О чем молчат телефоны

POV Miroslav Противное пиликанье прервало и без того слабый сон. Хотя, вернувшись домой, я завалился спать, что называется, без задних ног (интересно, где у меня передние…), но последние несколько минут, несмотря на дикую усталость, спасительное забытье меня покидало. Глаза пришлось все-таки открыть, потому что пиликанье повторилось. И кто мне там пишет с утра пораньше? Ноут я с вечера так и не выключил, даже не удосужился просто закрыть, и теперь непонимающе глядел на значок мейла, призывно мигающего оранжевым цветом. Я лениво поднял руку из положения «рожа в подушку» и кликнул по оповещению. Особого настроения общаться с кем-либо я в себе не ощущал, но раз уж кто-то изъявил желание… до меня не сразу дошло, что текст передо мной на французском. И лишь посмотрев на имя отправителя, стало понятно, что к чему, и я удосужился оторвать голову от подушки. «Привет. Надеюсь, не разбудила? У вас, вроде, уже утро» «Извини, если отвлекаю. Не удержалась, решила написать. Как ты?» Ингрид. Кто бы мог подумать, что она все-таки напишет. Я вот и думать забыл почти обо всех, кто остался в Париже. Все равно вернусь на учебу, а отдых я честно заслужил! Ловя себя на нехорошей мысли, что променял бы с удовольствием всех и разом, кто остался во Франции, на свою маленькую компанию здесь, в России, я сел. Левую руку тут же мерзко засаднило, а плечо прострельнуло болью. Не сразу дошло, почему за моей рукой как приклеенная тянется простыня. Хотя почему «как». Именно приклеенной она и была: прилипшей к ране из-за запекшейся крови. И как прикажете это отдирать? Я вновь глянул на экран. Не знаю, насколько терпеливо от меня ожидали ответа, но подождут еще. Я поднялся и направился в ванную, волоча за собой простынную как цветастый шлейф от платья. И следующие двадцать минут усердно вспоминал весь свой матерный запас, по миллиметру отдирая от раны ткань и куски сухой крови, место которых немедля занимала свежая. Хорошо хоть антисептик дома был и пара широких пластырей. Прыскать спиртовой основой на открытую рану удовольствия тоже не доставило. Прям не утро, а мечта мазохиста! Коим я, к счастью не был, а потому скрипел зубами и пытался припомнить номер машины того говнюка, который нас подрезал. Зачем было слепить фарами?! И так чуть с трассы не слетели, так он еще не поленился развернуться и помочь нам отправиться в полет. Смирнова пришлось отправить в травмпункт, но, к счастью, отделался парой ушибов, а я - вот этим сомнительным удовольствием, ляпать пластырь одной рукой (что капец как неудобно!) на кровоточащую рану, словно ребенок аппликацию на уроке труда, блин. Если шрамы украшают мужчину, то я сейчас был необычайно красив! Ссадина над бровью (подарок Вишневской) только-только надумала сходить, на щеке царапина тоже заживала…так теперь еще синяк нас скуле, разбитая губа и разбитое плечо. Красавец, да и только. Еще раз выругавшись про себя, я отправил окровавленную простынь в стиралку, и, умывшись, пошел на кухню, заваривать себе кофе. А после меня ждал мейл… Правда, что я мог ответить человеку, с которым, как мне теперь кажется, излишне тепло простился, а человек этот там, на другом конце мира, ждет твоего приезда. Да, она многим нравилась мне: и внешностью, и умом, и тем, как вела себя с окружающими, и своими интересами. Но, видимо, этого было не достаточно, раз я готов был не вспоминать о ней до самого возвращения в Париж. Янка, Дашка и бабушка – вот и все мое женское окружение на ближайшие несколько месяцев. Да и то вторая – за три девять километров и неизвестно, когда объявится. А первая и вовсе стала каким-то бредовым наваждением. К бабушке, что ли, переехать. А что, как ни глянь, со всех сторон одни лишь плюсы: пилить не будет, покушать всегда приготовит и любить будет больше всех. Мда, так и в монастырь уйти не долго… В памяти всплыл образ темноволосой девушки, чуть бледноватой, с веселой улыбкой и светло-серыми глазами, в которых всегда можно было разглядеть тепло и доброту. Только вот от этих глаз я не пьянел, а улыбка не вызывала желания любоваться ею двадцать четыре часа в сутки. А вот с Янкой всего этого хотелось, только было нельзя. Наверное, самое лучшее в моем случае – все-таки отвлечься на других представительниц прекрасного пола, чтобы хоть как-то обозначить их существование для себя. Вон, как раз, и повод есть: в окне сообщения высветились новые строчки… И как-то я не заметил, как закончилась уже вторая кружка кофе, как пролетели сначала минуты, а потом и два с лишним часа. Как темы разговора с общих и непринужденных переползли в личные. Как ни странно, но таковые были. Неужели, я сколького не заметил за все время нашего пребывания в университете? А может быть, это не так уж и плохо. Хоть и желал я, конечно, совсем другого. А может быть, даже, совсем другую… Меня передернуло от собственных мыслей, и я попытался прибить их на корню. Я с силой растер лицо, а потом так и остался сидеть, уткнувшись в ладони. На переписку стало как-то совсем пофиг. Мозг принялся лихорадочно искать предлог, чтобы ее окончить. Сквозь пальцы я глянул в угол монитора, где циферблат электронных часов сообщил, что время уже перевалило за полдень, а значит, в гараже меня ждет Егор: обещал ему помочь разобрать верхние полки в гараже. Что-то там надо было ему найти для двоюродного братца, а заодно решили и порядок навести. Быстро набрав «Извини, мне пора, пока», я даже не обратил внимания на то, что «собеседник набирает сообщение», а после моего сообщения резко перестал это делать. Ответа я дожидаться не стал, хотя он, точно знаю, обещал быть и, закрыв ноут, рванул из дома. *** POV Yana Общегородской субботник - вещь воистину бесполезная! Слоняются толпами, толком ничего не делается. В школе к этому делу не припахали только экзаменационные старшие классы – 9-е и 11-е. Малышню и «среднячок» разбросали по корпусам школы, вооружив тряпками, ведрами и вениками, а нашему 10 «а» досталась пришкольная территория. 