О чем молчат телефоны

POV Miroslav - Ты как на свадьбу собираешься. – Я лениво откинулся в кресле, с ухмылкой глядя на друга. - Репетирую, - оскалился довольный Кирьянов. Я тихонько рассмеялся: а что, похоже. С утра случилось кое-что непредсказуемое, нереальное и за рамки вон выходящее – свободное время у Егора! Как мир не рухнул, ума не приложу! И что сделал один из моих лучших друзей? Правильно, пошел в салон мужской одежды выбирать костюм к Выпускному. И потащил за собой меня. Теперь сижу и чувствую себя шафером на его свадьбе, и задаюсь только одним вопросом: - И как он Янку отпустил… - Кто? – Егор отошел от зеркала и, встав передом мной, растопырил руки. - Макс. - А что, не должен был? – брови друга поползли куда-то вверх, и я начал опасаться, что обратную дорогу они уже не найдут. - А что, должен был? – озадачился я в ответ. В общем, мы оба зависли, уставившись друг на друга. И кто кого не понял? Егор отмер первым и, растопырив вдобавок к рукам еще и пальцы, спросил: - Ну как? - Круто. Но чет не то. – Честно ответил я. – Она хоть какое платье-то выбрала? - А черт знает, - махнул рукой друг, вновь отворачиваясь к зеркалу. – Пожалуй ты прав…слишком… - …предсказуемо? – подсказал я. - Ну да. На Егоре был небесно голубой костюм и белая рубашка с расстегнутым воротом. Вообще-то красиво, но почему-то вызывало ощущение, что не к месту. По крайней мере, пока друг в этом костюме, я не могу представить рядом с ним Вишневскую. Та - само воплощение непредсказуемости, неожиданности, она одним своим существованием разрушала все банальное и серое в этом мире. В самом лучшем из смыслов. - Не… не могу позволить Янке появиться рядом с такой банальностью, - прочитал мои мысли друг. - Надень какой-нибудь фрак по английской моде. Вера Анатольевна будет в восторге! – хмыкнул я. - Тогда уж лучше одолжи мне свою кожанку! Она, бедняжка, и так чувствует себя неуютно, - Егор вмиг стал серьезным и принялся стаскивать с себя костюм. - Кто? Директриса? - Да нет, Янка. – Друг наткнулся на мой озадаченный взгляд и, расстегивая рубашку, поспешил объяснить, - танцы эти… они ее смущают дико. Вроде бы с большинством мы справляемся, но есть такие… причем нам меньше чем через десять дней нужно Марковичу полный набор продемонстрировать, иначе мне вообще никакой костюмчик не понадобится. Теперь уже мои брови полезли на макушку. Пошевелив ими, убедился, что на место они вернулись, и принялся внимательно изучать друга. Это что еще на за новости… - Смущается, говоришь… - Ну да. У вас же тоже был этот…как его… - Да, понял, не объясняй, - я поморщился, - тоже в свое время натерпелись. Одной - щекотно, вторая – краснеет, третьей - папа не разрешает… Мы синхронно вздохнули. Вот и еще одна проблема в копилку размышлений. Думай, Мир, думай! Пока я предавался этим самым раздумьям, впрочем, вполне бесполезным, Егор уже натянул другой костюм. - А этот? Я поднял взгляд, и воображение тут же нарисовало рядом с Кирьяновым Вишневскую…. Пара разноцветных обманчиво-невинных глаз , темно русые волосы, неровной лесенкой спадающие к середине спины, ее любимая черная кожанка… и, клянусь - едва уловимый аромат духов у самой кожи. Стоп… откуда у видения аромат духов? Я часто заморгал, со стыдом – если не ужасом – осознавая, что сейчас произошло. - Ворон, будешь на меня так смотреть, я тебе врежу, - пообещал Кирьянов, с каким-то сомнением и настороженностью косясь на меня. И тут до меня дошло еще раз… - Да нет! Я не на тебя смотрел… блять, Егор, ты че вообще подумал?! Логично он все подумал. Со стороны оно выглядело так, будто я пялился на него все это время. Но не объяснять же, что мне привиделась Вишневская! - Не на меня? Так тут кроме нас