О чем молчат телефоны

POV Miroslav Я полулежал на столе, уронив голову на руки. Не понимал я своего состояния: не похмелье – не пили мы столько! Не недосып – я хоть и проснулся в позе сушеного банана в компании мужиков (надеюсь, больше этого никто не помнит), вполне себе отоспался. Но ощущения были такие, словно меня переехал асфальтный каток, а после - еще сплясало лезгинку стадо слонов. Перед моим носом с глухим стуком опустился стакан с чем-то мутным. Рассольчик! Я вмиг ожил, присосавшись к стакану. - Эка ж вы вчера… чево хоть пили-то? – бабушка присела рядом, ухмыляясь моему состоянию. - Да не знаю я. Вроде немного и ничего такого. – Прохрипел я, оставив в покое стакан. Покинув Янкину обитель, мы попыталась разойтись по домам. Макс с Сенькой в обнимку поковыляли в свою сторону, Егора на перекрестке подхватил отец на машине, а я направился к бабушке. Один дома я бы просто умер. Причем от неизвестного диагноза. Не хотелось доставлять лишние хлопоты патологоанатому. Я лениво жевал тост и пялился в одну точку. Стоило только одной единственной мысли о Вишневской промелькнуть в пустой гудящей голове, как заработал целый механизм, скрепя шестеренками. - О чем задумался, Славка? О том, что я – конченый идиот. Но вслух я это не озвучил. - Да есть о чем, ба, - я откусил от тоста. То, что я брякнул Максу в парке, я помнил прекрасно. И то, что он на утро этого не вспомнил – дикое везение. Ну, предположим, набить мне морду он успеет попозже… Вопрос в том, как мне им всем в глаза потом смотреть? Девчонка все утро как-то странно на меня реагировала. Хотя, пожалуй, ее можно понять: обнаружить всю толпу у себя дома… А как мы вообще уснули у нее дома? Нет, что вообще мы вчера делали? Память никогда меня не обижала, вот и сейчас с готовностью преподнесла отчет о вчерашних событиях: утро, проведенное в хлопотах; орда гостей размером с ту, что была на Дне рождения у Макса; люди, люди… о-о-очень много людей; бесконечный водоворот огней, музыки и движухи; Янка… ее пальцы, намертво вцепившиеся в мою руку, возмущенный взгляд, а потом… … мы посреди танцпола. И, по-моему, танцевали мы только два первых танца, а остальные так и простояли в обнимку… Я идиот! Правда идиот, не смотря ни на что, довольный случившимся. Когда еще она бы подпустила меня к себе так близко? Без этого страха в глазах, напряжения во всем теле и нервной дрожи; без отчаянных попыток не увидеть за моей спиной байк. Без желания убежать. Хотя от барной стойки она рванули с такой силой, что я сперва подумал, что именно удрать она и собирается. Прихватив с собой еще и меня, судя по тому, как вцепилась вцепилась в мою руку. И вот начиная с этого момента я помнил все… все, что касается ее. Улыбку, спокойную и искреннюю; глаза, что сияли так ярко, что даже свет прожекторов мерк; неровную лесенку темно-русых волос, что убегали сквозь мои пальцы; невообразимо тонкое для ее возраста и роста тело; ее руки на моих плечах и шее… и запах, в этот раз напоминавший что-то легкое, цветочное, с оттенком фруктового, как мне показалось, но, как и тогда – легкий, едва уловимый, у самой кожи. И чтобы его почувствовать, обязательно нужно быть так близко, как это не позволено друзьям… Я едва не застонал от собственной обреченности. Кусок дебила. Хорошо хоть целовать ее я в этот раз не додумался. К слову о поцелуях… Макс подозрительно спокойно реагировал на то, что к ней прикасались окружающие. Друзья, конечно, может быть, поэтому. И, к слову о дружбе… тут мы снова возвращаемся к одной очень насущной проблеме. Бабушка, тем временем, ждала моего рассказа. Я, вздохнув, запил тост чаем, потянулся к которому и начал излагать суть проблемы: - Есть у нас там одна барышня… И есть проблема, которую надо решить, иначе мы все не поедем на фест, а она к тому же еще и дико расстроится и проходит в депрессии все лето. – Закончив свой невероятно подробный