Все можно изменить.

Седоволосый парень, зябко поежившись от утреннего холода, тихо проскальзывает в комнату. В Четвертой, как и обычно, кто-нибудь да не спит, поэтому все телодвижения Волка сопровождаются молчаливым взглядом притихшего в углу общей кровати Македонского, который бесшумно пьет чай, обняв прикрытыми ладонями кружку. Понимая, насколько абсурдно выглядит ситуация, вошедший чуть не смеется, при этом умудряясь чувствовать себя крайне неловко и даже глупо. Показать Македонскому, что тот его смущает? Глаза Волка сверкают так, что и без того тихий парень отодвигается еще дальше. Однако хищник тут же берет себя в руки и почти миролюбиво улыбается. Македонский удивленно хлопает ресницами, но продолжает молчать. Взгляд седоволосого перемещается на спящую на самом краю общей кровати девушку. За окном уже светает, несмотря на крайне раннее утро, так что первый солнечный луч падает как раз в лицо Ясеню. Та недовольно морщится, натягивая одеяло по самые уши, вызывая у смотрящего на нее приступ удушливого смеха. Она не представляет собой ничего похожего на романтические новеллы. Отросшие за зиму волосы разметались по подушке, переливаясь на солнце; даже сквозь натянутое одеяло заметно, как девушка отлежала щеку и хмурится во сне. Волк фыркает, чуть слышно, но достаточно для того, чтобы Лорд недовольно приоткрыл глаз. Однако заметив в руках парня цветок, тут же усмехается сам и засыпает снова. Волк и сам себе не верит. Поднялся посреди ночи, какого-то черта поплелся во двор, сам не зная, зачем, да еще и сорвал цветок. Не просто сорвал — с определенной целью. И приволок этот уже распустившийся бутон в Четвертую, только чтобы положить его на подушку рядом со спящей девушкой. Волк, который обычно фыркает, замечая парочки в недрах Дома, недовольно кривится, когда кто-то поднимает тему о них с Ясенем, и огрызается, стоит кому-то назвать их парой. Однако увиденным Волк остается очевидно довольным. Синие лепестки аккуратно лежат, путаясь в русых прядях. Парень осторожно тянется и заправляет за ухо прядь, упавшую прямо на лицо. Ясень в ответ морщит сквозь сон нос и сдвигается еще ближе к краю, так, словно вот-вот упадет. Парень начинает хихикать, аккуратно пододвигает спящее тело, а сам садится рядом, опираясь спиной о кровать. Спустя пару часов безмятежного дрема возле кровати, Волк просыпается от надрывного кашля, доносящегося откуда-то сверху. Девушка сидит, опасливо косясь на цветок, и кашляет так, будто через пару секунд у нее случится приступ туберкулеза. Окно в Четвертой приоткрыто, а с улицы доносится сладкий запах весны. Такой бывает как раз в то время, когда все просыпается от зимней спячки и решает, что срочно нужно цвести, пахнуть, хлопать маленькими крылышками и мяукать каждое утро. Судя по покрасневшему лицу Ясеня и по постоянному шмыганью носом, ее это явно не устраивает. Волк, прямо сидя на полу и так и не удосужившись с него встать, разворачивается и, глядя на девушку, тут же просыпается окончательно. Выжидающе смотрит хитрыми взглядом, ожидая реакции на сюрприз, но натыкается только на тяжелый взгляд, растрепанные волосы и тяжелое дыхание. Паника медленно, холодной ладонью, касается его плеча. — Что с тобой? — Чуть приподняв бровь, слегка недовольно вопрошает Волк. — Ничего хорошего, — хрипло отзывается девушка, снова заходясь в приступе кашля. Внезапно ее дыхание на пару секунд прерывается, а после становится все более медленным. Она судорожно вдыхает, а после снова кашляет, будто не может выдохнуть. — Эй, — парень подрывается с места моментально, перебудив почти всех спящих, исключая разве что спящего мертвым сном вожака, — ты чего? Девушка устало закрывает глаза и дышит все с большим трудом. Рядом с ней садится сонный, но спокойный, как удав, Сфинкс и смотрит на разом побледневшего друга. — Ну и чего ты встал? — Негромко интересуется почти-вожак. — А что делать-то? — В глазах Волка мечется паника, и он, как ни старается, не может отвести взгляда от бледнеющей девушки. — В Могильник ее тащи! — прикрикивает Сфинкс, окончательно проснувшийся и наконец сумевший оценить всю ситуацию. Парень словно на автомате делает шаг назад и отрицательно качает головой. Только не в Могильник, только не туда, только не снова. — Ты хочешь, чтоб она тут задохнулась? — Еле слышно интересуется пробудившийся и уже успевший все понять Слепой, — Твой выход, Волк. Выбирай. Его голос тих и немного хрипит со сна, но даже сейчас в нем слышен