10-му «б» повезло меньше – они гребли всплывший из под снега почти месяц назад мусор за воротами школы. Но, как всем известно, весной из-под снега появляется не только мусор. Но и всяческие «символы весны». В общем, сбылось пожелание Белинского на Весеннем балу, чему последний, почему-то, оказался не рад. Сказал, что «весна что-то уж слишком символична» и боком отполз к деревьям пришкольной аллеи, где и потерялся с превеликим успехом на полчаса. Меня, Светку, Стаса и Семена депортировали на клумбы (достояние биологов и местного ботанического отделения), с целью их облагораживания. Надо сказать, от клумб пока было только слово и едва живые зеленые всходы. Но работы от этого меньше не становилось: требовалось зайти в школу (благо, завхоз открыл запасный выход, чтобы было поближе), пробежать по длинному коридору южного крыла почти в самый конец, набрать воды в лейки и ведра, и вернуться назад, и , желательно, эту самую воду донести до конечного пункта. По мере продвижения участка, к вышеупомянутой цепочке задач еще прибавилось расстояние и маневренность: клумбы успешно огибали все крыло, да еще петляли вдоль дорожек и убегали ко второму и третьему корпусам. Вполне логично, что мотаться с лейками по всей территории быстро надоело. Первым дельную мысль высказал Стас – парень предложил подавать лейки прямо из окна кабинета алгебры, чтоб не делать крюк вокруг школы. Но эта мысль быстро перестала быть «дельной», как только выяснилось, что принимать из окна ведра и лейки не легче, чем переть ее из школы во двор. Уперев руки в боки, Светка минут десять возмущалась, что не намерена таскать тяжести и плевать она хотела на все эти цветочки-кустики. Стас тут же предложил ей начать плевать «авось, и полевать тогда меньше придется». В ожидании, когда у Светы закончится поток возмущений, я заозиралась по сторонам. Остальной наш класс лениво копошился кто где: кто-то занимался побелкой рябинки, кто-то обрезкой косматых кустов шиповника, а Женька и Ярик ме-е-е-едленно и раздражающе шаркая, скребли метелками по асфальтированным дорожкам. Захотелось подойти и переставить их на следующий участок дорожки, а то этот они скоро до дыр заскребут. Прикрыв глаза рукой, я взглянула на небо. Чистое, нежно голубое, с веселой стайкой пичужек, гонявших друг друга. В воздухе, что называется «витала весна»: яблони в цвету, все школьные скворечники приватизированы, коты усердно орут, не покладая усов… А наша школьная кошка уже ходила вперевалочку, в ожидании потомства. Стоит ли говорить, что заподозрившие беременность кошки ученики перетаскали все котлеты и порции молока из столовки будущей счастливой мамаше. И мы вполне обоснованно подозревали, что ее округлости навеяны не столько котятами, сколько мисками отборного молока в день. К слову «школьной» это кошка стала после забастовки восьмых классов две недели назад. Не знаю, с чего там все началось, но в один прекрасный момент Танюшка – одна из любимчиков Андриана Марковича – вдруг заявила, что ни на какой межрегиональный конкурс в июле не поедет, если кошку не оставят жить при школьном дворе. А через пять минут и на отчетном гала-концерте выступать отказалась. Реакцию маэстро лучше не вспоминать, но виноватой оказалась почему-то я. Со словами «это все твое дурное влияние!», он зыркнул на меня и прошагал мимо… в кабинет директора, уговаривать вышеупомянутую удочерить кошечку. Помимо Танечки забастовку возглавили еще парочка ее одноклассников: повиснув под самыми перекладинами на канатах на уличной легкоатлетической площадке, они заявили, что будут сидеть там до тех пор, пока Вера Анатольевна не согласиться. Кстати, сидели они на совесть, правда проголодались быстро, и наш 10-й «а» потом дружно пытался докинуть им наверх бутерброды. В общем, к уговорам под дверью директорского кабинета присоединился еще и ассистент физрука (да-да, Димасик все еще с нами). Но двери им даже не думали открывать. А еще через полчаса выяснилось, что Вера Анатольевна уезжала на районное совещание… Крайне удивленная женщина несколько минут наблюдала увлекательный концерт у дверей своего кабинета, а потом таки поинтересовалась, в чем дело. Реакция маэстро и физрука остались в нашей памяти навечно. А восьмые классы до конца дня прятались по всем шкафам и закоулкам школы (и еще неделю старательно сливались с окружающей их мебелью). Двоих даже пришлось вытащить из шкафа в кабинете завхоза… потому что там прятаться надо было мне и Сеньке с Максом. Ну, подумаешь, заменили карту Древней Руси на карту Средиземья… там тоже, между прочим, исторические дела творились, и подумаешь, что выдуманные. А тем временем череда Светкиных недовольств субботником и режимом правления в стране в частности, достигнув своего пика, пошла на спад, и вскоре совсем стихла. Стас к тому времени уже восседал на подоконнике, беззаботно покачивая ножками, а Семён, вдруг всплеснув руками, громогласно объявил: - Придумал! И тут бы обрадоваться, ведь он у нас крайне изобретательный, но мне от чего-то, стало не по себе, особенно, после того как он подкрепил свое озарение фразой: «Пошли, Радуга! Ты мне нужна!». Ошарашенная я поплелась за одноклассником, а Стас вылез из окна в класс и скрылся из виду. Зайдя в школу, мы понеслись - точнее Семен понесся, а я потащилась за ним - в подсобку. Там он откопал…А! Шланг что ли? - Ну и чего ты собрался с ним делать? Не дотянется ведь, - с сомнением потянула я, принимая свернутый кольцами, но короткий для больших дистанций садовый шланг. - Дак, а мы соединим! Вон их тут сколько, - парень указал куда-то за коробки. Я туда лезть не собиралась, и так в этой тесноте, кажется, что вздохнешь слишком резко и обрушишь на себя весь хлам, натыканный в каморку. Семен, тем временем, достал еще пару свернутых шлангов, и, свесив все это на меня, полез в какие-то коробки. - Сейчас соединим, и будет супер! – подхватив с трудом найденное добро, мы пошли в сторону кабинета алгебры. Стаса мы заметили издалека – он ходил маятником от кабинета до туалета. - Так вот вы где! - завидев нашу добычу, одноклассник просиял, - о! вот