Валдай
I am just a simple Russian girl, I’ve got vodka in my blood, So I dance with brown bears, And my soul is torn apart
Женя лежала с закрытыми глазами. Она чувствовала, что левая рука, неестественно закинутая назад, затекла и даже как-то потяжелела, а растрёпанные волосы неприятно щекотали нос, но начать какое-либо движение девушка не спешила. Она попыталась вспомнить последние события — они ехали в новый город, неожиданно попали в пробку, опоздали к своему заселению и приехали только поздно ночью. В машине её сильно укачало, потом все вышли на улицу, было холодно, ничего не видно, она ударилась боком о чемодан, который Мирон слишком резко вытащил из броневичка… Мирон. Пришлось открыть глаза для того, чтобы картинно покоситься назад — теперь стало ясно, почему левой руке так тяжело: на ней спокойно покоилась другая, чужая рука! Так. Значит, они ввалились в холл гостиницы, мужчины завалились на диван, послав её зарегистрироваться. Произошла ошибка, как выразился парень на рецепции, и один из номеров, которые были забронировали, отдали другим людям. И произошло это потому, что они опоздали. Или нашлась другая причина — Жене было всё равно, да к тому же Дарио раньше предупреждал её, что спать иногда надо будет «как придётся». Она соглашалась на всё, что ей говорили, а потом просто шла за проводником вместе со своей новоиспечённой командой. Когда перед ней открыли дверь, девушка просто скинула обувь и завалилась на кровать — и, по всей видимости, не заметила, что с ней завалился кто-то ещё. Но тогда с чего она так уверена, что за спиной лежит именно Мирон? Да потому что ночью она просыпалась несколько раз — знаменитый Мирон-закрой-уже-рот-Янович говорил во сне! И как бы ни был забавен этот факт, говорил артист вещи весьма пугающие — в первый раз девушка проснулась от того, что мужчина слабо пинался и повторял «Не запирайте меня, не запирайте», а потом, будто бы обращаясь непосредственно к Жене, дрогнувшим голосом попросил «Не дай им запереть меня». Во второй раз (уже ближе к утру) Женя проснулась уже от того, что Мирон бормотал «Овощи, овощи» и ещё что-то неразборчивое, похожее на «Кругом овощи». Оба раза она начинала переспрашивать, и только через пару секунд понимала, что это было сказано подсознательно. Так, значит, всю эту ночь она провела со своим артистом в одной постели. Наверное, надо на это реагировать естественно — так сложились обстоятельства, вот и всё. Медленно, стараясь не разбудить мужчину, девушка аккуратно вывернула свою затёкшую руку из-под его руки и так же медленно поднялась на кровати. Прямо напротив была стеклянная дверь, вроде как в ванную. Туда девушка и направилась. Женя старалась сильно не шуметь — не материться, когда увидела своё заспанное и растрёпанное отражение в зеркале; мыть руки под тоненькой струйкой воды, тихо расстёгивать чемодан, тихо доставать расчёску… Но, тем не менее, когда девушка после всего этого подошла к окну, чтобы посмотреть на улицу, она услышала тихий вздох, заставивший её вздрогнуть. Она обернулась, не отрывая ладоней от подоконника: Мирон, развалившись на двуспальной кровати, смотрел на неё. — Разбудила? — ей стало не по себе от этого взгляда, особенно после того, что она слышала ночью. — Ммм, да неееее, — взгляд заметно потеплел, будто бы ему тоже нужно было время, чтобы проснуться; мужчина начал потягиваться и ещё плотнее укутался в белое одеяло. — Я просто чутко сплю. Сколько сейчас?.. — Семь утра, — виновато произнесла девушка: ехать на саундчек надо будет только к шести вечера, и ей было неловко, что она разбудила артиста, который мог ещё спать. — Слушай, я сейчас завтракать пойду, а потом уйду гулять, так что ты можешь ещё спать. — Муродшоева неопределённо махнула рукой. — Да нормально всё. Я