никого нет? – Егор огляделся. Продавщицы-консультанты были около касс, еще парочка – в зале развешивала товар. Та, что обслуживала нас, еще десять минут назад, извинившись, удалилась к администратору. Но тут Кирьянов, развернувшись ко мне, выдал нехорошую такую, хитрющую улыбку, - что, Янку представил? Я едва не задохнулся от собственной обреченности. А у этого рот скоро до ушей растянется…и взгляд –то какой ... многообещающий. - Да откуда ты вообще можешь знать, кого я представил? – попытался я уйти в оборону. - А у гениев мысли сходятся, - парировал друг, не прекращая улыбаться. Вот ведь….чертов гений. Это ж надо так подставиться. Хотя, с другой стороны - это же Егор! Дольше него я знаю только родную сестру и собственных родителей. А нашего мелкого он вообще на плечах катал. В общем, я позволил себе расслабиться, и, покачав головой, дал другу дельный совет: - Заткнись, а. Кирьянов продолжал лыбиться. - Ну, я так понимаю, выбор сделан? – друг, чуть сдернув ворот пиджака, вскинул голову. На нем теперь красовался темно-синий костюм тройка с тонкой серебристой окантовкой по краям воротника и нагрудного кармана, светло-голубая рубашка и такой ярко-черный галстук, захватывающий холодный свет магазинных ламп. Короче Кирьянов одним своим видом убьет всех девушек на собственном Выпускном балу. А те, кто каким-то образом выживут, сдохнут от зависти к Янке. И если я сейчас одобрю – этим дело и закончится. И как я могу допустить такое?! Очень просто. Уже представляя штабеля прекрасных дам в бальных платьях, лежащих в Большом зале, я от всей души кивнул. Мои друзья заслуживают только самого лучшего. И он, и она. Егор долго собой не любовался, лишь бросил еще один придирчивый взгляд на свое отражение и удалился переодеваться в свое. А я, оставшись один и без дела, уже не мог сопротивляться собственным мыслям. Как она справилась после того случая? Мы эти пару дней не виделись, но ребята говорят, что она бодра и в прекрасном самочувствии. Хотелось бы, чтобы это было так. И надо еще не забыть отдать им Сенькин подарок. Я вернулся на то место уже наследующее утро, и, пытаясь повторить ее маршрут, добрался до больших смежных дворов, окруженных жилыми домами, словно крепостной стеной. И там, между двумя домами, под самими кустами обнаружил сверток, который теперь лежит где-то в моей квартире. Но больше всего мне было не понятно, какой черт дернул ее тащиться через дворы! В первые несколько минут мне хотелось прибить и ее. Но, решив, что и без меня она прекрасно усвоила, что одной ходить по темным дворам – в высшей степени дурная идея, и повернул домой. А этих ублюдков задержали еще до обеда. Помощи отца просить дико не хотелось, поэтому я связался с дядей. Но, разумеется, отец уже в курсе. Впрочем, это не самые печальные последствия. Егор, отойдя от касс, махнул мне, и мы вышли через тонированные двери на свежий воздух. Я блаженно потянулся. У тротуара меня ждал верный байк, и я уже начал прокручивать список дальнейших дел, как разогнавшийся «паровоз» моих мыслей вдребезги разлетелся о невинный такой вопрос, заданный таким же невинным голосом: - Заглянешь? Я посмотрел на друга, и сразу вспомнил все те причины, по которым сюда вернулся. Не дела делать – а снова быть с ними. Моя жизнь была здесь, моя душа, мое сердце... Меня, не спросив, вырвали из привычной и любимой мною жизни, и заставили привыкать ко всему новому. И я жаждал вернуться в Париж только за тем, чтобы побыстрее закончить учебу и вновь оказаться здесь. Улыбнувшись, я хлопнул друга по плечу: - Конечно! Егор кивнул, и благодарность в его взгляде мгновенно сделала день совершенно прекрасным. *** POV Yana Я не спрашивала, стоит ли это делать, потому что в случае меня и моих друзей это пустое сотрясание воздуха. А потому мы в полной тишине крались к интересующей нас цели, по переменке оглядываясь по сторонам. Что могло интересовать троих десятиклассников на кануне уроков литературы и географии, в то время как учителя сейчас сидят на пед.