рассказ, я запихнул в рот почти весь тост целиком. - Ну так, - удивилась бабушка, подперев подбородок кулаком, - раз есть проблема, что тут думать? Надо решать ее! Я задумался, делая большой глоток чая. - Это как с Женьком, помнишь? Долго же не могли понять, чего он с математикой мучается, пока ты сам с ним не сел. - Помню, - я усмехнулся в кружку. Талант младшего братца задал жару всей семье в своё время. С ним пересидели все по очереди, пытаясь впихнуть то, что его сверстники осваивали с легкостью, пока чисто случайно я не заметил одну его особенность… - Точно… - Чего ты там бубнишь? - …может сработать, говорю, - я залпом допил чай и оставил кружку. – Спасибо, ба! Ты точно волшебница! *** POV Yana Я лениво оглядывала аудиторию, ловя доказательства того, что все собравшиеся без исключения побывали на Сенькином празднике. Вон Стас с выкрашенными зеленкой волосами, Вовка с кошачьими усами, нарисованными спиртовым маркером… Невыспавшаяся Наташка, забившаяся двумя рядами ниже к самому окну, Светка в солнечных очках весь день. 10 Б выглядел и того чуднее. Чего стоит только водостойкая тушь, которой накрасили Олега с Леней! Не знаю, кто автор сей задумки, но тушь там были фирменная и полностью оправдывала свою характеристику. Девчонки попытались убедить парней, что она сама сползет… дня через четыре. И теперь старались не попадаться им на глаза, а все прошедшие перемены и вовсе отсиживались вместе с нами. Стоило лишь о них подумать, как один за другим ученики параллельного класса стали просачиваться в дверь. Я привычно скинула сумку на пол себе под ноги, освобождая место друзьям рядом с собой. - Вишня, ты как? Сильный разнос вчера устроили? - И чего на звонки не отвечала? Я подняла взгляд на Сеньку. После разговора с мамой я удостоила парней лишь парой смс. Весь день грузилась ее словами. Это что, и называется взрослением? А ведь до этого момента я не особо озадачивалась мыслью, что мои друзья…ПАРНИ. То есть, противоположный пол. И симпатичный такой, должна сказать, подкачанный, воспитанный и умный. - Ян, ты че так смотришь? Что мама сказала? - Ждет внуков. – Честно ответила я. Друзья синхронно опустились на скамейку по обе стороны от меня с одинаково непонимающими выражениями на лицах. - В смысле?...от кого?.... Хмыкнув, я кивнула в неопределенном направлении в сторону ребят в аудитории: - Выбирай любого. Ребята проследили за моим взглядом и, судя по вытянувшимся лицам, оценили масштаб. - Все так серьезно? – Макс переглянулся с Сенькой, потом посмотрел в упор на меня. - Что-то в этом роде… - немного подумав, я все же поделилась с друзьями мыслями, - наверное, мы не очень понятно выглядим со стороны. А я все-таки ее взрослеющая дочка, вот мама и подняла тему. На какое-то время между нами повисло молчание, нарушаемое гомоном собравшихся в аудитории. Оба класса все еще обсуждали прошедший праздник, то и дело обращая внимание на нас троих, на Сеньку – в особенности. В начале рядов в самом низу стоял невообразимый кипиш. Народ шептался, восторженно восклицал и охал от переизбытка чувств. Но мне с дальнего ряда толком ничего видно не было. Макс заговорил первым: - Ян, если ты хочешь… - Не хочу, - отказалась я, все еще разглядывая первый ряд. Наконец несколько человек выпрямились, кто-то отошел, и стало видно Антона с оголенной на половину спиной. Белая рубашка была спущена с одного плеча и висела на теле на каком-то честном и не понятно кому данном слове. А на лопатке у него красовался портрет ручкой. Наташкин портрет. А я-то все думаю, чего она там сидит и краснеет, словно переспелый помидор. - Ты даже не дослушала… - осторожно произнес Макс, отрывая меня от любования ситуацией. - А зачем? – я обернулась к другу, - у нас троих что-то поменяется? Парни, задумавшись, пожали плечами. - Не в худшую сторону, это точно. - Мы от тебя все равно не отстанем. - А давайте так! – Сенька сверкнул