Звезды ни при чем

8. Вечером мама довезла меня до церкви и, поцеловав на прощание, сверкнула гладким серебристым боком машины и скрылась за поворотом. Похоже, у нее накопилось много работы, заключила я, таща за собой дурацкую тележку с кислородным баллоном. Ненавистные трубки опять обвивали мою шею и входили в нос, аки гремучие змеи. Признак моего состояния, я с этой канюлей выгляжу, как беспомощный больной котенок. Но доктор Саймонс наотрез отказался отпускать меня домой без обещания, взятого с (!) моей мамы, что я без кислорода даже в туалет не схожу. Я посмотрела на наручные часы - четверть шестого, Зендай должен быть здесь с минуты на минуту. Я сказала ему, что мне страшно и скучно возвращаться в жуткую темень одной домой, и это сработало. Хотя я и предупредила, что будет дико занудно сидеть в подвале церкви и слушать чужие бесперспективные истории болезней. Однако Пулман-средний отказался обращать на это внимание. Может, я действительно сказочно хороша, кто знает? Зендай вынырнул из темного переулка и махнул мне рукой. - Хейзел Грейс, - поприветствовал он меня. - Просто Хейзел. - я сглотнула. Это невозможно, ну невозможно, иррационально, наконец! Голос как под копирку. - Пойдем? - Тебе помочь? - он кивнул на тележку с баллоном. Я отрицательно мотнула головой. - Так чем вы тут занимаетесь, я не понял? - Мастурбируем. - сказала я и невинно посмотрела на его каменное удивленное выражение лица. Он расхохотался. - Ты поймешь, что я имела в виду. Мы вошли в темное здание и почти сразу наткнулись на Айзека и его мать. - Здравствуйте. - сказала я, мило улыбнувшись. Мама Айзека обняла меня в ответ. - Айзек, - сказала я. - Это Хейзел Грейс. Познакомься, это то, о чем я тебе говорила, Зендай. Зендай, это Айзек. После больницы, когда я обратилась к Пулману, я кратко ввела его в курс дела, поэтому он уже знал, что мой друг слеп, и что мы здесь с гамартией, кто-то даже не с одной. - Рад познакомиться. - сказал Зендай, пожимая руку Айзека. Я чуть не растеклась по каменному полу церкви от удовольствия при звуке его голоса. Это не был голос Зендая, как бы мои глаза, уши и весь окружающий мир не твердили мне об этом. Это был голос Огастуса Уотерса, здорового и родного. Айзек ответил на рукопожатие, потом повернулся в ту сторону, где, по его мнению, стояла я. - Хейзел Грейс, это невозможно. Это точно не Огастус Уотерс? - Точно. - хрипло сказала я. - Я бы его узнала, поверь моим глазам. - Где ты его откопала? Парень, сколько тебе лет? - Девятнадцать. - немного обескураженно ответил он, переводя взгляд с меня на Айзека и обратно. Упс, про сходство голосов я не сказала, не стала торопить события. - Я позже тебе все объясню. - сказала я Зендаю, беря Айзека под руку. - Так ты ему ничего не сказала? - Айзек оперся на мою руку и мы направились к Сердцу Иисуса.  - Парень, твой голос с точностью до одного сотого децибела похож на голос Огастуса Уотерса, у меня даже до сих пор сомнения насчет тебя... Ты умудрился зафитилить выздоравливающую Хейзел Грейс в палату интенсивной терапии одним звуком голоса, что, кстати, немудрено... - Айзек! - предостерегающе сказала я. - А что Айзек, я не прав, что ли? - он повернулся к Зендаю, поддерживающему его с другой стороны. - Старина, ты поосторожней с ней, она припадочная, у нее фетиш на Уотерса и все его физические и духовные признаки. Даю все свои четыре конечности на отсечение, что она кайфует от одного твоего голоса. Внешне ты не фонтан... - Айзек! - я отпустила его локоть. - Хватит чесать языком. - Стопудов, если бы у меня был голос как у тебя, а точнее, как у Уотерса, она бы не хотела, чтобы я замолчал. - Ты ездишь по моей мозоли. - прошипела я, садясь в круг. - Прости. - покорно сказал