Кулон. Продолжение

Компания из четырёх человек шла по залитой солнцем улице Лайм-стрит. Самой яркой личностью была девушка с ярко-розовыми короткими волосами, одетая в рваные джинсы и футболку того же цвета, что и волосы. В ушах этой особы было не меньше дюжины различных серёжек, на предплечье красовалась татуировка ящерицы, а с ремня свисала цепь. Спутники Тонкс, в сравнении с ней, казались какими-то тусклыми и не интересными. Гермиона, шедшая рядом с Тонкс, приветствовала соседей и охотно знакомила всех желающих со своими спутниками. Фред был рад побеседовать с соседями Гермионы, Римус же явно чувствовал себя не в своей тарелке. За всё время, пока они добирались до этой улицы, Люпин был на стороже, опасаясь, что на них могут напасть Пожиратели. Это стало поводом, для многочисленных шуток Фреда и Тонкс, но мужчина не обращал на них внимание. Дома на Лайм-стрит были преимущественно одноэтажные и какие-то однообразные. Перед каждым домом, находился палисадник. Растущие там всевозможные цветы, казалось, были единственным, что вносило разнообразие на эту улочку. — Вот мы и пришли! Гермиона поднялась на крыльцо дома номер двадцать три и постучалась в дверь. Дверь почти в тот же миг распахнулась. На пороге стояла красивая женщина в свободном длинном платье. Не сказав ни слова, Линда Грейнджер заключила свою дочь в объятия. Гермиона безумно тосковала по матери. Решение провести это лето у отца далось девочке большим трудом, но она была в нём твёрдо уверена. Она так же знала, что мама попытается её отговорить от этого решения и знала, что не согласится с ней. Но сейчас Гермиона неожиданно засомневалась, а сможет ли она преодолеть своё желание остаться в этом доме, рядом с мамой, и вернуться на площадь Гриммо 12. — Девочка моя, как же соскучилась, — прошептала Линда Грейнджер. — Ох, да что же мы стоим здесь, пройдёмте в беседку, прошу вас! Сжав руку дочери, женщина повела гостей на задний двор. Там их уже ждал высокий темноволосый мужчина. Внешне он чем-то напоминал Оливера, чем сразу вызвал неприязнь к своей персоне у Римуса, Фреда и Гермионы, но они не подали виду. Позже, им понадобится лишь пару минут, что бы понять, что между Оливером и этим человеком, кроме внешности, нет ничего общего. — Генри, — назвала Линда имя своего нового мужа, а затем представила дочь. Следом назвали свои имена все остальные и сказали пару слов о себе. Линда не без удивления рассматривала избранницу Римуса, которая, в свою очередь, с не меньшим любопытством разглядывала её. Повисло неловкое молчание. Оказавшись рядом с Генри, Гермиона немного заробела и растерялась. Она стояла, прижавшись к матери и наблюдала за её лицом, пытаясь по его выражению понять, какие чувства её мать испытывает к каждому из присутствующих. На Римуса Линда демонстративно не смотрела и вообще вела себя так, словно его здесь не было. Гермиона встревожилась, но отец лишь ободряюще улыбнулся ей. — Может, присядем в беседку и поближе познакомимся, — неуверенно предложил Генри. — Прекрасная идея, — воскликнула Линда. Она первая зашла в просторную беседку и села на одну из лавочек, стоящих возле стола. Все остальные последовали её примеру. Генри сел справа от жены, Гермиона слева от неё, а Римус, по чистой случайности, оказался напротив Линды Грейнджер. Посреди стола стояла изящная хрустальная ваза. Фред поставил в неё шикарный букет, приобретённый сегодня утром в маггловском магазине, а после сунул рядом букет Люпина. — Большое спасибо, Фред, за цветы, — улыбнулась Линда. — Они очаровательны. -Для такой очаровательной женщины, я выбрал самые лучшие цветы, — широко улыбнулся Фред. Гермиона заметила, что благодаря цветам мама практически не видит