ядовитый сарказм. Волк стискивает зубы и прищуривается, злобно зыркая на врага. После берет судорожно дышащую девушку на руки, даже не способную поспорить, только кашляющую и часто моргающую, чуть вздрагивает от боли в спине, ногой открывает дверь и скрывается в коридоре. *** Дверь в Четвертую открывается так же резко, как и закрывалась. Волк, какой-то взъерошенный и явно напуганный, влетает так же быстро, как и уходил. — Какого черта это было? — Его взгляд направлен только на Сфинкса, сидящего ровно в том же положении, в каком его и оставили. Положительный, так сказать. Куда положил — оттуда и взял. Зато на вошедшего тут же направляются взгляды всех присутствующих. Кажется, тут только проснувшийся Лорд, сидящий в своем привычном углу Слепой и встревоженный Горбач. Остальной стаи Волк не замечает, задней мыслью подумав, что они, вероятнее всего, на завтраке. — А ты сам не понял? — вместо Сфинкса отвечает Вожак, резко вставая со своего места и доставая из кармана посеревший от времени ингалятор, — Ты не знал? — Какого лешего он у тебя? — Голос Волка едва не звенит от ярости, а его прожигающий взгляд видит даже сам Бледный. — Не ори, — морщится он от громкого звука, — нашел. Завалился за кровать. Седоволосый смаргивает, успокаивая себя, резким движением сцапывает лекарство с огромной ладони Вожака и снова выходит за дверь, даже не глянув на лучшего друга. *** Он сидит на кровати, подобрав под себя ноги и стараясь не касаться почти ничего, что есть в этом ужасном белом помещении. Спасибо, он не голоден, у него передоз с самого детства и аллергия на любое упоминания Могильника. Ясень все такая же бледная, но уже нормально дышит и с озорством поглядывает на недовольного Волка. — Ну и зачем ты сюда приперся, — вопрошает она, — раз ты боишься каждой плиточки на стене? Он тут же меняется в лице, пристально глядя ей в глаза и прищуриваясь, а после спускает ноги на пол, крайне недовольно поморщившись. — Я тебе, вообще-то, жизнь спас, — наигранно фыркает парень, специально стягивая с мерзнущей Ясень одеяло. — Большое человеческое спасибо, — она отвешивает шутливый поклон, а после делает вдох из принесенного ингалятора, привычно пряча его в карман на выдохе. — Обращайся, — взмахивает он рукой, удачно давая девушке шанс натянуть одеяло обратно, чем она и пользуется, тихо смеясь. Волк наконец отводит взгляд, довольный тем, что щеки Ясеня снова чуть порозовели, а дышит она по-прежнему ровно. — Вот если ты мне сейчас кое-что пообещаешь, я тебе что-то расскажу, — хитро заявляет он, нарочно не глядя на больную. — Ну пообещаю, если это не убьет меня, — фыркает она, пододвигаясь чуть ближе и специально задевая коленку Волка, показавшуюся в разодранных джинсах, своими ледяными ногами. Он вздрагивает и все-таки переводит взгляд на нее. — Давай, ты все же будешь рассказывать мне, что с тобой не так, — улыбается он, — и не будешь биться посреди утра в припадках. — Ну, — хохочет Ясень, морща нос, — я хотя бы попробую. Насчет припадков не обещаю. А теперь рассказывай, что хотел, — она быстро трет ладони друг о друга, как делает всегда, когда ей что-то не терпится узнать. — А вот не буду, — показывает язык парень, тут же получая ощутимый пинок в коленку, — ладно, буду. Слышала хоть раз стихи, который бормочет Сфинкс, когда сильно задумается? Про зеленый день падучей саранчи? Девушка на пару секунд задумывается, а потом уверенно кивает головой. — Слышала. И что? — Это мои любимые стихи, — он как-то слишком скромно улыбается, — мои — в смысле, моего написания. Ясень давится воздухом, и Волк снова вздрагивает, вызывая у нее приступ смеха. — Не бойся, я не задыхаюсь, — смеется она, а потом нарочно заглядывает ему в глаза, — так ты поэт, оказывается? Он закатывает глаза, заходясь смехом. — Так и думал, что зря рассказал, — он часто моргает, получив легкий щелбан по носу, — эй! Что за рукоприкладство? — А мне нравятся стихи. У них есть продолжение? — вопрос задан с явным намеком на дальнейшее прочтение, но он успешно игнорируется. — Нет. Но будет, если ты не умрешь вот таким бесславным образом в ближайшие два месяца, — парень, чуть поморщившись, ложится головой на колени Ясеня, сворачиваясь на белой могильной кровати, — я же рыцарь. А то вдруг милая леди убежит? — От тебя такого убежишь, как же, — смеется Ясень, чуть потягивая его за прядь волос. Он закрывает глаза, греясь о руку девушки, лежащей на его голове, и даже Могильник кажется не таким страшным местом.