сам рано просыпаюсь обычно. — …я даже заходить в номер не буду, сразу уйду гулять. Если от меня ничего не надо, конечно. Так что спи, — девушка, не расшнуровывая, втиснула ноги в кеды и взяла куртку с пола. — Давай я сам решу, что буду делать, — послышался голос Мирона уходящей девушке в спину. Подавив непрошеную ответную обиду на такие немного резкие слова, она вдруг подумала, что у этого на первый взгляд довольно мягкого человека внутри имеется стержень, который он умеет при случае показать. — Гулять куда?.. — следом последовал вопрос от мужчины, который заставил Женю отпустить ручку входной двери и с улыбкой обернуться.***
Ему нравилось. Да, ему нравилось, и это самое подходящее определение того, что он чувствовал — Мирону нравилось, что у Жени всегда был план. Он заметил в ней эту деталь и ему нравилось в этом убеждаться: девушка краснела, мялась, лепетала, но с намеченного курса не сворачивала. Вот и сейчас — после того, как они после завтрака по просьбе артиста попытались достучаться до Вани, Порчи и Руслана (тщетно), они вышли на сухую солнечную улицу, и мужчина просто шёл за бодро шагающей впереди Женей. — Если пройти эту улицу до конца, а там свернуть на… кажется, будет улица «Лесная», а потом и Валдайское озеро. А ещё с берега вроде должен быть виден Иверский монастырь. Мирон шёл вслед за девушкой по сухому, покрытому трещинами асфальту, щурился от солнечных лучей и размышлял — на каком по счёте городе туристический дух Муродшоевой угаснет? Когда она не выйдет гулять, не будет гуглить достопримечательности, когда согласится пойти в бар? — Я читала, что население этого города составляет, кажется, всего пятнадцать тысяч человек. Представляешь, всего пятнадцать тысяч, а из них около двухсот придут на твой концерт! — девушка старалась развлекать рэпера как могла. У неё не особо получалось — вспомнив о неудобном концертном зале, где практически все места сидячие, Мирон заметно приуныл. Он много размышлял о взаимодействии артиста со зрителями и пришёл к выводу о том, что когда толпа сидит, то никакой энергетики не чувствуется и самому стоять на сцене желание пропадает. Его популярность растёт — вот у него уже появился менеджер — будет ли он выступать в более удобных залах, а не в полубарах полушкольных залах? — Я читала ещё, что на берегу Валдайского озера находится гидро какая-то лаборатория, — продолжила девушка. Они практически дошли до конца улицы, когда Мирон аккуратно прихватил спутницу за рукав, побуждая её остановиться. Она вопросительно обернулась. — Если хочешь узнать менталитет города — зайди в бар и во двор. Ты была во дворах маленьких городов? Женя непонимающе смотрела на Мирона — на что он намекает? Он предлагает променять Валдайское озеро на дворы? — Пошли, — с какой-то снисходительной улыбкой кивнул Мирон, потянув девушку за собой в сторону очередного выцветшего здания с облупленной краской. Там виднелась тёмная арка, куда артист и повёл Женю. По дороге девушка пару раз обернулась на свой заветный поворот — озеро было так близко… Но ничего, они могут туда сходить и после, а сейчас Мирон решил поделиться с ней какой-то очередной мудростью. — Тебе предстоит… — мужчина пнул камешек, попавшийся на пути, — уникальнейшая возможность пронаблюдать древнейшую фауну мира сего. Они вышли из арки и попали в большой двор, залитый солнцем. Посередине двора находилась старая полуразрушенная детская площадка, недостающие детали которой кое-где были заменены приколоченными досками от разобранной скамейки. Под уцелевшей скамейкой в тени лежала мутно-пыльного цвета бродячая собака. — И что? — спросила девушка, несмотря на то, что даже этот двор она разглядывала с любопытством: в Петербурге она не видела таких дворов, сохранившихся будто ещё со