Метод Лансера

      — Алло!.. Ты где?.. Да что ты говоришь! А ничего что я сейчас сижу на кухне?.. Мы с тобой договаривались… Я вижу, как ты помнишь. Короче, поторопись, пожалуйста. Пока.       Положив телефон на стол перед собой Максим устремил свой недовольный взгляд в окно. Парень гладил сидящую рядом Хеннесси, радостно высунувшую язык. Она смотрела на своего нового хозяина и наслаждалась поглаживанием. За ней Кошечкин будет скучать. Если бы ему год назад сказали, что он привыкнет к собаке, которую знает несколько дней, рассмеялся бы в глаза. А теперь уже не смешно…       — Да, весёлый сегодня был день, — сказал Максим сидящей рядом собаке. — Вот как ты смогла заблокировать в ванной дверь? Это ещё у нас мыло в автоматическом дозаторе, а если бы стояло в простой баночке? На дозаторе вмятины остались и всё, а банку бы ты прокусила, мыла наелась.       …Но всё это было не так мучительно, как расставание со своей соседкой. Что же он будет делать без неё? Сможет ли ещё к кому-нибудь так привыкнуть, сможет ли кто-нибудь так понравиться, чтобы от одного только голоса по телу пробегала лёгкая дрожь, а сердце больно сжималось? Максим уже смог найти для себя подходящую девушку, с которой готов провести остаток жизни, успел обрадоваться поддержке её родителей и упустил всё это из рук. Казалось, вот оно, долгожданное счастье, хватай и беги… У судьбы прекрасное чувство юмора, с изюминкой!..       — А хозяйка твоя та ещё штучка. Не могла заранее предупредить, что задержится на своей любимой работе, которая ей дороже друга. А может мне ей и не говорить ничего? Вдруг она тоже что-то чувствует ко мне, а я её больше никогда не увижу, и мы будем страдать оба. Нет, лучше помолчу.       …А университет? Эти стены теперь будут сниться ему каждую ночь, но не только в хороших снах. Было много глупых недоразумений, было огромное количество ошибок, за которые было ужасно стыдно, тяжело было смотреть многим в глаза. Но и хорошего было не мало, например, когда он стал одним из лучших выпускников, тогда ему вручили бронзовую ушастую сову. Максим был горд за себя, за него был горд весь университет. Возможно, именно эта статуэтка заставила его пойти в аспирантуру…       — Если бы ты знала, с каким скандалом я сегодня увольнялся! Ректор не хотел мне документы отдавать, говорил, что только после сессии. А Белфорд, собака накрашенная, как она вообще узнала о моём увольнении? Правда, если бы не она, не видать мне документов. Извинялась сегодня за всё, практически до слёз, пыталась оплатить три пробитых колеса у моей Лады, хотя она только два повредила. Я денег не взял, но простил её.       …Нашёл двух новых друзей — замечательные ребята. С ними у парня связанны ярчайшие воспоминания всей жизни, ярче солнца над африканской саванной. Как они автостопом поехали в другой город, но их на полпути забрала полиция, как они устроили пари и в январе переплывали озеро, и многое, многое другое…       — Эти два авантюриста сегодня были наказаны, убирались в библиотеке. А не надо было спорить с проректором. Тем более из-за такой ерунды: упали цифры с двери кабинета. Хотя, они же приклеены, их кто-то нарочно оторвал. Завтра утром обещали в аэропорт приехать. Но у них уроки в это время. Странно.       …Со словом дом парень представляет себе маленький двухэтажный коттедж, куда он больше не сможет вернуться. Как здесь уютно, комфортно, а больше ничего и не надо. В этих стенах всё становилось другим, особенным, приобретало другой вид и смысл. Холодильник, шутку с которым максим придумал полгода назад, но так и не успел никому сказать. Или картина, висящая криво, сколько же раз Максим пытался её выровнять, пока вчера ему не сказали, что это пол кривой. Казалось, простые вещи, ничего необычного, но они создают свою атмосферу…       — Куда мне деть торшер? Я же его на городской распродаже купил. Наверное, здесь он и останется, может его Келли с собой потом заберёт. Вряд ли она теперь будет здесь жить, найдёт себе квартиру в городе, а в этом коттедже поселиться кто-то другой. И я сам в этом виноват, не надо было обманывать отца, а теперь он, скорее всего, сделает так, что мне больше никогда визу не дадут. Даже в Казахстан не смогу поехать.       — С кем это ты разговариваешь? — послышался радостный голос позади Максима. Парень резко обернулся и увидел стоящую в дверном проёме соседку.       — Кто рядом оказался, с тем и говорю.       — Извини за опоздание, меня задержал начальник.       — А меня полицейский с огромными глазами. Я уже почти год еду по этой дороге и разговариваю по телефону одновременно. Всё было прекрасно! Но нет, надо было сделать там пост и оштрафовать меня. Полчаса его уговаривал, чтобы у меня права не забирал, — аспирант встал со стула и попросил свою соседку присесть за стол. Он хотел поухаживать за ней в этот последний вечер.       