Булавка

До последнего я боялся и не доверял большим и неуклюжим пальцам брата. Артур что-то бормотал, склонившись над столом, по его подбородку привычно текли слюни. Горелка мигала синеватым язычком. А я - кому-то молился, сам не знаю кому. Повелителю лугов и полей, куколок и бабочек. Пусть особенная связь, возникшая между мной и Каллисто - моя детская блажь и глупость, но я в жизни так не переживал ни за что, ни перед экзаменаторами, ни перед суровым папенькой. - Клещи! - завопил Артур, заливаясь смехом. Он колол себя горячим шилом, я отчетливо видел, как появляются на его голом торсе маленькие круглые ожоги. А бабочка летала. Кружила вокруг него, касаясь крылышками то его рук, то взлохмаченной рыжей головы. Но как только я, сдерживая слезы счастья, приблизился к брату, Каллисто выпорхнула в окно. - Нет! Только не это! - я бы прыгнул вниз с высоты пятого дворцового этажа, клянусь, я почти сделал это, ринувшись вслед за моей бабочкой по карнизу. - Пусти! Артур, ну пусти же меня! - Артур - благословенный Одином кретин, а ты - асфальт сейчас украшал бы своими королевскими кишочками, если бы ждал от него спасения, - процедила Фрида, крепко удерживая меня под коленками. - Хорошо, что я за вами на цыпочках пошла и за дверью тихо караулила. Ну-ка заползай обратно, ишь прыгать собрался. - Ну Фрида-а-а... - я рыдал и поливал слезами оконную раму. Я потерял бабочку, я потерял брата. Хмуро, постоянно отпихивая от себя няню, я в конце концов влез обратно в комнату. Артур сидел на полу и нюхал собственную пятку. При виде меня - радостно забулькал и помахал ногой. Всё понятно. Но каким бы идиотом Артур ни был - это благодаря ему Каллисто выжила. - Я всё равно должен бежать, отпусти. Надежда есть, бабочка не обязательно улетела далеко, в саду столько ярких цветов, ей тут нравится. - Помешался ты на своей энтомологии, Ивэн. У тебя урок права с минуты на минуту начнется. И ты лучше меня знаешь, как мистер Лавлейс не любит ждать. - Я приду! Я опоздаю, но приду. Скажи, что у меня живот разболелся, что я в туалете заперся, понос, диарея, ну, придумай что-нибудь! Самое неаппетитное. Ты ведь любишь меня, Фрида? - Хорошо, так и быть. Беги. Я недолго метался, зная, что выходы охраняют гвардейцы, спустился с гостевого балкона и колонны, увитой старым плющом. Толстые высохшие ветви трещали, но выдержали. Я мчался в сад, пригнувшись ниже линии вечнозеленого кустарника, подстриженного ровными шарами и параллелепипедами, пятки горели, дыхание сбивалось... Никого. Значит, мне дальше, в центр огромного поместья, к летней беседке, где пело много птиц, порхало много бабочек, купалось несколько розовых фламинго... да уж, от пруда с золотыми окунями у меня и вовсе зарябило в глазах. Но я не нашел Каллисто и там. Ее не привлекли цветы. Она улетала, должно быть, на север. И я отправился еще дальше, но намного медленнее, потому что уставал и терял последнюю теплившуюся надежду. На севере усадьбы - наше старинное кладбище. Гробницы принцев и усыпальницы королей, голо, тоскливо и роскошно. Камни и мох, искусственный дерн, мрамор и позолота, и мертвое дерево. Зачем Каллисто задерживаться в обители смерти, она упорхнет выше кладбища, но за кладбищем - высокий не эстетичный забор, оснащенный камерами наблюдения по последнему слову секретных британских технологий. И так далеко я не смогу за ней пойти. Никто не выпустит. - Каллисто, - выдохнул я исступленно, на пределе сил. Я не поверил глазам. Она нашлась. Сидела на белом надгробном камне. Чуть взлетала и опять садилась на него. Я подкрался к ней, проклиная хруст песчаной дорожки, но она не пугалась и продолжала сидеть. Я подождал пять минут, убеждаясь, что