Февраль—апрель 2000-го года. Кембридж.
Гарри Поттер бежал по скользкому асфальту заснеженной улочки. То и дело оглядываясь, он скользнул в подворотню и, наспех наложив на себя маскирующие чары, притаился прямо за мусоркой забегаловки, которой и принадлежали страшненькие баки. В другое время Гарри, наверное, нервничал бы, но на душе было так спокойно. Видимо чувство страха атрофировалось с весны девяносто девятого. А может, он был несколько самоуверен? — Финита! Поттер, выходи! Ты окружен! — раздался самодовольный голос. — Твой вонючий одеколон невозможно не учуять! Гарри чертыхнулся дважды. В первый раз — когда слетели чары невидимости, во второй раз — когда Паркинсон ткнула его носом в промах с туалетной водой. — Ты как ищейка, Годрик! — Поттер вышел из-за баков и увидел самодовольную Паркинсон. Девчонка была в учебной форме аврора и… кроссовках. Ему захотелось заржать от столь магловской обувки. — Руки вверх, Поттер! Палочку держи так, чтобы я видела! — Паркинсон пригрозила парню палочкой. Тот послушно поднял и свою палочку. — Мистер Поттер, вы арестованы! У вас есть право… — Бла-бла-бла! — шутливо перебил ее Гарри, позволяя девушке застегнуть на нем волшебные оковы. — …хранить молчание, все, что вы скажете, может быть использовано против вас! Вы имеете право на адвоката. Если у вас его нет, Аврорский департамент предоставит вам государственного адвоката! Съел, Поттер? В этот раз ты не испортишь мне задержание! — Паркинсон поддразнила одногруппника, щелкнув его по носу. Схватила за плечо, и они аппарировали в учебную комнату практических занятий по Следствию. — Браво, Паркс! В этот раз ты почти первая! — Финниган самодовольно восседал на парте, в ногах у него валялся его напарник по занятию Смит. По нелепости позы Артура можно было понять, что на него наслали петрификус. — У нее нос как у овчарки, Шеймус! Даже запах мусорки, как и вид, не остановил ее. А что это со Смитом? — Гарри Поттер уселся за парту и положил руки на стол, на руках мягко светились оковы. — Он оказывал сопротивление при аресте. Задание якобы выполнял, — мрачно хмыкнул Финниган и усмехнулся. — Мерлин его уберег, раз ты его не поджег, — Панси присела рядом с Поттером. — Вот что тебе мешает признать, что я справляюсь в следопытстве лучше тебя? Бесишься, что девчонка тебя сделала? — девушка, забывшись, потрепала Поттера по макушке. Гарри усмехнулся в бороду и спрятал от нее взгляд, переведя его на усмехающегося Финнигана. До Панси дошел смысл ее действий. Уши начали наливаться кровью и краснеть. Мордред! Она все чаще начала кокетничать с Поттером, сама того не замечая. Семестр был в разгаре, практических занятий стало вдвое больше в сравнении с началом нового года. Видимо сказывалось то, что в их учебу с пяти лет сократили на три. Панси как-то умудрилась сдвинуть Финнигана с партнерства с Поттером. Как у нее это получилось, Шеймус не говорил. Лишь пожимал плечами и посылал к профессорам. Не то чтобы Гарри был против компании Паркинсон. Она была отличным напарником. Не такой гениальной, как Гермиона, до уровня лучшей подруги не дотягивали даже равенкловцы, но Панси была уверенной хорошисткой. А на занятиях по следопытству действительно превосходила его самого. Девушка умела смотреть, наблюдать, следить. Причем отменно. Дважды он сумел ее отвлечь, и практика ареста срывалась. Но сегодня не вышло. Дракклов парфюм! Кто там их ему подарил? А, да… это же отвратительный пробник туалетной воды, которой хотят присвоить его имя. Ну уж нет! Как там Паркинсон сказала? «Вонючий одеколон»? Гарри рассмеялся. На него покосились новоприбывшие одногруппники. — Поттер, мне кажется, ты просто не умеешь прятаться! — выпалила Джонсон, которая тоже была в магических оковах. — Как иначе объяснить то, что меня выследили