Необычная жизнь в Ходячем Замке

С момента появления Хоула-Сильвера в доме все эти два дня до ужина с Эдвардом он постоянно находился рядом с Софи. Чародей следовал за ней повсюду, не важно, где она находилась, готовила ли на кухне, убиралась ли в комнате или же просто гуляла по саду. Софи совершенно этому не возражала. Ей наоборот было очень приятно, что Хоул специально тратит свое время, чтобы быть рядом с ней и Морганом, хотя, казалось бы, в этот период он был совершенно свободен и волен делать что ему заблагорассудится. Правда, по-настоящему Софи никогда не сомневалась в своем муже. Хоул после возвращения сердца изменился, хотя не во многом, но в отношениях с женщинами — точно. Он стал примерным семьянином, и за все время их брака не давал как такого конкретного повода к ревности. Из-за того, что Хоул не изменил своего игривого характера, он часто мог делать комплименты дамам, шутливо ухаживать за ее сестрами, но все это была лишь фальшь. Такая перемена вызвала у Кальцифера, который знал Хоула дольше Софи, и во время всех его похождений, удивление, поэтому демон часто ехидничал по этому поводу. Чародей же невозмутимо отвечал, что из-за сделки с Кальцифером он потерял способность любить и мог лишь увлекаться женщинами, а от того он заводил столько отношений в надежде, что хотя бы одна из девушек пробудит в его душе истинные чувства. Софи не знала, было ли это правдой, или же чародей просто прикрывал этим поэтичным предлогом свое бурное прошлое, но факт оставался фактом, что теперь для бывшего сердцееда Хоула всерьез не существовало ни одной женщины кроме Софи. Но порой, червячок сомнения так и заползет ей в мысли. Да, тяжело жить закомплексованной в прошлом девушке с самым красивым и обаятельным мужчиной Ингарии. Так и вышло, что все время они проводили вместе, а когда оставались одни, вели тихий разговор, как правило об авантюре Хоула, но порой, цепляясь за всякие мелочи, долго спорили. То, как Сильвер стал собакой компаньоном для Софи, не могло остаться незамеченным среди домочадцев. — Похоже, что Сильвер выбрал своей хозяйкой вас, Софи! — изумлялся мистер Смит. Он, как и обещал, расспрашивал своих знакомых о бургундской лайке, но, как и следовало ожидать, никто не признавал в ней своего питомца. Но мистер Смит не оставлял своих попыток, хотя Софи казалось, что он делал это ради условности, сам надеясь навсегда оставить у себя пса, который так ему полюбился. Хоул же отлично исполнял свою роль, был всегда добр по отношению к Смитам, и личности своей не раскрывал, даже Моргану. Хоул решил почем зря не волновать сына, и также делал это из осторожности — Морган мог ненароком выболтать их секрет. Чародей много времени проводил с сыном, стараясь быть рядом, наблюдал за ним и приглядывал, а поскольку теперь Софи знала, что Сильвер неопасен, она совершенно спокойно позволяла Моргану играться с собакой, чем вызывала изумление Фанни. В целом, все шло вполне благополучно, кроме одной проблемы. Хоул хоть и пребывал в собачьем обличии, но гонор и чванливость у него осталась своя, человечья. От этого у Софи была одна головная боль. В первый вечер после появления собаки в доме девушка задержалась в гостиной, а к тому моменту, как вернулась, обнаружила Хоула в своей кровати. Тот нагло лежал своей собачьей головой на подушке, раскинув лапы во все стороны. Морган в это время уже спал. Софи хоть умом и понимала, что под личиной собаки прячется ее муж, все равно не представляла возможным спать с псом в одной постели. — Ну-ка брысь отсюда, — ворчливо прошептала Софи, чтобы не разбудить сына, и начала выдергивать одеяло из-под собаки. Чародей приподнял голову. — Что, тебе для меня места жалко? Мы же так дома спим и ничего, — спросил Хоул сонно. — Мне в кровати нужен нормальный муж, а собаки должны спать на полу, — пропыхтела Софи, силясь совершить свой замысел. Пес оказался тяжелее, чем она рассчитывала. — Так я могу