Опередить судьбу

Базен встретил господина поклоном и словами: - Велено передать, что игра начинается. Арамис кивнул – он уже понял это и сам. Мгновение подумал, следует ли отправить ответ… Затем решил, что в этом нет необходимости, а бумаге доверять вовсе не стоит. Кстати, о бумаге… Мушкетер достал листы диссертации - на этот раз, в отличие от вечера прихода герцогини, старой незавершенной диссертации. Листы небрежно разлетелись по столу, в то время как Арамис переодевался в домашнее. - Прекратите осуждающе качать головой, - велел он Базену. – Если вы полагаете, что положение достигается благочестием и святостью, то сильно заблуждаетесь. И притворство, любезный, вовсе не такой тяжкий грех. Молодой человек взглянул на себя в зеркало. Удачно они сегодня с друзьями посидели, после выпитого вид Арамиса был вовсе не столь опрятен. Даже не надо прикладывать усилия по созданию необходимого впечатления. Тихий стук в дверь на этот раз заставил мушкетера не подскочить, а наоборот – упасть на стул, старательно уткнуться в листы перед ним. Открывать отправился Базен. Арамис будто бы и не слышал прихода гостьи, шороха ее платья, ее тихий смех, когда она остановилась на пороге его комнаты, обнаружив вид милого Рене… Тонкие пальчики гостьи игриво погладили щеку Арамиса, отвели локон темных волос, дама наклонилась, шепча на ушко: - Фи, Рене! Разве так встречают гостей? Герцогиня была полностью довольна тем, что увидела на этот раз. Он вновь тоскует без нее и пишет… да, все ту же диссертацию. Теперь она отчетливо видела наброски – виденные ею уже сотни раз, пожалуй. Скука! - Вы? – Арамис взглянул на нее не совсем трезвым взглядом. – О, я не ждал вас… Однако, вы очень кстати! - Разве я не всегда кстати? – Мари обиженно дернула плечом. - Я хотел сказать, ваш визит… О, мадам, будьте снисходительны, я с трудом владею речью… этим вечером. Он склонился к ее протянутой ладошке. - Вы пили, мой милый шевалье? Могу я узнать причину? - Мы отмечали возвращение в полк старого друга… - А, значит, вы весело провели время! - Веселое времяпрепровождение часто сочетается с пользой, мадам! Герцогиня «позволила» обнять себя, уводя подальше от стола и поближе к широкой кровати с тяжелым балдахином. - С пользой? – повторила она, поскольку Арамис сосредоточился на избавлении дамы от платья. - М… да… - молодой человек и вправду был нетрезв, у него плохо получалось выполнять работу горничной, а вести в это время беседу – еще хуже. – Встречи с друзьями… всегда полезны… а вино… право, с ним все очень разговорчивы… - О, мой дорогой, значит, вы что-то узнали? Арамис промычал в ответ что-то невразумительное, кажется, все его внимание уже было полностью сосредоточено на ее груди. Шеврез недовольно поморщилась. Обычно она позволяла себя «завоевать» любезными и весьма ценными речами. Сначала дело, после удовольствие – как награда преданному слуге. Иногда от правила герцогиня отступала, как в прошлый раз, когда необходимо было доказать, что слугой дорожат и даже любят… Мари попыталась было даже оттолкнуть шустрого любовника, пожелавшего взять приз до того, как доказал, что его достоин. Но и тут ее ожидало странное. Арамис вовсе не собирался оставлять главную партию в этом танце за ней, как это было всегда. Необыкновенно сильные руки прижали ее к кровати – у герцогини мелькнула мысль, что зря Мари улыбалась над тренировками Рене в фехтовании, он и вправду силен. Арамис сбросил халат, но штаны и сорочку не снимал, убрал лишь настолько, чтобы не мешали. Он целовал женщину страстно и больно, совершенно не обращая, как ей казалось, внимания на ее стоны. И брал так же, будто дикарь. Но Шеврез терпела. Даже мысленно дала себе зарок впоследствии не упрекать его, пусть подобное животное поведение и осуждалось в Голубой Гостиной. Но герцогиня хотела знать, что же известно Рене. А за это можно и простить его пьяную выходку. Ждать, однако, пришлось даже больше, чем Мари предполагала. Шевалье на этот раз был столь не любезен, что позаботился в страсти только о себе и своем удовольствии, а после – уснул, прямо на ней! Тихо шепча под нос ругательства, больше подходящие бывалому вояке, чем светской герцогине, Шеврез спихнула с себя мужчину, давя попутно желание растолкать его и потребовать ответа – что ему удалось узнать! Но действовать так не стоит. От пьяного мужчины ничего вразумительного добиться не получится, разве что истеричных сцен о том, что она его не любит, только использует… Придется ждать его пробуждения. *** Д’Орбье был прав в том, что лекаря придется вытаскивать буквально силой. Мэтр Эруар отличался