Седьмая

      Комната почему-то не хотела открываться, видимо там уже кто-то засел. Я развернулась и пошла на улицу. По дороге обдумывала, как же поступись с дневником. Можно было сделать копию и ее расшифровать, но родители Эд скорее всего захотят себе оригинал. Его расколдовать было нельзя, ибо, повторюсь, чары были вечны и нерушимы. А можно просто отдать и сказать, что расшифровать не получилось.       Вообще у меня с самого начала уже была задумка сделать копию и оставить ее себе, а оригинал отдать, но теперь был выбор, и я металась между двух огней. В первом случае мне могут сказать «Ну так зачем брать было?», а во втором «Ты небось подправила там все под свою гребенку! Убийца, да еще и воришка! Отдавай оригинал и копию!». Так, выгоднее первый вариант, конечно, но что обо мне подумают? Стоп, с чего бы это меня начало волновать чужое мнение?       Я ухмыльнулась и вдруг врезалась во что-то относительно твердое. Подняв голову, я обнаружила «Ужас Подземелий». — Эм, извините, профессор, я задумалась просто. — Вы еще и думать умеете? — он фирменно поднял бровь, — минус пять очков гриффиндору за неосторожность.       Я сделала страдальческое лицо и попыталась продолжить свой путь, но вот же проблема — мне не давали! — Что-то не так профессор? — я подняла одну бровь, скопировав его любимый жест. — Что это у вас в руках? — он указал на дневник. — А, это дневник Эдвин. Эдвин Хьюго, — ком вернулся на свое законное (как он полагал) место в горле. — Отдайте мне его. Небось, своровали, чтобы подчистить историю ее жизни и снять с себя подозрения? Гриффиндорцы, — выплюнул он. — Что? Да что вы? — я вовремя успела себя остановить. — Зачем он вам? Вы его все равно не откроете. — Это еще почему? — зельевар ловко выхватил дневник из моих рук и попытался его открыть, но, как и все потерпел фиаско. — Я его зачаровала на Эд и себя. Ну, еще при ее жизни, разумеется. — Ах, зачаровали? Давайте расскажем это директору, а лучше родителям девушки?       «Черт, что я ляпнула? Пожалуйста, забудь, забудь это. Я тебя умоляю, забудь все мои слова про дневник!» — я мысленно запаниковала, стараясь не подавать виду.       В какой-то момент глаза профессора остекленели на мгновение, он отдал мне дневник и ушел. Я лишь смотрела ему вслед разинув рот. Вообще, что это было? Ладно, надеюсь, он ничего никому не расскажет.       На следующий день на уроке зельеварения была работа в парах. Меня поставили с каким-то слизеринцем, который только и делал, что глумился надо мной. Отвечать тем же было бессмысленно, его декан просто бы снял с меня баллы за «несоблюдение дисциплины». Он мне только мешал, но делать было нечего и я старалась не обращать внимание на его выходки. — О-о-о, а что это за письмо такое, — он вытащил из моего портфеля торчащее письмо, развернул и начал читать. — «Дорогая Фим!..» Как трогательно, сейчас расплачусь!       Слизеринцы гадко заржали. — Быстро положил на место! — ярость захлестнула меня. — Или что? — он хитро улыбнулся и поднял его над головой. — Тебе «непростительные» раем покажутся! — я гневно смотрела на него и пыталась забрать письмо, но парень был выше меня. — Вам в Азкабан захотелось, мисс Хьюго? — прошелестел голос преподавателя за моей спиной. — Во-первых я не Хьюго, во-вторых он забрал мою личную вещь, в-третьих кто здесь еще воришка, гриффиндорцы или слизеринцы? — я злобно воззрилась на мужчину. — Ну, и где ваша хваленая смелость, мисс гриффиндорка? Минус десять очков гриффиндору и неделя отработок, — он прошествовал к своему месту, даже не взглянув на письмо. — Хотите войну? Будет война! — прошептала я. — Акцио письмо, — спокойно схватила свою собственность и злобно зашипела.       Сбоку послышался «бульк». Я взглянула на котел и даже отойти не успела, как мой котел разорвало на мелкие кусочки. Тело пронзила жуткая резкая боль. Ошметки горемычного котла полетели во все стороны, калеча все кого не попадя, но больше всех досталось, конечно, мне. Сквозь боль я пыталась соображать. «Порез щеки, кусок котла расколол кость на правой руке, кусок в правый бок влетел, но не сильно.» — все что я успела выудить из ситуации. И лишь услышав фирменное «минус 30 баллов с гриффиндора», провалилась в небытие.       