А по утру они вставали...
5 октября 2016 г. в 20:19
Подойдя к ударнику, Андрей, усмехаясь, что-то начал шептать ему на ухо. Тот в ответ покусывал губы, сдерживая хихиканье, качал головой и прижимал к себе шуршащий пакет. Прижимал так, словно там лежал килограмм золота.
— Да ты что, я же родственнице обещал привезти его сегодня, она же меня прибьет.
— Вадь, да ладно, завтра новый купим, не один же он в магазине. Давай, не бойся, — уговаривал друга Лобашёв. И Вадик в итоге сдался.
Пока Сергеев возился в комнате, искал на столе и в ящиках маркер или фломастеры, Вортекс тем временем вытащил содержимое пакета и разложил его на кухонном столе. Рассматривая детский новогодний костюмчик, мысленно примерял его на Молчанова, пытаясь не засмеяться в полный голос.
— Вот, два маркера нашел, — барабанщик вернулся на кухню, прихватив в прихожей расческу и несколько резинок.
— А резинки? — спросил вокалист, потирая руки, ему было весело.
— У зеркала взял. А не проснутся? — Вадим с тревогой посмотрел на мирно спящих, подпирающих флягу и ничего не подозревающих гитаристов.
— Не-а, не проснутся. Столько выпить, это же уметь только надо! Ладно, начнем.
Пока Лобашёв натягивал на Молчанова шапочку из серого велюра с симпатичной мордашкой, голубыми глазами и длинными ушами, завязывал её гитаристу под подбородком, Вадик расчесал Гурьева и аккуратно сделал ему два высоких хвоста.
Затем на Славке завязали меховой воротничок и с трудом, но натянули варежки от костюма (Лобашёв всё жалел, что штаны с хвостиком гитаристу малы), а на лице Романа нарисовали усы и закрасили кончик носа черным маркером.
— Красавцы! — Андрей поправил шапочку на Молчанове, хихикнул, уж больно она Славику шла. — Сфоткать их, что ли?
— Андрюх, не надо, пошли, пусть спят. Пошли, чего ты там еще чудишь? — Андрей чего-то писал маркером на листе, принесенном из комнаты.
— Всё, теперь пошли! — поставив на лист бутылку самогона, он улыбнулся и покинул квартиру.
…Сквозь сон слышались хихиканье, приглушенные голоса. Вроде, знакомые, а вроде, и нет. Он чувствовал чьи-то осторожные прикосновения, дыхание, обжигающее кожу. Пытался открыть глаза, но веки были тяжелые…
Рассвет заглянул в окно и осветил багряным светом небольшую кухню и мирно спящих гитаристов, подпирающих флягу у батареи. Роман первый открыл глаза, ему очень хотелось пить, язык буквально прилипал к нёбу. Повернув голову, он невольно взвизгнул, увидев в нескольких сантиметрах от своего лица серую заячью морду, со свисающими ушами и огромными, нарисованными голубыми глазами. Резко вскочив, Гурьев тут же упал, подмяв под себя гитару и... уткнувшись в улыбающуюся заячью мордашку, на сей раз розового цвета. Снова вскрикнув, он сел на пол и посмотрел на своего гостя.
От его визга проснулся Молчанов. Открыв глаза, он истерично завопил, увидев прическу Ромки и его раскрашенное лицо. Резко наступила тишина. А потом они оба непроизвольно покатились со смеху.
— Слав… тебя… часто… зайцем… наряжали? — Роман продолжал смеяться, он никак не мог успокоиться, новогодний костюм шел Славке. — Нет… ты.. скажи…
— В садике только, а что? — спросил наивно Слава, он не видел себя со стороны.
— Ты на себя в зеркало посмотри!
— А ты на себя!
Дойдя до прихожей и посмотрев на себя в зеркало, оба вновь засмеялись. Из зеркала на них смотрели два взрослых мужика, один в новогоднем костюме зайца, второй с двумя хвостами и разукрашенным под собаку (или любого другого животного, имеющего усы) лицом.
Пока Роман умывался, он думал над тем, кто мог так пошутить. «Лобашёв! — промелькнуло в какой-то момент. — Только у него есть ключи от квартиры. Но откуда этот костюмчик? Славка-то, правда, на зайца похож. Блядь, я же сейчас захлебнусь от смеха!»…
Вернувшись на кухню, он увидел, что Славка что-то читает. Костюм лежал на стуле, а на столе уже ждали открытая бутылка самогонки и две налитые до краев стопки.
— Ром, это тебе.
Взяв лист, Ромка прочитал:
«Ну, что, алкашики, словили белочку, пардон, зайчика? Ладно, опохмеляйтесь. Ваша крыша 8)))». Только сейчас Гурьев заметил, что на столе, под бутылкой, лежала тысяча рублей одной бумажкой.