точно, надо было сразу из шланга поливать! – счастливых в нашей компании прибавилось, а во мне прибавилось скептицизма – не дотянется ведь, как пить дать! Я оказалась почти права: из мужского туалета, расположенного, буквально, на полметра дальше нужного, наша конструкция не дотягивалась. Зато из женского - вполне прекрасно это делала! Пока парни прикручивали поливочный агрегат к крану, а «случайно» забредшие в дамскую комнату девчонки взвизгивали от неожиданности, я с сомнением оглядывала длинный-длинный шланг, соединенный из нескольких коротких, и в некоторых местах перемотанный скотчем. «Чтоб крепче держалось», как мне объяснили. - Так, Радуга, иди к Светке и будь на телефоне. Мы сами включим, - проинструктировал меня Стас, потирая ладони. Пожав плечами, я направилась обратно на улицу? Свету посвятили в идею, прямо из окна, пока соединяли шланги и закрепляли, чем придется. В кармане зазвонил телефон. - Радуга? Готова? – послышался голос Сёмы. - Погодь, - я взяла шланг и прикрутила к нему насадку-распылитель, - есть! – на том конце провода, послышалась возня. - Бежит? – поинтересовались парни в два голоса. - Неа, еще, поди, не дошло: там же ого-го сколько метров, - отозвалась Светка, стоящая у меня за спиной, во избежание участи цветочков – не хотелось быть политой. - А вы точно кран открыли? – поинтересовалась я, потому как никаких изменений спустя пять минут, не происходило. Даже вода не шумела. - Конечно! Стас, открой сильнее! Да не боись, не сломаешь! – велел Семен, не отключая телефон, - ну? - Ни капли… Ребят, а там не того… не пробило? – я покосилась на Светку, округлившую глаза и в ту же секунду, рванувшую в сторону школы, - Сём? Телефон молчал: Сёмка положил трубку. И что прикажете делать? Заглянув в окно, я не заметила ничего особенного, конструкция вроде была цела… А потом в класс влетела Света. - Янка! Бросай все и вали оттуда! Эти придурки кран сорвали!!! Если спросят – мы не с ними! – быстро протараторила одноклассница и пропала за шторкой. В школу я заходила с чувством де жа вю: по коридору, от кабинета до туалета передвигался Стас, только уже бегом и, хлюпая ногами по образовавшейся луже, которая стремительно разрасталась до размеров озерца, стремительно ползущего в мою сторону. И я не особо понимала, что делать в такой ситуации. Кидаться с тряпками и ведрами на разрастающийся потоп было как минимум глупо, как максимум - неэффективно. А вода, тем временем, уже коснулась носков моих кед. - Так, я ща! В кабинете были швабры! – Стас, вылетев из туалета, попытался совершить маневр по направлению к кабинету, но, разъехавшись на скользком полу, плюхнулся на пол, вызвав небольшое цунами в мою сторону. Семен оказался проворнее и, ловко перепрыгнув через барахтающегося в воде товарища, завернул в кабинет. - Перекрыть надо! Где вентели?! – я в нерешительности отступала, под натиском воды, не желая промочить любимые кеды. - В нашем туалете….ща! – Стас, так поднявшись на ноги, прошлепал в туалет для мальчиков. – Заклинило!!! И вместе с этим отчаянным воплем из кабинета алгебры послышался грохот и отборный мат. Швабы, похоже, отменялись. Зато коридорное озеро уже успешно дорастало до размеров Средиземного моря. «Твою ж!» - только и успела подумать я, как за спиной послышался голос завуча: - Вишневская?! Что тут происходит?! Все. Абзац… Медленно обернувшись на Виктора Степановича, я поглубже вдохнула и выдала недвусмысленное объяснение: - А-а-а…ну эт-т-то… - Это что еще за… - возмущенный тон сполз на хриплое лепетание. И было почему: в нашу сторону неспешно плыл генеральный отчет за учебный год. А следом дрейфовал чехол из-под очков Виктора Степановича. Сердце забилось поглубже в правую пятку, и оттуда трепыхалось как можно тише и неприметнее. Дышать я и вовсе перестала, когда увидела, как из кабинета алгебры начали выплывать тетради с контрольными, классный журнал и какие-то записки. Уж лучше бы физрука удобрил очередной голубь! - ВИ-ВИ…ВИШНЕВСКАЯ!!! Удирая прочь по коридору, я жалела лишь об одном, что по близости нет физрука. Замерь он сейчас мою скорость в секунду – сошло бы за все нормативы разом. Виталий Олегович был бы доволен… *** В кабинет директора меня конвоировали под ошарашенные взгляды и отвисшие челюсти. На лицах окружающих застыло недоумение и немой вопрос: то есть как это она всего лишь одна? Ну да… где Сенька с Максом мне самой было очень интересно. И ощущения, правда, странные – как это, вляпалась и без них. В общем, так делать – крайне неинтересно. Одной скучно. Кабинет директора приблизился как-то уж слишком быстро, и уже спустя каких-то несколько тяжких вздохов и косых взглядов в сторону завуча – авось сжалится и отпустит – я уже перешагивала порог приемной Веры Анатольевны. Правда, оказавшись в помещении, я так и застыла, огладывая последствия нашего субботничка: поперек кабинета от стены к стене тянулись параллельно две бельевые веревки, на который ровными рядами расположились тетради с контрольными, а на прищепках повисли листы с какими-то записями. Секретарша обнаружилась чуть поодаль, напротив вентилятора с раскрытым классным журналом в руках. Недобро зыркнув в нашу сторону, женщина кивнула на дверь кабинета и буркнула: - Вас ждут. Выбора у меня не оставалось никакого, и я, обернувшись, бросила печальный взгляд в коридор. Но там никого не было. Мои верные защитники спасать меня сегодня не торопились. Оставляя за собой мокрые следы, я прошла в кабинет. А там уже были все наши… Подобно тетрадкам на веревке, что обсыхали в приемной, в рядок на стульях сидели промокшие Стас, Семен, Женька, Антон…и даже Светку где-то откопали. - О, вот и еще один экземпляр, - Вера Анатольевна, подперев щеку ладонью, уставилась на меня. Ребята мое появление восприняли с немым энтузиазмом. Все как один обернулись на меня, и в глазах каждого светилась надежда. А я что?... Пожав плечами, опустил взгляд в пол. Вляпались, ребят. Тут уже не отвертимся. - Все свободны, - прохладно произнесла директриса, после недолгой паузы. Но все остались сидеть