Вопрос 8. О бесстрашии
12 июня 2016 г. в 12:55
― Нет, нет и ещё раз нет! ― отрезала Арисава и порывисто засобирала вещи в спортивную сумку: воду, полотенце, бенто-бокс, школьную форму. Идти домой прямо в каратэги ей было не впервой.
― Ну, пожалуйста, Арисава-сан, ну ответьте ещё на один вопрос! ― взмолился курьер, нервно сжимая запечатанные конверты. ― Меня обвинят в плохой работе и не заплатят за подработку.
― Не волнует, ― бросила она через плечо. ― Сам виноват, что записывал за мной медленно.
― Но это же вы... ― Парень осёкся, напоровшись на холод в посиневших глазах. Тацуки даже уточнять не пришлось на что Томо намекал, как он уже виновато кланялся.
― Ладно, ― цокнула она, потерев раздражённо переносицу: компромиссы ― не проигрыш, но уступчивость будущей чемпионке давалась тоже непросто. ― Фух, я согласна взять несколько писем с собой. Как отвечу ― передам их тебе. Оба выходных у меня свободны, так что...
Томо недоуменно моргнул, а после, округлив глаза, перебил на автомате:
― Вы мне предлагаете где-то встретиться?
У девушки предательски вспыхнули щёки. Топнув с досады ногой, она резко выхватила часть почты из рук курьера и быстро, громко шагая, едва не задыхаясь от злости, направилась к выходу.
― Арисава-сан! Постойте! ― послышалось ей вдогонку почти сразу. ― Позвольте вас провести?!
― Спятил?! ― Она обернулась в мгновение ока и скрипнула зубами: ― Или у тебя совсем инстинкт самосохранения исчез?! ― На лбу у неё вздулась венка. ― Вдвоём? По улице? Вечером?! Ты хочешь, чтобы меня с тобой за парочку приняли?! Да я убью тебя сейчас и здесь же закопаю!
Томо отступил на рефлексах от пугающей ауры, ополчившейся против него.
― Но ведь на улице уже темнеет, а вы довольно п-привлекательны, ― запнулся он в пояснениях, но вдруг посмотрел со всей серьёзностью: ― Негоже девушке ходить одной, ночью.
Тацуки непроизвольно взметнула брови и захлопала ресницами почти так же, как многие её сверстницы, головы которых были забиты ерундой вроде парней и свиданий.
«Докатилась ты, Тацуки, ― попеняла она себе в мыслях, почувствовав себя не то слабачкой, не то дурой. ― Как же нужно выглядеть, чтобы тебя захотели провести домой???»
Самоирония подкинула аргументы против: Тацуки же со средней школы по своей воле ходила на занятия сама, без родительского сопровождения, и за несколько кварталов. Никто из одноклассников не шёл в её сторону, а потому с друзьями девочка встречалась и расставалась у школьных врат. Вариант же с провожанием домой кем-то из мальчишек даже не возникал: у каратистки со скверным характером и с прочным имиджем пацанки поклонников не водилось, и максимум, кто мог увязаться за ней, ― Ичиго, посещавший сызмальства додзё именно в её районе.
Можно сказать, что вынужденная изоляция повлияла на Тацуки благотворно; она сделала её осторожной, серьёзной, если и не подозрительной, то внимательной. К тому же таким способом Тацуки воспитала в себе самостоятельность, постепенно учась справляться с возникающими проблемами собственными силами. Благо, проблем случалось не так уж много ввиду нарочитой «правильности» Тацуки: с дороги по людным улицам она не сворачивала, в подворотни из праздного любопытства не заглядывала, приключения на свою пятую точку, в отличие от Ичиго, никогда не искала. Ходить предпочитала в светлое время суток, не задерживалась допоздна, памятуя про инцидент из юности своей матери.
Впрочем, на случай подобного Тацуки изначально полагалась не на внезапного героя, а на свои кулаки. Однажды она даже отправила ими в полёт одного повадившегося за ней следить типа, отделавшись от того лишь оторванным рукавом и ссадинами на костяшках. А вот её «обидчику» пришлось пожертвовать парой-тройкой зубов да несколькими месяцами свободы: кроме прекрасной реакции, каратистка чтила долг добропорядочного гражданина своей страны и сдала нарушителя в полицию без зазрения совести...
― Что вас так насмешило? ― Томо переминался с ноги на ногу уже перед дверью, поджидая её.
― Да так, вспомнила, как отделала одного сталкера, а ты говоришь «негоже ходить в одиночку в такую пору», ― передразнила его Тацуки и расплылась в кровожадной улыбке. ― Я, может, мир спасаю от таких вот извращенцев, а ты у меня славу хочешь украсть.
― Кто? Я? ― опешил парень.
― Ох ладно, ― отмахнулась Тацуки и сама толкнула дверь вперёд, не дожидаясь его. Крутанувшись на пятках на тротуаре перед додзё, она рассмеялась не задавшемуся «провожатому»: ― Мне до дома... три минуты ходу! Так что, не украдут, не бойся! И в доказательство этого обещаю прибыть в целости и сохранности на это же место, скажем, в воскресенье, в полдень, идёт?
Томо рассеянно кивнул, но Тацуки уже не глядела. Помахав веером из писем на прощание, она быстренько перебежала через дорогу и юркнула в переулок, что вёл к её дому. На улице уже чернело, тянуло прохладой, где-то в сумке вибрировал телефон, на который точно звонили родители. Беспокоить их послушная дочь хотела меньше всего, а потому припустилась скорее, прижав к груди выхваченные письма, чтобы ненароком не растерять по дороге, раз обещала ответить на них.