совете и, совершенно точно, задержатся там как минимум на пол-урока? Конечно же, столовая. Но шли мы, вопреки всем традициям, не туда. Хотя пожевать мы все равно нашли что. Я, откусив от пирожка с картошкой (верхушку от которого пред этим откусил Сенька, чтобы мне поскорее досталась начинка), передала его Максу. Тот, урвав свою долю, передал мне назад, а я, откусив еще раз – вперед Сеньке. Так мы и крались вдоль стены к очень нужному нам месту – Зимнему саду, через который уже планировали попасть в местное подобие птичника. Гуськом друг за другом мы скрылись за дверью Зимнего сада. Это было огромное, светлое помещение с куполообразной крышей, выполненной из светлого камня и кристально-прозрачного стекла и стрельчатыми оконными проемами во всю стену. Здесь было по-летнему тепло, но отдельные участки, за счет спец.аппаратуры сохраняли нужный уровень прохлады. В общем, все для цветочков. Нас загоняли сюда в период практических занятий по ботанике и флоре, для наглядности. Как-то было несколько попыток в рамках мед.курсов для школьников – что-то вроде «целебные свойства растений», но эту идею закрыли после одного из занятий, когда преподаватель рассказывал нам о каком-то растении, которое якобы очень помогает в обмене веществ и применяется в некоторых экзотических блюдах где-то там за рубежом, и, вроде как, не плохо утоляет голод. Сенька оживился сразу после фразы про голод и его утоление и, пока преподаватель продолжал лекцию, сжевал весь цветок. Учителя вместе со смотрителем Зимнего сада чуть удар не хватил. А когда его попытались отчитать – друг, насупившись, заявил, что просто проверял достоверность информации на практике. И почему это его ограничивают в способах получения информации, ведь «опытно-экспериментальный этап работы закреплен в планах и одобрен министерством образования». И вообще «информация оказалась недостоверной и ввела в заблуждение учащихся! Что в корне не позволительно как в общих принципах, так и для столь элитного заведения, как наше – в особенности!». Это он про то, что цветком не наелся, как было обещано. Впрочем, смотритель - человек уже не первый год здесь работавший - пришел в себя быстро, и, махнув рукой, ушел. А учитель… ну, человек приглашенный, откуда ж он знал, что ему подложат такую свининку в виде нас троих. Хотя мы с Максом цветов не ели, но моральное участие ощущали. Несколько раз нас сюда привозили, когда я училась классе в седьмом или восьмом. Тоже что-то в рамках учебной программы и подготовки к какому-то конкурсу по цветоводству. Вообще, наш Зимний сад был довольно знаменит: здесь собрано приличное множество растений, даже таких, что в условиях нашей полосы очень трудно содержать. Но наша школа располагала такими возможностями. Несколько сотен самых разных цветов, трав и деревцев выстроились в зависимости от восприимчивости к свету, влаге, теплу и возможности соседства с другими растениями. Вряд ли этим занимался один смотритель – работа-то галактических масштабов! Кто это все рассчитывал, составлял и расставлял – ума не приложу, но респект этим людям. А тем временем Сенька вел наш маленький, но очень дружный отряд вперед, по пути обрывая какие-то мелкие цветочки. В итоге, спустя пару минут, он передал мне совсем небольшой, но очень симпатичный букетик, который я поместила в нагрудный карман своей клетчатой рубашки. В местный «птичник», как мы его