на местах. – Вам что, особое приглашение требуется? – поинтересовалась руководительница нашего учебного заведения. Ребята молчали, стиснув зубы и бросая косые взгляды на меня. – Идите, пока родителей в школу не вызвала. Не съем я вашу Вишневскую. Я, подняв взгляд от пола, кисло улыбнулась ребятам и кивнула на дверь. Одного за другим их сдуло из кабинета, а я осталась один на один со своей участью. Подойдя к столу, я уселась на край одного из табуретов, и, сцепив пальцы, принялась получать нагоняй. - Ян, вот объясни, неужели нельзя хоть день без всякой ерунды?! - Можно. – Я вздохнула. – Но не мне. Это в обычной школе можно скучно жить… а у нас заведение уникальное. И каждый день тут должен быть уникальным! – насупившись, я взглянула прямо в глаза Веры Анатольевны. - Мда. Общение с Беловым и Белинским не прошло бесследно. – Директриса как-то снисходительно - обреченно разглядывала мою персону. – Ты понимаешь, что вы уничтожили годовой отчет, который нам сдавать через два дня? - Это лишь распечатка. На компьютере у вас есть оригинал, - буркнула я, отводя взгляд. - А классный журнал? - Да кому он нужен… - Яна! - Ну мы же не специально! Вера Анатольевна, мы лишь хотели… Но что мы там хотели - утонуло в грохоте, донесшемся из приемной. Юлия Степановна, вскрикнув, видимо, запнулась обо что-то, потому что послышался новый подозрительный звук, похожий на падение папок с полок. Затем послышались какие-то препирания, в авторстве которых я ясно распознала физрука и … - О, Господи, - протянула Вера Анатольевна, пряча лицо за ладонью и качая головой. – Будь добра, открой дверь, а то они и эту выломают… Я попыталась встать, но от шока и ужаса ноги сделались ватными, и я еле доплелась до двери. Схватившись за ручку, как единственную опору, я потянула бело дверь, но та и без моей помощи распахнулась, едва не разлетевшись о стену. И мое счастье, что я секундой ранее успела отпрыгнуть в бок. - Где Яна?! – они не спрашивали, нет… скорее требовали, и по голосам было ясно, что если им не выдадут меня, то вышибанием дверей дело не кончится. А Вера Анатольевна, простонав что-то невнятное, уронила голову на сложенные на столе руки: - Кирьянов! Ну ты-то куда… - Вера Анатольевна, - Егор словно рапорт читал, - что бы там не случилось, считаю обвинение Яны не справедливым. Все произошло при выполнении данного им поручения, кроме того, закрепленного уставом, распорядком и режимом школьного расписания. Со стороны руководства не были предусмотрены трудности при выполнении поручения, поэтому, 10 «а» был вынужден прибегнуть к собственным методам, в коих их никто не ограничивал! Пользоваться сподручным инвентарем и применять изобретательность им никто не запрещал! Поэтому… - Кирьянов… - … невозможным вынести наказа.. - Егор… - ..поскольку не было преднамеренного… - Кирьянов! Егор! Кириллович! – Вера Анатольевна прервала словесный поно.. поток Егора, и, смерив его строгим взглядом, поднялась со своего места. Егор, насупившись, хмуро мигал в ответ. – Не забывайтесь! Вы находитесь в кабинете директора школы, и с этим самым директором разговариваете! Сбавьте обороты, молодой человек. И самое увлекательное в этой ситуации то, что я осталась никем не замеченная в тенечке какого-то огромного комнатного растения. - Я понимаю Ваши чувства к Вишневской, но, думаю, за свои проступки она в состоянии ответить и без вашей помощи. И это всех касается! И лично Вы, Кирьянов, почему не на уроке? - Он счел возможным покинуть зачет по геометрии, едва услышал, что Вишневскую ведут к Вам в кабинет. – За спиной Егора Виталий Олегович удерживал брыкающихся Макса с Сенькой, которые отчаянно пыхтели, пытаясь вырваться, но даже им, непревзойденным спортсменам нашей школы еще было пока не тягаться с заслуженным мастером спорта, что снизошел по их вечно влипающие жо...души. - Ну, допустим, в его случае это не критично. А эти откуда? – вздохнула директриса, кивнув на Макса с Сенькой. - Запрыгнули в окно первого этажа в кабинете истории, где у седьмого класса был урок. Перепугали всех до полусмерти! - Белов! Белинский! - Так было короче! – хором отозвались они, на минуту прекращая свои попытки освободиться. Впрочем, физрук отпустил их и так, подтолкнув поближе к Егору. - Заходить через вход, даже ближайший, было слишком долго. Мы же не виноваты, что у нас тут коридоры размером с бесконечность! – негодовал Сенька. - Да неужели. К понедельнику приготовишь мне доклад, с полным обзором истории нашей школы, истории архитектуры каждого корпуса, особенностей их строений, и самолично проведешь замеры каждого коридора в каждом крыле на каждом этаже, представишь подробные доказательства рациональности выбранных расчетов и планов постройки. – Отчеканила Вера Анатольевна. А Сенька завис, оценивая масштаб директорской мсти. И, наконец-то, на меня соизволили обратить внимание: - Вишневская, забери этих... горе - рыцарей отсюда, - Вера Анатольевна взглянула на меня, и, вздохнув, опустилась в свое кресло. Моя троица дружно обернулась в мою сторону, где я притаилась под кустиком. И судя по их лицам, не видели они меня лет десять, а сейчас и вовсе спасли из лап Волан-де-Морта. Меня тут же обступили со всех сторон, словно в попытке прикрыть собой. - Вера Анатольевна, а… - я вытягивала шею из-за плеча Макса, дабы осведомиться о наказании. - Да-да, - вздохнула директриса, устало потирая глаза, - понедельник, среда и пятница – после уроков занимаетесь вместе с остальными уборкой корпуса. Белов - меня услышал, и только попробуй не выполнить. Кирьянов… с завтрашнего дня и до конца недели занимаешься с неуспевающими учениками. По всем предметам! Белинский… - Вера Анатольевна на секунду замолчала. Ну да, Макс то единственный умудрился не наговорить больше нужного. – Отправляешься ассистентом с Виталием Олеговичем в четверги и на этих выходных на межгородские соревнования. Все! Потеряйтесь с глаз моих! Мы бочком покинули нашего многообожаемого директора, хлюпая по оставшимся после потопа лужам. Едва мы затерялись в недрах коридора и