человека, сидящего напротив неё, то есть Римуса. Девушка хмуро посмотрела на женщину, взяла в руки вазу и переставила её на землю рядом с беседкой. — Гермиона, расскажи о себе, — попросил Генри, когда волшебница села на место. Сама не зная почему, девочка смутилась и бросила взгляд на отца. Римус хотел было что-то сказать, но Фред опередил его. Откашлявшись, юноша начал говорить. — Мы с Гермионой учимся в одной школе-интернате для одаренных детей. Вся моя семья училась там. Гермиона попала туда в одиннадцать, её порекомендовали из школы, где она училась раньше. Гермиона прошла тест и попала в нашу замечательную школу. Там мы познакомились. Что же ещё? Гермиона очень любит читать. Знает наизусть не меньше сотни стихотворений. Со спортом не очень дружит, но это ничего. Учится на отлично, много прилагает для этого усилий. Я ей помогаю, как могу. Знаете, я ведь лучший ученик на своём курсе. — Очень интересно, — произнёс Генри, пристально глядя на Гермиону. — А какую ты литературу предпочитаешь читать? Гермиона уже открыла рот, что бы ответить, но Фред опередил и её. — Всё подряд. В буквальном смысле. Увидит книгу, берёт и читает. Неважно, какое название, какой автор, жанр, сюжет… просто берёт и читает. Удивительная девушка! Генри несколько растерялся, но быстро взял себя в руки. — А чем ещё ты интересуешься? — мужчина явно хотел пообщаться с девочкой, а не с её молодым человеком, но Фред не был настроен дать ему этой возможности. Он обещал Гермионе приложить максимум усилий, что бы сегодняшняя встреча прошла хорошо, и он понравился Линде Грейнджер. Поэтому сейчас он из кожи вон лез, сыпал комплиментами, был безукоризненно вежлив. Когда Фред замолкал, ему казалось, что он наговорил бред и полную бессмыслицу, и понимал, что из-за этого на него могут дурно подумать, и юноша тут же влезал в разговор, что бы исправить о себе мнение. Постепенно уверенность всё-таки пришла и к Фреду. Мама Гермионы явно была настроена к нему благосклонно. Когда она попросила юношу рассказать о себе, Фред, с приливом воодушевления выдал следующее: — Я много занимаюсь спортом и даже вхожу в одну из школьных команд по… м-м-м… слово на языке вертится, не могу вспомнить… баскетболу. Много времени уходит на тренировки, но я не забрасываю учёбу. У меня лишь одна четвёрка… по химии. Там учитель очень строгий и требовательный. В этом году постараюсь исправить. Потом я помогаю с уроками Гермионе, младшим братьям и сестре, а потом другим младшим ребятам. Если появляется свободное время, то иду помогать учителям, а если им не нужна моя помощь, то читаю художественную литературу, учу стихи. Есть, правда, ещё одна забота есть. Мой младший брат и его лучший друг. Головная боль наших почтеннейших учителей. Главные хулиганы школы. Что-нибудь да натворят. Никакого с ними сладу. Ещё и Гермиону часто приплетают к своим шалостям. Вот и приходится следить, чтобы не натворили чего. Но в последнее время мы с Гермионой очень много времени проводим вместе, и она повзрослела, так что уже гораздо меньше хулиганит… — Фред оказывает на меня благотворное влияние, — процедила сквозь зубы Гермиона, пообещав себе вечером если не убить болтуна, то покалечить точно. — Я ведь одно время совсем перестала читать, а Фред образумил меня, наставил на истинный путь. — А мне ты ни о чём подобном не писала, — нахмурилась Линда, обращаясь к дочери. — Не хотела тебя расстраивать, мама. Тонкс едва сдержала улыбку. Решив, что пора и ей вступать диалог, она спросила Линду Грейнджер: — А как прошла ваша свадьба? — Ох, я неверно выразилась в письме к Гермионе. Мы ещё не женаты. Свадьба через месяц, вы все приглашены. Ваши родители, братья и сестра тоже, Фред. Линда