она прилетела, ей больше некуда идти, здесь - дом не одной лишь смерти, но и ее дом. И ее поведение - не бессмысленный набор совпадений. Мою бабочку интересовала чья-то могила. Даже пойманная мной в руки и затем отпущенная, она никуда не перелетела. Белый надгробный камень. Что в нём такого? Чей он? Я не нашел надписи или стертых следов надписи, камень был гладким, я обшарил его глазами, потом пальцами, потом еще раз глазами. Лег рядом с ним, утомившись окончательно, запутавшись. Поглядел в мглистое небо. Я - как у подножия небольшой белой горы, а бабочка сидела на ее вершине, сияющее фиолетовое крыло загораживало мне часть быстро гонимых ветром облаков. Так странно... так контрастно. Меня пронзило красотой и болью картины и момента, клянусь, я что-то ухватил, не краем глаза... что-то краем сердца. И я схватился за грудь, моё дыхание затруднилось, а сердце на мгновение прекратило биться. Невинная душа. Безымянная могила. И никто о ней не в курсе. Кроме гробовщика, если его после похорон - тоже не упокоили, во избежание раскрытия этой ужасной тайны. Невинная душа... может быть, душа умершего заключена теперь в Каллисто? Я нехотя поднялся, держась за кованую ограду. Я никогда столько не бегал, я не привык к марафонам. И мне пора на правоведение, иначе здесь станет на одну могилу больше. Моя бабочка не летала, а ползала по камню, вверх и вниз, описывая неровный круг, черные камушки глаз мерцали, как мне чудилось, яростным огнем. Кто-то не нашел покоя после смерти... Требует справедливого суда для преступника... или отмщения? Я должен подумать обо всем потом, вечером, ночью. Я не знаю пока, на что способен. Решусь ли раскопать и вскрыть безымянный гроб: сам или подговорю своего полоумного старшого. Если я ошибся, а моя бабочка - такая же полоумная, как и Артур, то меня арестуют за разорение могилы. И где! На неприкосновенном королевском кладбище. Я оскверню святыню, меня лишат престола, всех привилегий, покроют с ног до головы позором, я запятнаю грязью свой тысячелетний герб... - Я не прощаюсь, Каллисто, - вымолвил я, ощутив в щеках сильнейший жар. Последствий не избежать, но мне все равно. Я уверен, что не ошибся. Если бессвязный говор Артура сойдет за согласие в соучастии, то мы явимся сюда вдвоем после полуночной смены гвардейского караула. А если нет... но, если хорошенько подумать, кто меня остановит? Фрида? А она как-то пронюхает? Одолев скорым шагом половину обратного пути, я признал, что хитрой и пронырливой няне из игры не выбыть. Станет или злейшим врагом, или третьим соучастником. Лучше обратиться к ней сразу, не дожидаясь чужих подсказок и не вызывая ее подозрений. То есть - ну конечно, не сейчас, а сразу после уроков. - Мистер Лавлейс, с огромной охотой я вывалил бы на вас котел горячей овсянки и сверху церемонно полил бы чаем, - так, вслух, я частично выпустил бушевавшие во мне чувства, и затем влез по уже знакомому плющу обратно в комнаты и открыл ему дверь. Ужасный, занудный, медлительный и помешанный на дворцовом этикете человек. Я уверен, что он меня ненавидит. Но я его ненавижу больше. - Твоё высочество, опаздываем, - визгливый, как шотландская волынка. Индюк надутый, не торопится порог переступать, стоит такой весь важный, будто аршин проглотил. Зашел, и года не прошло. Но не поклонился мне. Ну и я не ответил ему даже легким поворотом головы. - Мистер Лавлейс, не оставляла ли дева Фрида обо мне несколько распоряжений? - Оставляла, но двадцать минут задержки урока, это возмути... - Прошу вас, мистер Лавлейс, быстрее начнем, быстрее закончим, - я мимолетно закрыл глаза, представив, как втыкаю ему между седых кустистых бровей острую двузубую вилку.