Великий Новгород — озеро Ильмень — Валдай
Несмотря на замечательную вечернюю прогулку, ночью девушка спала плохо: под одеялом было очень жарко, а как только Женя высовывала какую-нибудь часть тела из-под него, то вокруг сразу начинал летать очень назойливый комар, который сразу же исчезал при включённом свете. — Ну не комар, всё-таки, а комариха, — поправил Мирон, жуя тост. Вся честная компания, собравшаяся и готовая тронуться в путь, завтракала. Муродшоева вопросительно посмотрела на Фёдорова, и мужчина пояснил: — Комары в основном питаются соками и нектарами, они не пьют кровь. Тут в разговор вклинился Евстигнеев, сидевший по левую руку от рэпера: — Да-да, а ещё они не пищат, это звук их крыльев при полёте, поэтому и загадка «кто летит — пищит, а сядет — молчит» про комара, — недовольно затараторил он. — А шмель жужжит, потому что он крыльями машет медленнее, поэтому звук получается ниже, мы всё это уже слышали! — Ваня немного запнулся, когда говорил «крыльями», но «крылышками» прозвучало бы слишком мягко, а это не соответствовало его настроению. Женя закивала, воспринимая новую информацию, покосившись на Мирона: мужчина молчал, намазывая на второй тост масло. Почему он никогда не реагировал на такое поведение Вани? Привык? Задумался и не обратил внимания, или, может, ему просто всё равно? И что именно раздражало Евстигнеева — то, что Мирон повторялся и рассказывал одни и те же факты разным людям? Может, ему просто надоело слушать одно и то же? Хотя Фёдоров, конечно, не похож на человека, речь которого могла надоесть… Девушка потянулась за своим стаканом с соком, бросив на Мирона полный восхищения взгляд: с каждым днём он нравился ей всё больше, как человек и как артист. Женя начинала осознавать, как же невъебически ей повезло: наверняка на её место претендовали сотни, а получилось у неё, хотя она даже не слушала «великого Оксимирона» до этого. Так всегда и бывает — когда позарез что-то нужно, то ты никогда этого не получишь, а как только перестанешь искать и жаждать, то оно само придёт в твои руки… — О чём задумалась? — Мирон, приподняв бровь, наблюдал за тем, как Муродшоева с отсутствующим взглядом крошила тост на стол. — Наверное, о том, как бы организовать сегодняшний концерт? — хмыкнул Евстигнеев. Женя быстро подняла взгляд на Мирона: — Мне Эрик сказал, что этот тур спланирован уже, — сердце неумолимо ускорило ритм, хоть Женя и знала, что права. — Ну да, ты просто гляди в оба и запоминай, — кивнул Мирон, — в следующий раз всё падёт на твои хрупкие плечи, — с этими словами мужчина вылез из-за стола и потянулся. — Где-нибудь в Ярике можно фан-встречу организовать или на улице зачитать что-нибудь. Муродшоева закивала — она не помнила через сколько дней они будут в Ярославле и не знала, как организовать лайв на улице, но вдруг отчётливо осознала, что это обязательно нужно сделать.***
И вот девушка снова оказалась в фургоне, который все называли «броником». Немножко освоившись, она решила понаблюдать за остальными. Дарио что-то делал на своём видавшем виды ноутбуке, практически на каждом повороте и ухабе восклицая, как же ему это что-то делать неудобно. Ваня сел позади всех, в углу, закрывшись всеми возможными способами (но Женя всё равно увидела, что парень будто бы рисует или пишет в блокноте). Мирон больше всех располагал к общению — он смотрел видео на ютубе, покачивая головой в такт музыке в наушниках. Тысячи людей слушают Оксимирона. А кого, интересно, слушает сам артист? — Sampha, — артист передал девушке телефон, — чувак из южной части Лондона. Только набирает обороты, уверен, через год станет очень известным. Талантливый чёрт, встретиться бы с ним когда-нибудь. Женя аккуратно взяла нагретый гаджет у Мирона и вгляделась в экран: полный афроамериканец играл пронзительно-грустные мелодии и пел. Его тонкое и душевное пение никак не сочеталось с реперским стилем одежды и довольно суровым видом, что поразило девушку. — Очень… душевно. Тонко, что ли, — попыталась сформулировать свои мысли девушка, возвращая телефон мужчине. Их пальцы случайно соприкоснулись, и когда это произошло, Жене показалось, что Мирон будто бы поджал губы, но через секунду он как ни в чём не бывало улыбнулся и ответил: — Ну естественно, это же «соул». Так и должно быть. Женя почувствовала, как краснеет: могла бы и сама догадаться насчёт жанра, а руки… Участок кожи, до которого коснулась Муродшоева, был тёплый и