глазами, и его губы тут же растянулись в довольной улыбке, - Если мы… - Добрый день, учащиеся! – громко поприветствовал собравшихся учитель, появление которого мы бессовестно прозевали. Но едва преподаватель поднял глаза на ряды, убегающие вверх амфитеатром, как замер, так и не завершив движения, - что с вами… - он оторопело уставился на еще не отошедших после праздника нас. Аудитория честно молчала. Антон поспешно поправлял рубашку, а Наташка, покраснев еще сильнее, сползала под парту. Крайние ряды у окна вдруг нашли весеннее небо ужасно увлекательным, и все как один принялись разглядывать летающую на его фоне муху. Нам, сидящим по середине досталось на выбор любование потолком или срочные дела в собственных рюкзаках. Учитель пытать нас не стал, и, не дождавшись ответа, медленно прошел к своему столу и с опаской начал урок. Что собирался сказать мне Сенька, я узнала лишь к концу урока. На следующей перемене отловили Егора, и тот, не колеблясь, присоединился к идее мальчишек. А еще через пару уроков – время, что потребовалось мне на раздумья –я дала согласие. *** С окончанием череды празднований для меня началась череда испытаний. От мая отделяло несколько дней. А от 9 мая – несколько репетиций, а потому выжимались мы до предела, дотемна засиживаясь на репетициях и прогоняя всю программу до десятого пота. Какими бы неадекватными раздолбаями мы ни были, мы все делали добросовестно. На праздник ожидались ветераны, высокопоставленные лица, выпускники прошлых лет, учащиеся, приехавшие по обмену, в общем, мы не имели права ударить в грязь лицом. Да и другими частями тел. Сам праздник лично для меня был чем-то трепетным и по истине священным. В моей родословной затесались участники Великой Отечественной войны, и потому я чувствовала какой-то особый личный долг, и, разумеется, для меня был очень важен результат нашей подготовки. А еще нехилого пенделя поддавали долги по геометрии и физ-ре. Сдаваться по собственной воле они, по-прежнему, не торопились. А учебник геометрии у меня вообще отобрали мальчишки, когда я, сильно психанув, чуть не запустила им в смотровую яму в гараже. И никак не облегчали мне жизнь отмеренные для подготовки нам с Егором 10 дней, которые неспешно себе текли, а успехов у нас не прибавлялось. Меня все раздражало и нещадно бесило, Егор каждый раз, когда мы заканчивали наши адские муки, именуемые репетицией танцев, зависал на добрых полчаса и пытался понять, что мы делаем не так. И сам этот бал… мое личное хождение по мука: я не позволяла себе лишней крошки мучного, сладкое ела с великой осторожностью и в микроскопических количествах, и ни в коем случае не допускала ничего, что могло бы навредить коже: не дай Бог, появится хоть один прыщик… Я не понимала, почему Егор выбрал именно меня, но зато более чем осознавала всю свою ответственность за то, чтобы друг ни о чем не жалел и выглядел презентабельно. А по тому не могла допустить ни одной даже крохотной промашки… - Нет, не могу есть, когда ты тут страдаешь. – Юлька, проглотив кусок пиццы с таким видом, словно это была жаба, отодвинула тарелку. Мы коротали время перед моей вечерней репетицией в ближайшем кафе, перед этим закончив охоту на «приличный купальник». Фирменный картонный пакет с плетеными ручками мирно стоял под столом, дожидаясь, когда я про него вспомню. Голодная и уставшая я, тем не менее, позволила себе лишь один кусочек пиццы, чашку чая без сахара, и все то время, пока Юлька жевала второй кусок «Баварской», давилась фруктовым салатом. Нет, салатик был вкусным, я даже взяла вторую порцию, но все же пицца есть пицца. Юля запила вставший поперек горла кусок большим глотком черного кофе и уставилась в окно. Там вскоре начнут наваливаться сумерки, сминая собой непростой, но подозрительно спокойный день. В мокром асфальте отражался свет фар автомобилей, прохожие торопились скрыться прочь, прячась