все же... и все же она была его отдушиной. Думать, что бы такого ей подарить, по какой улице ещё провести, каким лакомством в какой точке города ее угостить, было гораздо приятнее, чем выслушивать недовольство отца и пытаться найти слова, которые привели бы к взаимопониманию. Он знал, что пора вернуться из Галарэна в столицу. Пора из человека на подхвате превратиться в того, кто станет править уверенной рукой. Но его руки от этой мысли только дрожали. Он бесился, малодушничал, и от этого бесился ещё больше. Пытался оправдать себя в своих же глазах, кричал, что, может, тоже полетит на запад вслед за братом и вообще больше не вернётся, что отец много от него требует, ничего не предлагая взамен. Он знал, что ведёт себя, как кретин. Но чувствовал, что совершенно не готов. Мать пыталась помирить их и, когда Шао выложил ей всё как на духу, спросила: — Не думаешь же ты, что твой отец — прирождённый правитель? В первые годы он совершил немало ошибок, порой приходилось принимать решения, полагаясь на мнение старших, более опытных. Но он справился, и посмотри, как расцвела с ним страна. Дорогой, ты ведь умный мальчик. Ты сильный, храбрый. Ты всегда умел слушать своё сердце и знать — как правильно. — Что, если сейчас моё «правильно» перестало быть равным вашему? Аршисса вздохнула: — Главное, чтобы ты твёрдо знал, что оно — твоё. Шао тоже вздохнул и устало спрятал лицо в ладонях. — Я запутался, мам. — Я вижу, Рани. Но я видела это уже много раз и знаю, — она улыбнулась и обняла сына за плечи, — совершенно точно знаю, что ты разберёшься. И результат, рано или поздно, все изменит — к лучшему. С того дня он не появлялся в родительском доме. Они сошлись на том, что нужен перерыв, но ко Дню Середины зимы решение должно быть принято. Шао увидел её в толпе, и его лицо буквально осветилось улыбкой. Она что-то говорила подруге и выглядела то ли расстроенной, то ли встревоженной, но, заметив его, оборвала речь и улыбнулась. — Здравствуйте, Шао. — Ваше высочество, — чуть поклонилась Ариадна. — Добрый вечер, леди. Разрешите вас проводить? Констанция не удержала усмешки: очевидно же, что его тон отказа не предполагает. — Мы идём на рынок, а затем уже по домам. — Так пойдёмте же, — улыбнулся дракон. Они вышли за кованые ворота парка и пошли по желтоватым булыжникам мостовой в направлении центра города. — Вы чем-то расстроены, Констанция? — Почему вы так решили? — Да просто заметил — когда вы вышли. — Ах, это, — она сморщила нос и вздохнула. — Просто я не думала, что эльфийский язык станет такой проблемой. Видите ли, моя мать была чистокровной эльфийкой, и я почему-то была уверена, что это поможет — все же кровь, не шутки. Но нет. — Я мог бы вам помочь, если хотите. Мне говорили, я неплохо объясняю, — обворожительно улыбнулся дракон. Ариадна и Цея переглянулись. Произошёл краткий мимический диалог, в результате которого эльфийка дёрнула плечом и сказала: — А это вариант. — Да, и замечательный, — задумчиво кивнула Цея. — В крайнем случае, я бы могла объяснить логику каких-то наших выражений, если вдруг потребуется... — Это не отвлечёт вас от других дел, ваше высочество? — Я бы не стал предлагать, если бы не мог выполнить своего обещания, — улыбнулся Шао. — Тогда здорово! — просияла Цея. — Только где же нам заниматься? В библиотеке, наверное, не стоит? Шао помялся и кивнул. Ясно, что она имела в виду: увидев их в библиотеке, люди начнут додумывать и выдумывать, поползут сплетни. Он-то давно к такому привык, но подставлять девушку было бы нехорошо. К тому же — вряд ли вереница его... ну, скажем, почитательниц, следующая за ним, как хвост кометы, позволит спокойно заниматься делом. Он был готов предложить кабинет в своём доме, но Ариадна не дала ему всё испортить: — Можно в моей лаборатории — я ведь буду каждый вечер уходить на дополнительные занятия, а значит, вы сможете занимать её по крайней мере на два часа. Принц подумал и кивнул. — Спасибо! — Констанция радостно схватила обоих за руки и сжала в своих на мгновение. — Ой, простите! Это я в порыве благодарности, — зардевшись, рассмеялась она, почти сразу их отпустив. — Что бы я без вас делала! Шаорран и Ариадна переглянулись, улыбаясь. — Дамы! Подождите меня здесь — всего минуту, хорошо? — он нырнул под навес уличного кафе и скоро вернулся с двумя рожками пломбира, щедро политого сиропом. — Прошу. — Спасибо, ваше высочество, — растаяли в улыбках девушки. Он, довольный, отмахнулся, мол, не о чем говорить, и они пошли дальше. Теперь у него будет вполне себе законное основание видеться с Констанцией по два часа в день! Не то чтобы отсутствие предлога когда-то было для него проблемой, но наличие такового несколько упрощало задачу. К тому же он не мог отделаться от ощущения, что это — чрезвычайно добрый знак. Цея шла рядом, закатывая в восторге глаза и настойчиво предлагая ему попробовать. Её глаза искрились смехом и закатным солнцем.