мягкий, и, сидя в этом трясущемся фургончике и глядя в окно, девушка почему-то снова и снова переживала в памяти этот момент; и снова и снова под конец Мирон будто бы поджимал губы, раня этим незамысловатым движением девушку в самое сердце. — Перерыв! — вылез откуда-то сзади Евстигнеев, пробираясь к Руслану. — Дамы, закройте уши — мне надо отлить. Он выпрыгнул на улицу (разумеется, совершенно случайно задев Женю локтем). — Кофе! — с акцентом заявил Дарио, но, к удивлению Муродшоевой, не пошёл за ним сам, а ткнул Мирона в плечо. — Действительно, надо прогуляться, — тот спокойно поднялся с места. Оба мужчины последовали вслед за Евстигнеевым. — Надеюсь, ты заметил… — раздался голос Вани с улицы: он говорил, не оборачиваясь. — Что ты сказал «дамы», а не дама, — простодушно подтвердил Вейера, фыркая. — Ну да, ты ведь у нас ранимый такой! — Я просто не привык видеть члены других мужчин, — при этих словах португальца проходящая мимо женщина странно покосилась на него. — Это русский рэп, дружище, привыкай, — Мирон тяжело опустил руку на плечо друга, смеясь. Он первым дошёл до заправки и придержал дверь своим спутникам. Женя так и осталась сидеть на месте — кажется, про неё совершенно забыли, ну и хорошо, не вечно же находиться под крылом у Мирона! Она понятия не имела, о чём разговаривали её спутники, и это ещё раз показало, насколько у них своя атмосфера и как сложно ей будет там прижиться. Сзади раздался негромкий шлепок — это упал на пол неаккуратно положенный блокнот Евстигнеева. Не задумавшись, девушка приблизилась к вещице, протянула руку и замерла: а вдруг ещё одна проверка? Не ясно, правда, на что, но вдруг, вдруг — никогда не знаешь наверняка! Но тут она увидела, что блокнот упал неудачно, и у него помялись странички, на которых, возможно, и писал Ваня. — Ерунда! — подбодрила сама себя Муродшоева, наклонилась и подняла его. Принявшись разглаживать странички, девушка с удивлением обнаружила разные симпатичные зарисовки. В сердце было написано слово «you» и аккуратно перечёркнуто; женская рука с длинными чёрными ногтями держала бутылку вина; что-то, напоминающее инь-янь, чьи-то тёмные глаза… — Заебись сходил отлить, — раздался за спиной недовольный голос Евстигнеева. Муродшоева почувствовала, как сердце разбухает в груди: она быстро положила блокнот на место (хотя и понимала, что этим ситуацию не спасти) и обернулась, готовая гордо принять смерть. Мужчина смотрел на неё недовольно, но не убийственно, что дало надежду на мало-мальское сопротивление. — Я, просто… он упал, знаешь, я подняла, там страницы… — и тут в голову пришла ужасная мысль о том, что сейчас Ваня обвинит её в том, что она помяла его рисунки. Протиснувшись мимо неё, мужчина уселся обратно на сиденье, вытащил из-под задницы блокнот и придирчиво оглядел рисунки. — Тебе понравилось хоть? Собравшаяся было уходить Женя быстро вернулась и показала на перечёркнутое «you»: понравилось, да. — Да, а остальное говно, — с этими словами парень вырвал лист и хотел было его смять, но в конец осмелевшая Муродшоева вырвала его. — Ты что, мне всё понравилось! Только сердце больше всего, — она положила лист обратно в блокнот. — Я плохо рисую, но если ты дашь мне ручку… Мирон стоял у броника с подстаканником, заставленным кофе, когда к нему подошёл Дарио. — Помнишь, Вано как-то сказал, что хочет пины сделать? Ну, типа железных значков по своим скетчам. — Помню, — португалец хотел пойти в машину, но Мирон аккуратно удержал его за рукав и указал на одно из окон. Там было видно, что Женя и Ваня сидели рядом, склонившись над листами, и что-то обсуждали между собой.***
Несмотря на некое подобие сближения с Ваней (девушка делала вид, что ничего особенного не произошло, хотя внутри трепетала от восторга и изо всех сил надеялась, что Мирон видел, как Ваня позволил ей сесть рядом и даже нормально разговаривал с ней), день выдался не очень хорошим. Перед концертом Женя не так поняла просьбу администраторов и попросила реперов расписаться не там, где надо было — пришлось просить дать другой документ и расписываться заново. Само выступление получилось не очень ярким (то ли публика подвела, то ли девушка начала привыкать), а после Мирон выхватил какую-то девушку из толпы и уединился с ней в гримёрке, что привело Женю в состояние немого шока. — Мы можем ещё час находиться там у себя после концерта, — пояснил Дарио. — Час ему не понадобится! — фыркнул Ваня, который весь