Семь шагов навстречу

Сколько дней она уже взаперти? Миуре казалось прошлая целая вечность с тех пор, как она видела ребят. Девушке было одиноко. Отчаяние начало закрадываться в душу. Неужели ее действительно никто не спасет? Стук в дверь вырвал Хару из неприятных мыслей. Блюбелл принесла еду. — Не хочешь поболтать? — Миура подскочила к девушке и взяла из ее рук поднос. — Ты пленница. Почему я должна с тобой разговаривать? — голубоволосая надменно вздернула бровь. — Мы же девочки! И все. Так просто. Блюбелл удивленно смотрела в лицо Хару, пленница улыбалась. Не так, как Бьякуран, а по-настоящему, искренне. — Мне тут немного скучно, — шатенка поспешила спасти беседу. Ей было это нужно. Общение. Иначе она сойдет с ума в этих четырех стенах. — Я была бы рада с тобой подружиться. Блюбелл не могла поверить своим ушам. Что с этой девочкой не так? Она должна ненавидеть семью Мельфиоре: ее похитили и держат взаперти. Но шатенка смотрела большими чистыми глазами, в которых не было ни капли злости. И русалка поверила ее словам. — Я спрошу Бьякурана-саму, — Блюбелл не хотела самовольничать, она не горела желанием увидеть белого дракона в ярости. — Может не надо? — Хару шутливо надула губы. — Давай, это будет наш дружеский секрет! Блюбелл рассмеялась. Ей понравилась девчушка из Вонголы. Она была другой. Не высокомерной, не лицемерной, не заносчивой, а до безумия простой. Русалка согласилась. Девушка каждый день носила Миуре еду, на свой страх и риск задерживаясь у пленницы. Они говорили. Ни о мафии и вражде, а о всяких глупостях: о том, что им нравятся, о готовке и океане, о сладостях и карри. Иногда ссорились, ведь у Блюбелл очень сложный характер. И мирились, ведь на Хару нельзя долго обижаться. В один из этих дней Миура попросила русалку принести ткань и швейный набор, обещая научить последнюю шить. Шатенка представляла, какие замечательные костюмы для них сделает. И совсем не замечала, что начинает привязываться к этому месту. Заточение перестало быть пыткой, дружба скрасила одиночество. И не важно, что они должны быть врагами. Привычный стук в дверь. — Прости, Хару-чан! Миура замерла. Позади Блюбелл стоял тот, кого она меньше всего хотела видеть. Демон с пустой улыбкой. — До меня дошел слух, что вы сблизились, — Бьякуран положил руки на плечи голубоволосой. — Можешь идти, Блюбелл-тян. Избегая взгляда Хару, русалка коротко кивнула. Мужчина закрыл перед ней дверь. Опять одни. В такие минуты девушка мечтала об умении становиться невидимой. Лишь бы он не смотрел на нее своими необычными глазами; лишь бы он не видел, как дрожат ее руки. — Похоже, это для тебя, — Джессо кинул на кровать сверток. Голубая ткань. Хару не сдержала улыбку. Она другую и не ожидала. — Тебе надо чаще улыбаться, Хару-тян, — ей послышалось? Она перевела удивленный взгляд на босса Мельфиоре. Кажется ему весело. Шатенка не успела и слова сказать, как была развернута лицом к окну. Уже стемнело, и в стекле можно разглядеть отражение. Миура почувствовала прикосновения к щекам, Бьякуран заставлял ее улыбаться, растягивая уголки губ пальцами. — Разве не мило? — дыхание обжигало ухо. Хару не отвечала, пытаясь собраться с мыслями. Джессо был так близко. Сердце стучало как бешеное, а дышала она через раз. От страха? — Пустите! — на выдохе. — Тебе противны мои прикосновения, Хару-тян? — мужчина провел пальцем по ее спине, описывая изгибы позвоночника. До мурашек. — Вы…извращенец! Джессо рассмеялся. И убрал руки. Миура, как ошпаренная, отскочила в сторону. Щеки пылали. Стоило ей только взглянуть на блондина, как ощущения последнего прикосновения вновь всплыли в памяти. Девушка покрутила головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Бьякурана забавляла ее реакция. Такая… невинная. Нераскрывшийся бутон крокуса*. Мужчина прикрыл глаза. Тсунаеши стоило поторопиться с решением, пока белый дракон не сжег весенние цветы. *Крокус — веселье, радость, бодрость, привязанность (язык цветов).