Все можно изменить.

По ночам в коридорах ходят только маньяки, сумасшедшие и отбитые идиоты. Или последнее принадлежит ко второму? К кому из них относится Слепой? Ясень резко садится на кровати, которой с ней любезно поделился Волк. Вернее, верхней ее полкой. На нижней спит он сам. Спит крепко, свернувшись в крепкий клубок. Во сне он больше похож на кота, чем на волка. Ночью все иначе. Разговоры тише, но почему-то глубже. Днем таких не услышишь. Люди вообще не любят, когда кто-то видит их лицо или мысли. Так что ночь — особое время. Ясень не отпускает мысль о том, что спящий вповалку на общей кровати Сфинкс больше похож на мертвого, а Табаки — действительно на шакала в норе. Лорд даже во сне красив настолько, что хочется посмотреть в сторону, чтобы мозг перестал так истерично самобичеваться. Девушка сонно потирает глаза и пытается сообразить, почему же она, собственно, проснулась. Это не мог быть кошмар, кошмары снятся ей редко. Раньше они не появлялись совсем. Ходят слухи, что это дело рук Македонского. Девушка мало в них верит, но если это так, то складывается все вполне логично и очень даже удобно. После инцидента в Клетке они с Македонским не перебросились ни словом. Впрочем, это устраивает их обоих. Значит, не кошмар. Ясень спит не слишком крепко и способна проснуться от резкого звука. Это и случилось. Русоволосая не знает, но ее разбудил громкий всхрап Черного, которой, перевернувшись на другой бок, снова залез под одеяло с головой. Она еще раз оглядывает Четвертую и привычно не досчитывается Слепого. Ясень знает про Изнанку, знает просто потому что, как знают многие в Доме. Она не Прыгун и не Ходок, но давным-давно грезит попасть в Лес. Собственно, так же давно она мечтает о том, чтобы уйти в коридор ночью. Если повезет — увидеть уходящего в никуда вожака. Пусть и знает, что это маловероятно. Так же, как остаться целым, гуляя по ночам. Ясень тихо спрыгивает с верхнего яруса кровати, тревожно оглядываясь по сторона и проверяя, не проснулся ли кто. Волк по-прежнему спит, морщась во сне от боли в спине. Девушка морщится от осознания того, что ничем не может помочь, аккуратно поправляет его одеяло и тихо идет в сторону двери, не замечая проснувшегося Лорда, который недоуменно глядит на нее, а через несколько минут садится на общей и пытается нащупать сигареты, еще несколько часов назад лежавшие тут. Сигареты найдены, Лорд закуривает, а девушка все же выскальзывает в коридор, чуть приоткрыв дверь и молясь, чтобы она не начала скрипеть. Привычным движением нащупывает в кармане ингалятор. Когда у тебя астма — трудно не обзавестись еще и паранойей насчет единственного, что поможет тебе, если ты вдруг забьешься в припадках. В коридоре темно настолько, что не видно даже вытянутой перед собой руки. На минутку Ясень завидует Слепому, который обладает великолепным слухом, обонянием и осязанием, имея при этом не менее великолепный ум, но потом вспоминает, что он живет в такой кромешной тьме всегда, и зависть мгновенно отходит на задний план. Сзади что-то шуршит и раздается звук, словно от удара. Тьма словно бы сгущается, и девушка чувствует себя словно в штампованных ужастиках, в которых внезапно за твоей спиной закрывается тяжелая дверь, и ты остаешься наедине с собой. Некоторых это пугает куда больше каких-нибудь духов. Все демоны живут внутри нас. Страшилки, которые теперь кажутся детской ерундой, Ясень смотрела где-то там, в другой жизни, в Наружности. Она не забыта, но кажется чем-то чужим и почти нереальным, будто хорошо запомнившийся сон. Слышатся чьи-то тихие шаги. Они раздаются везде, так, что невозможно определить, позади они или спереди. Девушка идет вперед, напрягая зрение всеми силами, сама не понимая, зачем вообще вышла, и отчаянно молится не встретить где-нибудь Слепого. Беззвучный, безликий и не знающий возраста, в растянутом чужом свитере и закрытый черными волосами, он представляет собой не самое приятное зрелище по ночам, хоть девушка больше его и не боится. Нога на что-то натыкается, Ясень издает короткий вскрик и падает на пол, больно подвернув лодыжку. Кто бы сомневался? Запоздало жалеть о том, что нужно было слушать окружающих и спокойно спать по ночам, не имеет смысла, так что девушка шарит рукой по полу в попытках найти то, обо что споткнулась. Лодыжка нещадно ноет, а попытки подняться не увенчались успехом, отозвавшись только большей болью. Воздух мгновенно словно превращается в кисель, вдыхать становится все труднее, и Ясень быстрым движением вытягивает из кармана ингалятор, делает пару вдохов и облегченно выдыхает. Больная и, кажется, вывихнутая лодыжка — одно, но биться в ночном коридоре в приступе астмы совсем не хочется. Пальцы на что-то натыкаются. Это что-то, обслюнявленное и изгрызенное, она поднимает к глазам. Несколько секунд, чтобы до мозга дошло, что споткнулась она о детскую резиновую игрушку, жирафика. Кажется, это принадлежит Слону. Но откуда детская