под зонтами. Я задумчиво жевала кусочек апельсина, глядя куда-то в никуда. В голове был туман и легкий гул, а ведь еще предстояло найти в себе силы для репетиции… Из невесомости раздумий меня вырвало оповещение о СМС. Макс сообщал, что «по неведомому стечению обстоятельств, виновником которых явилось злое око Саурона», он «не имеет возможности и удовольствия сопроводить меня после репетиции домой». Я тихонько рыкнула, переворачивая телефон экраном вниз и вонзая зубы в очередной кусок апельсина. - Ты чего? – Юля озадаченно уставилась на меня. - Да Макс… Не сможет меня встретить. – Буркнула я, уставившись в вазочку салатом. – Нет, понимаешь, мне это не принципиально… короче не надо меня встречать! Но они после того раза… - я не договорила. Просто не знала, что собираюсь сказать. До дома я и сама дойти могу. Конечно, тот случай навсегда вбил в мою бедовую голову святую истину: нефиг шататься по темным незнакомым дворам одной. Ну, допустим, даже если не одна – в темных дворах тоже особо появляться не стоит. А еще в нашей местности мне все дворы знакомы. Так что, в моем понимании, вероятность происшествий сведена к шаткому минимуму. В моем, но не в их… - А другие?...не встретят? – Юлька с подозрительной сосредоточенностью ковырялась в своем салате. На меня не смотрела, всецело отдав свое внимание тарелке. Вообще, я не могла не заметить, как в очередной раз она напряглась при упоминании о Максе. А вот это уже напрягало меня. - Никто не сможет. Егор отзвонился еще час назад. Сенька вообще после уроков куда-то сильно торопился, так что сообщил на ходу. - Но сама же домой дойти сможешь? – девушка все же подняла на меня взгляд. – Или я чего-то не поняла? - Да смогу, конечно. Просто у них теперь святая обязанность – меня опекать. И я точно знаю, что они сейчас разводят кипиш из-за того, что никто меня не встретит. Проблема на пустом месте. Юлька согласно ухмыльнулась и снова уставилась в окно. Я какое-то время разглядывала ее профиль, а потом все же не выдержала: - А ты чего дергаешься всякий раз, как я о нем заговорю? - О ком? – искреннее непонимание на лице девушки на секунду впустило сомнения, но отступать я не собиралась. - О Максе. Глаза Юльки тут же округлились. Она озадаченно уставилась в ответ, а потом вновь принялась изучать содержимое своей тарелки. - Ты что, влюбилась в него? - Да Боже упаси! – Юлька, подпрыгнув, выронила вилку из рук. – Надо оно мне… тем более мне при любом раскладе ничего не светило бы, заняться мне больше не чем. Тут скорее наоборот… чем меньше знаю, тем лучше. Лучше для кого, интересно? Хотя тут и гадать не надо - Лучше рассказывай, как есть. Что ей надо? Тяжело вздохнув, Юля отчего-то нахмурилась, и, подумав немного, негромко произнесла: - Макс. Ей нужен Макс. Но это и без моих объяснений очевидно. - Тогда причем тут ты? В ответ девушка поморщилась, и с секундной заминкой ответила: - Боюсь, это уже наше с ней дело. У нее свои… заморочки, и делиться этим, сама понимаешь, не стану. Она все таки… - … твоя подруга, помню, - закончила я за Юльку. – Но знаешь, я бы… Что там я бы, я так и не узнала. Телефон надорвался звонком, сообщая, что я срочно понадобилась своей репетиционной группе. - Я надеюсь, у тебя были серьезные причины, чтобы оторвать меня от ужина, - сквозь зубы процедила я в трубку. - И тебе привет, прелесть моя, - сообщил Стас, судя по голосу, чем-то недовольный, - ну, если поломка колонки и кое-какие проблемы со сценарием праздника – веская причина, тогда да. Я обреченно застонала на все кафе. - Когда? - Ну, если твоя персона соизволит явить свой светлый лик в кратчайшее время – мы будем счастливы. - Антону с Вовой позвонили? - Едут. - Сейчас буду. Отложив телефон, я откинулась на спинку стула и запрокинула голову, позволяя волосам болтаться в невесомости. Надоели. Достало. Хочу спать. Но вместо этого: счет, подъем, прощаний с Юлькой и