Кулон. Продолжение

Луна сегодня была особенно красива. Она завораживала, лишала возможности двигаться, освобождала от мыслей и страхов, дарила необыкновенное ощущение лёгкости. Всё прекратилось в один миг. Чьи-то невидимые руки сдавили горло. В глазах потемнело. Фред упал на колени, отчаянно пытаясь сделать хотя бы один вдох. У юноши вновь появилась возможность дышать. Он закашлялся и повалился на землю. Упал лицом вниз. В нос ударил запах сырой травы. Земля попала в рот. Фред чувствовал её вкус вперемешку с металлическим привкусом крови. Его собственной крови. Через несколько мгновений его тело начало преображаться. Фред кричал, но слышал свой крик, словно бы издалека, так, как будто это кричал другой человек. Он звал на помощь, он был готов умереть, лишь бы прекратить эту пытку. Мир переставал существовать. Деревья, трава, тёмное небо, всё смазывалось, растекалось, смешивалось, постепенно превращалось в туман, заполняющий сознание юного оборотня. Фред чувствовал, как кости вытягиваются, растягивают кожу, не выдерживают напряжения и ломаются. Боль, расползалась по всему телу, словно пламя, обжигала, терзала, раздирала нутро юноши. Фред пробовал ползти, но руки и ноги, медленно, но верно превращавшиеся в волчьи лапы, отказывались его слушаться. Фред выгнулся дугой, и в этот момент преображение добралось и до его головы. Нижняя часть его лица начала вытягиваться. Крик превратился сначала в невнятный звук, а затем в вой волка… *** Фреду понадобилось некоторое время, что бы осознать, что это всего лишь сон. Тяжёлое воспоминание, пришедшее к нему в тот момент, когда юноша был наиболее уязвим и не мог от него оградиться. Фред был весь мокрый от пота и тяжело дышал. Он посмотрел на свои руки, пытаясь убедиться, что они снова человеческие. После укуса Сивого, Фред стал куда лучше видеть в темноте, чем обычный человек. Джордж сидел на полу рядом с кроватью брата. Юноша смотрел дыру в занавесках, не отводя глаз и, казалось, даже не моргая. Джордж знал, что будить брата, когда ему снится такой сон, не лучшая идея, лучше дать Фреду самому проснуться. Джордж всегда знал, что лучше для Фреда, знал лучше, чем кто-либо другой. Но не потому, что они были одинаковыми, нет. Братья был похожи, но не одинаковы. Наверное, то, что они с рождения были друг к другу ближе, чем к кому бы то ни было другому, и стало причиной, что бы стали ещё более схожи. Они были вместе, были рядом, подставляли друг другу плечо, в случае беды. Поддерживали друг друга, и не встретился им ещё тот человек, которому под силу было бы сломить их дух. Они были одним целым в этом мире. Они не могли жить по отдельности. Их все всегда путали, кроме Чарли, и мальчишкам это нравилось. Фред всегда начинал действовать, подбивал Джорджа попробовать что-то новое, совершить какой-нибудь безумный поступок. Он предпочитал импровизировать, не знал, где остановиться, рвался вперёд, к победе, не думая ни о последствиях, ни о том, каким именно образом он собирается достичь её. Но Фред быстро остывал, не мог долго заниматься одним делом, а если всё рушилось, не пытался восстановить. Джордж же подхватывал идею брата, помогал довести задуманное дело до конца, возродить дело в случае неудачи. Старался придумать план, возможные лазейки и пути отступления. Подобными мелочами они дополняли друг друга. Недостатки Джорджа, были сильными сторонами Фреда, и наоборот. Даже сейчас, когда Фред заболел ликантропией, Джордж, всегда старавшийся быть на шаг позади брата, встал вперёд, закрыв для окружающих тёмную сторону Фреда. Фред и Джордж очень рано поняли, как сильно нужны друг другу в жизни. Будучи близнецами, они чувствовали, друг друга, видели одинаковые сны, могли догадаться о том, что думает другой. Природа сделала их схожими, но того поразительного сходства, который сейчас можно