превратиться обратно, но не дай Бог с утра зайдет Фанни, что она может подумать?! — весело предложил Хоул, округлив глаза в театральном испуге. — Не смей! — прошипела Софи. Тогда он с наигранным вздохом, умышленно тяжело спрыгнул с кровати и обосновался в кресле у камина. — Знаешь, Софи, — начал он, сворачиваясь калачиком, — ни ради одной женщины, я никогда не терпел таких лишений, как ради тебя. Чародей наблюдал за тем, как Софи перетряхивала кровать. — Правильно, ведь я тебе не просто женщина, я тебе жена! — тоном уверенным откликнулась девушка. — Исчерпывающе, — фыркнул Хоул с некой гордостью, глядя на нее. Потом Хоул на протяжении ночи постепенно перемещался все ближе и ближе, а когда он все-таки снова оказался рядом с Софи, та не стала прогонять его. Эта картина повторялась каждую ночь. Но это еще ничего, если свои семейные комфликты они могли уладить легко, то проблемы возникали там, где хоулова жеманность сталкивалась с интересами остальной части обитателей особняка. Как Софи предполагала, Фанни очень сильно восприняла тот факт, что Сильвер ест из человеческих тарелок. — Я, конечно, понимаю, ласточка, что у вас с этой собакой установились самые теплые и доверительные отношения, если ты ему даже Моргана доверяешь, — восклицала Фанни, всплескивая руками, — но не стоит баловать Сильвера, ведь это посуда предназначенная для людей! — Ну, животные же тоже должны жить в хороших условиях, — пролепетала Софи в свое оправдание. — Да, но, черт возьми, еще два дня назад я в нее нарезала салат! — вскричала мачеха. Софи начала придумывать оправдание, заключающееся в невнятном бормотании, но тут ей на помощь пришел мистер Смит. — Дорогая, не волнуйся, если дело в тарелках, то я могу купить тебе еще пять таких сервизов! А Софи поступила правильно. Считается, что животные чувствуют, когда к ним со всей душой, вот поэтому, наверно, Сильвер и выбрал ее своим фаворитом, — по-доброму рассмеялся мистер Смит. — Теперь понятно, в кого у Моргана такая любовь к животным. Софи послала предпринимателю благодарный взгляд. Фанни, которая лишилась поддержки со стороны мужа, вспылила.  — По-моему, это было изначально понятно, не от этого же эгоистичного деспота Морган любовь к животным перенял! Тот вообще, кроме самого себя никого не любит! Хоул, находящийся во время разговора в кухне, раздраженно прицикнул языком. Софи едва успела замаскировать его выпад приступом внезапного кашля, слегка толкнув собаку в бок ногой. Когда они уже вышли из кухни, девушка набросилась на мужа с упреками в лишнем вмешательстве. Тот отвечал своими обычными усмешками. С раннего утра того дня, когда к ним на ужин должен был прийти мистер Лайонс, в доме Смитов поднялась беготня и суматоха, главной причиной которой становилась Фанни. Мистер Смит ушел по делам еще утром и сказал, что вернется вечером сразу с Эдвардом, а Фанни начала приготовления к ужину. Некоторые из них она сделала заранее, еще с вечера прошлого дня. Всем же остальным она занималась весь оставшийся день. Мачеха носилась по дому, готовила, убирала, бегала в лавочки Маркет-Чиппинга, докупая недостающее и замучила своими поручениями Сиеменса, который был вынужден целый день разъезжать по городку в поисках чего-нибудь особенно редкостного. Ему даже пришлось ехать в Кингсбери за ананасом, которого не смогла найти здесь миссис Смит. Естественно, дворецкий не был в восторге от такой гонки, отчего его, и без того всегда пресное лицо, сделалось еще мрачнее. В доме же не оставалось свободного уголка, где можно было укрыться от вездесущей энергии Фанни, отчего Софи и Хоул весь день как неприкаянные блуждали по дому в поисках спокойного места. Ближе к вечеру, когда большинство дел было переделано, Фанни ограничила свою власть лишь кухней и занялась приготовлением ужина, а Софи и Хоул, оставленные наконец в покое, обосновались в гостиной. По мнению Софи, уж лучше бы ее привлекли к приготовлению