тяжелое передвигание конечностей по мокрому асфальту в сторону школы. *** - Вы конденсаторы проверяли? - Да. - Штекеры с тюльпанами? - Да. - Предохрани… - Матрицу, спайки, контакты. Все можешь не перечислять. Мы впятером уставились во вскрытую колонку, ничего конкретно там не находя. Вся репетиция так и прошла: под шипение, заглухание и наши маты. И теперь наш состав разделился на три группы: мы, молча уговаривающие колонку заработать; поисковой отряд, рыскающий вдоль длинных кабелей; и штаб, наворачивающий круги почета вокруг звукового пульта. - Тох, ну-ка включи еще раз! – крикнула я в сторону звуковой комнаты. Мою просьбу не замедлили выполнить, и из колонки тут же полилась мелодия. Мы, было, выдохнули – вроде звучало чисто. Но спустя две секунды, музыка вновь сорвалась на шипение. - Р-р-р-ра-а-а! Да достало! – я не выдержала, и, выпрямившись, от души пнула колонку, что была в половину меня ростом. Та сдвинулась на пару сантиметров, внутри что-то щелкнуло… и из динамика полился чистейший звук. Прокомментировать это никто не решился. Лишь Костя между делом пригласил заглянуть в гости, «а то компьютер сломался». - У тебя отличный метод починки аппаратуры, - усмехнулся парень. - Дарю! – буркнула я, и, спрыгнув со сцены, направилась за своей сумкой. Один за другим, голодные, уставшие и конкретно не в духе, мы вытекали из зала, а затем – потоптавшись на крыльце, вяленько попрощались и поплелись каждый в свою сторону. Мне в компанию досталось трое – Костя, Влад и Наташка. Нам было почти по пути, по крайней мере, до выхода с территории школы. Я краем уха слышала спор мальчишек о том, какая премьера в кино будет самой крутой в этом сезоне, хотя в содержание разговора особо не вникала. Просто нужно было за что-то уцепиться, чтобы не уснуть на ходу. Я почти ничего не замечала вокруг, лишь глядела себе под ноги, чтобы не оступиться и не растянуться на асфальте. Нет, упасть я не боялась, просто велика была вероятность, что, окажись я в горизонтальном положении – усну на месте, и не важно, что это место – выход со школьного двора. - Янка, тебя ждут? – пихнула меня в бок Наташка. - А? – я вскинула голову, пытаясь сфокусировать взгляд на однокласснице, затем проследила, куда она смотрит и … Ну вот кто бы сомневался! Сон улетучился с первым же порывом ветра. Я хотела было удивиться, но, подумав, поняла, что с этим можно завязывать. Не первый день знакомы… (ага, а целых несколько!). - Это же тот, с Дней рождения мальчишек, да? Ой, а он тоже с вами, да? Класс! - А он правда в нашей школе учился? Я вроде его помню, я тут с третьего класса учусь. Он, кажется, тут был… Я не отвечала, прекрасно понимая, что все ответы они додумают и без меня. Мы благополучно преодолели школьные ворота, и ребята втроем свернули направо, а я, махнув им и выдавив на прощанье очень вялую улыбку, скорее похожую на пожелание скорейших мучений, направилась к Мирославу, под взглядами товарищей, что нет-нет, да оглядывались на нас. Он стоял на одной из пришкольный аллей, что тонули в высоченных кленах. Запрятав руки в карманы кожанки, он словно и не замечал сгустившихся сумерек, горящих взоров в его сторону, ветра, что спутал ему волосы… - Значит, тебя подослали, - я постаралась, чтобы эта моя улыбка выглядела чуть более дружелюбно, а иначе – сбежит, и топать мне до дома одной. А мне, почему-то, этого вдруг резко не захотелось. - Сначала позвонил Макс, и, не дав даже слова сказать, обозвал меня бессовестным и бесчувственным чурбаном, и обвинил в том, что мне лень встретить тебя. – Мои брови против моей воли взметнулись вверх, поближе к прическе, а Мирослав, словно между прочим, продолжал, - потом позвонил Сенька… свое недовольство он слегка переформулировал, заявив, что я просто «не хочу» тебя встретить, и что мне должно быть за это стыдно. – Что ж, с бровями я рассталась, а, жаль, они мне нравились. – А потом