самолюбием, вполне сравнимым с высокомерием придворного дворянства. Врач являлся лишь по зову короля, не тратя свои силы на других пациентов. Справедливости ради надо отметить, что одного государя ему было довольно, чтобы изучить много больше болезней, чем другие изучают на сотнях пациентов. Поэтому графу пришлось немало потрудиться, чтобы заставить упрямца просто даже принять позднего визитера. Помогла бумага с королевским гербом – благо, д’Орбье свое послание написал именно на ней. Но и услышав, что он необходим королю, Эруар не побежал собираться, а придирчиво прищурился. - Необходим, сударь? У вас приказ? - У меня приказ, мэтр, - раздраженно подтвердил Атос, показывая конверт, но не отдавая его в руки. - Вот как, вот как… Я не молод, милостивый государь, потому вижу плохо. Но мои глаза видят бумагу с гербом его величества… - Так что же вам тогда надо, мэтр? Собирайтесь! - И не видят печати его величества, - не отступал тот. – Вы позволите мне взглянуть на этот приказ, месье? Граф подавил в себе желание встряхнуть лекаря за воротник. Это приведет к тому, что наглец вызовет охрану… - Что ж, взгляните, - Атос протянул бумагу, едва ли не бросил ее под ноги. – Клянусь честью, мне нечего скрывать! Лекарь с самым невозмутимым видом погрузился в чтение. - У господина посланца весьма красивый почерк, - наконец подвел итог он. – А ваша супруга, месье, разбирается в медицине? - Какого дьявола, мэтр?! - Сударь, не поминайте нечистого! – покачал головой Эруар. – Я же вовсе не обвиняю вашу супругу в шарлатанстве или лечении бабскими травками. - Королю нужен врач! - Да, так пишет господин граф. Но, раз уж мы разобрались с его письмом, быть может, вы теперь покажете мне приказ его величества? Атос в очередной раз подавил в себе желание встряхнуть заносчивого кровопускателя или взяться за хлыст… - Мэтр, я полагаю, что вы не хуже меня знаете господина д'Орбье. И прекрасно знаете его величество. Король упрям, он не будет жаловаться на болезнь, пока не свалится без сил. Д’Орбье предан его величеству, это письмо – не обман, это необходимость… - Возможно, возможно, - покивал Эруар. – Но отчего я должен верить, что все это не подделка? Это письмо. И почему я должен верить в вашу преданность? Хотя бы потому, что интриганам выгоднее не привозить к королю врача, а не пускать его туда. Эта мысль мелькнула в голове графа, но озвучена не была, все равно подобными доводами этого упрямца не сдвинуть с места. Он найдет еще и еще причину, чтобы вернуться в теплую постель, а не ехать неизвестно куда… А именно о направлении и заговорил лекарь. - Как хитро пишет граф! «О том, где это здесь…» Ах, сударь, разве его величество не отправились накануне в Фонтенбло? К чему же такая секретность? Атос промолчал – лгать он не мог, а говорить правду пока был не в силах, кто знает, сколько любопытных ушей может быть поблизости? - Вы напрасно сомневаетесь, - донеслось от дверей. Помощь пришла неожиданно – в лице духовника короля. Господин де Сен-Поль поклонился, приветствуя Атоса и обернулся к врачу. - Мэтр, - тихо заговорил он, - ведь вы тоже помните господина графа де Ла Фер? Как и его родителей. Разве вы можете сомневаться в слове этого господина? Мушкетер слегка поклонился, благодаря за поддержку и высокую оценку чести его семьи. Раздражение начинало постепенно угасать. - Я прошу вас довериться этому господину, - продолжал духовник. – И где бы ни находился его величество ныне, проследуйте туда. Эруар еще мгновение помедлил, затем кивнул и ушел собираться. Как отметил граф, ушел быстро, вялые ленивые движения сменились резкими поспешными. Значит, ему и вправду поверили, возможно, помощь королю поспеет… *** Отношения д’Артаньяна с возлюбленной были гораздо более теплыми и доверительными. Гасконец, почти сразу как появился на пороге, рассказал о встрече с друзьями, точнее, о том, что было интересно мадам Бонасье. - Господин Атос получил письмо от д'Орбье? – прошептала Констанция. – И… он не сказал, о чем оно? - Мне известно лишь то, что после прочтения у Атоса появилось некое срочное дело. Да он и не скрывал, что это связано с письмом. - Д’Артаньян, а что если?.. - Если именно графа выберут для того, чтобы отправить наиболее ценное послание Красному герцогу? Я тоже подумал об этом. - Но тогда… - Констанц, я не могу! Мадам Бонасье устало опустилась на стул, не зная, что и сказать. Граф де Ла Фер был идеальной кандидатурой гонца… Вот только перехватить этого гонца, потребовав послание, означало для гасконца пойти против дружбы. Констанции мысль о таком противостоянии тоже была не по