Сборник «Сто градаций серого»

      Она очнулась, когда блик солнца от окна скользнул по лицу. Резко вскинув голову, она огляделась. Гостиная выглядела, как и всегда, только вот пустых кружек на столике прибавилось, а книг, обычно лежащих, где попало, наоборот. Когда же она последний раз брала в руки хоть какое-то печатное издание? Взгляд зацепился за помятый номер Пророка, валяющийся под столиком. На нем отчетливо выделялись круглые коричневые следы. Да и бумага газеты всем своим видом показывала, что её не раз мочили. Вглядевшись в содержание номера, взгляд стал совершенно пустым. Она отвернулась и посмотрела в окно, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Сколько она плакала за последнее время? Она и сама не помнит. Эти дни отложились в памяти, словно через пелену тумана. Она не помнит, что делала, с кем говорила. Но она точно с кем-то говорила. Но вот с кем? И о чем? Хлопнувшая дверь оповестила о чьем-то приходе. Она обратила взгляд на дверь, ожидая, когда войдет непрошеный гость. Или прошеный?       В коридоре мелькнули длинные рыжие волосы, обладательница которых пронеслась, минуя гостиную, в кухню и загремела там посудой и ящиками. «Что, чёрт возьми, происходит?! — пронеслось у неё в голове, — И почему я всё ещё сижу здесь, словно меня это не касается?» С этой мыслью она подхватила колючий плед, в который была закутана, и покинула теплое кресло. Ноги слегка затекли и отказывались идти ровной походкой. Схватившись за спинку дивана, она переждала приступ головокружения и медленно двинулась в сторону кухни, откуда слышался голос гостьи, что-то задорно напевающей.       Безразлично взглянув на хозяйствующую в её квартире Джинни, Гермиона опустилась на стул, скрестила ноги по-турецки и уставилась в столешницу.       — О! — удивленно воскликнула Джинни. — Я не ожидала, что ты встанешь.       — Угу, — глухо отозвалась Гермиона.       Туман в голове начал рассеиваться. Она вспомнила, что вчера говорила именно с подругой, что та обещала прийти сегодня и обязательно растормошить.       — Сколько времени прошло?       Джинни резко остановилась, её руки застыли над разделочной доской, где она нарезала бекон для завтрака. Она склонила голову и, не поворачиваясь, тихо ответила:       — Две недели. Гермио…       — Понятно. Спасибо, — абсолютно без эмоций ответила Грейнджер.       Вспышка гнева, что захватила её при появлении в квартире Джинни, исчезла, будто её и не было. В груди разливалось то ненавистное чувство, когда тебе не хочется ни с кем разговаривать, не хочется ходить на работу или в парк, или в кафе, или на ужины к Уизли. Тем более последнее, потому что там надо с кем-то разговаривать, поддерживать беседу, отвечая на вопросы, изображать радость и счастье. А это ей совсем не под силу.       Перед ней возникла кружка зеленого чая, от которой шел пар, закручиваясь в маленькие спирали. Голос Джинни прозвучал как сквозь вату.       — Что? — подняв голову, спросила Гермиона.       — Выпей. Мой новый рецепт. Тебе должно понравиться, — спокойно ответила подруга, словно не обращая внимания на состояние подруги.       Гермиона отпустила плед и, протянув руку, взяла кружку. Пальцы тут же закололо от тепла, исходившего от только что заваренного чая. Вдохнув аромат напитка, она уловила нотки корицы, мяты и чего-то ещё, что было ей незнакомо. Сделав глоток обжигающего чая, она зажмурилась из-за боли на языке и тут же усмехнулась — самая умная ведьма, а умудряется обжигаться даже чаем, по которому было видно, что он горячий. Что уж говорить о тех случаях, когда не понимаешь, что можешь обжечься?       