позвонил Егор и… В общем, благодаря этим троим, я осознал, что встретить тебя после репетиции – смысл всей моей жизни. Я забыла, как двигаться, так и стояла, ловя открытым от удивления ртом ветер. Мирослава, судя по всему, такое стечение обстоятельств и внезапно понятный смысл жизни никак не смущал. - Я… надеюсь они от тебя не от каких дел не отвлекли? - Какое это имеет значение, когда сейчас исполняется мое предназначение на этой земле! – невозмутимо ответил парень, - кстати, ничего, что оно за твой счет исполняется? Сдержать рвущийся наружу смех уже было выше моих сил. Нет, ну с этих троих всякое станется… так еще и четвертый добавляет. Подняв на этого четвертого взгляд, я заметила, что он тоже улыбается. И как-то совсем не к месту внутри что-то начало ныть, болезненно и мерзко, поднимаясь волной раскаленной лавы откуда-то из глубины. Как же они были похожи… хотя и были совершенно разными. Ничего общего, но я смотрела на Мирослава, и видела его… Я улыбалась Мирославу, и не могла понять, как могу улыбаться еще кому-то, кроме него… Смеюсь, но как я могу радоваться с кем-то, кроме него… Мне вдруг захотелось сбежать. Или чтобы на месте Мирослава оказался любой из моих мальчишек, но лишь бы не этот парень сейчас стоял передо мной. - Я, конечно, боюсь спрашивать… но все-таки, что с тобой? – задумчивый, настороженный и обеспокоенный взгляд, которым он смотрел на меня, немедленно вызвал стадо мурашек по спине. Я снова выпала из реальности. А этого ни в коем случае нельзя было делать… Но уже поздно. Он заметил. - Ничего… - Ты смотришь на меня, как на приведение. Приведение? А как еще можно увидеть того, кто уже умер? Ответить мне было нечего. Не объяснять же, что он для меня и вправду, как призрак. - Эй,- его ладонь коснулась моей щеки, заставив поднять голову и встретиться с ним взглядом, едва различимым в темноте, - не хочешь, не рассказывай. Я не знаю, что с тобой, но если ты будешь, как тогда… посреди улицы, да еще почти ночью, я тебе вряд ли чем-то помогу. Я какое-то время глупо хлопала ресницами, глядя на парня. А потом в голове заскрипели шестеренки, и реанимированный мозг таки вступил в схватку со щемящей тоской в сердце. - Не буду, - я мотнула головой, попыталась даже улыбку выдавить. Тепло его ладони вдруг сменилось прохладным воздухом, и пальцы, едва уловимо проскользив по коже, унесли за собой, как мне показалось, нечто большее, чем просто прикосновение. *** Pov Miroslav Мы не спеша шли по аллее, словно нам не нужно было никуда торопиться. Словно ее не ждут дома, а мне не капает на мозги брошенный на столе проект. Меня только потому и отпустили из универа раньше всей группы, что я обещал представить к октябрю полноценную версию всего проекта на фестиваль и межрегиональный конгресс. В общем-то, с теорией проблем не было – чуток выровнять содержание, и готово, а вот расчеты исправно не сходились уже пару месяцев. Да и саму модель предстояло еще воплотить в жизнь… чем я и занимался, пока меня не выбил из колеи звонок Белинского. И нет, чтобы просто попросить встретить девчонку, так он и вправду наехал, едва я произнес пресловутое «алло». Сидишь себе, рассчитываешь показатели, и на тебе – «бесчувственный чурбан, совсем обленился» и вообще я «о девочке подумал? Как она одна домой пойдет?» и ведь «это все из-за меня гада, которого совесть давно покинула». И как бы объяснить ему, что именно не думать я о ней и пытаюсь. Получается так себе, но я стараюсь. Хотя вот конкретно сейчас, как и в ближайшую теперь неделю, даже и пытаться не стоит… да как вообще можно не думать. Если она каждый второй день ( не считая каждого первого!) мельтешит перед глазами?! И пусть бы себе мельтешила, но Макс… встревать я не хотели и не собирался, мешать их отношениям –тем более. Не удержавшись, я бросил быстрый взгляд в ее сторону. Она шла рядом, как и я, запрятав руки в карманы (на правой болтался