Все можно изменить.

Из Четвертой раздаются громкие недовольные голоса, явно о чем-то спорящие. Периодически их перекрывает еще один — мягкий густой баритон, кричащий что-то о том, чтобы «эти два идиота наконец заткнулись и перестали мучить инструмент и его самого, в конце-то концов!». В Четвертой почти все в сборе. Не хватает только где-то бегающего в поисках новостей Лэри. Горбач сидит на своей кровати, его руки ритмично двигаются, плетя замысловатый узор. Прямо спицами. Для Ясеня вязание всегда было чем-то, что находится за пределами ее разума. Она совершенно не понимает, как можно из простой прямой нити связать, к примеру, шарф или даже свитер. Хоть ты тресни — не понимает. Обычно девушка любит наблюдать за тем, как творит Горбач, однако сейчас у нее дела поважнее. Позабыв о всех мерах и границах, приличии и неприличии, она с воплями и визгами отбирает у Волка старенькую гитару, на колках которой видно узлы и остатки не одной порвавшейся струны. Зачем ей эта гитара, Ясень толком не знает, но азарт побеждает разум. Теперь главная ее цель — отобрать, отнять у что-то мирно поющего рядом Волка святой инструмент. Играть она толком не умеет, так, лишь пару песен, но отобрать непременно нужно, ведь как иначе? Тем более, Волка это даже забавляет. Он, не переставая пытаться допеть уже затасканную «А не спеть ли мне песню?», громко смеется, уклоняясь от цепких пальцев Ясеня. — А-а-а, не спеть ли мне песню?.. — снова начинает вытягивать несложный припев парень, ехидно ухмыляясь. — А-а-а, не спеть, — совершенно обреченно отвечает Ясень и все же выдергивает у него из рук гитару, что отдается тонким и будто бы недовольным звоном. — Если до того, как я докурю, вы не прекратите весь этот балаган, то не спеть будет всем, — это хмурый Лорд, сидящий все на той же общей кровати, на которой и происходит все действо. Ему это явно не нравится, под ребятами вся кровати ходит ходуном, а Ясень еще и периодически умудряет падать на него, отталкиваемая ногами периодически морщащегося Волка. Сегодня он в прекрасном настроении, вызванном, к слову, неизвестно чем. Это легко передает Ясеню, очень четко улавливающей обычно все настроение в стае, и даже Лорду, который, кажется, ворчит лишь для приличия. Отношения девушки с Лордом пошли вверх, во всяком случае, она больше не вызывает у него яркого гнева и недовольства и не боится его, а он стал чуть охотнее давать ей почитать свои книги, делиться сигаретами и рассказывать что-то интересное, когда особо пьян. Довольная Ясень зажимает в руках гитару и оглядывает Четвертую, пока Волк не принял попыток отобрать ее обратно. Все заняты своим делом, чем-то особым, присущим лишь им. Лорд курит, сидя рядом с ними; Слепой сидит у изголовья кровати, даже не обращая внимания на то, что она периодически трясется, словно Япония во время землетрясений. Сфинкс сидит на кровати Волка и, снисходительно улыбаясь, наблюдает за происходящим. Черный, не выдержав балагана, встал и медленно вышел за дверь, направляясь неизвестно куда. Македонский тоже сидит около кровати, обнимая руками кружку с чем-то горячим, пальцы его как обычно скрыты под рукавами свитера. По комнате разливается какой-то мир и спокойный туман. Зажав пальцами давно известные аккорды, Ясень, громко смеясь, объявляет: «Русская народная, переходящая в мордобитие!», заливается смехом и начинает играть то, что у нее получается более-менее сносно. — А мы его по морде чайником! А мы его по морде чайником! — И научим танцевать! — Это подает голос Сфинкс, которому тоже стало весело от передавшейся атмосферы. Тут, видимо, уставший терпеть весь этот балаган, Слепой медленно встает с пола, падает на кровать, метко попадая /как он это делает? / рядом с Ясенем, и длинными белыми пальцами пережимает гриф гитары. — А я танцевать не умею. Заканчивай горланить, — что-то это совсем на него не похоже. Обычно Слепой бы просто встал и вышел, но сейчас он как-то по-особенному раздражен. Можно сказать, для него это сверх-эмоции. Атмосфера мира тут же спадает, а исходящий от Волка гнев буквально чувствуется. Аномальный мир в Четвертой перепадает в аномальный негатив. — Так мы тебе по морде чайником! — громко заявляет Волк и четким ударом кулака попадает Слепому прямо в скулу. У Ясеня округляются глаза, выпадает из рук гитара и сбивается