наблюдать, близнецы Уизли достигли сами. Фред и Джордж любили запираться в своей комнате и часами говорить обо всём. О важном и о ерунде. Делились друг с другом своими мыслями, идеями, переживаниями. Всем, что творилось в их душах. Стоя на распутье, пребывая в растерянности, каждый из них делал то, что советовал ему другой, отключая разум. Мальчишками они могли часами спорить ни о чём. Без стеснения задавали любые вопросы другому, и отвечали даже на самые неудобные. Фред и Джордж добились того, чего хотели. Когда братья находились рядом, они становились сильнее всего мира. Никто и ничто не могло их вывести из себя или расстроить. Зато их могли разозлить. Их злость была двойной, а потому наиболее страшной, и даже Слизеринцы старались не сильно задевать близнецов Уизли. Юноши ничего не боялись, никогда не действовали исподтишка, выходили в открытую. Говорили без стеснения, не подбирая тщательно место, слова, аудиторию. Никогда не нападали вдвоём на одного с кулаками, но без раздумий бросались вдвоём на десяток. Никогда не проходили мимо несправедливости, но на тех, кто им не нравился, могли начать свои нападки без особой причины. Фред и Джордж всегда были рады помочь младшим, а сами ни у кого помощи не просили. Они стремились к свободе, стремились победить всех, победить жизненные устои, смерть. Преодолеть границу, за которой начинается невозможность, отчего другим казались легкомысленными. Они не слышали предостережений, что безрассудство не всегда приводит к лучшему. Они хотели быть особенными, выделяться среди всех прочих. Такими были близнецы Уизли. Что же с ними станет теперь, когда Фред стал оборотнем. Как бы ни хотелось, по-прежнему уже не будет. Джорджу предстояло проделать грандиозную работу над собой, чтобы не дать окружающим увидеть изменений в их дуэте, но сложности его не пугали. Фред уснул снова довольно быстро, теперь его голову одолевали мысли о предстоящей свадьбе миссис Грейнджер и Генри. Однажды, Гермиона сказала Фреду, что безумно хотела бы, что бы её родители снова были вместе. Но она понимала невозможность этого. Девушка знала, как сильно Римус любит Тонкс, и даже не намекала ему на эту тему, боясь доставить отцу, дополнительные страдания. Она знала, что Римус тяжело переживает ошибку, допущенную много лет назад и сейчас готов на всё ради единственной дочки. Одно неосторожно оброненное слово, и оборотень оставит Тонкс, оборвав возможность обрести счастье в личной жизни. Фред думал об этом, перед тем, как заснуть. Кошмары в эту ночь ему больше не снились. А вот Джордж уснул только под утро. Он уснул сидя на полу, положив голову на матрас кровати близнеца. Фред не знал о нём лишь одной вещи, то, что по полнолуниям Джорджу, куда хуже, чем его старшему брату. *** За завтраком между Грюмом и Джеймсом разгорелся спор. Старший Поттер снова начал убеждать Грозного Глаза, что гораздо лучше будет, если волшебный мир узнает о том, что Джеймс и Лили Поттеры живы. Вместе они, возможно, смогут доказать невиновность Сириуса и будут более активно помогать Ордену. Это было ужасающее зрелище. Аластор и Джеймс орут друг на друга стоя по разные стороны стола. Оба раскрасневшиеся, растрёпанные. Пытаются испепелить друг друга взглядами. Руки сжаты в кулаки. Из волшебных палочек летят искры различных цветов. Волшебный глаз Грюма бешено вращается. Наземникус Флетчер стоял за спиной Грозного Глаза, с энтузиазмом кивая и поддакивая тому. Когда всё смотрели на Джеймса, рыжий жулик делал глоток из бутыли с огненным виски. Сириус, разумеется, был на стороне Джеймса. Нашёптывал другу на ухо новые формулировки одних и тех же аргументов, подбадривал и ненадолго подменял Поттера, когда тому требовалось отдышаться. Остальные решили не вмешиваться и просто наблюдали, шёпотом говоря свои мнения по этому поводу. Джинни с жаром распиналась