поравнялись со все еще услужливо открытыми запасным выходом, как парни устроили мне допрос с пристрастием. Вяло отвечая на вопросы из разряда: «Как?», «Кто придумал?», «А он че?», «А она че?», «А ты че делала?», «А почему БЕЗ НАС?», - я критически осматривала свои промокшие кеды, оценивая прочность – дойду ли до дома или придется подошву в руках тащить? А еще было так гаденько-гаденько: вляпалась-то я одна, а отхватили все вчетвером. Чувство вины медленно поднималось внутри до своего пика. Судорожно вздохнув, я от души шмыгнула носом, все еще пялясь себе под ноги. - Вишня, ты чего это? – Егор, до этого обсуждавший с парнями сегодняшнюю встречу в гараже, резко оборвал фразу про «неблагодарных младших братцев» на полу слове, и все втроем уставились на меня. Они вообще обо всем забыли через два шага, едва мы покинули кабинет. Вели себя так, словно и не произошло ничего. Как - будто я не была виновата в том, что у них теперь на всю неделю нет свободного времени и чем-то придется жертвовать, чтобы отработать наказания. А Егор…у него вообще ЕГЭ на носу! - Ну-ка! – вышеупомянутый будущий выпускник сократил расстояние в полметра, что нас разделяло, и, подцепив пальцами мой подбородок, заставил поднять голову. – Ясно… ребят, она сломалась, - бросил через плечо друг, заметив мои мокрые глаза. Нет, я не плакала. Просто обида и злость на саму себя целиком внутри не помещалась, вот и просочилась наружу самым предательским образом, заставив оба моих разноцветных глаза совершенно одинаково оказаться, что называется, «на мокром месте». - Ян, ты че?! – по бокам от Егора ошарашено мигали Макс с Сенькой. Друзья никак не ожидали меня увидеть в таком состоянии. Просто я в последние дни что-то уж слишком стала сентиментальной. - Да просто это не честно, - я вновь попыталась опустить голову, но теплые Егоровы пальцы, так и удерживающие меня, не позволили это сделать. И мне осталось лишь еще раз расстроено шмыгнуть и прерывисто вздохнуть, - не надо было вам вмешиваться. А теперь огребли из-за меня… а ведь не виноваты же ни в чем. - Ну точно, сломалась, - подтвердил вердикт Макс, уперев руки в бока. - Просто не надо искать приключений на свою хорошенькую головку без нас! И будет не так стыдно! – выдал Сенька и широко улыбнулся. А как я уже успела на собственном опыте понять: довольный Сенька – лучшее лекарство. - Точнее, стыдно вообще не будет. – Вслед за Сенькой улыбнулся Егор и, притянув меня к себе, крепко обнял и взъерошил волосы. А я тем временем боролась с мыслью о том, что не брать ли мне Сеньку с собой спать, когда кошмары сняться. А то рядом с ним совсем хандрить не хочется. - Вот именно. Там совсем не до этого будет. Когда пытаешься удрать от физрука, голова как-то другими мыслями забита, - кивнул Макс. Под дружные улыбки друзей и крепкие объятья совесть паковала чемоданы, а вскоре и совсем съехала, оставляя меня в покое. А дела, тем временем, не ждали, о чем нам и напомнили физрук с завучем, выворачивая от кабинета директора. Я клятвенно и честно пообещала больше не влипать ни в какие передряги без своих верных собратьев, и мы, совсем не торопясь, стали расползаться в разные стороны под тяжелыми взглядами Виталия Олеговича и Виктора Степановича, сновавшими из школы во двор и обратно. Что они делали, мы так и не смогли понять. Версия Егора оказалась самой правдоподобной: проверяли, не замышляем ли мы снова какую-то шалость. Ускорения нашей процессии придала Вера Анатольевна, появившаяся спустя пятнадцать минут, и беря на себя руководство по ликвидации последствий маленького потопа. - Кирьянов?! Ты почему еще не на уроке?! – гневно начала она, и мы тут же припустили к лестнице, но услышали брошенное вдогонку, - а вы трое – метлы в руки и мести двор! Уж сломанные метлы мы как-нибудь переживем… Пришлось возвращаться. Быстро уговорившись встретиться вечером в гараже, мы разбежались – кто на урок, кто на продолжение субботника. *** Надо сказать, метлу мы и правда сломали, когда Сенька с Максом, припомнив недавний рыцарский турнир, скрестили школьный уборочный инвентарь на манер мечей. К счастью, пострадали только метлы. А когда Сенька с интересом вертел в руках обломки древка, мимо верхом на еще одних метлах проскакали Сашка и Лева, перекидывая надутый пакет для мусора на манер квоффла. Гол во «вражеские кольца Слизерина» - пустые мусорные баки - они таки забили, а заодно напомнили мальчишкам, что после субботника надо быть на репетиции. К счастью, репетиция опять была чисто мальчишеская, а у девчонок нарисовался выходной. Решив не испытывать судьбу еще и прогулами, Белов и Белинский, посчитав свой ученический долг перед школой исполненным, побросали метлы и направились в класс, картинно смахнув скупые мужские слезы расставания и помахав на прощанье. Но перед этим не забыли вытрясти с меня еще одно обещание: что до гаража дойду без происшествий. Что ж, обещание вполне обоснованное. А пока мальчишки пропадали на репетиции, я решила сбегать домой и переодеть обувку, а заодно бутербродов сварганить на дорожку до гаража. По дороге мне попалась Юлька, увлеченно куда-то спешившая. Но она сразу сменила курс и все свои планы, завидев меня, лохматую и в мокрых кедах. Пришлось пересказывать ей все события минувшей половины дня. И как-то сама собой неожиданная встреча переросла в небольшие посиделки, за чашкой компота у меня дома. Под красочные Юлькины комментарии моего рассказа, я целенаправленно терялась в шкафу, в надежде откопать сухие кеды, хотя втихаря надеялась , что удастся отыскать Нарнию. А Юлькины комментарии перешли в рассказ о своих планах в очередной раз кардинально сменить прическу и цвет волос. Мало того, она попутно еще успевала и меня уговаривать к Егоркиному выпускному сделать, если не окрашивание, то хотя бы ламинирование, чтобы освежить образ. - Ага! Попался! – с победным кличем я выудила левый кед из коробки с осенними ботинками (и как только туда завалился?) и сходу, чтобы Юлька не успела обидеться за то, что я слушала ее в пол уха, согласилась, - только