Запах, исходящий от сковородки, в которой задорно скворчал бекон и яйца, пробуждал аппетит, и Гермиона почувствовала, что безумно голодна. Сделав ещё один осторожный глоток чая, она оставила кружку и посмотрела на Джинни. Та порхала по кухне, сервируя стол на двоих. Перед Гермионой появилась белая тарелка и приборы, на середину стола было поставлено блюдо с только что поджаренными тостами и розетка с джемом. Джинни уже снимала с плиты сковородку с завтраком, а Гермиона спустила ноги на пол, пододвигаясь ближе к столу. Есть хотелось безумно. Сняв с плеч плед, она откинула его на спинку стула. Перед ней уже лежала яичница, источающая божественный аромат. Джинни поставила сковороду на кухонный стол и заняла место напротив Гермионы. На её лице была легкая улыбка — ей удалось пробудить Гермиону, маленькая победа.       Девушки завтракали, иногда перебрасываясь парой фраз. В основном это были вопросы Джинни и короткие ответы Гермионы. Та всё никак не хотела поддерживать разговор, но подруга не сдавалась. Ей не нравилось такое состояние её собеседницы, но она понимала, что разговорить её насильно не сможет.       Окончив завтрак, Гермиона допила остывший чай и почувствовала невероятную легкость, даже умиротворенность. Хотелось действовать, двигаться, чем-то заниматься. Она поднялась из-за стола и, собрав пустые тарелки, поставила их в раковину. Чмокнув удивленную подругу в макушку, она отправилась в душ.       К моменту её возвращения Джинни уже вымыла посуду. На столе стояли две чашки с ароматным кофе и тосты.       — Хорошо выглядишь, — произнесла Джинни, приглашая к столу.       Гермиона сложила плед и отнесла его в свою спальню. Задержавшись у зеркала, она отметила, что неплохо поработала над своим внешним видом. Были почти не заметны красные слезящиеся глаза, синяки под глазами почти не проглядывали из-под тонального крема, а волосы почти приняли более менее приличный вид. Вернувшись на кухню, она заняла своё место и взяла тост. Намазывая его джемом, она тихо сказала:       — Спасибо, Джинни.       Подруга хотела что-то сказать, но Гермиона остановила её жестом.       — Подожди, выслушай меня, — Джинни кивнула, и Гермиона продолжила, — я не знаю, почему эта новость так выбила меня из колеи, но факт остаётся фактом — на две недели я выпала из жизни. И я очень благодарна тебе, что ты не оставляла попыток, — Джинни снова хотела вставить слово, но Гермиона взглядом попросила её помолчать. Подруга снова кивнула. — Благодаря тебе, со мной всё будет в порядке. Я вернусь к нормальной жизни, обещаю. Но...       Хоть в её голове всё прояснилось и мысли сами выстроились в четкую логическую цепочку, она не могла произнести то, что хотела, то, что должна была сказать прямо сейчас.       — О, нет. Только не говори, что ты хочешь... — не выдержала Джинни, по лицу Гермионы понимая, о чем она не может сказать. Грейнджер лишь кивнула и опустила голову. — Нет-нет-нет! Ты не можешь туда пойти! Гермиона, пожалуйста, я прошу тебя, осознай, что с тобой будет!       — Я должна поставить на этом точку. А так мне будет проще это сделать.       Джинни замолчала, уловив нотки боли и непоколебимой решимости в голосе Гермионы. Ей было очень жаль, что на долю её подруги выпали такие испытания сразу после войны, что она сделала неверный выбор. Хотелось помочь ей избежать ещё одного ошибочного решения, но понимание того, что это действительно может закончиться, вызывало в Джинни противоречивые чувства.       Долгой борьбы с собой не потребовалось, потому что Гермиона взглянула ей прямо в глаза. В её взгляде Джинни увидела всё то, что подруга не могла обличить в форму слов.       — Я понимаю. Просто я хочу уберечь тебя от ещё одной ошибки, — сдаваясь, проговорила Джинни.       — Я не считаю то, что произошло, ошибкой. И не надо говорить мне об обратном, — быстро добавила Гермиона, заметив, что Джинни очень хочет что-то сказать.       Девушки ещё немного поболтали. Вскоре Джинни, взглянув на часы, начала собираться. Гермиона проводила подругу и, закрыв за ней дверь, прислонилась к ней спиной. Закрыв лицо руками, она простояла так, пока в её голове не сформировался четкий план действий. Убрав руки, её взгляд зацепился за свежий номер Пророка, оставленный на тумбочке у зеркала заботливой и самой лучшей на свете подругой. На первой полосе была заметка о свадьбе «Самого завидного жениха Магической Британии».