игрушка ночью взялась в коридоре — хороший вопрос для любого, кто не знает, что Слон лунатит, Ясень — в их числе. Механически пожав плечами, девушка откидывает жалобно пискнувшую игрушку в сторону и снова принимает попытку встать. Снова неудачную. Просидеть всю ночь в коридоре ей не слишком улыбается, но кажется, что это единственное, что она может сделать. — Чего ты тут забыла? — Ясень чуть не подпрыгивает на месте, но вовремя берет себя в руки. Кто чего боится, то с тем и случится, так? Перед ней стоит Слепой, но какой-то странный. От него веет чем-то лесным и счастливым, а сам он не напоминает оживший труп. Удивительно. Запах забивает глотку, так что девушке нужно пару минут, чтобы справиться с эмоциями и прокашляться, безбожно завидуя лесному жителю. Вожак всея Дома терпеливо стоит рядом и прожигает ее несуществующим взглядом. — Я… Ну, решила погулять. Да, зря, можешь ничего не говорить по этому поводу. — Голос не дрожит — это хорошо, но стоило бы быть повежливее. Она бы и была, если бы нога так зверски не распухала и не болела. — Я, кажется, лодыжку подвернула. Встать не могу. Что мне делать, Слепой? Просить помощи у вожака она хотела бы меньше всего, но больше ей ничего не остается. Слепой не протягивает руки, ничего не говорит и не показывает каких-либо эмоции. Он разворачивается и растворяется в ночных коридорах, а Ясень так же молча клянется, что лучше бы он накричал на нее или обозвал идиоткой. Звать обратно не будет иметь результата. Но вожак не похож на кого-то, кто просто проигнорирует просьбу. Он, пожалуй, поможет. Просто в своем стиле. «Остается только ждать и верить». Когда проходит сколько-то времени, вероятно, четверть часа, но в темноте они превращаются в целую бесконечность, в коридоре слышатся тяжелые шаги, идущие откуда-то от Четвертой. Ясень пытается отползти подальше, но лодыжка вновь начинает ныть, так что она остается на месте, напряженно вглядываясь в темноту. Потом начинают вырисовываться фигуры. Две. В одной из них отчетливо читается Слепой, его она узнает, но он тут же исчезает в ночи, стоит подойти второй. Это, несомненно, Волк. Заспанный, хмурый и недовольный всем миром. — Ну, и кой-черт тебя сюда понесло? — Вопрошает он, подойдя почти вплотную, а потом подает руку, не дожидаясь ответа. Ясень и не думала отвечать. Она и сама не знает. Опираться на одну ногу не так уж и удобно, но девушка все же встает, крепко вцепившись в ладонь парня. Они проходят пару шагов, кое-как, прыжками, потом Волку это надоедает, и он, морщась от беспокоящей его спины, поднимает Ясень на руки. — Волк, спина. Отпусти меня, я дойду так. Ты ведь сейчас ее сорвешь. — Может, я полжизни только и мечтал о том, как бы потаскать подругу по ночным коридорам Дома, потому что она поперлась гулять и подвернула лодыжку? — Ты сам-то в это веришь? — Ясень невольно улыбается, стараясь как-то быть полегче. Получается из рук вон плохо. — С трудом, — смеется Волк, толкая дверь Четвертой. Недалеко же она ушла. В комнате почти все спят. Курит Лорд, недовольно поглядев на картину, Македонский колдует у плиты. Девушка удивленно замечает спящего на общей Слепца. Волк сажает ее на свою кровать, тихо и как-то холодно окликает Македонского, а после садится рядом, опирается на стену и прикрывает глаза, потерев спину. Местный «ангел» подходит к кровати, девушка указывает на лодыжку, он так же молча кивает и пропадает. Возвращается с эластичным бинтом, кладет его рядом и касается лодыжки. Ясень вздрагивает, но боль почему-то уходит под пальцами Мака, который тихо пробормотав: «Растяжение, наверное», туго закрепляет ногу бинтом, предварительно намазав чем-то, что он захватил с собой. Закончив, уж было делает шаг в сторону, но девушка успевает схватить его за плечо. — Спасибо, Македонский. — Она улыбается, отпуская его плечо и глядя ему в глаза. Они и вправду в крапинку. Волк все это время сидит молча. Македонский улыбается в ответ, и Ясень издает короткий вздох облегчения, словно бы помирилась с хорошим другом. Вероятно, так и есть, но ссоре нет и месяца, а Македонский — просто очень добрый, но не близкий ей человек. Но такой вот худой мир лучше доброй ссоры. Девушка тихо толкает локтем задремавшего Волка и кивком головы указывает ему на кровать, на которой они сидят. Ложись, мол, хватит сидя спать. Он следует совету, ложится, оказываясь коленками ровно напротив ее спины. Задевает ее ладонью по плечу, указывая на место рядом с собой, а Ясень делает страшные глаза. Она жутко смущается и начинает тихо смеяться, на что Волк тихо говорит, что не лезть же в таком виде на второй ярус. Девушка машет на все это рукой и ложится рядом с парнем, который натягивает на них одеяло, и на удивление быстро засыпает, успев подумать только, что нога болит все меньше, спасибо Македонскому. Волк несколько минут смотрит на ее волосы, а потом тоже засыпает, досматривая сны, которые так и не увидел из-за разбудившего его Слепца.