пакет, но содержимое она показывать отказалась) и глядя куда-то вперед. Вроде бы успокоилась, даже не казалась такой вымотанной, как в первые минуты. - Давно я так не гуляла… - пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь. - Как? По улицам в темноте? – она, посмотрев на меня, с улыбкой выдала «угу». – А, то есть, вообще ничему жизнь не учит? - Так себе учитель, знаешь… - мне показалось, она не договорила. Немного помолчав, она вдруг припечатала, - вот только не говори что боишься. И как прикажете реагировать на это? - Провокатор из тебя, знаешь, тоже не очень, - усмехнулся я. - Я еще и не начинала… - уголки губ обозначили улыбку на девичьем лице. А взгляду она явно научилась у Кирьянова. Поздний, совсем поздний вечер. В темно-синем небе уже во всю сияла россыпь звезд. И даже ветер, мне показалось, стал чуть теплее… Веселые нотки в ее голосе и взгляд, которые она уже несколько минут дарила только мне… Жалел я сейчас лишь об одном, что в это темноте не было видно ее разноцветных глаз. А возможно, так даже лучше. Возможно, встреться с этим взглядом сейчас, и «спился» бы окончательно… возможно, лучше бы не теряться в догадках на их с Максом счет и не выстраивать предположений, а знать наверняка, но встревать я действительно не хотел. А вдруг помешаю чему-то важному… - Пошли, срежем через парк? Ее слова стали полной неожиданностью. Она, обогнав меня на два шага, развернулась ко мне лицом, заложив руки за спину и склонив к плечу голову, продолжила идти спиной вперед. И хоть ее глаз я по нормальному разглядеть не мог - мне хватило улыбки… Она свернула с аллеи, меняя маршрут. Впереди нас ждал проспект, который привел бы нас к ее дому, но для нас он остался незамеченным. Асфальтная дорожка сменилась опавшими листьями и иголками, а воздух окрасился ароматом хвои. И мы продолжили путь через парк, хоть оба знали, что так будет гораздо длиннее… Pov Author Когда двое молодых людей, наконец, остановились около подъезда девушки, время уже кралось к полуночи. В окне ее кухни как всегда горел свет. Дома ее ожидала мама, которая обязательно пожурит дочь за позднее возвращение. Несильно, потому что знает, что та устала; потому что знает, каким делом занята ее дочь; потому что знает, что ту обязательно проводят ее друзья. На кухне закипит чайник, и на стол опустятся две чашки с зеленым чаем. И после недолгого молчания мама будет слушать, как ее дочь взахлеб рассказывает о репетиции, о том, как ей не терпится уже выступать, о том, как ждет праздника, чтобы уже показать, что они придумали… Но все это позже. А пока оба стоят около ее подъезда, почти незаметные в темноте. Оба молчат: слова почему-то казались не уместными. И обоим в спины будет дышать чувство незавершенности, нелогичности… словно вот-вот должен был быть грандиозный финал, но они на него опоздали. Может быть потому, что «сократили» путь через парк, а может быть потому, что оба забыли о времени. А может быть они и не опаздывали, а наоборот – были главными действующими лицами, только вот сценарий им никто не выдал… Но спустя время она уйдет. Снова улыбнувшись, поблагодарив и поборов в себе желание прикоснуться к нему. Он пожелает ей доброй ночи, и она повернет к подъезду, задержится в дверях, чтобы обернуться и, не сдержавшись, скажет так, чтобы он услышал «до завтра», чтобы это завтра для ни обоих обязательно наступило. Она поднимется в квартиру, окончательно запутавшись в своих мыслях, в своих чувствах, в собственном непонимании и бессилии. Но обязательно расскажет маме, как прошел день и обязательно умолчит о вечере… и разговор наверняка затянется надолго. Но сегодня это можно себе позволить, ведь завтра уроки лишь с обеда… Она продолжит свой вечер, который уже почти стал ночью, может быть, включит телевизор, но скорее всего, достанет из тайника в платяном шкафу то, что помимо прочего, удалось спрятать от родителей