времён СССР. — Собака?.. — Не-ет, — заговорчески пригнулся Мирон, будто бы выходя на охоту. — Мы ищем вовсе не её. Он оглядывался по сторонам, будто хищник в поисках добычи, но было ясно, что он просто кривлялся, поэтому девушка рассмеялась. — Тихо! — игриво прислонил палец к губам мужчина. — Ты вспугнёшь их. Хотя… — Да кого «их»-то? — ещё пуще развеселилась Женя, хотя тон снизила. Во двор с улицы медленно въехала машина: Мирон взглянул на неё и ещё более оживился: — Нам повезло! Хотя мы и сами… пошли. Они неспешно двинулись за автомобилем: тот остановился у стенки. Из машины вышла женщина и две девочки — одеты они были ярко, слишком ярко — это выдавало в них нездешних людей. — Они? — не поняла Женя. — Да нет же. Смотри! — Мирон указал куда-то значительно левее. И тут девушка поняла, кого он имеет в виду. Неподалёку от припарковавшегося автомобиля на свободной лавочке сидели старушки. Сидели они как в самых настоящих анекдотах или мемах — в рядок; на плечах у каждой был кружевной платок — у каждой разного цвета. Но было у них кое-что общее: все они, как одна, практически вывернули шеи, до неприличия пристально разглядывая машину. — Пытаются разглядеть номера, — довольно пояснил Мирон. — Если заканчивается на 178, 78 или 98, то машина из Петербурга. Номер этой машины заканчивался как раз на 178: выяснив это, старухи возбуждённо загалдели, вызывая у Муродшоевой сильную неприязнь. Она почувствовала себя слишком молодой, слишком глупой, слишком наивной — но, честное слово, она и не догадывалась, что такие представительницы предыдущих поколений, которые сидят у подъездов и обзывают прошедших проститутками, до сих пор существуют. Мирон сделал характерные движения руками в сторону носа и заулыбался, будто бы вдыхая чудесный аромат: — Чувствуешь? Эта атмосфера… — Это мерзко, — пробормотала Женя, наблюдая, как вся компания в пёстрых платках внимательно смотрит, как женщина взяла на руки собаку с заднего сидения. — А у них в жизни произошло событие: приехала машина из далёкого города, — будто бы примирительным тоном возвестил Мирон. — Они теперь будут это несколько дней обсуждать. А если машина тут подольше простоит, то и несколько недель. Женя покосилась на мужчину: неужели он и правда привёл её во двор, чтобы показать кружевное общество? И неужели подобное так распространено в маленьких городах, что он, не сомневаясь, повёл её в первый попавшийся двор? — Смотри, сейчас будет шоу, — мужчина обратил внимание Жени. Маленькая собака, которую женщина выпустила из машины, медленно ходила по асфальту, принюхиваясь. Женя, наблюдавшая за этим, не заметила, что Мирон достал свой телефон и начал что-то в нём читать. В это время собака пригнулась, чтобы сделать своё чёрное дело. При этом Муродшоева ясно видела, что женщина уже стояла над собакой с маленьким полиэтиленовым пакетиком в руках, тем не менее, когда собачье дело было сделано, старухи во все разнокалиберные, но одинаково неприятные голоса завопили: — Ах, ну очень прилично, девушка, да?! А ещё культурная столица называется! Загрязняете двор! Женщина, только наклонившаяся с пакетом в руках к асфальту, удивлённо уставилась на кружевное сообщество, которое она сперва не заметила. Одна из сидящих на скамейке, что была ближе всех, не без разочарования протянула: — А, так вы убираете… — Мне Вано написал, — Мирон тронул Женю за плечо, отвлекая от просмотра происходящего. — Они с Порчанским и Ру проснулись, надо возвращаться. Прочувствовалась? Женя молча последовала за мужчиной в сторону арки. Она одновременно ругала себя за то, что такое незначительное событие способно выбить её из колеи и в тоже время сердилась на Мирона — то есть вот менталитет, по его мнению? Не прекрасное озеро с прозрачной, как стекло, водой, с