По следам Виктора М. Гюго

      Тот кабак, что заприметил Гару, занимал целый подвал трехэтажного дома — в узких окнах, расположенных под довольно высоким потолком, то и дело мелькали ноги прохожих. Входная дверь, напротив, была низкой, и Гару, шедший первым, едва не заработал сотрясение мозга.       В силу не самого популярного для посещения таких мест времени суток заведение пустовало: Брюно, окинув взглядом залу, заметил только двоих человек за столами и одного — под столом. Судя по внешнему виду, все трое так часто посещали этот кабачок, что здесь их найти было быстрее, чем в собственных домах.       На звуки голосов из комнатушки, скрытой шторами в глубине кабака, выпорхнула женщина: она вытирала мокрые руки полотенцем и спешно убирала волосы под чепчик.       — Проходите, господа хорошие, здесь у нас самые лучшие места! Вот уж не чаяла я гостей в такой час! — ворковала она, рассаживая Золотую Семерку за большим столом.       — С нами собака, — предупредила Элен, указывая на Трабла, который уже устроился под столом — этого бесстрашного пёселя, кажется, ничто не могло смутить.       — Да хоть стадо лошадей, — хмыкнула женщина. — Никому ваш пёс не помешает, так что пусть сидит себе. Я ему ещё и костей принесу! А что предложить для вас, господа?       — Пива и сухариков, — хмыкнул Патрик, а Гару пнул его ногой под столом.       — Ммм… Любезная… — обратился к кабатчице Люк.       — Мадам Готон, — с готовностью подсказала своё имя та.       — Ага. Есть ли у вас коньяк, мадам Готон? — спросил Мервиль. — И вино для наших дам.       — Да щаз! — фыркнула Жюли. — Вино нам уже не поможет.       — Есть и вино, и наливки, есть и коньяк, а есть и ром, — с улыбкой ответила хозяйка кабачка.       — Мне, пожалуйста, валерьянки и рюмку водки, — пробормотала Элен. — И нервы, как канат.       Даниэль окинул взглядом всю потрёпанную компанию и резюмировал:       — То, что покрепче. И закуски… Я не знаю, что у вас тут принято… Кстати, можем ли мы вместо денег оставить ювелирное изделие?       Когда мадам Готон попросила посмотреть, какое именно украшение пойдёт на оплату, пять пар мужских глаз уставились на Жюли и Элен. Зенатти вздохнула и сняла сережки.       — Вот, они золотые, — сказала Жюли, едва не плача: серьги были подарком супруга, но у Элен украшений не было вовсе. — С изумрудом.       Кабатчица внимательно рассмотрела серьги, ковырнула пальцем камень, попробовала золото на зуб и осталась весьма довольна результатом.       — Мигом сделаю, — уверила женщина и, взмахнув юбками, убежала в кухню.       — Ну что, друзья мои, я смотрю, матчасть провалена, — прищурился Даниэль, заметив, что имя хозяйки кабачка не произвело на них никакого впечатления.       — Поясни, — попросил Брюно.       — Неужели вы забыли, как у Гюго представилась Фебу Эсмеральда, чтобы проще было запомнить имя?       — Симиляр? Готон! — ахнула Элен, а Гару присвистнул и устремил взгляд в ту же сторону, куда и удалилась кабатчица.       — «Здравствуйте, меня зовут Эсмеральда, и сегодня я буду вашей официанткой», — печально вздохнула Жюли и распласталась по столу, бубня себе под нос самые сочные выражения в адрес Гюго, и все вокруг сразу же узнали, какой он на самом деле гад и скотина. Даже если он и не был причастен к их злоключениям, Жю была готова проесть плешь именно ему. В утешение Люк погладил её по макушке.       Кабатчица Готон тем временем вернулась в зал, и с подноса на стол Семёрки перекочевали несколько бутылок, стаканы, корзинка ржаного хлеба, немного фруктов и овощей, а также миска с костями, которая отправилась под стол на радость Траблу. Пока она расставляла угощение, артисты взглянули на неё повнимательнее: женщина средних лет, темноволосая, темноглазая, смуглая, обладательница пышных форм, которые выгодно подчёркивались линией лифа. Что ж, вполне можно предположить, что Эсмеральда из романа, проживи она десятка на два-три лет подольше, выглядела бы именно так.       Опустошив поднос, кабатчица удалилась, а Жюли окинула мрачным взглядом полупустой стол.       — Если это всё, на что хватило серёжек, категорически требую себе целую бутылку коньяка. В противном случае я за себя не отвечаю.       Мысленно прикинув, что тащить на себе пьяное тело Зенатти, а потом еще и держать её над тазиком в любом случае предстоит им, Гару и Люк, не сговариваясь, отодвинули бутылки на другой край стола. Впрочем, опасения были напрасными: совсем скоро мадам Готон появилась вновь, и стол пополнился блюдами с жареным мясом, птицей, рыбой и копченостями. Гару, как самый нетерпеливый, вскрыл бутылку и тут же наполнил стаканы.       — Любезная мадам Готон, простите, — окликнул Даниэль женщину, когда та собиралась вновь вернуться в кухню, и улыбнулся самой обаятельной улыбкой, на какую только был способен в сложившихся обстоятельствах. — Возможно, я покажусь вам бестактным, но ваше имя Эсмеральда, не так ли?       — Откуда вы узнали? — поразилась женщина.       — Боюсь, ни за какие коврижки мы не сможем придумать ответ, который не покажется бредом, — промолвил Пат, потирая подбородок.       — Уж не цыгане ли вы? — нахмурилась мадам Готон. — Из тех, что будущее предсказывают, а потом до нитки обирают? Терпеть их не могу! Коли вы из этих, убирайтесь подобру-поздорову, и серьги свои заберите! Вдруг они прокляты!       Не в силах сдержаться, Брюно всхлипнул, зажал рот рукой и дал дёру на улицу. Но даже оттуда, даже через закрытую дверь друзьям был слышен его хохот. Через пару минут не совсем здорового смеха, перешедшего в лёгкую икоту, Брюно вернулся.       — Простите, это нервное, — икнул он. — А можно мне воды?       — Ты уверен, что хочешь пить сырую воду девятнадцатого века? — вскинул бровь Дан. — Лучше задержи дыхание и не пытайся истребить микробы двухсотлетней давности — ещё не известно, кто кого. Итак, мадам Готон, — вновь мило улыбнулся он, — быть может, вы присядете с нами и расскажете о себе? Клянусь вам, мы не цыгане. Мы лишь заблудившиеся странники, которые очень сильно хотят увидеть Виктора Гюго, живущего неподалёку от вашего кабака. Быть может, вы знакомы?       Лицо Эсмеральды Готон побагровело, но она не успела и слова вымолвить, как дверь в кабак распахнулась, в неё влетел тщедушный парнишка лет тринадцати на вид. Его школьная мантия была разодрана, губа рассечена до крови, а под глазом красовался синяк, по форме напоминающий чей-то кулак. Он поскорее захлопнул дверь и прижался к ней спиной, дрожа всем телом, как заяц. Увидев его, мадам Готон всплеснула руками.       — Да что же это? Опять эти мальчишки? Вот что я тебе скажу, дорогуша: твой отец совсем не следит за тобой, иначе давно бы уже научил, как дать отпор этим поганцам!       — Это ваш сын? — встрял Брюно, успешно поборовший икоту.       — Ох, что вы, господин, — сокрушенно покачала головой кабатчица. — Сын моей сестры, его отец, Франсуа Фролло, профессор риторики в коллеже, и Клод там же учится. Только вот прилежания в нем нет, учиться не желает — хулиган, каких свет не видывал! Уж не знаю, что из него только вырастет — поди, бродяга какой или воришка!       — Кем вырасту — ничьё собачье дело! — выкрикнул парнишка и добавил пару крепких словечек.       — Ёб*шки-воробушки, вот вам и архидьякон, — выдохнул Патрик, глядя, как медленно отвисает челюсть Даниэля.       — Вздрогнем, — чуть погодя нарушил воцарившуюся тишину Гару и, не чокаясь, первым опрокинул в себя стакан, как ему казалось, коньяка.       Глаза Оборотня полезли на лоб, и он закашлялся.       — Что это за дьявольская хренота? — просипел он, чуя, как уши его пускают пар, а из глаз брызжут слёзы.       — Всего лишь перцовая настойка, господин. Сами же просили покрепче! — мадам Готон состроила невинную мордашку, пока Гару плевал вокруг огнём и искал, чем бы запить извергающийся в гортани вулкан. — Вот мэтр Гюго тоже не оценил по достоинству, такой скандал был — ужас! Эй, Клод! — окликнула она парнишку, который взобрался на стол у стены и осторожно выглядывал в окно в поисках своих обидчиков. — Выпорю за такие слова! Ну-ка, ступай в кухню, да прибери там, а потом поешь, что найдёшь!       Мальчишка кивнул и убежал, сопровождаемый взглядами семи пар глаз.       — Кажется, я сжёг себе связки, — прохрипел Гару, но так как голос его и раньше не отличался кристальной чистотой, никто особой разницы не заметил.       — Нефиг в рот всякую гадость тянуть, — съехидничала Жюли. — Но тебе терять уже нечего, так что продегустируй остальные бутылки, а мы поддержим.       Пока понурый Гару признавал разумность довода Зенатти и принимал решение «помирать, так с музыкой», Даниэль выведал у кабатчицы, что сама она итальянка, потому такое нетипичное для Франции имя, месье Готон на целую неделю уехал в Реймс к матери, а она осталась хозяйничать. Рассказала мадам Готон и о том, как однажды Клод с компанией приятелей разбил окно в доме Виктора Гюго и едва не поджег крышу, что отец Клода был вынужден отдать всё своё жалование писателю за причиненный сыном ущерб и наказать хулигана розгами — а тому, как о стену горох. Заодно Лавуа выяснил, что наверху, как и подобает довольно-таки старому заведению со своими традициями, расположены гостевые комнаты, и мадам Готон, попавшая под Дановское обаяние, как Каренина под бронепоезд, благодушно позволила Семерке занять несколько пустующих комнат, если вдруг до ночи они не встретятся с Гюго.