вечера, нежели бы вот так передвигали с места на место. Думала она так, потому что своим вечным мельтешением Фанни наводила на всех мандраж и волнение, которое серьезно сказывалось на Софи. Все эти дни девушка и без того переживала о предстоящем ужине, а в этот вечер ее волнение дошло до апогея. В семь часов вечера она сидела в гостиной с вязанием на кресле, подле нее на полу лежал Хоул. За окном уже стемнело, и в доме был включен свет. Спицы в руках Софи нервно двигались и блестели, словно лезвия. Во всем ее образе можно было заметить волнение. Движения Софи были резки и хаотичны, она постоянно поглядывала на часы и не могла усидеть на месте, часто меняя положение. Даже Хоул, при всем его хваленом актерском мастерстве, пребывал в заметной тревоге. Поначалу он воспринимал новость о возможном женихе Софи с юмором, но потом, увидев такое рвение Фанни, понял всю серьезность ее намерений. Действительно, пыл с которым миссис Смит взялась за дело, был явным показателем всего ее желания свести Софи и Эдварда. Все эти дни мачеха только и жила предстоящим ужином, только о нем и говорила, только о нем и думала. Неудивительно, что ей хотелось, чтобы этот вечер прошел безукоризненно. Чародей нервно бил хвостом по полу, перебирал лапами и постоянно прислушивался то к звукам на кухне, то за входной дверью. Он объяснял Софи, как нужно себя вести с Эдвардом. — Ты должна быть с ним холодна и неразговорчива, никаких горящих глаз, никакой энергии, ничего того, что могло бы ему показать радость при виде него, — негромко втолковывал ей Хоул уже полчаса. — Но при всем желании не понравиться ему, я не могу быть с ним неучтивой, Хоул, есть же манеры и приличия! — взволнованно воскликнула Софи. Она, конечно, отлично понимала, что для Хоула было важно достижение своих целей любым способом, и плевать он хотел на условности, вроде простой вежливости, но она при том, что желала отделаться от мистера Лайонса поскорее не меньше чародея, не могла переступить через свое уважительное воспитание. — Холодность и грубость — это же разные вещи, не находишь? — возразил Хоул. — Для меня это одно и то же! — проворчала Софи, провязывая петлю. Она по-настоящему приравнивала одно к другому, так как все это было неуважительным обращением к собеседнику. — Да как же одно и то же, как одно и то же! — изумленно поглядел на нее чародей. — Я же не прошу тебя его оскорблять, просто ты должна показать свою незаинтересованность к его персоне. Это врожденное умение каждой женщины! Некое интуитивное чутье, просыпающееся бессознательно, а до нужного момента спокойно спящее в глубине разума! Каждая девушка всегда умеет показать одним лишь своим видом, редко — взглядом незаинтересованность в кавалере, поверь моему опыту! Софи не любила вспоминать прошлое Хоула, и упоминание о нем в такую минуту подняло в ее душе волну раздражения. Она оставила вязание. — Ты можешь рассказывать об этом Летти, но никак не мне, — фыркнула она. У Летти к тому, что Хоул называл врожденным умением каждой женщины, был настоящий талант. Из всех трех сестер именно она была истинной женщиной, в что ни на есть прямом смысле этого слова. Вкупе с ее великолепной внешностью, Летти умела себя правильно вести на подсознательном уровне, что тоже дорогого стоило. Софи была уверена, что даже если бы ее сестра не обладала бы теми прекрасными внешними данными какие она имела, то все равно разбивала бы все мужские сердца. Дело было в ее обхождении и поведении. Она была истиной леди, чем очень гордился Салиман. Все движения его жены были плавными, взгляды бархатными и нежными, речи приятными. Она обладала совершенно неповторимым шармом, который больше выказывался не в ее речах и движениях, а сколько в мелочах, недоступных описанию. Она все умела делать красиво, не прилагая к этому никаких усилий. С каждой ее позы можно было бы писать портрет, каждая прядка волос ложилась так элегантно, что глаз не