дыхание, причем все одновременно. Вот уж не думала она, что когда-нибудь увидит драку Волка с вожаком. Ничего этому не способствовало — рассудительность, правда, иногда пропадающая, Волка и апатия Бледного никак не позволяли устроить вот такую драку. Все в Четвертой будто замирают и напрягаются, понимая, что драке быть. Не может просто так Вожак уступить свое место. Тем более, Волку. Что же это, не нытьем — так катаньем? Она резко встает с колен, на которых сидела на кровати, и делает попытку разнять двух парней, драка которых уже переходит границы. «Волк, да прекрати же!» вырывается само собой, однако, никем не услышано. Рядом сию же секунду появляется Сфинкс и острым взглядом пресекает любые попытки помочь. Нельзя. Так заведено. Драке быть. Девушка почти затаивает дыхание, наблюдая за дракой, но тут же теряется в сомнениях. За кого же она? Она понимает, что Волк-вожак — это неправильно, так быть не должно, как бы сильно она его не любила. Однако в то же время понимает, что это ее друг, и она не может так к нему относиться. Сидящий рядом Сфинкс, кажется, испытывает то же самое. Македонский спешно отползает с пола в сторону кровати. Тем временем, драка продолжается. Конечно, Волк физически сильнее Слепого, это видно, заметно по его движениям, по тому, как крепко сжатые кулаки направляются в сторону лица и груди вожака, и яростно прищуренные глаза буквально блестят. Волк не получает от этого удовольствия, видно лишь, что он будто исполняет свой долг. Однако еще никто не побеждал вожака в драке один на один, и эта, кажется, не будет исключением. Потому что Слепой отбивается куда как более, чем достойно. Он гораздо быстрее и маневреннее крупного Волка, бьет более метко и двигается просто молниеносно. Спустя пять минут этакого побоища, Волк падает на пол, утирая с губ кровь, часто дышит и выдает: — Ладно, можешь не танцевать. Закончили, — это можно принимать за «ты победил» в сторону Слепого. Прямо Волк таких вещей никогда не скажет, и это понятно. Однако то, что он признал свое поражение — уже нонсенс для него. Неужели кто-то на него так повлиял? Как только драка заканчивается, Четвертую будто отпускает. Ледяная стужа уходит, и все снова начинают двигаться. Македонский едва ли не за руку усаживает порядком покалеченного Слепого на свою кровать, убегает за аптечкой, а возвращается уже к двоим, сидящим на кровати — Сфинкс перекочевал с общей к Слепому. Ясень мигом срывается с кровати, будто только этого и ждала, и за руку утаскивает Волка куда-то в угол. Стаскивает с себя надетую поверх майки футболку Волка, быстро мочит ее край в воде и начинает утирать с лица парня кровь. Голова его повернута в сторону, где вокруг Слепца суетится Македонский, однако смотрит он не на него, а на сидящего рядом Сфинкса, а в глазах его будто бы боль. Ясень понимает, коротко касаясь его руки своей, мол, не думай, что ты ему не дорог. С кровати ловким движением спускается Лорд, держа в зажатом кулаке пару пластырей, и, подползая к Ясеню, протягивает ей. — Помощь нужна? — Нет, спасибо, — она благодарно улыбается в ответ, однако думая совершенно о другом. Девушка пытается осмыслить только что произошедшее и дойти до того, что же это означает. Она понимает это, но не успокоится, пока мысль не станет мыльной и старой. Пока Волк не прекратит так болезненно смотреть на Сфинкса. Горбач, слезший тоже было со своей кровати, неровно дергая плечами, возвращается к вязанию, пробормотав что-то типа: «Дурдом какой-то…», Лорд тоже уползает обратно на кровать. Тут Ясень спохватывается, что все это время в Четвертой не было Табаки, который исчез куда-то вместе с Лэри еще с самого утра. «Может, оно и к лучшему. И вот, почему было так тихо.» К тому времени, как до нее это доходит, лицо Волка уже чистое, футболку стала буро-коричневой, а потому в скором времени отправится в стирку, а на ссадинах парня наклеено несколько пластырей. Наконец, Волк отворачивается, отводя свой долгий взгляд от Сфинкса, и смотрит на девушку, пробормотав: «Спасибо». Коротко, однако что-то в него вложено. Не нужно было бы — совсем бы промолчал. Решив не трогать его, чтобы дать окончательно успокоиться, девушка рывком встает с пола и удаляется к раковинам, прихватывая с собой грязную футболку. — Вы на этом закончили, я надеюсь? В ответ не слышится ни слова.