Очнулась я в больничной палате. Белый свет ослепил меня. — Очнулась уже? Как себя чувствуешь? — заботливый голос мадам Помфри немного привел меня в чувство.       Я резко села, точнее попыталась сесть, но непослушное тело лишь дернулось в попытке. Опять боль… — Аккуратнее! — она помогла мне принять сидячее положение. — Что случилось? — только я задала этот вопрос, как начала вспоминать, — Котел, письмо, зельеварение… — Все правильно, но только в обратном порядке, — крикнул с противоположной койки гриффиндорец-однокурсник. — Эм, но ведь зелье не могло так просто взорваться! — я пыталась рассмотреть гриффиндорца, но тщетно, видимо из-за ослабления организма зрение ухудшилось. — Ну да, это тебе слизеринец подсобил, пока ты письмо прятала. Он туда красного перца кинул. Думаю ты понимаешь из-за чего? — он прошипел что-то несуразное, и продолжил более возмущенно. — Так Снейп еще и дополнительные очки с тебя снял! Гад! — Минус 10 очков гриффиндору, за оскорбление учителя, — вкрадчиво сказал… ну да, вы поняли кто.       Попытки повернуть голову и посмотреть на профессора были тщетны, тело отказывалось даже слушать обо мне и моих «хотелках». Но все решилось проще, с одной стороны. — Кажется это ваше? — преподаватель подошел ко мне и протянул дневник Эд. — Да, мое, — только я протянула руку, чтобы забрать, как его рука отдернулась, я вопросительно посмотрела на него. — Что это такое, и почему этот дневник нельзя открыть? — Но ведь… — начала было я, но тут осеклась.       Он не помнил этого разговора. Я тогда очень захотела и он забыл, так же и с моей фамилией. Звучит странно... и бредово... — Что ведь? — Снейп холодно и требовательно взглянул мне в глаза, аж прошибло. — Нет, ничего. Это дневник Эдвин Хьюго, мне дали его на пару дней. Он зачарован, чтобы его могли открыть только я или Эд. Мы зачаровали его на втором курсе, — сама поразилась о таких подробностях. — Я могу его забрать? — тут боль снова напомнила о себе и я невольно скривилась, схватившись за бок. — Неужели я настолько ненавистен вам, что вы кривиться не стесняетесь прямо в лицо преподавателю? — мужчина усмехнулся и положил дневник на стол. — Нет, просто я не очень люблю получать травмы из-за змеек, — я в тон ему усмехнулась. — Каких еще змеек? Слизеринцев? Это лишь ваша вина, надо хоть иногда мешать зелье, — профессор хмыкнул. — Вы отлично знаете, что это зелье могло взорваться, только из-за перца или чего почище, сэр, — мой усталый взгляд буравил его глаза, как только мог. — А почему вы не снимете заклятие с дневника? — быстро перевел тему. — Чары вечны и нерушимы, — в лоб ответила я. — Но…, но ведь такое заклинание не каждый взрослый волшебник наложит, а на втором курсе… — профессор взглянул на меня более недоверчиво. — Но, ведь нас было двое! — попыталась выкрутиться.       Он внимательно, изучающе посмотрел мне в глаза и, полыхнув мантией скрылся из больничного крыла.       Я тяжело опустилась на кровать и сразу заснула. Снилась очередная белиберда. Уже вечером я проснулась вновь. В палате никого из посторонних не было, а однокурсник сладко спал, я потянулась к дневнику, сегодня его нужно вернуть. Палочки на тумбочке не было, и я решила попробовать без нее. Как и ожидалось, впрочем, она торчала из портфеля, как я только не заметила сразу? Мне стоило многих усилий ее достать, но я все же сделала это. Скопировать дневник было несложно, хоть и колдовать левой рукой как-то непривычно.       Остался один вопрос: как передать дневник? Заняться было нечем, я стала рассматривать «такой интересный» больничный белый потолок. Прошло неизвестное количество времени, до того, как в палату зашла мадам Помфри. Я попросила ее передать настоящий дневник директору. Копию же я надежно припрятала в потайном кармашке портфеля, предварительно наложив на дневник те же заклинания, что и на настоящий, и вложив в него драгоценное письмо.