называли, можно было попасть тремя путями – через зимний сад, через специальный вход изнутри школы, и через вход со стороны улицы. Помещение не многим отличалось от Зимнего сада, по крайней мере, та часть, где обитали попугайчики. Поддержание экзотических условий требовало наличия любимых птичками растений. Не все, конечно, но кое-какие найти школе удалось. Интересующая нас клетка находилась в паре метров от окна, под небольшим деревцем, напоминавшим сильно облезлую пальму. - Вы мои хоро-о-ошие… - вот через Сенькин всклокоченный затылок видела, что глаза у него светились как два фонаря дальнего видения! При нашем приближении парочка неразлучников встрепенулась. Самка, что снова находилась на кладке, спряталась поглубже в домик, где высиживала яйца, а самец, оживившись, принялся издавать громкие и очень резкие звуки. Разумеется, все птицы переполошились в ту же секунду. - Сень! Берем молодняк и валим! Ты эти яйца сам высиживать, что ли, будешь?! – я поморщилась от поднявшегося крика. Отступать было поздно. - Да я посмотреть хотел! - На предыдущие две кладки не насмотрелся? Тебя, по-моему, Ильич каждый день сюда гонял на отработку… - Ребят, меньше слов! Сенька, давай переноски! Белов, не мешкая, вытащил из полупустого рюкзака пару небольших клеточек, на дне которых был рассыпан корм. Чую, потом от этого корма будет рюкзак вытрясать. Птицы в силу свое природной вредности орали и лезть в переноску не хотели. Как еще зоологи наши не прискакали на эти крики не пооткручивали нам головы… Но вредность птиц не шла ни в какое сравнение с Сенькиной. Он с небывалым упорством и сосредоточенностью ждал, пока корм в переноске заинтересует птицу больше, чем морковка в кормушке. И, аллелуйа! Первая птица сделала этот важный шаг для всего птичника. В общем, сбегали мы из оттуда бодро и с энтузиазмом, тремя разными путями. Сенька, запихнув второго попугая, сиганул ко второму выходу. Макс – на улицу, а я – вернулась через Зимний сад. Белов, воодушевившись собственной идеей о дрессированных боевых попугаях, подговорил нас «реквизировать» птиц, и, в итоге, выполнив задуманное, мы отсиживались теперь по трем разным углам школы, стараясь не привлекать внимания. Но если наша троица вместе – это уже подозрение, то наша притихшая компания врозь – прямое доказательство, что что-то случилось. В итоге, спустя еще два урока, которые мой почти блондинистый друг провел, витая в облаках и выдумывая имена птицам, мы стояли в кабинете директора. Сенька отчаянно пытался доказать, что вовсе не крал никаких попугаев, а просто взял свою награду за первое место на областной спартакиаде попугаями, и что он «вообще-то свободный гражданин и вправе сам решать, что для него достойная награда». Призрак логики в этом витал: медалей и кубков у него хоть завались, а вот попугаев нет. В конце концов, Сенька выдал убийственный аргумент: - Да что вам, жалко, что ли?! – он часто заморгал, от чего удивленно-непонимающий взгляд окрасился обманчивой наивностью. Вера Анатольевна, собиравшаяся что-то сказать, после его этих слов, так и замерла, успев только закрыть рот на выдохе. Они со смотрителями птичника переглянулись. Парочка учеников с биологического направления злобно зашипели на нас из угла. Но мы их полностью проигнорировали. Лично меня больше волновал физрук, который расхаживал от окна к стене и назад, а я следила за ним взглядом, не поворачивая головы. Физрук-то и поймал Макса. Меня бессовестно сдал физик. А Сеньку… кстати, надо спросить, а на чем он-то прокололся. В общем, как бы нам не прилетело еще одной отработки по физ-ре. Макс, кажется, полностью прочитал мои мысли: переглянувшись, мы тяжело вздохнули. Ну да ладно…не в первой… - Ну, в