Все можно изменить.

В столовой в конце ужина шумно и весело, это уже почти традиция: задерживаться на лишние десять-двадцать минут и усиленно обсуждать самые странные темы, вроде глубины черного лака на ногтях Птичьего Папы или еще более абсурдные вещи, присущие серодомному люду. Волк, кося рыжим глазом на Сфинкса, ухмыляется своим мыслям немного хищной улыбкой. Сфинкс шагает в сторону Четвертой широко, так, что за ним обычно не поспеть, но Волк успевает, шагая с ним нога в ногу — благо, никто под ними не путается. Коридор заполнится людьми под завязку чуть позже — когда источник шума в столовой дружно поднимется, подгоняемый недовольным взглядами поварихи, и отправится разбредаться по спальням. Волк привык не обращать внимания на кого-то еще, скользящего мимо него в блестящем надписями коридоре, это отвлекает от разговора и заставляет мысли острыми коготками цепляться за каждого прохожего, который может хоть чем-то заинтересовать. А Дом богат на такие личности, их количество сокращается до приличного только в родной стае, там можно разговаривать, не глядя, отвлекаться на посторонние шумы и быть во всех разговорах сразу. Но только если смысл диалога того позволяет. Волк привык игнорировать всех, кто ошивается в коридоре с разноцветными стенами, но сейчас он, отведя взгляд от рассуждающего на тему вожачества Сфинкса, застывает прямо посреди коридора, совсем рядом с дверью с жирной меловой четверкой, заставив собеседника, по инерции прошедшего широкий шаг вперед, возвращаться. Седовласый стоит на месте и недоуменно смотрит на причину своего удивления. Чуть правее входа в Четвертую сидит, приклеившись узкой спиной к стене, девушка. Короткая русая прядь падает на глаз, она встряхивает головой, но это не помогает. На согнутых коленях — раскрытая книга, так, что обложка с названием видна лишь по краям. Бесформенная черная футболка мято собирается на плечах, едва прикрывая бедра в порванных в нескольких местах леггинсах. Девушка зябко поджимает пальцы на босых ступнях. Не заметить единственного, кроме них, человека в коридоре, да который еще и так нагло сидит так близко к двери, Волк не в силах. Его такое нахождение возмущает. Да еще девчонка! Тут даже Рыжая бывает последние пару месяцев не так часто, а тут какая-то незнакомка. Сведя брови к переносице и перестав обращать внимание на прерванного таким нахальством на полуслове Сфинкса, Волк делает несколько шагов вперед и присаживается, чуть поморщившись, перед ней на корточки, не получая и толики внимания. Ее голова даже не поднимается, взгляд не отрывается от страниц, зрачки бегают из стороны в сторону, преодолевая строку за строкой. Прищурившись, Волк читает виднеющиеся на обложке буквы справа налево. — «Бойцовский Клуб», — констатирует он максимально ядовитым голосом. — Ого. Дашь почитать? Он не ожидает ничего, кроме того, что она смутится и уйдет или хотя бы объяснит, что она тут делает, но получает в ответ совершенно другое. Девушка тут же закрывает книгу, даже не потрудившись запомнить страницу, и протягивает ее прямо ему в руки. Молча. Рыжие глаза сталкиваются с кажущимися в полумраке коридора темно-серыми глазами и видят в них совершенно бессмысленное выражение, немного напоминающее стекло. На такие глаза неприятно смотреть, но ей, кажется, все равно, она смотрит прямо перед собой, а опешивший Волк рефлекторно берет протянутую книгу, и, нахмурившись, поднимается с пола, прямо к иронично глядящему Сфинксу. И молча скрывается за дверьми в спальню, все еще в раздумьях. Девушка, решившая, видимо, что делать ей тут без книги нечего, начинает подниматься с пола. Футболка расправляется — становится видно, что стоя она доходит ей до середины бедер, а ворот настолько широк и растянут, что постоянно съезжает на одну сторону. Бог знает, где она вообще достала это тряпье. — Тебя как зовут-то? Я ни разу не видел тебя тут. Кличка есть? — негромко спрашивает Сфинкс, заранее готовясь к душевным мукам друга, которого что-то заинтересовало. — Есть, — немного хрипло от долгого молчания отвечает она, — Ясень. Потом пару раз кашляет и удаляется, ничего