я одна в этот салон не пойду! Юлька от моих слов пришла в неописуемый восторг, даже в ладоши захлопала. Как просто осчастливить человека, оказывается… Распрощались мы спустя полчаса. Подруга обещала позвонить мне ближе к вечеру, и, еще раз выразив свое безграничное счастье от моего согласия, выпорхнула за дверь, напевая что-то собственного сочинения. А я уползла на кухню, готовить бутерброды – мальчишки после репетиции наверняка будут голодные! *** Я подмурлыкивала игравшей в голове песне, попутно вытаскивая из ушей наушники и пряча их в сумку. В целом, если забыть о внеплановой помывке коридора (между прочим, 8-му Б теперь мыть на участок меньше!), и парочке промокших кед, то день выдался вполне удачным. А настроение было такое… хотелось глазеть по сторонам, не торопясь брести по улочкам, укутанным белыми лепестками цветущих яблонь, и вдыхать витавший в воздухе их аромат. От него даже слегка кружилась голова. Я какое-то время шла, улыбаясь непонятно чему, яркий солнечный диск слепил глаза, а небо было таким чистым и голубым, что невозможно было оторвать глаз, несмотря на то, что те слезились вот уже второй раз за день. На подходе к гаражу появилось странное беспокойство. Так и не поняв его причину, немного постояла поодаль, в ожидании… сама не зная чего. Может, кого-то мальчишек? Но их, понятное дело, на горизонте не было. Сенька и Макс на репетиции, а Егор, наверное, уже внутри. Вон, одна створка гаража полуоткрыта, и голоса слышно. Значит, там не только Егор. О личности второго обладателя голоса гадать не приходилось. Внутри что-то трепыхнулось, потом зачем-то сжалось и даже принялось подвывать. И уж точно я не знала зачем мне вспомнилось, как некоторое время назад я вот точно так же стояла и пялилась на полуоткрытые двери гаража, прислушиваясь к происходящему внутри, и как не подумав, влетела внутрь, и… что было потом. Щеки и губы обдало жаром, и я, помотав головой, постаралась вернуться в реальность. Вспомнится же… А в гараже, тем временем, события не стояли на месте. Голоса парней на секунду сменились звуком чего-то перетаскиваемого, стуком ящика о пол, а потом и вовсе – грохотом чего-то тяжелого. Собственно, это и послужило мне «золотым пенделем» и я, встрепенувшись, чуть ли не бегом направилась к гаражу. - Да отстань ты! - Не мешай, придурок! Стой смирно! Я ускорилась, более не вслушиваясь в смысл переругиваний. Внутри происходило что-то явно интересное и вредное для психики окружающих. И без меня! Влетела в гараж и на ходу, что есть мочи, осчастливила присутствующих: - Попа-а-а-ались! И только потом, услышав звук очередного падения, соизволила оглядеться. Около стеллажей стояли Егор и Мир, под их ногами - распотрошенная аптечка, только что выпавшая из рук Егора под аккомпонимент моего сердечного приветствия. Округлившимися глазами мы втроём смотрели друг на друга, будто впервые видим. Ну, предположим, Мирослава за сегодня я и вправду видела впервые… Плену синих глаз я уже даже не сопротивлялась, лишь внутри то самое, что на подходе к гаражу жалобно ныло, вдруг придало ускорение сердцу. Похоже, с этой жизнью и всякими там Мирославами в ней я заработала себе тахикардию. И это в мои семнадцать-то! Отрывая взгляд от нестерпимо синих глаз, я скользнула дальше - на поцарапанные, перемазанные чем-то серым скулы, на разорванный с одной стороны воротник нежно голубой футболки, и рукав, из под которого сантиметра на три виднелся широкий пластырь. А сам рукав на моих глазах пропитывался кровью. И чем дольше я смотрела, тем больше разрасталось багровое пятно. И вот уже и тот участок пластыря, что был предоставлен взору, переставал был снежно белым, пропуская сквозь себя кровь. Первым отмер Егор, и, стремительно нагнувшись, покидал в аптечку все, что из нее высыпалось, а затем, подойдя ко мне, сунул все это в руки. - Янка, хорошо, что так быстро пришла. У нас пластыря нет, и рану обработать не чем. - Но… - Посиди здесь. Смотри, чтоб не удрал. – И с этими словами Егор, на лице которого я только сейчас заметила беспокойство, пулей дал деру из гаража. Я, недоуменно поморгав ему вслед пару секунд, обернулась к Мирославу: - А что, можешь? - Нет, если обещаешь не бить арматурой, - усмехнулся парень. А мой взгляд снова зацепился за кровавое пятно. Алая струйка, просочившаяся сквозь ткань, уже добралась до локтя, где обрывалась чередой алых капель. - Садись, - я кивнула на капот машины, а сама, отложив аптечку на ближайшую полку, скинула сумку в старенькое кресло и зарылась в нее головой. - Ты там нефть ищешь? - Нет. Легкий способ сдать геометрию. И не мешай, вдруг найду. За моей спиной хмыкнули. А я спустя минуту вынырнула из саквояжа с добычей: ватные диски и упаковка пластырей. Широких. Тонкие в аптеке закончились. - Ты всегда это с собой носишь? – поинтересовался Мир, наблюдая, как я, подхватив аптечку, направляюсь в его сторону. - Нет. Просто вечером планировала туфли к балу разнашивать. – Призналась я. Была у меня типично женская проблема, которая многим девушкам наверняка знакома – новая обувь в первые пару носок обязательно оставляла здоровенные мозоли. Решив пережить это заранее, я запаслась пластырем и противомозольными мазями на ближайшую неделю. А ватные диски для снятия макияжа нужны были. Кто ж знал, кто ж знал… Мирослав молча следил, как я раскладываю содержимое аптечки на капоте рядом с ним. Потом, когда я принялась сбрызгивать руки антисептиком, попытался закатать рукав и отодрать пластырь. И если второе у него спустя какое-то время получилось, то с первым возникли проблемы – короткий рукав, стоило убрать пластырь, вновь съехал вниз, прилипая к ране. За войну с куском ткани принялась я, аккуратно мелко закатав его к плечу. Но, пока отворачивалась, чтобы распаковать ватки, тот снова сполз вниз. Я, скривившись, наблюдала, как парень удерживает рукав, чтобы тот не прилипал к ране. - Мне надо, чтобы ты ровно сидел. – Вздохнула я, посмотрев на него. Мир в ответ вскинул брови, а потом, глянув на рукав, который не желал самостоятельно