Сборник «Сто градаций серого»

      Спустившись по лестнице, Драко упёрся носом в висящий в воздухе пергамент. Попытка обойти его не удалась — в какую бы сторону не двинулся молодой человек, пергамент мгновенно передвигался, снова преграждая путь, словно требуя, чтобы его взяли в руки. Малфой раздраженно фыркнул и, стараясь особо не двигаться, осторожно выглянул из-за импровизированного стражника, дабы осмотреть гостиную. И его мысль мгновенно подтвердилась, как только он заметил макушку Грейнджер и кончик волшебной палочки — всё, что было видно из-за довольно высокой спинки дивана, стоящего перед камином.       — Малфой, я долго буду ждать? — раздался раздражённый голос Гермионы, и Драко невольно поморщился.       — Что это такое? — вопросом ответил он, уже догадываясь о назначении пергамента, преграждавшего дорогу.       — Ты просил план подготовки к ЖАБА. Я составила индивидуальный для тебя, — ответила девушка, так и не отрываясь от своего занятия.       Драко всё же протянул руку к пергаменту и, поколебавшись, взял его. Бегло пробежав взглядом по строчкам, он закатил глаза. Ровным мелким почерком было исписано почти восемь дюймов. Молодой человек вздохнул и, свернув лист, сунул его во внутренний карман мантии.       — Я иду на завтрак. Ты со мной? Или так и собираешься провести весь выходной, зарывшись в конспектах и учебниках? — спросил Драко насмешливо.       Они с Гермионой вроде как объявили перемирие ещё в начале дополнительного седьмого курса, на котором старост двух непримиримых факультетов поселили в одной гостиной. Спасибо, старушка-Макгонагалл, что хоть спальни за разными дверьми!       Целый месяц они продолжали своё противостояние, пытаясь побольнее задеть друг друга словом, а иногда и какой-нибудь отвратительной пакостью. Драко однажды заколдовал все конспекты заучки-Грейнджер, от чего они стали отображаться на арабском языке. Она тогда здорово разозлилась прямо на уроке Трансфигурации, потому что не читала эту тему накануне.       Вечером Малфоя ждал не менее неприятный сюрприз — по коридорам были развешаны его колдографии. Точнее, не совсем его. На них был изображен Драко, выходящий из своей спальни в пижаме с единорогами, в огромных тапочках в виде всё тех же единорогов и колпаке для сна. И никому не было дела до того, что Драко на самом деле не спит в таком виде. Он тогда пытался срывать эти отвратительные лживые картинки, но стоило ему сорвать один лист, как на том месте тут же появлялось ещё три. Многие его поклонницы таким образом заполнили все стены коридоров возле своих гостиных, срывая на память плакаты с таким милым Драко.       Малфой, оскорблённый до глубины души, дождавшись несносную Грейнджер, которая соизволила посетить их гостиную только через час после отбоя, тогда невероятно долго кричал, а потом резко успокоился и сменил тактику, как ему тогда показалось, на более выигрышную. Он не ошибся. Действительно подействовало. Только вот не совсем так как он ожидал. Гермиона после этого разговора не проронила ни слова. Вообще. Она молча терпела его мелкие выходки и частые колкости, которыми он пытался её расшевелить, и никак не реагировала на его реплики. Это даже обижало. Он настолько привык к ежедневным тренировкам в остроумии, что уже недельного перерыва хватило, чтобы, набравшись смелости, снова дождаться Грейнджер и вывести её на откровенный разговор. Получилось это довольно быстро и легко, однако слышать то, что говорила Гермиона, уже не хотелось. Казалось, будто она решила высказать всё, что могла ему сказать за все прошедшие семь лет. Драко слушал, не перебивая. Периодически голос Грейнджер срывался на крик, но она тут же понижала тон. Однако не проходило и минуты — она снова кричала на него. Пару раз он порывался что-то сказать, но её красноречивый взгляд тут же останавливал его.       Когда она уже даже не пыталась перестать кричать, Драко понял, что с этим надо что-то делать. Только вот что, если он даже слова не мог вставить? Хотя, может и к лучшему это. Один раз он уже взял слово — вот что из этого вышло. Гермиона распалялась всё больше, а он лихорадочно думал, чем её успокоить. Была даже мысль окатить её холодной водой. Но он быстро отмел эту идею, как наименее эффективную в дальнейшей перспективе.       Повинуясь секундному порыву, он сгреб девушку в охапку, крепко сжал и не отпускал, пока она не успокоилась. Гермиона пыталась вывернуться, кричала, царапалась, даже немного кусалась, но, смирившись, стала стихать. Как только она совсем затихла, Драко выпустил её из кольца своих рук и, заинтересованно рассматривая ковер под ногами, едва различимо буркнул что-то, смутно похожее на «Прости», и тут же сбежал в свою спальню.       После этого происшествия отношения между старостами нормализовались. Их даже можно было назвать дружескими. Они продолжали пакостить друг другу, но уже более безвредно, и относились к этому, как к хорошей шутке.       — Эй, ты чего застыл? — раздался голос Гермионы. Драко сфокусировал взгляд на девушке, стоящей прямо перед ним. — Сам же на завтрак позвал и стоит столбом.       — Прости, задумался, — ответил молодой человек и, обойдя её, направился на выход из гостиной. Гермиона посмотрела ему вслед недоуменным взглядом и на мгновение задумалась.       — Теперь ты застыла, — раздался уже из коридора голос Драко, — я для призраков дверь держу?       — Прости, задумалась, — в точности повторила она его фразу и поспешила к выходу.