отвести. Неизвестно, откуда у нее был этот дар. Она могла бы перенять его у мамы, но та умерла так рано, что Софи и Летти с трудом ее помнили. Могла бы перенять у Софи, как у старшей сестры, но и она этой способностью не обладала вообще. Фанни, при всей своей красоте, не имела этого внутреннего очарования, как и Марта. Словом, это было у нее с рождения. Хоул часто шутил, что в жилах Летти течет русалочья кровь. Она, наверно, бы поняла все и без объяснений чародея, а Софи и с ними не сможет. Если этого не дано, так не дано. — Ты хочешь сказать, что только Летти обладает этим женским чутьем? — весело сощурившись, поинтересовался Хоул. — Нет, совсем нет, много других девушек тоже это умеют, но не я! — уверенно сказала Софи. — Ты ошибаешься, Софи, все ты умеешь, — усмехнулся чародей. — Не умею! — заспорила Софи. — Умеешь. — Не умею! — упрямилась она. — Все-то ты умеешь, Софи, только не замечаешь этого, но я-то вижу, — сказал Хоул с улыбкой. Софи оторопела и сразу смущенно покраснела. Хоул рассмеялся. — Ну вот хотя бы этот твой румянец! Но мне больше нравится, когда ты злишься. У тебя так сверкают глаза! Ты прямо хорошеешь. — То есть, ты хочешь сказать, что специально меня доводишь, чтобы полюбоваться? — съехидничала Софи, для того чтобы перейти от смущающей ее темы. Хотя в душе ей было очень приятно. — Отчасти, да, — нагло заявил муж. — Дурак, — фыркнула с улыбкой Софи без тени раздражения в голосе. — Так… что бы еще сказать, — задумчиво протянул Хоул, все еще с ярко-горящими глазами. — Будь как можно более рассеянной и отвлеченной, никаких томных взглядов или чего-то в этом роде. Покажи ему, что он тебя не заинтересовывает, и что ты общаешься с ним только из приличий. Ну или если хочешь, дай ему понять, что он может стать твоим товарищем, но не более. Опять же, говорю из личного опыта того, что становилось для меня препятствием в отношениях с девушками. — Препятствием не непреодолимым, как я полагаю? — съязвила Софи. — Конечно же, я преодолевал их рано или поздно, — горделиво ответил чародей. — Большего пока не могу сказать, мне надо увидеть его, чтобы понять, что это за человек. Тут в гостиную вошла Фанни в цветастом фартуке и с поварешкой в руке. — Софи, остается совсем немного времени до ужина, иди собирайся. Я купила тебе небольшой подарок, надеюсь, он тебе понравится, и ты наденешь его сегодня, — ярко сверкая голубыми глазами, радостно сказала Фанни. — Да, иду, — уныло ответила Софи к тому моменту, когда мачеха уже скрылась на кухне. Небольшим подарочком оказался целый готовый наряд. На кровати Софи лежало платье насыщенного синего цвета непривычного для нее фасона. Множество пышных юбок уступило одной облегающей, чуть ниже колена, присутствовал небольшой вырез квадратной формы, рукава-фонарики были короткими. Платья такого фасона девушка не любила. В отличии от ее более современных сестер, которые носили наряды разных фасонов и длин, Софи придерживалась старых правил. Ей было очень неудобно носить похожие на это платья, когда приходилось ходить в родной мир Хоула, она испытывала дискомфорт. Софи считала такие платья слишком вызывающими и вульгарными. В дополнение к платью была накидка из такой же ткани с длинным рукавом на золотых пуговицах. На полу стояли пара замшевых остроносых лодочек на невысоком каблуке. Последним штрихом было ожерелье крупного белого жемчуга. Софи не по душе был весь этот комплект, но обидеть Фанни она тоже не могла. Софи переоделась, волосы оставила распущенными и, еще раз убедившись в нелюбви к этому фасону, собрала Моргана и спустилась вниз. Волнение ее усиливалось с каждой минутой. В животе скрутился неприятный тревожный узел. Она и сама не понимала, отчего так нервничает, но факт оставался фактом. Софи судорожно принималась за любую работу, стараясь найти способ отвлечься. Наконец, она решила зайти к Фанни. Девушка нашла ее в столовой, где должен был проходить ужин. Фанни