Айзек, опускаясь рядом. С другой стороны сел Зендай. Патрик заскулил о своей мошонке, и я осторожно шепнула Зендаю: - Ты прости его, он фигню говорит. - И ничего не фигню. - также шепотом встрял Айзек. - А кто он, Огастус Уотерс? - Жених нашей Хейзел. - Ребят, давайте уважать друг друга. - прервал нас Патрик. - Хейзел, у тебя рецидив? Расскажи нам, что ты чувствуешь. - Я... - я собралась с мыслями и поправила канюлю. - Я ничего не чувствую. Правда. Как будто вакуум. Наверное, это побочный эффект умирания. Я чувствую, что еще пары таких срывов в лечении - и я пешком пойду на тот свет. И я не боюсь забвения, как боялся его Огастус Уотерс. Все равно забвение неизбежно, как движение нашей маленькой планетки вокруг солнца, и я понимаю, что людская память недолговечна. Как писал один отличный писатель: "Скажи им, что я умер, и обо мне не вспомнят". Я даже не испугалась, ну или почти не испугалась, когда обнаружила, что снова не могу самостоятельно дышать, без всей этой хиромантии, - я потрогала свои трубочки от  канюли. - Я где-то в глубине души этого даже ждала. Это прозвучит не вдохновляюще, но я устала. Устала борьбу с пустотой. Как сказал Огастус: "Борьба с раком - это борьба с самим собой. Ведь рак - это мой организм, мой организм - это я. В любом случае это гражданская война с заранее известным победителем"... Всё. На несколько секунд в Сердце Иисуса повисла тишина. Все обдумывали мои слова. Я оглянулась: Айзек плакал, из всех сил сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Зендай смотрел на меня широко распахнутыми глазами, как будто я только что разделась догола и принесла одного из сидящих здесь ребят в жертву сатане. - Спасибо, Хейзел. - сказал наконец Патрик. - Ты права, не очень вдохновляюще. Но отрицательное мнение - тоже мнение. Тем более здесь, в Сердце Иисуса. Мы послушали его мантру об усопших, пообещали провести сегодняшний день как лучший день в жизни и направились к выходу. - Как тебе? - спросила я у Зендая, когда мы втроем вышли на улицу. - Редкая, но интересная разновидность секты. Айзек ободрительно хмыкнул. - Сечешь, парень. Мы передали Айзека его матери и направились к дому. Темнота уже окутала город, пытаясь превратить его в мертвый и нежилой, но яркие мигающие огни неоновых вывесок успешно этому противотоял. - Прости, что спрашиваю, - Зендай замялся. - Что ты хочешь знать об Огастусе Уотерсе? - спросила я, предвидя направление его мыслей. - Что с ним случилось? - Его забрала остеосаркома. - Прости, я в этом совсем не разбираюсь. - А оно тебе надо? - я в упор посмотрела на него. Он не выдержал моего пристального взгляда и отвел глаза. - Не надо. Вот и не спрашивай. - Просто сегодня утром ко мне приходила красивая настойчивая леди, набросилась на меня и потребовала уехать из этого района. Я хмыкнула. Мне совсем не интересны твои проблемы, Зендай Пулман, просто говори. Мне нужен от тебя только голос. Можно закрыть глаза и представлять рядом Огастуса. - ... Потому что, как она сказала, я тебя убиваю. Я распахнула глаза. - Ты? - Ну, это именно из-за меня ты попала в больницу. Этому голосу для стопроцентного сходства не хватает повышенного градуса интеллекта. Но, увы, мир не фабрика по исполнению желаний. - Так что я решил спросить тебя. - продолжал он. - Если тебе правда плохо от моего присутствия, я уговорю отца переехать. Хотя на это уйдет определенное количество времени. - Мне не плохо от твоего присутствия. - сказала я, не успев обдумать вылетевшие слова. - Твой голос... В общем, я не собираюсь терять последнюю ниточку, которую ты нечаянно провел между Огастусом и моей памятью. - Так тебе нужен мой голос? - я кивнула. - Черт возьми, чувствую себя использованной школьницей. - Бывает и хуже.