не спросив в ответ. Бывший Кузнечик фыркает и, тряхнув лысиной, пропадает там же, куда совсем недавно ушел Волк. В спальне он, помимо половины шуршащей и разговаривающей стаи, замечает притаившегося в любимом углу Волка — неожиданно молчаливого, не тянущего волынку о чем-то чрезвычайно на его взгляд интересным, что слушают только оттого, как он это преподносит. На его ногах валяется отобранная книга, он похож на статую — статую, которая иногда движется, переворачивая страницы. Волк всегда так читает — словно уходит в другой мир, словно ничего существующее рядом неспособно его отвлечь. Вслух он может прочитать любой абзац с актерской выразительностью, лучше этого — только Слепой, озвучивающий чужие голоса с точностью до повторения каждого звука. Но когда Волк читает про себя, его лучше не трогать. Так было с самого детства, и Сфинкс это знает. Садится на его же кровать рядом, подбирает под себя ноги и молчит. Долго. Читает Волк быстро. Тонкая книжка в его руках очень быстро начинает перевешивать на левую часть. Когда он заканчивает, за окном середина ночи, но в стае почти никто не спит: кипятят чай, кутаются в одеяла и о чем-то тихо беседуют, машинально расправляя складки пледа, которым застелена общая. Когда парень поднимает глаза от книги, по широкой спине Сфинкса пробегают мурашки — на пару секунд его взгляд становится таким же затуманенно-стеклянным, как у девушки из коридора, но это почти мгновенно заканчивается, и Волк вновь оживает. — И не стыдно тебе? — улыбаясь, интересуется Сфинкс, поглядывая на лучшего друга. — Отобрал у девушки книгу. — Я верну, — буркает в ответ парень, а после вдруг прижимает холодные пальцы к векам и чертыхается. — Черт. Ну я и дурак! Сфинкс молча ждет продолжения. — Конечно, верну я. А кому? Ведь не догадался даже спросить, кто она. Ну что за идиот! На его восклицания недоуменно Лорд, внимания которого почти сразу же возвращают обратно, и ругающийся Волк вновь остается наедине с ухмыляющимся Сфинксом, в темноте больше похожим на череп. — Ясеню, — фыркает он. — Ты не догадался спросить, а я умный. Издалека едва слышен смешок Слепого. Сфинкс давит в себе желания сию же секунду швырнуть в него самую тяжелую подушку, которую только найдет под рукой, но берет себя в руки и тоже улыбается. Искать Волку не приходится. Он обнаруживает ее на том же месте, что и вчера, так же прилепленную к грязной стене. Народ обходит ее, будто не замечая. На ее коленях потрепанный блокнот, в котором она что-то читает, поправляя чуть косящие очки, которых вчерашним вечером — Волк точно помнит — не было. — Привет, — присаживается он рядом. На этот раз она обращает на него внимание, закрывая посеревшие страницы. Может, от того, что его голос звучит дружелюбнее. — Я тебе книгу принес. Вернуть. Она не переспрашивает ничего, касающееся его, словно боится показаться глупой перед незнакомцем. Никаких «что, уже?» или «так быстро?». Пожимает плечами и кладет на колени возвращенную книгу. Честно говоря, девушка даже не надеется на то, что этот странный на ее взгляд парень ее прочел. Но он отбрасывает с глаз седую челку и говорит: «Мне понравилось». Замирает на пару секунд, а потом говорит: «Идем к нам? Тебя не выгонят». И знает, что не выгонят, потому что уверен: она не Длинная Габи и ничего не своротит, не заполнит пространство грубым смехом и дурацкими шутками. Не выгонят, потому что разговоры о том, что Четвертая ненавидит новичков или других людей — глупая ложь, Четвертая всего лишь не любит глупых и лезущих не в свое дело. Но они не дикие и не невоспитанные, чтобы вот так брать и гнать прочь тех, кого сами и позвали. Спустя три знакомства, пять объяснений, кто это, и два крика на Лэри, в их комнате появляется Ясень, которая позже станет частой гостьей, подругой, кем угодно. Девушка, которая стесняется и молчит, а после вдруг смеется над словами из книги и зачитывает их вслух, если попросят. Спустя пару месяцев, Стая смиряется с ее почти постоянным присутствием, а спустя еще месяц — с тем, что она остается на ночь. Спустя почти полгода, Дом знает ее как «подругу Волка».