Решение Майкла

Я всегда был тем типом, которому предоставляли информацию и давали советы. Перед каким-либо серьезным шагом, который я сделал в жизни, хорошим, плохим или индифферентным, мне всегда давали совет. Он мог быть тщательно обдуманным или брошенным вскользь, но это был совет. И сейчас, когда я более-менее успокоился, и искал эти советы. Да я знаю, знаю, что Франклин дал мне то, что и называется советом, но меня как-то не зацепило. Мне кажется, то была злость из-за ссоры с ней, такая свежая и летящая впереди моих мыслей. Мысли о том, что каждый из нас сказал, когда мы были в гневе, все еще пылали во мне во время разговора с Франклином. И сейчас, когда этот огонь погас, я остался с навязчивыми мыслями. Они были как тлеющие угольки или даже целые угли под моими ногами. Эти мысли и вправду были довольно плохи, но я понятия не имею, как идея поговорить с Тревором зародилась в моей голове. Но еще большее удивление у меня вызвала даже не мысль обсудить что-то очень личное с психопатом, а то, как она превратилась в действие. И вот я сидел в обветшалом баре недалеко от Алармо Си, и потягивал что-то темно-коричневое, дожидаясь момента когда он войдет, вбежит или выбьет к черту эту металлическую дверь. У него всегда было эффектное появление в моей жизни. Я надеялся, что сейчас будет исключение из правил. Но его не было.  — Спусти штаны. Покажи член! — Я услышал голос с канадским акцентом, который кричал на весь бар. Дверь, слава Богу, осталась на месте, даже когда Тревор зашел в «Yellow Jack Inn». Он приблизился ко мне, когда я повернулся, чтобы посмотреть ему в глаза. Бар даже не стал тише от того крика. Должно быть, они уже знали, что нечему удивляться, когда этот мужик вбегает или кричит, выламывая дверь.  — Господи, Тревор, тебе обязательно нужно сказать что-нибудь грубое, чтобы привлечь мое внимание? — спросил я каким-то омертвевшим и бесцветным голосом. —Сахарные сиськи, я всегда устраиваю сцену, когда хочу это сделать. Это у меня в ДНК. В твоей тоже: ты просто отказываешься принять это. Я даже не знаю, чего бы ты достиг, осознай ты сей факт. Это уже был второй раз как он видел меня насквозь, последний был перед разборками, связанными с Брэдом.  — Ну, я здесь не для этого, — сказал я, изо всех сил пытаясь завязать нормальный разговор. Он, по крайней мере, не препятствовал этому решению. —Тогда какого хрена ты позвал меня сюда? Я могу заняться дерьмом получше, чем беседовать с тобой всю ночь.  — Отлично, это по поводу Аманды. Взглянув на его лицо, я точно мог сказать, что он не хотел говорить об этом.  — Майки, я думал, что достаточно точно выразился, когда сказал, что мне наплевать.  — Я подумываю о том, чтобы развестись с ней, — выпалил я. Коричневая жидкость начинала туманить мой мозг. В нормальном состоянии я бы не сказал ничего подобного так внезапно.  — Это всего лишь тысячный…  — Я, мать твою, имею в виду, что этот раз все серьезно. Наше чертово терпение истощилось. Дошло наконец, придурок? — я приблизил указательный палец к его лицу, — все кончено.  — Ладно, видимо что-то началось без моего ведома. Он был готов напиться до смерти.  — Джанет, — барменша подошла к Тревору, — дай-ка мне стаканчик того пойла, которое хлещет мой друг.  — Тебе все еще здесь не рады, Тревор.  — Послушай, я спас твоего муженька. Я понятия не имел, о чем они толкуют, но и не знать не собирался, честно говоря.  — Я не видела его несколько недель! — прокричала она не так расстроенно, как я ожидал.  — Ну, я к этому не имею никакого отношения, а теперь налей мне проклятого пойла, — он сказал это псевдо-успокаивающим, псевдо-нежным голосом, который означал, что это чистейшая ложь.  — Идет, но если я выясню, что это не так, то больше никогда не буду тебя обслуживать.  — В любом случае, Сахарные Сиськи, что же такого особенного в этот раз? — он спросил, когда его первый стакан оказался на столе.  — Мне кажется, что я могу предпринять этот шаг, развестись, и не слоняться вокруг с чувством вины.  — Воу, воу, воу, воу. Если бы ты вправду считал, что можешь развестись с ней, ты бы уже это сделал, — он осушил стакан в один глоток и заказал второй.  — Что? — мне было нужно, чтобы он закончил.  — Я, — начал он, получив вторую порцию, — считаю, что ты гребаный лжец и лжешь самому себе. Ты всегда им был, с тех пор как умер Брэд. Или может с тех пор, как Мэнди выставила за дверь этих двух детей, один из которых выглядит точь-в-точь как Брэд Снайдер.  — О чем ты…- что за гребаный бред он нес?  — Я бы никогда не употребил это слово — «неопределенный», — он продолжал, — чтобы описать тебя, Майкл. Но сейчас ты осторожничаешь, как чертова маленькая шлюха! Он занялся второй порцией, в то время как я допивал первую.  — Знаешь, совсем не обязательно быть таким резким, — сказал я, — какого хрена я вообще спрашиваю тебя о таких вещах?  — Резким, Майкл. Я думаю, что эти силиконовые сиськи… и все подобные вещи в Л.С. причинили тебе непоправимые повреждения мозга. Тебе никогда не нужно было идти к кому-нибудь за чертовым советом. А сейчас ты не просто смягчился — Майкл Таунли умер. Таунли, которого я знал, никогда ни у кого не просил совета, не подчинялся ни закону, ни жене, ни кому-нибудь еще. Гребаный Таунли умер и Де Санта — это тот человек, который заменил его. Де Санта — проклятый ублюдок. Куда нахер ушел этот Таунли? Он осушил второй стакан.  — Нет, даже не говори мне, кто здесь ублюдок, — Я произносил слова неразборчиво, но мне было плевать.  — Ты мерзкий ублюдок, Тревор. Ты тот, кто притащил сюда этот десятилетнее дерьмо. А теперь найди в себе чертов стержень и перестань горевать как шлюха, которой я не звонил.  — Я и есть шлюха, которой ты не звонил! Я едва мог говорить сквозь серый туман алкоголя и замечал в себе некий "недостаток трезвости", но при всем этом я почувствовал гробовую тишину в баре. Это была очень странная тишина, в которой никто не мог существовать. Даже эта тишина не существовала. Кто-то должен был сломать ее. Создатель этой тишины и был ее разрушителем.  — Что здесь, черт побери, такого интересного? — он быстро встал со стула и пошел в самый центр бара, где было пусто.  — Ну, скажите мне, — продолжал он, прохаживаясь возле стульев, срываясь на бег и хватая какого-то деревенского парня за потертый и истрепанный воротник его пропахшего маслом комбинезона.  — Я не знаю, Тр… Тревор, — сказал грязный светловолосый механик с маллетом*. Его била крупная дрожь.  — Черт, да я и не думаю, что ты когда-то знал это, — сказал он, опуская побагровевшего парня на его стул.  — Тревор, тебе не нужно было…  — А я сделал. Я принял решение, это значит, что у меня есть пара волосатых яиц. Почему бы тебе не сделать то же самое, а? Очень просто принять решение, подобное этому, Таунли. И нет необходимости разговаривать со мной. Просто разведись с ней, если это то, что ты хочешь сделать.  — Я не знаю, чего я хочу.  — Тогда подбрось чертову монетку. *Прическа, при которой волосы пострижены коротко спереди и по бокам, а сзади они остаются длинными.