красивыми деревянными мостиками и старым монастырём на островке посередине, а мерзкие, следящие за всем и вся старухи, сидящие на лавках во дворах?! — Самое интересное в том, что такая ситуация могла бы произойти в любом городе России, — подал голос Мирон, ускоряя шаг. — Я видел такие дворы в Москве. Такие дворы и такие ситуации. Женя молча шла рядом, глядя себе под ноги. Она расстроилась, разочаровалась и немного разозлилась на Мирона — девушке казалось, что он специально настраивает её против… против кого? Ведь такая ситуация могла произойти где угодно, правда? — Чувствую, на следующую прогулку меня не возьмут, верно я говорю? — со смешинкой в голосе спросил артист, покосившись на Муродшоеву. Девушка ничего не ответила — конечно, сам-то он тут не впервые, уже увидел все достопримечательности, а ей не дал. По дороге они встретили туристов из Самары. Те пытались найти место, где берёт начало Волга, то есть, проще говоря, искали Валдайскую Возвышенность. Женя с грустью смотрела им вслед — потом они собирались поехать в тот самый монастырь, который, как оказалось, не на острове, а на полуострове.***
Женя молча смотрела за спину Ване. Она волновалась, даже почувствовала, как вспотели ладошки — и это было не только из-за концерта, который должен был начаться с минуты на минуту, но и из-за того, что именно она увидела в телефоне Евстигнеева. Кажется, артист и не подозревал, что девушка видит фотографии, которые он просматривал, иначе она давно получила бы выговор или ворох защищающих самого себя насмешек. Уже минут десять мужчина просматривал инстаграм какой-то девушки, вглядываясь в каждую фотографию и подпись к ней. Девушка была, что называется, ультрамодная по современным меркам — худющая, бледная, брови толстые, видно, что крашеные. Щёки впалые, глаза грустные, пирсинг в носу, татуировки на руках. Практически весь её инстаграм состоял только из её фотографий — у неё, как и у большинства девушек нового поколения, была одна особенность — по внешнему виду было невозможно определить, сколько ей лет. Диапазон был от пятнадцати (чем чёрт не шутит!) до двадцати пяти. Ваня листал её фотки, но ни на одну не ставил лайков — Женя с удивлением отметила, что мужчина иногда кивал будто бы самому себе, будто все фотографии были ему знакомы, и он просто зашёл в её профиль, чтобы убедиться, что они на месте. Артист заметно взгрустнул, и Муродшоевой хотелось подойти к нему, поговорить, спросить, кто это, но она боялась услышать в ответ что-то, типа «мамка твоя это», поэтому она молчала. Гул из зала нарастал — вскоре в гримёрку зашёл Мирон, устанавливающий себе наушник в ухо. Он глянул на Ванин телефон и тяжело опустил другу руку на плечо в знак молчаливой поддержки. Потрепав Евстигнеева, он кивнул Жене, потом взял со стола микрофон. — Выйдешь тогда на «Больше Бена»? — дождавшись, пока Ваня кивнёт, Фёдоров пару раз подпрыгнул на месте, размял шею, после чего лёгкой трусцой выбежал на сцену под всеобщие овации. Быстро глянув листок, Муродшоева выяснила, что «Больше Бена» третья по счёту песня, значит, у неё около десяти минут. Ей страшно хотелось узнать у Вани, кто это и почему Мирон положил ему руку на плечо с таким вздохом, будто Евстигнеев умирал, но Женя никак не могла придумать причину, чтобы начать разговор. «Ну, я, в конце концов, менеджер! — подбадривала она себя. — А в обязанностях менеджера ведь чёрным по белому написано — „уметь стимулировать процесс творчества, вдохновлять“. Негоже, чтобы он выходил на сцену грустным, верно?» Не успела девушка приблизиться к Ване, как тот сам обратился к ней, показав ей фотографию той девушки в телефоне и сказав: — Сдала сегодня пробник по литературе на девяносто баллов. Женя замерла: так она школьница?! ЕГЭ, это, получается, десятый