держаться, пожал плечами. - Помочь могу только этим. - Тогда не дергайся, - я, примерившись к несчастному куску ткани, отошла к полкам. - Ты что, руку мне сразу отпилить решила? – усмехнулся тот, когда я принялась рыться в ящике с ножовками. Но, когда я развернулась к нему с ножницами в руках, вдруг округлил глаза и уставился на меня как на больную, - ты что задумала?! - Ткань нужно убрать. И чем скорее, тем лучше, - я кивнула на руку. Предплечье и локоть уже были крови, а капли на капоте превращались в лужицу. - Резать не дам, - сообщил парень, - мне эту футболку сестра подарила! Я поджала губы и наградила пострадавшего скептическим взглядом. А тот в мгновение ока нашел решение: подцепив здоровой рукой края футболки, потянул ее вверх… … а я, оказывается, в прошлый раз, когда изображала из себя доктора, не все там разглядела… Не удержавшись, я нервно сглотнула неведомо откуда взявшийся комок в горле и, пока Мирослав выпутывался из своей футболки (одной рукой ее оказалось неудобно снимать), разглядывала то, чего разглядеть в прошлый раз не удалось. А пресс у него таки проглядывался, просто не было тех пафосных кубиков, которые считались эталоном красоты. И вообще, несмотря на наличие накачанных мышц, само тело перекачанным не было ни на грамм. В общем, мой вердикт был ясен: без футболки ему было лучше. Но вслух я это, конечно, не озвучила. Вернув ножницы на полку, я поспешила избавить многострадального от войны с футболкой, сдернув ткань с его головы на себя. - Ну а по аккуратнее? Никак? - Никак! - сообщила я, отбрасывая футболку в кресло к своей сумке и вновь потянувшись к антисептику. – Это тебе за то, что вляпался непонятно куда, - сообщила я, - ты где вообще умудрился? - … не важно, - спустя секундную паузу просветили меня в ответ. И действительно, не важно, потому что я к тому моменту уже увидела рану во всей красе. Я бы, наверное, до последнего вздоха любовалась сильным мужским плечом, мышцами на руке и всем Мирославом в общем, если бы эта самая рука в предплечье не было прорезана поперек широкой раной в обрамлении чуть более мелких. Резкий кровавый росчерк с не особо-то ровными краями навевал только одну мысль: все произошло быстро. Очевидно – на приличной такой скорости. Меня моментально стало мутить, в висках застучало. Нет, крови я не боялась, травмами меня давно не напугаешь. Просто раны, подобные этой, мне были слишком хорошо знакомы. А в памяти вновь звучал собственный крик, рев пламени и визг сирен. Знакомый жар уже обволакивал кожу, но в этот раз он, почему-то, не казался таким губительным, как обычно. Судорожно вздохнув, я резко опустила голову, а после – заозиралась по сторонам в поисках бутылок с чистой водой. И уже осторожно промывая плечо, я вспоминала, как рану, подобную этой, схлопотал кое-кто на своей ноге, из-за чего пропустил три игры. А после, чуть меньшие порезы оказались у меня самой на плечах и лопатках, когда, сильно сдав вправо, зацепила соседний байк и, съехав в кювет, прокатилась спиной по земле. - Откуда такие навыки? – его голос вырвал меня из воспоминаний, и я, продолжая скользить мокрой ваткой по коже, не сразу сообразила, где нахожусь. - Что?... - Говорю, где научилась так раны обрабатывать. - Родня большая. Детей много. Детство веселое. Полезно знать, что делать, когда свалишься с какого-нибудь гаража и разобьешь коленку, а родителям ой как не нужно знать, что ты вообще по этим гаражам лазила. Мирослав хмыкнул, и продолжил наблюдать, как я, смочив чистую ватку водой, вновь стираю кровь с его руки. В какой-то момент мне это надоело, и я, подняв взгляд, уставилась в ответ. Но мой немой вопрос «чего смотришь?» оказался не понят и удосужился лишь подниманием бровей повыше. Ну и ладно. Рана кровоточить никак не переставала. Я и не ждала. Зато надеялась, что кое-кто потерпит, пока занимаюсь самой нервной и важной частью. Воду сменил антисептик и я, приблизившись к парню, на секунду замешкалась. - Надеюсь, терпеть ты умеешь. – Пробормотала я. - А приободрить ты, прям, мастер… - А не хрен было с байка падать! – выпалила я, да так и застыла, с ужасом глядя сначала на рану, а после – на Мирослава. Внутри все сразу же сдавило от одной только мысли: вот я сдала себя с потрохами. Впрочем, он и сам обо все уже догадался и без моего длинного языка. Не знаю, что должно было отразиться на моем лице, но Мирослав вдруг сделался обеспокоенным, смотрел на меня несколько мгновений, а потом здоровой рукой, осторожно взяв меня за запястье (пальцы сжимали ватку с раствором), притянул к себе: - Не останавливайся. – И пока я позорно сдавалась синим глазам, тихо добавил, - все в порядке. Не знаю, что у него там в порядке, но явно не мозги. Хотя, кто бы говорил… Нервно выдохнув, я нашла в себе силы лишь на кивок, а после, собрала остатки самообладания принялась за обработку раны. Едва ватка коснулась плеча, как разом напряглось все тело, и мышцы, что успешно покоились себе под гладкой кожей, разом обозначили себя во всей красе. Разумеется, кровь из раны хлынула сильней. - Эй, не напрягайся ты так… хуже сделаешь. - Знаешь, - сдавленно проговорил он, - я не мазохист, от боли удовольствия получать не умею. - Ладно, напрягайся где хочешь, только не этой рукой! – потребовала я, стараясь не думать о глупости такого требования. Спустя пару минут, парень, видимо, смирился со своей участью и даже слегка расслабился. Чем я и воспользовалась, стараясь скорее закончить с обработкой. И когда уже десятая по счету окровавленная ватка оказалась в пакете для мусора, я взялась за пластырь. Наскоро наклеив его, потянулась к бинту, на вопросительный взгляд дав пояснение: - Надо затянуть туже, чтобы кровь быстрее остановилась. И едва на бинте был завязан последний узел, я, даже не удосужившись собрать аптечку, рванула прочь из гаража. Попыталась. На третьем шаге мое бегство нагло прервали некоторые покалеченные, которые покалеченными уже не выглядели, а с этим дурацким бинтом смотрелись, наоборот мужественно. - Стой-стой! - он перехватил меня под локоть, разворачивая