позже? — Да вы издеваетесь? Не хотите признать, что я лучшая на предмете?! — Панси шутливо обиделась. Шеймус откашлялся: — Я-то получше буду, Паркинсон! — Все знают, что Смит не умеет прятаться от слова «совсем», мистер Финниган. Но высший балл сегодня ваш. Итак, студенты по местам!.. — в кабинете появился доцент Йен Таундсенд, худощавый пожилой мужчина был аврором лет семьдесят, если верить его байкам. Поттер с улыбкой наблюдал, как сосредоточилась на преподавателе Панси. Она была очень хорошенькой. Длинные волосы шли ей куда больше школьного каре, когда она улыбалась на щечках появлялись милые ямочки. Гарри подозревал, что нравится ей. Вот только он отлично понимал, что ей так необходима любовь. Взаимная. Чистая и надежная. А он не сможет ей этого дать. Слишком свежа еще была рана после разрыва с Джинн. И вряд ли ей нужна интрижка без последствий. А ему сейчас только и нужен секс без обременений. Он не хотел портить девушку. К тому же Гермиона хоть и перестала вздыхать и хвататься за сердце, успела съездить ему по ушам. Что мол, не дай бог, он воспользуется доверчивостью девушки. Вот только Панси провоцировала невинным жестами, словами. А как забавно у нее краснели уши! Однако, он был не для нее.***
Гермиона выключила подачу воды и вышла из душевой кабинки. Напольный кафель приятно холодил разгоряченные пятки. Девушка завернулась в большое лазурного цвета махровое полотенце и подошла к запотевшему зеркалу. Она провела ладонью, стирая испарину и с ненавистью посмотрела на свое отражение. — Бледная немощь! — пробурчала она и пощипала щеки, чтобы они хоть покраснели от подступающего кровотока. Палочкой высушила волосы, и они мягкой волной рассыпались по плечам. Внезапно у нее заболела голова, списав боль на перепад давления, она обратила внимание на то, как торчали ключицы. А ведь она набрала три килограмма. Но по прежнему выглядела как плоскодонка. Гарри и Рон правы, она действительно чрезмерно похудела и пострашнела. Сказывался стресс. От угрызений совести, от тоски. Вроде бы ела хорошо, но что-то не шибко это помогало. А еще на Рождество она ходила навестить родителей. Так и стояла под деревом и наблюдала за ними издалека. А они завели собаку. Чау-чау. Щенка, конечно же, пока еще. И назвали ее Гермиона. Назвали собаку ее именем. Девушка рыдала навзрыд, почти выла от острой боли в груди. Рон тогда настоял и влил в нее успокоительное. Гарри долго обнимал ее и грел окоченевшее на морозе тело. Один бог знает, почему она тогда не разболелась. Растирая ее холодные ладоши, Гарри был серьезен. Слетела с лица его фальшивая маска вечно расслабленного парня налегке. Он даже не приводил домой женщин. Полностью посвятив себя Гермионе. Рон притащил тонну и маленькую тележку сладостей и кормил ее чуть ли не с рук. — Рон, я же не с дементором встретилась, в самом деле, — вяло сопротивлялась она. Рыжий тяжело на нее посмотрел: — Но выглядишь ты именно так. Пусть и не дементор, но Мордред, после твоего похода к родителям тебе стало хуже. Родная, я против. Я больше не позволю тебе следить за ними! — Ро-о-он! — Он прав, Гермиона, — Гарри снял очки, подслеповато всмотрелся в лицо девушки, сжимая ее ладонь, ясно предвидя, как та начнет ее вырывать. — По крайней мере, пока. Надо восстановить твое душевное состояние. Ты же помнишь, что говорила Мадам Помфри? Пока ты слаба, память родителям тебе не вернуть. И он был прав. После войны, после того как истощенная Гермиона попыталась вернуть родителям воспоминания, попытка провалилась. И Гермиона «потухла». Ее практически безграничный магический потенциал снизился до середнячка. Снаружи вряд ли можно было заметить, что девушка пребывала в длительной депрессии, душевное равновесие пошатнулось, и это притупило ее способности. Выбраться из болота тоски