продолжала говорить. Тонкс повернулась к Римусу, желая что-то у него спросить, но все вопросы вылетели у неё из головы. Люпин смотрел на Линду, как показалось влюблённой девушке, заворожёно, с нескрываемым восхищением. Мама Гермионы была невероятно красива. И эта красота у неё была не созданная с помощью метаморфмагии, она была у неё своя, настоящая. А ещё Линда была матерью дочери Римуса, и это должно быть красило её в глазах оборотня. Нет… ревновать Люпина — нелепо, но как объяснить то сердцу, которое просто на части рвётся от этого ужасного чувства. — Ой, совсем забыла. Мне же нужно ещё своей матери позвонить. Прошу меня простить, я ненадолго. Линда начала вставать из-за стола, и Гермиона прошипела ей: — Мам! Женщина нахмурилась и с явной неохотой сказала: — Мистер Люпин, пройдёмте со мной. Я бы хотела показать вам занятную вещицу, уверена, вас она заинтересует. — С радостью, миссис Грейнджер! Даже не взглянув на Тонкс, Люпин встал и пошёл следом за Линдой Грейнджер. Он оглядывал задний двор. Римус в последний раз приходил сюда около пяти назад, но об этом никто не знал. С тех пор мало что изменилось. Разве, что появилась многоуровневая клумба возле дома. Ограждающий территорию двора забор был невысок. Недалеко от беседки росло дерево. Дедушка Гермионы в своё время поставил под ним качели. Римус вспомнил, как когда-то Оливер качал Гермиону на них. Сердце мужчины сжалось. Так часто бывало, когда он думал о тех годах, когда его не было рядом с дочерью. А если теперь Линда не захочет, что бы Гермиона виделась с ним? Пойдёт ли девочка против воли матери? А если сама Гермиона сама не захочет уходить отсюда? Линда и Римус зашли в дом. Женщина провела Люпина на кухню и только там удосужилась посмотреть на него. Но каким взглядом! Полным презрения и глубокой неприязни. Женщина скрестила руки на груди и поджала губы. Она явно ждала, когда Римус начнёт говорить. — Ну, привет, давно не виделись, — неуверенно начал оборотень. Он много думал, что скажет матери своего ребёнка при встрече. Но сейчас все слова перемешались в голове. — Давно, — подтвердила Линда. — И я бы с радостью столько же тебя не видела. Но Гермиона просила встретиться с тобой, и я не смогла ей отказать. Я не знаю, что ты можешь такого мне сказать, чтобы я тебя простила. — Я хотел сказать… в общем, слушай. Я понимаю, что поступил подло, трусливо и глупо, когда сбежал, но тогда мне так не казалось. Тогда шла война в мире волшебников. Война жестокая. Один из волшебников хотел захватить власть среди волшебников и магглов. Да ты наверняка знаешь, Гермиона тебе рассказывала, — Римус дождался кивка и продолжил. — Я был не последним человеком на этой войне, и если бы узнали о моей дочери, то ничего хорошего бы с вами не случилось. Думаю, мне стоило рассказать тебе, оставить воспоминания о себе и спрятать вас обеих. Может быть, всё вышло бы по-другому. Но у меня не было времени подумать. К тому же я был совсем юн. Пойми, пожалуйста. И потом, — Люпин умолк, собираясь духом. — Я болен. Серьёзно и неизлечимо болен. Волшебники презирают людей, страдающих этой заразой. Они их избегают, ненавидят, обвиняют в том, в чём только можно обвинить. И это ещё не все «прелести» ликантропии, я говорю только самое основное. Мы не можем найти работу. И уж конечно нам противопоказано заводить семью. Правительство нас тоже не любит. Ты только представь, если кто-нибудь узнал бы, что Гермиона моя дочь. Поступив в Хогвартс, она бы стала изгоем. Впрочем, конечно, всё это не оправдывает меня… — Ты болен ликантропией? — перебила его Линда. — Серьёзно? Я знаю, что это. Хотя, конечно, не знала, что люди так к этому относятся. Тебе не просто жить? — Не очень… — Почему