и забрать с собой… Она просидит так еще долго, так и не узнав, что там, под окнами, ее спутник еще несколько бесконечно долгих минут будет вглядываться в окно ее кухни, пока не заметит пару женских фигур, мелькнувших в нем. А потом еще долго просидит в ее дворе на спинке скамейки, уперевшись ногам с сиденье и запоздало думая о том, что завтра кто-то будет не доволен, что тут кто-то натоптал ногами. Потом эти мысли сменят другие: о Максе, который, конечно, не волнуется о ней, потому что доверил ее лучшему другу… другу, который его предал. О том, что сделано это было не специально, и что он из кожи вылезет, но сделает все, чтобы не испортить им отношения, а если получится – поспособствовать, чтобы оба были счастливы. Но удушливая совесть вновь уступит мыслям о той, что сейчас, должно быть, уже ложится отдыхать или болтает с Максом по телефону… О ее улыбке, что сегодня видел только он. О ее любви к ночным прогулкам, что подарила незабываемые мгновения, которые сам парень еще долго не выкинет из головы. Если вообще когда-то сможет. Глупо, в его возрасте быть таким сентиментальным. А потом вдруг вспомнится о проекте, который останется лежать до утра перед включенным ноутбуком, потому что его хозяин сегодня за него больше не сядет... вместо этого он пойдет на стоянку рядом со своим домом, нашарит на ходу ключи зажигания, и спустя две минуты темноту разорвет свет дальнего видения. Мотор взревет загнанным зверем, словно он знал, сколько отчаяния на сердце у его хозяина. А после отчаяние разбавит спасительное ощущение скорости. Несмотря на позднее время, на дорогах много транспорта. Отблеск фар и свет фонарей скользят по шлему, отталкиваясь от полированных панелей байка и растворяясь в темноте. Он обгоняет по встречке две фуры, в последний момент уворачивается от встречной легковушки, и под визг шин сворачивает вправо, на проспект, что уведет его на восточную окраину города. Где его встретит громкая тяжелая музыка и совсем другая жизнь… - О, Ворон! Ты ли это?! Знакомые лица замельтешат перед глазами, все как один с восторгом приветствуя его появление. Шлем на время перекочует на сиденье мотоцикла, и под радостные речи и дружеские объятья он войдет вслед за давними знакомыми в их бар, что служит местом слета, чтобы спустя считанные минуты, вновь оказаться на улице в окружении еще большего числа людей. - Ну что, погоняем? Кто кого, а?! - мужская провокация сильно отличается от нежной и ласковой женской. Давний приятель, проверенный временем товарищ, «брат» по мотозаездам… он знал, кто и чем сможет отвлечь его. - Или совсем «пежо» себе отъел в своем Париже? - Если обгоню, отдаешь свой шлем с автографом! – он вновь седлает байк, сердце зашлось в предвкушении, ему было тесно в груди. Но пусть лучше так. Путь от этого, а не от того, что осталось там, за много миль отсюда. Не о той, что сейчас, наверняка, уже спит после тяжелого дня. - Эй, ты губу-то скатай! Да ты представляешь, чего мне стоило раздобыть автограф этого клуба?! Да не абы кого, а самого лидера! - Не хочешь, так оставайся на месте, а я, получается, зря ехал, - провоцировать он умел не хуже. Они все здесь как семья, и можно было не переживать, что тебя не так пойму. - А-а-а, черт тебя…поехали! А то опять пропадешь. Не с французами, так с итальяшками!... Хохот, аплодисменты. Музыка в разы громче… Два байка на старте, черная полоса трассы, что едва виднелась в ночи под тусклым светом редких фонарей. Рев моторов заглушил все, и сердце запело им в унисон. Они рванули с места одновременно, уносясь в неизвестность на скорости, не посильной чувству самосохранения. Вперед, в темноту, и не важно, выиграет он или нет… Ветер рвал ткань кожанки, норовя содрать ее с тела. Байк послушно уходил вбок на поворот. И не важно, что дальше трасса разбита. И не важно, что они сейчас летят по встречке. Что угодно, лишь бы не думать ни о чем.