не помогало даже благотворное влияние друзей. Да и к колдомедикам она не решалась обратиться. Ей нужна была надежда на лучшее, что родители вспомнят ее. Но чем больше она изучала необходимую медицинскую литературу, тем больше расстраивалась. Гермиона вздохнула, улыбнулась отражению. Улыбка вышла вымученной. Она быстро вышла в спальню, застав там Падму, которая сидела на кровати и читала. — Привет, — дежурно поприветствовала Грейнджер соседку и пожалела, что не переоделась в ванне: теперь придется прятаться за балдахином кровати. Призвав к себе нижнее белье, однотонную хлопчатобумажную рубашку насыщенного зеленого цвета, джинсы. Когда рубашка попала ей в руки, Гермиона отложила ее — на ее ярком фоне, девушка казалось уж слишком болезненной. — Акцио сиреневая рубашка! — приказала она, и нужный предмет одежды явился тот же миг. — Тебе нужно просто влюбиться. Сухой, почти без эмоций, голос индианки застал Гермиону врасплох, она едва не промахнулась ногой в штанину. Она уставилась на Падму, та по прежнему буравила взглядом книгу. — Что, прости? — Ты слишком открытая, — Падма по-прежнему смотрела в книгу, она коснулась кончиками пальцев своего виска. — для ментальных атак. Мне жаль. Я не знала про твоих родителей. Гермиона осела на кровать, так и не застегнув джинсы. Так это была не мигрень. Патил тренировалась на ней в легелименции! Она хотела возмутиться тому факту, что Падма залезла в ее голову. Но злиться не получалось. — И при чем здесь влюбиться? — Кто из нас колдомедик? — соседка отложила-таки книгу и посмотрела на Гермиону. — Тебе нужно чувство влюбленности. Оно залечивает душевные раны. Не хуже времени. В твоем случае, время тебе не помощник, а вот любовь… может, в ней будет смысл? Грейнджер захотелось заржать. Любовь? Боже какая, к Моргане, любовь? Она любила Рона, вот только стало хуже, разве нет? — Я просто дала тебе совет. Не хочешь ему следовать, твое дело, — Падма вернулась к чтению учебника. Гермионе стало стыдно. Сестра Парвати хотела ей помочь. Пошла на мирный контакт впервые за полгода. — Падма, это конечно не мое дело, но ты пыталась узнать причину болезни Парвати? — Ты права, это не твое дело. Однако, да. Я пыталась на каникулах. Но в ее голове такой беспорядок… У меня не получилось. — Патил резко засобиралась по своим делам. Накинув мантию, девушка ретировалась. — Надо навестить Парвати на Уходе за пациентами, — проговорила Гермиона и вышла в гостиную. В дортуаре оказались мальчишки. Малфой стоял возле книжного шкафа и жевал сандвич, который видимо принес из столовки. Гарри и Теодор решали кроссворд универской газеты. Дело у них шло бодро, и они почти все разгадали. Особенно довольным выглядел Нотт. Гермиона улыбнулась, но потом напряглась. Судя по всему, Невыразимцев обучали ментальной магии, раз Падма без проблем смогла заглянуть ей в голову, когда она была в душе. Вероятно, и Нотт обучался этому. Гермиона почувствовала себя неловко и юркнула к Малфою. Который все выбирал чтиво из шкафа. — Привет! Ищешь, что почитать? Советую «Введение в Физиологию». — Доброе утро, Грейнджер. Я прочел ее два месяца назад. И да, твои закладки и пометки на полях очаровательны. — Малфой улыбнулся, вспомнив дополнительные вставки, судя по всему из магловской медицинской литературы, которые он обнаружил в книге. Девчонка была дотошной и умудрялась совмещать знания волшебников и медицину простецов. Он принюхался к девушке автоматически. От нее пахло зелеными яблоками. Очень сочно и сладко. Значит, это она заняла душевую полчаса назад. Он осмотрел девушку и заметил кое-что, что повергло его в шок. К щекам прилила краска. Гермиона заулыбалась, когда Малфой оценил ее заметки. Однако затянувшееся молчание ее смутило, она покосилась на него и заметила, как заалела его шея. Взгляд