ты не пришёл потом, когда окончилась война. Боялся, что кто-нибудь узнает, что у тебя есть ребёнок? — В том числе. Но, когда окончилась война, ты сошлась с Оливером. Мне казалось, он полюбил девочку. Больше всего на свете я хочу повернуть время вспять, но это невозможно. Прости меня, если, конечно, сможешь. Линда закрыла лицо руками. — Тебя не было слишком долго. А теперь Гермиона хочет жить с тобой. Ты второй раз переворачиваешь с ног на голову мою жизнь. Только если тогда у меня родился от тебя ребёнок, а теперь ты отбираешь моего ребёнка. Может быть, если бы я была ближе знакома с твоим миром, я бы поняла и, возможно, простила. Но я мало знакома с ним и не могу понять, какие обстоятельства могли вынудить тебя оставить собственного ребёнка. Может быть позже, но не сейчас. Я не могу. — Я понимаю тебя. А по поводу того, что Гермиона хочет провести у меня эти каникулы, я хочу сказать следующее. Тот волшебник. Самый злой и опасный волшебник всех времён вернулся и теперь со мной ей будет безопасней. Она ещё слишком беззащитна, но уже нажила себе кучу врагов. К тому же, слишком многим известно о нашем родстве. Линда, услышь, ты не защитишь её, если какому-нибудь уроду вздумается навестить её. Я спрячу её, я буду следить за ней, спасу её, если что-то случится. — Почему я должна тебе верить! — воскликнула женщина. — Почему я должна верить всему, что ты говоришь мне? Откуда мне знать, что всё, что ты мне сейчас наговорил, не выдумки, лишь бы заполучить моё прощение? — Спроси Гермиону. Спроси Тонкс, она работает в министерстве магии. Спроси Фреда. Больше, я никак не смогу доказать тебе свои слова. Римус замолчал, он мог сказать ещё много чего, но не был уверен, что это сейчас нужно. Линда тоже молчала. Она отвернулась от Люпина и посмотрела в окно. — Мне страшно. Я не хочу отпускать её. Мы и так слишком мало времени проводим вместе… привози её иногда сюда, хорошо? Только одну не пускай, раз ей грозит такая опасность. Я не могу тебя простить. Но я верю тебе, потому что верит моя дочь. Не потеряй её, прошу. Она обернулась и принялась внимательно рассматривать лицо Люпина, словно боялась, что больше никогда его не увидит, и хотела запомнить в мельчайших деталях. — Я обещаю, — сказал Римус. — Может быть, пойдём обратно? Линда сделала шаг к двери, но остановилась. Она явно была не готова окончить разговор. *** На площадь Гриммо 12 они вернулись в одиннадцатом часу. Миссис Уизли тут же потащила на кухню. Узнав, что их уже накормили Генри Уокер и Линда Грейнджер, она была страшно расстроена. Стоило только Фреду спуститься на кухню, как его тут же снёс с ног соскучившийся Джордж. Близнецы уселись на полу и начали обмениваться информацией. Гермионой завладела печаль, она не видела маму лишь полтора часа, но уже безумно скучала. Римус даже предлагал ей остаться, обещая оградить дом всевозможными защитными чарами, но девушка, сама не зная почему, отказалась. Тонкс тоже была грустна. Её волосы приобрели иссиня-чёрный окрас. Девушка весь вечер молчала, что для неё было не свойственно. Сириус даже забеспокоился, не заболела ли его любимая племянница. Он заставил её померить температуру. Поняв, что Тонкс здорова, Блэк решил, что это Римус её чем-то обидел. Сириус превратился в собаку и попытался покусать друга, как он позже пояснил: — Исключительно в воспитательных целях. Всех школьников, проживающих в доме 12 на площади Гриммо, очень обижал тот факт, что их не пускают на собрания ордена Феникса. Сейчас, очевидно, они решили, что сейчас наилучший момент выяснить всё то, что их интересует. Они атаковали родителей и те, сдавшись под напором, согласились ответить на некоторые вопросы. Узнали ребята немного