принципе… - начала было Ольга Викторовна, наш местный орнитолог, - у нас слегка переизбыток птиц. – Ага! Между прочим, не без Сенькиных стараний. - Все равно хотели раздать несколько особей по филиалам… - Надо сказать, - неожиданно вмешался Виталий Олегович (а мы синхронно напряглись, едва он подал голос), - Белов оставил далеко позади своих соперников… Так что, считаю возможным предоставить ему выбор. Все четверо уставились на Сеньку, а тот, встрепенувшись, подал идею: – А медали пустим на металлолом! - Белов! – хором, закатив глаза, воскликнули учителя. - Просто сдашь их в школьный музей, - вздохнув, проговорил физрук. Мы уже было выдохнули. Но не тут-то оно было… - Нет, постойте-ка!- один из учеников с зоологической специализации, что сидел в углу и шипел, как стая гадюк, вдруг поднялся с места, - это же вопиющее безобразие! Как так можно с птицами обращаться, и вообще…. – начал возмущение Вова. Вот гад. А я-то его, помнится, в прошлом году, по химии подтягивала! Между прочим, в одном филиале учились! Это ж надо, биолог, а с химией не дружит… Хотя… у самой алгебра с геометрией в разводе. Впрочем, договорить ему все равно не дали. За дверью в коридоре послышалась какие-то звуки. Топот, чьи-то вскрики, и все стихло, чтобы повторится снова спустя пару минут. Мы, затаив дыхание, переглянулись с друзьями. Было какое-то странное ощущение своей причастности к происходившему за дверью, и ничем хорошим, разумеется, не сулившему. Все присутствующие разом подпрыгнули, когда из коридора раздался чей-то крик. - Да что ж там такое-то, - прорычал физрук, направляясь к двери. Дверь покорно распахнулась, и в ту же секунду над головой Виталия Олеговича, истошно вереща, пронеслась канарейка. Желтенькая такая и симпатичная. Мы дружно пригнулись, а птица принялась носиться под потолком, периодически роняя перья на стол директрисы. Я взглянула на ребят, в чьих глазах застыл вопрос: «а мы клетку-то закрыли?». Но подумать над этим не позволили… - Белов! - Белинский! - Вишневская! - Да это не мы! – вскликнул Сенька, обиженно уставившись на преподавателей, - мы же только неразлучников забирали! К канарейкам не подходили даже. Канарейка, тем временем, стукнулась о стекло шкафа с документами и начала падать на пол. С воплем «лови ее», парочка биологов ринулась к птице. Но, не тут-то было: птица, не будь дура, быстро сообразила, что если будет продолжать падение – попрощается с неожиданной свободой. Быстро оклемавшись, пернатое создание рвануло куда-то вверх по диагонали, саданув когтями Вову по лицу. А дальше случилось уже совсем нехорошее: птичка, видимо, здорово перепугавшись, не замедлила это продемонстрировать, одарив доказательством…локоть физрука. Только не снова! Я почувствовала, как Сенька с Максом с обеих сторон от меня цепенеют в немом ужасе. По кабинету прокатился тихий рык, явно не выражавший радости от столь близкого знакомства с птичьей биологией. Не сговариваясь, мы начали пятиться к выходу и, вынырнув из кабинета один за другим, оказались в приемной, где Юлия Степановна – секретарь – забилась в угол, с ногами забравшись на свое рабочее кресло и испуганно глядя куда-то под потолок. А там, сидя на часах, с искренним интересом на нее взирал ворон. На нас он не обратил никакого внимания, лишь громко каркнул, видимо, веля нам проваливать. И даже если птица имела в виду что-то другое, мы не уточняли, поспешив покинуть приемную. Выбежав в коридор, мы заозирались, выбирая путь к отступлению. Где-то за углом раздавались удивленные и испуганные вскрики и хлопанье крыльев. Ога, значит, туда нам не надо. И мы рванули в противоположную сторону. Уже сворачивая за угол, чтобы перебраться главный коридор, мы