или одиннадцатый класс! — Хотелось бы поздравить, но не знаю как, — продолжил он, с грустью глядя на фотографию. Дама с экрана телефона смотрела гордо и высокомерно, заставляя Женю ёжиться и чувствовать себя крайне неухоженной. Девушка присела на пол рядом с Ваней (но он, в отличие от неё, сидел на подушке). — Напиши ей сообщение, — подсказала она самый простой вариант развития событий. Песня, с которой решил начать Мирон — «Не с начала» — подходила к концу, подстёгивая девушку торопиться и задавать вопросы. — Кто это? — нет, нет, неправильно, сейчас ты и получишь «мамку» в ответ! Ваня покачал головой, отвечая на предыдущую реплику девушки — сообщение не вариант. — У неё личка закрыта, — пробормотал он, хотя Жене показалось, что дело в другом. Знакомы ли они, виделись ли, или это просто девушка из интернета, начинающая модель, зацепившая взгляд артиста? Женя в очередной раз почувствовала себя чужой в их компании — то Мирон, бормочущий непонятную пугающую фигню во сне, то Илья, вещи которого висят отдельно, потом тот странный вопрос Вани про очередную девушку Мирона «Её хоть Катя зовут?»; многочасовое молчание в поездках и запрет на русскую музыку, потому что Дарио её не понимает… Насчёт Евстигнеева вообще наверняка знать нельзя — мало того, что он постоянно гадничает, да к тому же тот взгляд, которым он одарил девушку, когда она сбежала с импровизированного «посвящения» в команду ради разговора с Полиной… Тайн и недомолвок было много, и девушке хотелось бы их узнать, даже если придётся уйти. Особенно если придётся уйти. Первая песня подошла к концу. Послышался знакомый бит «Тентаклей». — Мм, ну ты можешь… Смотри, оставить коммент или написать вконтакте, наверняка у неё есть ссылка в профиле, — Муродшоева потянула руку к телефону, но Ваня отвёл его в сторону. — Да нет, сказал же — это не вариант, — он заблокировал устройство и положил на тумбочку рядом. — Ничего не выйдет. Мне надо готовиться к выступлению. Отстань. Чего прицепилась — репей… — он поднялся, отряхнул колени, пошёл к зеркалу поправить грим. Муродшоева даже не обратила внимание на последние слова артиста, призванные обидеть её: она думала, как бы ему помочь. Ну хорошо — какова вероятность, что?.. Она тоже поднялась и подошла к Ване — протянула руку, чтобы тронуть его за плечо, но так и не решилась. — Слушай, а ты адрес её знаешь? Просто я подумала, — поторопилась пояснить Женя в ответ на приподнятые брови мужчины, — что можно было бы букет отправить. Это можно… ну, знаешь, сделать анонимно, не подписываясь, — закончив мысль, девушка смутилась. Рэпер на секунду замер, потом заговорил: — Я не знаю её точного адреса, но я точно знаю… где она появится этим вечером! Отлично! — он быстро забрал телефон с тумбочки, разблокировал его и бухнулся с устройством на диван. Прошло около минуты — «Тентакли» подходили к концу. Сердце девушки забилось быстрее — тогда она не знала, что ничего страшного не случится, если Евстигнеев не выйдет, и занервничала. — Надо выбрать цветы и оформление… — услышала она негромкие слова Вани. — Слушай, там уже песня подходит к концу… твой выход, — ладони вспотели ещё сильнее: он ведь скажет потом, что это Женя его задержала! — Ладно, — вдруг артист поднялся с места. Несколько секунд он оценивающе смотрел на девушку. Та выдохнула: — Иди, пожалуйста, на сцену — «Больше Бена» уже началась, слышишь?! Он не обратил внимания на её панику: — Я адрес ввёл, номер карты, срок действия и всё такое тоже, выбери цветы — на деньги не ориентируйся — и упаковку, — после этих слов он дал девушке горячий телефон в руки, надел маску, накинул капюшон и выбежал на сцену. Женя, приоткрыв рот от удивления, осталась в гримёрке одна с разблокированным телефоном Евстигнеева в руках.