перед сонным Джорджем. Гермиона втолковывала что-то Гарри и Рону. Молли шепталась с Лили. Обе собеседницы не сводили встревоженных взглядов с Джеймса. Никто и не заметил, как Римус и Фред покинули кухню. Оборотни поднялись на четвёртый этаж и заперлись в комнате Люпина. Даже здесь были слышны вопли Джеймса и рычание Грюма. Комната Римуса была очень чистой и светлой. В углу стоял небольшой сундук, украшенный позолоченными узорами-завитушками. Прямо над ним висела картина, известного художника-волшебника, чьё имя Фред никак не мог запомнить. Книги были везде. Они занимали большую часть единственного шкафа, лежали тремя стопочками на подоконнике, несколько покоилось на тумбе около кровати и на круглом столе. На спинке кровати, предательски поблёскивая, висел любимый браслет Тонкс. Заметив, что Фред с коварной полуулыбкой рассматривает неосторожно забытое украшение, Римус кашлянул, чтобы отвлечь внимание юноши на себя. — Тебя опять беспокоят кошмары? — спросил он, встав у окна. Фред присел в кресло и опустил глаза на свои кроссовки. Кроссовки были чёрными и блестящими с зелёными шнурками. Юноша был не в силах оторвать от них взгляд. — Я хочу хотя бы ночью забыть о своём недуге. Мало того, что днём не могу заставить себя думать о чём-то другом, так и ночью нет покоя. — Фред, Фред, услышь меня, прошу. Ты надеешься отсрочить неизбежное, а то и избежать его, победить страшную болезнь. Ты напуган, и не веришь в свою участь, не смотря на то, что пережил уже одно полнолуние. Ты пытаешься забыть об этом, а нужно принять себя таким. Смириться с тем, что раз в месяц, тебе придётся превращаться в волка. Ты отличный парень, и ликантропия тебя не изменит. — Смириться… это не так-то просто, — покачал головой Фред. — Знаю, но ничего не изменить. Ты не можешь этого понять. Надеешься на чудо, но этого не будет. Прислушайся ко мне, тебе же будет проще. Фред поднял глаза на бывшего учителя. Римус смотрел на него с жалостью. Прошедший год, явно выдался тяжёлым для Люпина. Он заметно постарел с тех пор, как уволился из Хогвартса, прибавилось новых морщин и седины в волосах. У юноши на языке вертелся один вопрос, который он никак не мог решиться задать. Снизу раздался грохот. Видимо у кого-то лопнуло терпение. — Пойдём, поможем? Или ты ещё о чём-то хотел спросить? — Римус едва заметно улыбнулся. — Хотел. Помнишь… Помнишь, в то полнолуние ты спас нас. Как ты смог сохранить рассудок? Люпин помедлил с ответом. — Я долгое время до него был на нервах. Письмо Гермионы, потом кулон, надежда на то, что Джеймса и Лили можно воскресить. Потом встреча с Оливером, похищение Сивым Гермионы, страх за Тонкс. Нелёгкий разговор с Гермионой. Я всё переживал, что она меня никогда не простит. Наверное, благодаря всем этим эмоциям, волк не смог полностью овладеть мной. Когда Гермиона закричала, что-то прояснилось в моей голове. А когда увидел, как это чудовище несётся к моей девочке… — Римус сжал кулаки. — Страх за дочь, разбудил меня полностью. Но это единичный случай. Не стоит думать, что сможешь так же… Римус осёкся. В дверь постучали. Это была Лили. Она объявила, что бунт подавлен. Грюм убежал по делам, а Джеймс и Сириус запивают горечь разочарования сливочным пивом. — А мы тем временем решили заняться домашним заданием. Фред, как договоришь с Римусом, спускайся к нам. С этими словами Лили Поттер прикрыла дверь и, судя по звуку её шагов, побежала вниз по лестнице. — Я сказал всё, что мог, — Римус достал из кармана плитку шоколада. — Угощайся. Прислушайся к моим словам. Всё-таки я знаю, о чём говорю. Я помню, как мне порой хотелось, чтобы со мной поговорил кто-то, кто не понаслышке знает, что такое ликантропия. Знаешь, ты можешь обращаться ко мне, когда захочешь. Хоть в три часа ночи, хоть три часа дня. Ладно? А теперь беги. Домашнее задание само себя не сделает!