замерли на ходу, поврезавшись друг в друга: мимо нас, высоко подняв сачок, пробежал Виктор Степанович, следуя за истошно вопившим кореллой. Я невольно сглотнула. Кажется, проблемы мы не разгребем даже к нашему выпускному… Но как тут оказались остальные птицы? Ведь Сенька прав, мы к другим клеткам даже не приближались! Но, как бы то ни было, ответственность свесят на нас троих, ведь именно мы сегодня покушались на попугаичью честь! К слову, успешно так покусились, потому что Сенька сейчас любовно прижимал к груди рюкзак, где вместо учебников, положенных по расписанию, ютились две переноски с неразлучниками. А корелла, тем временем, улепетывая от завуча, с того конца коридора хрипло и истошно завопил: «Авада кедавра, жалкий магл!» и свернул за угол, уносясь в северное крыло корпуса. Наша троица озадаченно следила, как Виктор Степанович, размахивая сачком, повторяет сей маневр. - Царство Волан-де-Морта, епт… - просипел Макс, у которого едва ли глаз не дергался. - А ну цыц! – осадил его Сенька, на секунду отрывая взгляд от рюкзака, - он сейчас как явится, чем ты от него отбиваться будешь? У тебя нет волшебной палочки! - Я одолжу вам барабанные! Пошли отсюда! – и, потянув мальчишек за собой, я потопала дальше по коридору. То, что к воспитанию птиц приложили загребущие ручонки не только любители Поттерианы, стало ясно этажом ниже, когда сидевший на гардине волнистик, ни с того ни с сего начал просвещать всех, кто был в коридоре : «In vino veritas!». А после, задумавшись о чем-то своем птичьем, надрывно возопил «Memento mori!». Кажется, кто-то хлопнулся в обморок. Спустя еще пять минут, мы убедились, что кроме филологов и любителей крылатых фраз, к птицам наведывались еще и физики ( еще один волнистик, пролетая над нашими головами, просветил: « Е равно Эм Се квадрат!», сопроводив данную формулу характерным птичьим доказательством посреди коридора), физкультурники (из кабинета геометрии еще один представитель пернатых отчаянно убеждал, что «Барса - чемпион» и «Нойер – рулит») и многие другие. В том числе и наше художественно-эстетическое отделение. Меня пробрала гордость, когда, пробегая мимо одного из кабинетов я услышала знаменитое «быть или не быть» и «Не та тональность! Фальшивишь!». Гордилась я целых три метра, ровно до первого поворота, пока из-за него, отчаянно каркая, не вылетел еще один ручной ворон. Как позже выяснилось, половина центральной части и два крыла главного корпуса заполонили птицы, которых не представлялось возможным отловить. Шум стоял такой, что концерты Раммштайна отдыхают! Хотя, кому-кому, но нам отдыхать точно не пришлось, поскольку птиц надо было все-таки переловить и рассадить по клеткам. Учителей не хватало, и наш биолог, объявив всем, что сегодня вместо контрольной у нас будет практика, раздал все переноски, перчатки и выгнал в коридор. И лично для нашей троицы начался квест: «перелови птиц и не попадись на глаза физруку и директрисе». Так что передвигались мы по стеночке, постоянно озираясь по сторонам. Через часа два, Сенька, любовно пересадив прямо из рук последнюю канарейку в ее родную клетку, закрыл дверцу и отряхнул руки. - Юрий Анатолич, кажется, все! Десятые «А» и «Б» стояли посреди злополучного птичника и с опаской косились на пернатых, опасаясь, что те снова решат вылететь из клеток. - Белов – отлично! Оба класса освобождаются от практических на две недели! Все, свободны. Возбужденно перешептываясь, ученики стали неторопливо покидать помещение, а учитель устало опустился на ближайшую табуретку. Домой мы попали только к вечеру. От греха подальше втроем отсиживались у Сеньки в комнате. Друг ворковал не хуже самих птиц вокруг своих новых питомцев, Макс