стояла там и лицезрела творение своих рук. Войдя внутрь, Софи ужаснулась блеску роскоши стола. Большой прямоугольный стол был накрыт кружевной белой скатертью и сервирован на пять персон. Из серванта Фанни достала лучший сервиз с узором малиновых роз. Его тарелки сверкали глянцевым блеском, отражая свет люстры, на столе были расставлены высокие бокалы для шампанского, также здесь были тарелки с фруктовыми и овощными нарезками, сыры, колбасы. По разным сторонам стола стояли настолько начищенные золотые канделябры, что казалось, в них можно было увидеть свое отражение. В них стояли новые толстые белые свечи. В центре стола находилась ваза белого камня с синими цветами. Отполированный паркет блистал чистотой. Словно царь, на столе стоял ананас, выстраданный Сиеменсом, но главным блюдом ужина стала рыба, на которой Фанни остановила свой выбор. Рыба была длинной и добротной, так что сразу становилось ясно, что за нее выложили не один золотой. Мачеха явно не мелочилась, приготавливая этот ужин. Все было замечательно, но сама Фанни стояла с видом неудовлетворенности на лице. Сама она уже полностью переоделась и была в облегающем кремовом платье с длинными юбками в пол. Обуви не было видно, но иногда, благодаря колыханию полов платья, можно было увидеть кремовые с золотом туфли на тонком каблуке. Волосы мачеха оставила как обычно распущенными, так что они почти сливались с платьем. — Софи, все ли в порядке? — спросила она, задумчиво глядя на стол. Софи даже рот раскрыла от такого вопроса. — Мне кажется короля так не встречают, как ты этого предпринимателя, — честно ответила девушка. — Короля, скажешь тоже, — переливчато рассмеялась Фанни, несколько нервически. — А мне все кажется, что чего-то не хватает. Она задумчиво прикоснулась пальцами к подбородку, но уже через мгновение вскрикнула. — Конфеты! Ну, конечно, куда же без них! Вернулась из кухни она уже с жестяной малиновой коробкой в форме сердца, в которой лежали разнообразные сладости. Фанни пристроила ее на свободный край стола и подняла взгляд на Софи. — Ты отлично выглядишь, Софи! Это платье так тебе идет! Я очень рада, что оно тебе подошло, я так волновалась. Гляди, какие у тебя стройные ножки, Софи! Настоящее преступление прятать их за длинными юбками, — шутливо пожурила ее Фанни. Софи же совершенно не считала, что это платье ей идет. Она наоборот чувствовала себя кургузой и низкой, но мачехе этого она сказать не могла, поэтому лишь слабо улыбнулась. Фанни же, занятая собственными мыслями, не заметила состояния дочери. Она вообще не отличалась особой чувствительностью к душам других. Часто за собственными гипертрофированными эмоциями, она не замечала состояния окружающих, и это была ее главная проблема. — Как считаешь, нужно открыть шампанское сейчас или потом? — спросила Фанни, указав рукой на бутылку, но, похоже, вопрос был риторический, поскольку в следующую минуту Фанни ответила сама. — Нет, лучше откроем при Эдварде, чтобы он знал, что ради него мы открыли новую бутылку. Софи неуверенно кивнула и, оставив Фанни заниматься столом, вернулась в гостиную к Хоулу и Моргану, которые заняли ее на некоторое время. Но лишь до того момента, пока в дверь отчетливо не постучали. При этом звуке по всему телу Софи будто бы прошел разряд электрического тока с силой отдавшийся в сердце, которое застучало как бешеное. На несколько мгновений взгляд ее выразил откровенный ужас. Она только успела поправить зеленый костюмчик Моргана с в тон подобранными ботиночками, воротнички белой рубашки, как из кухни выбежала Фанни, прихорашивающаяся на ходу. — Готовься, они пришли, — крикнула ей мачеха на бегу. Софи встала с дивана, Морган за ней, Хоул пристроился рядом и успокаивающе подмигнул. Вот только от этого Софи не стало легче. От двери послышался голос Фанни. — Здравствуйте, мистер Лайонс! Мы очень рады, что вы пришли к нам на ужин, — радостно щебетал голос Фанни.