Келли медленно подошла к Кошечкину и крепко обняла его. В такой позе они стояли долго, минут пять, но для них это было лишь одним счастливым мгновением. Прикосновение Келли всегда расслабляло парня, заставляло забыть все обиды, неприятности и наслаждаться моментом. Девушке тоже нравилось прикасаться до своего соседа, в частности обнимать. Ей часто хотелось прижаться к нему, обхватить руками — и она пользовалась этим, так как знала, что Максим не сможет отказать ей.       — Максим, прости меня, если сможешь, но я не могу с тобой сегодня посидеть. У меня ужасно болит голова, ещё раз прости. Я пойду к себе.       Парень стоял, пытался скрыть за бесцветной улыбкой свои настоящие эмоции, терзающие его душу. Он с силой сжал челюсти, чтобы ни одна свободная слеза не позволила себе покатиться вниз по щеке. Чувство одиночества нависло над ним: неужели он настолько ей неинтересен, что даже в последний вечер она отказывается с ним поговорить? Максим, как обычно, пытался уравновесить своё настроение, пытаясь найти в уходе девушки хоть что-нибудь позитивное. Ему хотелось поговорить с ней, но уже завтра утром, тогда-то может получиться настоящий душевный разговор.       Выключив свет во всём доме Кошечкин направился в свою комнату. Хеннесси уже лежала на его кровати, растянувшись у края — зря всё-таки парень в понедельник учил её открывать двери. Но Максиму никак не помешало присутствие овчарки, он прилёг рядом с собакой и, отвернувшись к окну, заснул.       Он проснулся посреди ночи от постороннего шума, очень похожего на какую-то музыку, звук испанской гитары за окном. Максим думал, что это странные звуковые галлюцинации, но когда послышалась человеческая речь, ему стало интересно.       Выглянув в окно Кошечкин увидел парня в чёрной шляпе, гитарой в руках, который стоял на одном колене возле коттеджа. Точнее, под окном Максима. Аспирант с улыбкой открыл окно и сел на подоконник, опёршись ногами в стену. Музыка притихла, парень поднял голову.       — Батюшки! Какая прелесть! Серенаду под окном мне ещё не пели, — засмеялся Максим. — Слушай, а цыганочку сыграть сможешь?       — Здравствуйте, — удивлённо произнёс парень, — а вы кто? Могу ли я увидеть Келли? И вообще, что вы делаете в её доме?!       Позади Кошечкина легонько хлопнула дверь. Он не успел обернуться, как его соседка уже выглянула в окно, встав на подоконник коленями. Она придерживала Максима за плечи для балансировки, но старалась не толкать его вперёд, иначе они дружно упадут со второго этажа.       — Сэм, ты совсем с ума сошёл? Посмотри на часы, сейчас полночь!       — Келли, дорогая моя, умоляю, не уезжай. Если тебя что-то не устраивает, ты скажи мне, я ведь главный редактор и смогу всё исправить. Я могу тебя повысить или увеличить зарплату — только останься. Одно твоё слово и всё будет, как ты захочешь.       — Ты видишь вот этого парня? — Келли пальцем указала на Максима. — Он тебя опередил. Тем более… я уже уволилась, как бы, — девушка стала говорить тише и с паузами, будто придумывала всё на ходу, — точнее, меня перевели в редакцию нашей газеты… только в другом городе, вот и всё.       — Я обещаю тебе, что через полгода тоже переведусь туда же, куда и ты.       — Хорошо, только иди домой, пожалуйста.       Хоггарт оттянула Кошечкина назад, чтобы он слез с подоконника, и с силой закрыла окно. Она ещё долго всматривалась на улицу, вероятно, ожидая кого-то действия от парня-романтика.       Максим ждал объяснений от своей соседки, но она молча вышла из его комнаты. Он понял не всё из того, что происходило минутой ранее. Куда она собралась уезжать? Почему Келли не выглянула из окна своей комнаты, а пришла в его комнату? Даже такой глупый вопрос, который ничего не сможет объяснить, ничем не сможет помочь, залез ему в голову.       Теперь заснуть было целым испытанием: любой звук вмиг выводил из себя, заставлял Максима злиться, обращая больше внимания. Он был раздражён из-за того, что Келли не рассказала ему о своём отъезде.       Парень пытался насильно заставить себя уснуть, даже начал считать прыгающих через забор баранов, но всё тщетно.       Он беспокоился о том, что завтра утром проспит дольше обычного и опоздает в аэропорт — билет уже куплен всё-таки. В плюс к его бессоннице прибавилось воспоминание о своей машине, которая уже третьи сутки стоит на парковке возле кафе. Ему стоило сегодня вечером поехать в сервиз и договориться о ремонте, но в его планы ворвался полицейский-сюрприз, грозящий отобрать права. Кошечкина заинтересовал ещё один вопрос: чем Белфорд со своими подругами пробила колёса его машины? А может она с собой нож носит? В женской сумочке потеряться можно, а найти твёрдый острый предмет вообще не проблема.       Придаться сну удалось спустя длительный промежуток времени, за который можно было столько овец пересчитать, что австралийским ранчо и не снилось. А ночь была не такой одинокой, как вечер.