его был устремлен на ее живот. — Малфой, что такое?.. — девушка проследила взглядом за его глазами и охнула. Она забыла застегнуть джинсы! И не только пуговку, но и ширинку! На мир радостно смотрели ее трусы в зеленый четырехлистный клевер. Гермиона покраснела вся. От кончиков волос, до кончиков ногтей на ногах. — Боже, какой позор! — выдавила она из себя и бросилась обратно в спальню. — Что случилось? — Гарри поднял голову от кроссворда и уставился на застывшего Малфоя. Тот молчал и пялился на место, где только что стояла Гермиона. — Эй! Малфой! Что ты сделал с Гермионой? Нотт внезапно заржал. Он даже начал хлопать ладонью по столешнице. Поттер окончательно оторвался от интеллектуального отдыха. — Малфой! — Тихо, Поттер! Грейнджер его развратила! -Тео свалился с кресла и заржал как припадочный. — Что сделала? — Гарри вытаращился на соседа, как баран на новые ворота. — Малфой, ты знал, что воздержание плохо сказывается на тебе? Блин, она же просто забыла застегнуть ширинку, а ты как девственник краснеешь! — Нотт хрюкал как поросенок и ржал. До Поттера дошел смысл сказанного. И он тоже начал ржать. — Заткнулись быстро! — Драко пришел в себя и умчался в мужскую спальню. — Ей-богу, как дети! — Гарри стер с глаз выступившие слезы. — Мерлин, недотроги! — похрюкивал Нотт, поднимаясь с пола и отряхивая пылинки с джинс. — Что за истерика? — Панси впорхнула в дортуар, в руках она держала два толстых учебника по Первой медицинской помощи и Судебной медицине. Со следующей недели студенты-авроры переходили под руководство факультета колдомедицины, медики — под руководство Невыразимцев, ну а Нотт и его братия — под кураторство Авроров. — Ты такое шоу пропустила! Слушай, а Малфой всегда был такой? — Поттер перестал хихикать. — Какой? Нервный? Сколько себя помню. — Теодор уже не смеялся, грыз апельсин, который любезно ему принес тот самый Малфой. — Да я про его отношения с девчонками. Я-то думал, он у вас был тем еще мачо! Менял женщин как перчатки! А он, оказывается, девственник! — Поттер, по-твоему, что, на Слизерине шлюхи учатся? — Панси задело его заявление не на шутку. Она встала, оперлась рукой о диван и требовательно посмотрела на одногруппника. — Ой да ладно, — Гарри фыркнул. Самолично наблюдал, как Маркус Флинт зажимал младшекурсниц. Впрочем Паркинсон, как и Гринграсс, та что Дафни, себя не компрометировали даже на карте Мародеров. — Прости, Панс. Возможно, я поторопился, собирая всех девчонок под одну гребенку. — Придурок ты, Поттер! — бросила гневно Паркинсон и гордо удалилась в спальню, где нервно металась Грейнджер. — Аристократы, чтоб их! — заржал Нотт с удвоенной силой.***
На улице начал таять снег. Весна таки решила вернуться в Британию. Малфой со скукой водил пером по пергаменту. До пары по легелименции и окклюменции оставалось еще наверное минут двадцать. Из одногруппников никого не было, кто-то застрял на физической подготовке, кто-то решил перекусить во время выдавшегося окна. А кто-то типа Грейнджер тщательно его избегал уже вторую неделю. «Чертова ширинка!» Малфой даже посадил кляксу на пергамент. Кто же знал, что такой нелепый конфуз, заставит Грейнджер краснеть и избегать его общества две недели? Грейнджер явилась позже всех, свободных мест не оказалось, и она с тоской уселась рядом с Малфоем. Прогуливать пары Невыразимцев никто не рискнул. А сегодня обещали практику. — Может уже хватит? — Что хватит? — Не придуривайся, Грейнджер. Ты избегаешь меня уже две недели. Я думал, что друзей не избегают, — Драко сложил руки на столе и поглаживал перо. — А как бы ты поступил на моем месте? — Посмеялся и забыл, — Малфой так искренне улыбнулся, что Гермиона ни на секунду не сомневалась: он бы так и сделал. Она улыбнулась в ответ. Жизнь, казалось, начала налаживаться.