пытался смотреть телек, а я, развалившись на кровати звездочкой, пялилась в потолок и думала о том, что срочно нужно скрыться и попросить политического убежища в соседней стране. Потому что, как оказалось, в масштабе случившегося виноваты были не мы. Но вот началось все с нас. Поторопившись, мы действительно плохо закрепили дверцу у клетки неразлучников. Птицы отказались на диво сообразительные и, сковырнув защелку, вылетели на свободу. Биологи - младшеклассники, пришедшие на занятие, пытались переловить птиц, но, вместо этого, опрокинули еще несколько клеток. Им на помощь пришли старшеклассники… и уронили все то, что еще стояло. Итогом стали незабываемые впечатления у всего главного корпуса и, кажется, новая отработка по физ-ре для нас троих. Но сейчас волновало не это… Собственно, сама причина волнения дала о себе знать спустя пару минут, вырвав меня из облаков, в которых уставшая я витала в свое удовольствие. Я, не глядя, потянулась к переднему карману джинсов, чуть выгнувшись, извлекла телефон и, не глядя, приняла вызов. - Да, мам… - Яна! Какого… кхм..по какой причине мне сейчас звонит Вера Анатольевна и заявляет, что вы чуть не разгромили корпус! - Во-первых, это просто была птичья осада. Ну, побегали немного всем корпусом, считай, сдали нормы ГТО… а во-вторых, мы ни причем! В общем, понеслась душа в рай… Спустя пятнадцать минут, отряд «оправдайся перед мамой» пополнил Макс. Тот, сначала с пол минуты держал телефон на расстоянии вытянутой руки от уха, потом, когда в трубке послышалось уже мужское «сын, объясни, на кой тебе сдались попугаи», друг таки принялся за объяснения. Но оправдываться так же виртуозно, как Сенька, нам было не дано. Хотя, вроде, в этот раз и пронесло. По крайней мере, мама, вместо традиционного домашнего ареста всего лишь пообещала поседеть на всю голову и сказала, что ждет к ужину. Трубки с Максом мы положили почти одновременно и, переглянувшись, тяжело вздохнули. А чуть позже оправдываться настала очередь Сеньки. - Арсений! Какого черта ты опять устроил… - на пороге комнаты показалась тетя Юля, мама Сеньки. Увидев нас, распластавшихся кто где, женщина так и не закончила фразу, лишь удивленно вскинула бровь. Впрочем, она тут же про нас забыла, вновь повернувшись к Сеньке. Видя, как сын воркует над новоприобретенным богатством, тетя Юля лишь сдавленно простонала и, обреченно выдохнув, поинтересовалась, - как назвал-то?... Сенька на секунду завис, а потом пожал плечами: - Ну, если тут мальчик с девочкой, назову Яна и Мирослав! – нашелся друг. - Эй! – попыталась возразить я с налёженного места. Но кроме как на возмущенный возглас меня больше ни на что не хватило – устала до смерти. - Ты еще и не знаешь, кто у тебя? Хоть бы повнимательней разглядывал! - Да как тут… - действительно, как? Они ж похожи как две капли воды, и различить можно будет только со временем, и то, постоянно наблюдая за их поведением, - я взял самых смелых! - Кто бы сомневался… - пробурчала тетя Юля, разглядывая птиц. Те уставились в ответ, одинаково нахохлившись. – Кормить сам будешь! – сообщила Сенькина мама и скрылась за дверью. Точнее, попыталась: едва дверь начала закрываться, как тут же отскочила назад к стенке, распахиваясь во всю ширь. - Сенька-покажи-птиче-е-ек! – Сенькина четырехлетняя сестренка с воодушевленным визгом взобралась к брату на колени и едва не врезалась лбом в клетку. Сенька принялся ворковать еще и над сестрой, «знакомя» ее с «птичками». Птицы знакомству были не особо рады, так как шарахнулись в угол клетки с такой скоростью, что крайний попугай едва не свалился с жерди. Благо на этот раз пернатые молчали, и наши гудящие головы получили столь желаемые минуты тишины.