***

      Она была единственным чёрным пятном в этом буйстве всех оттенков белого. Церемония уже началась. Астория величественно вышагивала по проходу между гостями под руку со своим отцом, мистером Гринграссом. Шлейф платья невесты переливался в свете лучей солнца, что пробивались сквозь высокие стрельчатые окна. От обилия светлых тонов болели воспаленные глаза. Даже гости, сидя на белых стульях, были одеты исключительно в белое. Темными пятнами выделялись лишь волосы, убранные в замысловатые прически. Немного присмотревшись, становилось заметно, что ни у одной представительницы прекрасного пола не было распущенных волос. Осторожно выйдя из-за колонны чуть дальше, Гермиона увидела арку, украшенную белым шелком и белыми же розами и пионами. Опустив взгляд чуть ниже, девушка посмотрела прямо на Драко, который тоже был в чёртовом белом костюме с чёртовой белой розой в петлице. Ни намека на другие цвета! Что за праздник невинности?!       Девушка нервно теребила бисерную сумочку, её спутницу ещё с времен поиска крестражей. Как же давно это было...       Тем временем мистер Гринграсс подвел дочь к алтарю и присел в первом ряду справа от прохода. Глаза Гермионы наполнились слезами. Она неотрывно смотрела на Драко, на его прямую спину. Вперёд выступил священник — он тоже был во всём белом — и начал свою речь:       — Я заклинаю Вас и спрашиваю Вас как в судный день, когда всё тайное станет явным. Если кто-то из Вас знает о каком-нибудь препятствии, которое не позволяло бы Вам сочетаться законными узами брака, признайтесь в этом сейчас, ибо знайте, что заключенный вопреки воле брак не является законным ни в глазах Мерлина, ни в глазах людей.       В церкви была благоговейная тишина. Никто не проронил ни звука. Взгляды были устремлены лишь на сочетающихся законным браком.       — Драко Люциус Малфой, — продолжил священник, — берёшь ли ты эту женщину в свои законные жёны, чтобы жить с ней в святом браке, будешь ли ты любить, утешать и почитать её, и заботиться о ней в болезни и здравии, и, отказавшись от всех других, хранить себя только для неё одной, пока смерть не разлучит вас?       — Да, — прозвучал четкий ответ Драко.       Сердце Гермионы пропустило удар. Из-за стоящих в глазах слез она уже мало что видела, но отчетливо слышала это «Да», которое до сих пор эхом отдавалось в её голове.       — Астория Филомена Гринграсс, — обратился священник к невесте, — берёшь ли ты этого мужчину в свои законные мужья, чтобы жить с ним в святом браке, будешь ли ты любить, утешать и почитать его, и заботиться о нём в болезни и здравии, и, отказавшись от всех других, хранить себя только для него одного, пока смерть не разлучит вас?       — Да, — громко ответила Астория.       — Кто выдаёт эту женщину замуж за этого мужчину? — снова спросил священник.       Отец Астории подал руку дочери священнику, который вложил её в руку Драко.       — Я, Драко Люциус Малфой, беру тебя, Астория Филомена Гринграсс, в мои законные жёны, чтобы с этого дня быть рядом с тобой в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, чтобы любить и лелеять тебя, пока смерть не разлучит нас, в чем я тебе клянусь, — повторял Драко за священником, не отрывая взгляда от Астории, бережно сжимая её руку.       Священник переложил их руки, теперь Астория держала руку Драко в своей.       — Я, Астория Филомена Гринграсс, беру тебя, Драко Люциус Малфой, в законные мужья, чтобы с этого дня быть рядом с тобой в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, чтобы любить и лелеять тебя, пока смерть не разлучит нас, в чем я тебе клянусь, — чуть дрожащим голосом повторяла Астория, глядя Драко в глаза.       Священник продолжил:       — Благослови, Мерлин, это кольцо, чтобы тот, кто даёт его, и та, кто будет его носить, хранили верность друг другу и жили в мире и любви до конца своих дней.       Драко взял кольцо и бережно надел его на палец невесте, не выпустив после этого руку Астория из своей.       — Этим кольцом я венчаюсь с тобой телом своим, я чту тебя и все мои земные богатства делю с тобой.       — Кого соединила магия да не разлучит никто смертный...       Дальше Гермиона не видела и не слышала ни слова. В груди острой иглой пульсировало отчаяние. Чёрт, почему же так больно?!       Она медленно двинулась к выходу из церкви, наплевав на то, что её могут увидеть. Ей хотелось обернуться, чтобы взглянуть на него в последний раз, но она сделала усилие и вышла, не оглядываясь. Она поставила точку.