Булавка

Ивэн закончил лечить Каллисто нескоро. Он так боялся пролить воск мимо, попасть на крылья или усики, что слепил из большого куска воска копию бабочки, проткнул в нужном месте булавкой и тренировался закрывать сквозную рану, внимательно глядя через лупу и ежесекундно унимая дрожь в руках. Его глаза начали слезиться от напряжения, а инструменты выскальзывать из онемевших пальцев. Наконец он признал, что не сможет. - Прости меня, я должен отдохнуть, - он оставил Каллисто на столе, прибрал огрызки и обрезки, закрыл бабочницу и выпил своё шоколадное молоко. Растянулся на кровати, не переставая думать. Как ему не навредить? Всего одна попытка. Он ничего не умеет, это оказалось намного труднее, чем клеить доски, вырезать по камню или рисовать. Ивэн отличался тихим нравом и тягой к творчеству, истинное дитя Аполлона, а не Марса. Ему не нравилась политика, не интересовало военное дело, он с трудом переносил верховую езду и совсем отказался учиться фехтовать. Его заставили изучать и осваивать все перечисленное и еще очень многое - вопреки пассивному, очень отчаянному сопротивлению. Маменька вкрадчиво уговаривала медовыми устами, папенька угрожающе молчал, сестры открыто высмеивали за телесную хилость, Артур... пожалуй, Артур его поддерживал. И только Артур. Но Артур бывал во дворце нерегулярно, его возили в гости раз в месяц, или в официальные праздники, когда вся семья чинно фотографировалась для СМИ, или в дни королевской командировки по дальним странам. Король Стефан любил старшего сына, но видеть его пускающим слюни кретином не мог. Поэтому всё остальное время Артура прятали в родовом поместье всех принцев Уэльских, подальше от столицы, на берегу Бристольского залива. Ивэн точно не знал, скучает ли он по Артуру, когда того нет во дворце. Полноценно Артур не мог даже за себя постоять, что уж говорить о заступничестве для младшего брата. Но он так искренне обнимал Ивэна, плакавшего после очередного унизительного падения с лошади, после проигрыша в открытых дебатах, после любой и каждой неудачи. Артур шептал невпопад самые разные слова, они смешили, вместе и по отдельности, Ивэн успокаивался. После этого Артур мог отдавить ему ногу или разбить какую-нибудь вещь в комнате, но Ивэн не расстраивался по новой и никогда не ругал неуклюжего старшего. А Фрида одобрительно ворчала себе что-то под нос и помогала уничтожать или прятать следы той деятельности, которую Ивэн любил. Что же он любил? Живопись. Музыка. Литература. Книги, альбомы и нотные тетради - всё это приходилось скрывать и переносить с места на место. До поры до времени это работало. В возрасте восьми лет Ивэн увлекся орнитологией и нарвался на первый серьезный скандал, через год - усердно разводил рыбок и несколько раз спасался бегством из дворца вместе с аквариумом, а еще через два года его сердцем завладели бабочки. Маменька угрожающе замолчала. Папенька заговорил вкрадчиво. Ивэну было всё равно. Гадкий неисправимый ребенок, несносное исчадие ада, кара небесная на головы венценосных родителей, чем же они так провинились перед Господом? Робкий мечтатель, наблюдатель и созерцатель. Пусть физически слабый, не умеющий толком отбивать ракеткой мяч или играть в регби - он проявлял силу характера и настаивал на своем. Они оба замолчали и перестали угрожать. И маменька, и папенька. И с некоторых пор в глазах у обоих родителей Ивэн привык замечать лишь упрек и горькое разочарование. Он мог возненавидеть себя или даже почувствовать пустым местом. Но ведь еще был Артур. Артур... которого он чуть ли не