вечер залипал в телефоне, лишь усугубляя атмосферу. — Её хоть Катя зовут? На этот вопрос Вейера скорчил неопределённую мину, и Женя поняла, что при ней этот вопрос не будет обсуждаться. Пока. После мужчины направились на вписку к знакомому Мирона, а девушка уехала в отель, где в последний раз за тур спала одна в номере. Утром её, как самую трезвую и здоровую, отправили за «опохмелиться» и энергетиками, после чего компания вновь тронулась в путь. По дороге Дарио пару раз тошнило, пришлось делать остановки. Когда они в очередной раз стояли у обочины, смотрели на проносящиеся мимо машины и ждали, пока несчастный португалец проблюётся, Мирон сказал, что у них по пути должно находиться озеро Ильмень, и там можно будет погулять и таким образом более основательно проветриться. Погода весьма располагала к прогулке — светило солнышко, было тепло и сухо. Озеро Ильмень раскинуло свои воды от берега до берега и блестело в солнечных лучах, искрясь и переливаясь. Женя чувствовала себя хорошо, поэтому ей было легче всех любоваться окружающей красотой. Девушка старалась не отходить далеко от Фёдорова, который, впрочем, нисколечко не возражал. Вскоре они (Случайно или нарочно? Ведь шаг регулировал сам артист) отстали и шли с Мироном сзади. Мужчина молчал, смотрел под ноги и время от времени пинал камушки, а девушка вертела головой во все стороны. Ей нравилось всё: и деревья, и трава, выбивающаяся по краям песчаного берега; и мягкий ветерок, настолько плотный, что, казалось, можно пощупать руками — словно пробираешься сквозь вату. Но больше всего Муродшоеву поражало… — Знаешь, — поддавшись внезапному порыву откровенности начала девушка, но потом смутилась и замолчала. Фёдоров отреагировал только спустя несколько секунд: ему будто потребовалось время, чтобы вынырнуть из собственных мыслей. — Что? — он глянул на шагающую рядом девушку. — Да это… Блин, ты смеяться будешь, — те слова, что в голове казались ей удачными и красивыми, оказались на проверку труднопроизносимыми, особенно рядом с Мироном. Конечно он будет смеяться! Куда ей до филолога-словесника Фёдорова, с его развёрнутыми гиперболизированными метафорами! — Ну да, это ведь в моём стиле, — коротко ответил мужчина, пару раз кивнув. Шедшие впереди уже дошли до озера: Ваня зачерпнул ледяной воды и облил Дарио, тот взвизгнул и побежал прочь; они начали кричать и гоняться друг за другом по берегу. Слова Мирона немного пристыдили Женю, поэтому она быстро выпалила: — Облака очень низкие. Фёдоров задрал голову и, щурясь от солнечного света, посмотрел на облака. Вынул тёмные очки из кармана и посмотрел снова. — Просто… — начала пояснять девушка, пытаясь подбирать слова, — я никогда не видела таких раньше. Как будто всю землю накрыло низким прозрачным куполом, а они все разом на него упали. Понимаешь? Мужчина молчал, смотрел на облака, будто впервые их заметил и размышлял: действительно они такие низкие, или девушке кажется. Они дошли до воды, остановились. Девушка присела на корточки и поводила кончиками пальцев по водной глади: вода и правда была ледяная. Где-то позади Дарио и Ваня, хохоча на всю округу, повалились рядом на песок, чтобы отдышаться. — Удачное сравнение, — вдруг негромко заметил Мирон, приседая рядом и легко касаясь своим плечом плеча девушки, чтобы привлечь её внимание. — Мм? — не сразу поняла о чём он Муродшоева. Они встали рядом и посмотрели на открывающуюся панораму: природа и кое-где пробивающиеся сквозь неё дома. — Про купол. Мне понравилось, — просто сказал мужчина, после чего развернулся и направился к Вейере и Евстигнееву, махнул им рукой. — Ребята, пора! Руслан ждёт. Те нехотя поднялись, и вся компания направилась к броневичку. Женя шла рядом с Дарио, смущённая похвалой Мирона и размышляющая — всерьёз ли он это сказал или нет. Португалец напевал какую-то песенку себе под нос на своём языке, которого никто, кроме него, не знал; Ваня по пути делал селфи, корча смешные рожи на камеру. Перед броневичком девушка остановилась и спросила у Мирона: — Что ты знаешь об этом озере? Мужчина тоже замер. Положил руки на бока, обернулся на берег, сделал умное лицо, набрал в лёгкие побольше воздуха и, когда Муродшоева уже приготовилась внимать историческим фактам, выдохнул: — А хер его знает. Красиво тут, и всё, — с этими словами мужчина залез в машину. Он улыбался: пожалуй, ему одному останется известно, мог он рассказать что-то про озеро Ильмень, или же нет.