нового. Большую часть информации они уже знали, подслушали благодаря удлинителям ушей, но вот о том, что в министерстве магии хранится оружие, которое очень нужно Волан-де-Морту, друзья даже не догадывались. Взрослые отказались разъяснять им, что же это за оружие. Хотя Джеймс, Сириус и Тонкс выступали за то, что бы объяснить ребятам всё, но Джеймса быстро угомонила его жена. Тонкс была не в духе отстаивать свою точку зрения, а Сириус не решился продолжать бой в одиночку. — Мерлин Всемогущий! — воскликнул Артур Уизли. — А время-то, время! Мне же завтра на службу! Давайте, пойдём спать! Тонкс осталась на месте. Она дождалась, пока все покинут кухню и разойдутся по комнатам. Когда голоса смолкли в коридоре, девушка погасила свет и пошла наверх. Тонкс шла тихо и осторожно, стараясь не создавать шума. Поднявшись на третий этаж, она подошла к своей двери и… рухнула в чьи-то объятия. Кто-то, скрытый темнотой, наслал на девушку невербальное заклинание «Петрификус Тоталус» Тонкс догадывалась кто это сделал. Она хотела вырываться, но сколько усилий не прикладывала, не могла пошевелить даже пальцем. От этого противного чувства беззащитности, хотелось плакать. Сейчас с ней могут сделать всё, что угодно, а она никак не сможет дать отпор. Неизвестный втащил Тонкс на четвёртый этаж, ногой отпер одну из дверей и вошёл. Он уложил Тонкс на кровать, включил свет, направил на девушку волшебную палочку, передумал, наложил на дверь «Силенцио» и, наконец, освободил пленницу. — Люпин! — закричала Тонкс. Она спрыгнула с кровати и бросилась к Люпину, готовая растерзать его в клочья. Римус ловко увернулся от первого удара, потом от второго. Затем ему удалось уронить Тонкс на пол. Девушка зашипела от злости, но не стала подниматься. Люпин сел рядом с ней. — Ну, и чем я на этот раз провинился? — спросил он, любуясь её прелестным лицом. Глаза Тонкс защипало. Она сдерживала слёзы, но несколько всё равно скатились по её щекам. Римус рассмеялся. — Красавица, не были бы вы так любезны, пояснить мне причину ваших слёз. Тонкс, кончай, говори. Прорицания — не мой конёк. — Из-за мамы Гермионы, — выпалила Тонкс, стараясь не смотреть на Люпина. — Из-за Линды. Она такая красивая. Ты весь день глаз от неё не отводил. И-и-и… Дальше она не знала, что сказать. Римус захохотал, чем смертельно обидел девушку. Впрочем, обида испарилась, когда Люпин провёл указательным пальцем по её щеке, а потом наклонился и поцеловал её. Девушка обвила руками шею мужчины и ответила. Его поцелуи сводили её с ума. Она не могла на него злится, она забывала всё на свете, растворяясь в его объятиях, она прижималась к нему, желая стать с мужчиной одним целым. — Я люблю тебя, Нимфадора, — прервав поцелуй, прошептал Римус. Тонкс забралась к нему на колени и положила голову на плечо. Люпин нежно обнял её и погладил по волосам. — Когда я познакомился с Линдой, она и в самом деле поразила меня своей красотой. Она очаровала меня, восхитила, потрясла. Мне показалось, что я полюбил её. Но встретив тебя, я понял, что это не так. Те чувства, которые я испытываю к тебе, невозможно передать словами, до нашего знакомства я никогда ничего подобного не чувствовал. Честно. И сегодня, когда мы с Линдой ушли в дом, мы говорили и о тебе тоже. Она спросила про тебя. Я сказал, что ты удивительная, уникальная, потрясающая. Для меня ты самая красивая, самая лучшая, самая добрая, весёлая… я готов на всё ради тебя. Когда ты рядом, я становлюсь самым счастливым человеком в мире. Все твои подозрения — лишь фантазии. Тонкс потеряла дар речи. Раньше Римус не решался говорить ей что-то подобное. Девушка долго смотрела в глаза своего ручного оборотня, а затем… Впрочем, оставим эту пару.