Передружба-недоотношения.

Прошёл месяц, как я поселился в доме Дюпен-Чен. От отца за это время я не получил ни звонка, ни сообщения. Мне кажется, что ему всё равно на меня и мою жизнь. Ведь будь он хоть немного другим, то весь Париж бы уже стоял на ушах. Но мой папа не такой, и это его самый значительный минус. С Мари я уже сдружился, и даже лучше, чем я мог себе представить. Она стала более открыто вести с мной беседу, доверяет секреты и всякие девичьи тайны. Но мне всё равно больше всего нравится обнимать её за плечи, засыпая рядом. За какие-то тридцать дней я привязался к этой маленькой девочке. Она стала для меня больше, чем просто другом. Сейчас середина мая. Снег почти растаял, от чего на улицах много слякоти и грязных луж. Начались отборочные тесты к которым я был следственно не готов, но всё равно сдал хорошо. Я сижу на лавке около школы и жду, когда закончатся занятия. У нас пары сегодня сократили, поэтому я и пришёл за девушкой так, от скуки. Маринетт эти два месяца будет учиться с обеда, возвращаясь поздно вечером домой. Мне, лично так удобнее с ней идти обратно домой. Взоры её одноклассников мне не нравятся. Я будто чужак, который зашёл на их территорию. Их неприветливость отпугивает, скорее всего именно по этому у них до сих пор никого нет. Прозвенел второй звонок и из здания вышла Маринетт. Она одета в классические тёмное пальто, на ногах сапожки, а из волос построена гулька. — Привет, — сказал я. — Не ожидала тебя здесь увидеть. — удивилась она, — ты к кому? — К тебе. Просто решил, что нам следует ходить домой вместе, когда это позволяет время. Мари покраснела и аккуратно взяла меня за руку. Мы шли, а я сжимал хрупкую ручку, не сводя взгляд с девушки. Всё таки я что-то чувствую, когда мы рядом, когда разговариваем или просто смотрим друг на друга. Эта лёгкая боль в груди такая частая, что я начинаю привыкать. Но к чему она? Что творится в моём сердце? Вечереет. Я и Мари долго шли, петляя по улицам, медленно шагая, ощущая каждый порыв весеннего ветерка. Мои волосы взъерошились, а ноги жутко болят. — Вот мы и пришли, — отпуская мою руку, мягко сказала девушка, когда мы подошли к главному входу в кондитерскую. — Погоди… В этот момент моё подсознание бушевало, оно мутило мой рассудок и мысли. Я стал слышать каждый её вдох и выдох, стал видеть красоту её голубых глаз. Мне кажется, что раньше маленькая девочка казалась мне обычной и ничем не привлекательной. Но пообщавшись с ней, начинаешь чувствовать покалывание в сердце. Я вдруг захотел обнять девушку, схватить за плечи и не отпускать. Я вспомнил каждый день, когда она улыбалась только мне. В те дни я точно также думал: «такая милая и моя». Мне удалось прижать к себе Маринетт, охватив одной рукой её талию, а другой нежно приподнять подбородок. Я, словно вампир жаждал этих розовых губ, которые уже присвоил себе этот подонок. Никогда не прощу его, он сделал больно моей подруге. — Адриан, — она прошептала моё имя, не пытаясь освободится или ударить. — Маринетт… — я прошептал её имя, медленно приближаясь к губам. Я чувствую холод на губах от ветра, слышу голос той, что почему-то тянет к себе. Это и называется «любовь»? — Моя. Я поцеловал девушку, стараясь как можно осторожнее, боясь навредить. Видя, как Натаниэль жадно цепляется в эти губы без доли симпатии, я начинаю ненавидеть его ещё больше. Мари медленно углубляла поцелуй, пустив пальцы в мои волосы. Я не хочу останавливаться, не хочу отстраняться. Мне нравится эта маленькая и глупая школьница со всеми её странностями и причудами. Нет, не как друг, а как девушка. Наши губы разъединились, и мы смогли увидеть смущенные лица друг друга. Я погладил девушку по иссиня-черным волосам, таким красивым, и произнес: — Друг? — Прости, — на ее глазах появились небольшие слезинки, — но да. Да крепко сжала меня в объятиях, стараясь не плакать. Но похоже дружба сильнее, нежели чувства. Наш поцелуй можно считать дружеским, хотя я бы так его не назвал. Мне придётся притушить любовь, создав передружбу.