бил, заставляя быть аккуратным с подсыхающими бабочками, на которого наседал с просьбами не дышать. И всё чаще думал с неудовольствием, как брат придет и начнет всё крушить и ломать корявыми пальцами. Ему стало стыдно. А вдруг? Эти пальцы крушили и ломали только потому, что им не доверяли? Потому что если относиться к человеку, как кретину, то он и будет вести себя как... Ивэн поднялся рывком и пустился бежать вверх по лестницам дворца. Артура, как обычно, поселили под крышей. Хорошей комнатой не обделили, но и позаботились, чтобы он спал подальше от царственных родичей. Ивэн ворвался без стука. - Твоё высочество! - зашипела Фрида так, как некоторые и ругательством бы не припечатали. - Артур спит! Еле убаюкала. - Я знаю, понимаю, прости, - Ивэн с разбегу бросился на тело, посапывавшее под пуховым одеялом. - Проснись! Ты мне нужен! - Что ты делаешь, Ивэн!.. - Мыло! - перебил Артур, открыв глаза. - Мыло, мой хороший, да, - Ивэн отворачивал одеяло и одновременно лихорадочно и нежно поглаживал брата по щеке. - Пойдем, ты мне поможешь. - Твоё высочество, он же не одет! - Я знаю, Фрида, я знаю, - Ивэн крепко взял Артура за руку. Тот некоторое время полежал, почесывая себе живот. На несостоявшемся наследнике престола имелись только трусы с монограммой и гербом Плантагенетов и тот платок, свободно провисший на одном запястье. - Артур, я принесу тебе потом клубники и сливок, стащу из кухни. - Твоё вы... - Да, Фрида, это нехороший поступок. И это его любимое блюдо, - Ивэн вскинул на няню глаза. Они меняли оттенок с болотного на ядовито-зеленый. - Артур, тебе понравится, - обратился он снова к брату. - Ты еще раз увидишь Каллисто. - Л-листо, - прокатил на языке Артур. - Трубка. - Я люблю тебя, ты мой единственный друг, у нас мало времени, меня скоро заберут на очередные занятия по политологии, макроэкономике и правоведению. Ты со мной? - Листо. Это означало - "да". Ивэн чуть не взвизгнул в радостном волнении, но вовремя вспомнил об осторожности. - Фрида, останься здесь. Благодарю! Они отправились обратно тихо, почти на цыпочках, держась за лестничные перила. Ивэн тревожно оглядывался по сторонам и вниз, выискивая возможных очевидцев их странной вылазки, а Артур разглядывал Ивэна. Затылок с нежно-пепельными волосами, в искусственном освещении отчетливо отливавшими в голубой, шею, что была белее белого воротника накрахмаленной рубашки, руку, которую держал, слишком тонкую даже для принца крови. Губы Артура двигались, хотя жвачку он давно выплюнул, перед отходом ко сну. Занятый наблюдением за окрестностями, Ивэн ни разу не оглянулся и не увидел, как эти губы вытягиваются в трубочку. - Слава Богу, незаметно прошли, - Ивэн взял со стола шило и показал брату со всех сторон. - Этим предметом можно сделать очень больно. А можно исцелить. На острие будет висеть капелька расплавленного воска. Ты поднесешь ее к Каллисто и уронишь точно в цель - в маленькую рану в ее груди. Ты справишься. Я не знаю почему, но ты сделаешь это. Сделаешь лучше меня. Ты меня понял? - Больно, - произнес Артур. Ивэна бросило в жар и в пот. - Смотри, я включаю горелку. Готовься, всё произойдет очень быстро. Я верю в тебя, ты понимаешь? Ты не кретин. У тебя дар. Я чуть не убил мою бабочку, но с твоей помощью она улетит. Я знаю, что идея с воском глупая и дикая, но у меня нет ничего другого, а со сквозной раной Каллисто не держится в воздухе. Я не могу ее зашить, она не человек, и она такая маленькая и большая... ровно в две мои ладони. Артур. - Человек, - ответил Артур с гордостью и взял у Ивэна шило.