к себе. Но я упрямо продолжала отступать. – Да чего так перепугалась? - Зачем… - только и сорвалось с моих губ, а взгляд скользнул на свежий бинт. Я продолжала пятиться, он – двигаться следом. – Теперь ясно, чем ты занимался ночью! Не спится?! Лучше пару лишних травм получить, да?! Искалечить себя?! Да, удержать спокойствие я даже не пыталась. Слезы все же нашли выход и я, чувствуя себя последней истеричкой, снова рванула к выходу, как-то некстати забыв, что в этом теле в плен могут брать не только глаза, но и руки. Меня с силой дернули обратно и, прижав к гаражной двери, заставили посмотреть в глаза. Он был слишком близко, глаза смотрели слишком обеспокоенно, и он был…слишком голый. Аж по пояс. Внутри несчастное сердце уже, должно быть, превратилось в рубленую котлету – так сильно оно долбилось о ребра. Но всякие там Мирославы словно не замечали моих нездоровых проявлений на свое присутствие, лишь зачем-то сократили остатки расстояния, едва ли не нависая надо мной. - Это всего лишь царапина! - выпалил он, - можно подумать, ты с мотоцикла ни разу не падала! В ответ я всхлипнула: от давящей боли где-то там, в остатках сердца, и от обиды за то, что слезы – такие долбанные предатели, не могут усидеть в глазах. Да падала я, и не раз. Только вот с мотоциклами теперь связано кое-что пострашнее физической боли. На улице послышались шаги, но они, не сбавляя скорости, удалились куда-то дальше по дороге, вдоль гаражей. - Посмотри на меня. Я подчинилась, щекой ловя прикосновения его ладони. И глаза, что раз за разом заставляли подписывать безоговорочную капитуляцию, вдруг показались мне тем самым спасением – сдаться в плен, на милость победителя, и пусть что будет. И не думать ни о чем, и забыть про все. Вторая рука, что удерживала мой локоть, проскользила вверх к лицу, и пальцы принялись стирать слезы, за которые мне еще долго будет стыдно. А на улице снова послышались шаги. Только уже в обратном направлении. Такие же бодрые и куда-то целеустремленные. И снова мимо. Но особого дела до этого не было. Закрыв глаза, я ловила прикосновения к своему лицу, вслушиваясь в ровное дыхание человека, что был даже не напротив – в каких-то миллиметрах от меня. Но мне казалось, что и этих миллиметров между нами не было. Мне хотелось, чтобы их не было. Его пальцы продолжали скользить по коже, стирая последние улики моего прошлого, внезапно прорвавшегося в настоящее. А после, одна рука отпустила мое лицо (к моему счастью, вторая никуда не делась), пройдясь по волосам, и снова взметнулась вверх. Открывая глаза, я уже знала, что меня ждет этот самый пресловутый «плен синих глаз». Знала, и совершенно точно, ждала этого. И та непозволительная пропасть в несколько миллиметров, наконец, растаяла. И вместе с ней растаял весь окружающий мир. Все звуки утонули в его дыхании, в которое я жадно вслушивалась, и ощущала теперь на своем лице. Меня окутывало что-то странное и доселе незнакомое. От этого чего-то я перестала дышать, перестала плакать и волноваться обо всем на свете. Это что-то заглушило боль, подарило надежду на что-то новое, надежду на то, что я, может быть, все-таки, заслужила хотя бы надежду на счастье. - Бля! Мир, если ты ее сейчас не поцелуешь, это сделаю я! – Егор, чтоб ему икалось всю неделю, Кирьянов, с негодующим видом застыл в дверях. Я попыталась обернуться, но рука, удерживающая мое лицо, не позволила и шелохнуться. Мирослав продолжал смотреть на меня, ни на что больше не реагируя, лишь отчеканил на одной ноте: - Свали в туман. Друг словам внял и, хмыкнув, скрылся за дверями. Наверное, туман искать пошел. О том, что он застал меня, снова прижатую к стенке (точнее, в этот раз, двери) Мирославом, раздетым по пояс, я старалась не думать. Мое лицо вновь обняли с обеих сторон. И на секунду мне показалось, что Мирослав последует совету Егора и вправду поцелует, потому что он вдруг склонился надо мной, а сбившееся его дыхание я уже ловила губами. Он, коснувшись моего лба своим, пристально посмотрел мне в глаза, и хрипло произнес так, что каждое его слово оседало на моих губах: - Все хорошо, слышишь? – я, сама того не осознавая, обозначила едва уловимый кивок. – Всего лишь царапина, большая, но она скоро заживет. Так ведь? - Да… - шепотом сорвалось с моих губ, а в его глазах что-то дрогнуло, а сам он зачем-то напрягся. - ...и плакать больше не надо. Хорошо? Потому что плохого ничего не случилось. Правильно? - …да. - И не случится, потому что мы со всем справимся… - Да… - Хорошая девочка, - вдруг произнес он, срываясь на шепот, и я, наконец, получила желаемое прикосновение к губам. А на улице послышалось чье-то запоздалое : «Стоять!» - Ну, вот я ему и говорю: Виталий Олегович, а давайте мы шестые классы заставим канаты стирать. А он, почему-то, не оценил! – сообщил Макс Сеньке, проходя в гараж. Их появление было, как пощечина. Как внезапная молния посреди ясного неба. Как удар разрядом, в триста тридцать вольт, как…как… короче, я не знала с чем сравнить! Мы с Мирославом уставились друг на друга. Но если я от неожиданности подпрыгнула на месте и дернулась куда-то в сторону, то он, почему-то, резко обернулся, загораживая меня собой. Тело напряглось, демонстрируя мне во всей красе мышцы. Он что думает, что я еще не все рассмотрела? Хотя да, со спины я его еще не видела. Не знаю, чего его так напрягло, но пусть еще так постоит. Вслед за мальчишками в гараж вошел Егор, помахивая пакетиком из аптеки. На нас он смотрел, так, словно извинялся за что-то. А это что за номер?... - О! Мир! Ты что, стриптиз танцуешь? Ты чего голый? А что с рукой? – На каждый вопрос глаза Макса круглились все больше, а у Сеньки голова сползала куда-то к плечу. - Упал. – Сообщил он, и снова дернулся, словно пытался меня удержать, когда я, выползая из-за его спины, отправилась собирать брошенную аптечку. Что-то он какой-то нервный. Впрочем, я сама еле сдерживала дрожь. Мальчишек я обожала, души в них не чаяла, но сейчас почему-то ловила себя на очень странной мысли: нафига они пришли так рано!