душе. Все же граф помогал ей выбраться из монастыря и соединиться с д’Артаньяном. А также позволил пожить у него в поместье первое время. Обещая королеве помощь, мадам Бонасье полагала, что главной сложностью будет понять, кто везет нужное послание. Ныне же получалось, чтобы добыть послание, надо не просто направить шпагу на неизвестного гонца. Надо скрестить шпагу с другом… - Возможно ведь, что посланник вовсе не господин Атос, - наконец неуверенно предположила она. Д’Артаньян криво усмехнулся. Чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что все именно так. Атоса вызывали к королю. И обратно он вернется с письмом для кардинала – письмом важным, в отличие от всех прошлых. - Я навещу завтра его, - решился молодой человек. – Если Атоса нет… значит, он отправился к королю. - А если это так, что тогда? – шепотом спросила Констанция. - Возможно… мне удастся придумать, как получить письмо, не вступая в сражение с графом. Мадам Бонасье прижала руку к губам, чтобы не позволить ужасным словам сорваться. Похитить письмо? У друга?! - Может быть… я просто смогу узнать его содержание, - д’Артаньян и сам не верил тому, что говорил, но пока ничего иного придумать не мог. - А что же она? – Констанция подняла глаза к потолку, намекая на королеву. – Что мне сказать? *** Бумага с королевским гербом помогла и у городских ворот – стража пропустила Атоса с лекарем и слугой несмотря на поздний час. К счастью, Эруар не возражал против быстрой езды, поверив, что его величество нуждается в нем, лекарь вслед за своим спутником пустил лошадь галопом. Но долго так продолжаться не могло – и не только из-за уставших животных. Дорога, близ столицы ровная и широкая, очень скоро менялась, с королевского пути, который вел к Фонтенбло, пришлось свернуть, а ехать в ночи по узкой тропе, не рискуя свернуть себе шею, можно было лишь шагом. - Мы направляемся в Версаль? – прозорливо спросил Эруар. - Да, мэтр. Лекарь брезгливо поморщился – впереди шли леса и болота. - Его величество сделал все, чтобы помощь к нему не добралась. Если мы не столкнемся с бандой головорезов, то попадем в трясину в этой тьме. - Что ж, возможно, Всевышний будет милостив к нам и примет нас без отпущения грехов, мэтр, - отозвался Атос, - за то, что нас вело желание спасти своего государя. И если, не дай Господь, так случится, то и на том свете нам не будет стыдно встретиться с его величеством лицом к лицу. - Я предпочел бы встречу на этом, - раздраженно бросил Эруар. Граф не ответил, и врач, на которого ночная лесная дорога действовала угнетающе, сменил тему. - И все же, сударь, мне интересно, если позволите. Господин граф обращается к вашей супруге с вопросом о лечении определенных болезней. Уж простите, но мне, как лекарю, интересно, что же такого может рассказать госпожа графиня об этом? Я слыхал, ваша супруга из далекой страны? - Она русская. - В тех землях отыскали способ лечения? - Полагаю, нам всем этого хотелось бы. Эруар поерзал в седле, неразговорчивость спутника и его слуги давила не хуже леса вокруг – тоже молчаливого и хмурого. Впереди, правда, появился просвет, лес расступался, делясь пространством с болотами, лекарь несколько приободрился – Версаль был уже близко. И немедленно же в ужасе дернул поводья, заметив тени, отделившиеся от деревьев. *** - Просыпайтесь, любовь моя! Герцогиня игриво провела пальчиком по груди мушкетера, затем шаловливая дамская ручка отправилась ниже… - О, мадам, - сквозь сон простонал Арамис. - Вы заставляете меня скучать, мой милый. - Простите, счастье мое… - И думать, что ваша галантность пропала навсегда. - Как вы можете? – молодой мушкетер даже сел на постели. - А как же я должна это расценивать? – Мари кивнула на запястье правой руки, где уже появлялся синяк. - Боже правый… - прошептал Арамис. - Да, вчера вы были словно дикий зверь, дорогой Рене! - О! Молодой человек тронул поцелуем один синяк… другой… - Мадам, мне нет прощения! - Ну полно! Неужели вы думаете, я могу сердиться на вас? - Неужели вы думаете, я могу поверить, что такое легко простить? - Мой милый, я прощу вам все! Улыбка и чувство в глазах герцогини были как настоящие. Арамис ответил ей таким же пламенным чувством во взгляде. - Но, мой дорогой, - позволив ему некоторое время нежить ее поцелуями, Мари решила перейти к тому, чего так долго ждала. – Вчера вы что-то хотели мне рассказать. Или мне почудилось? - Разве? – Арамис призадумался. – В самом деле что-то хотел? Ах, дьявольщина… О, простите, мадам… А вот ярость на лице герцогини была совсем не притворной на этот раз. Она готова была проклинать пьянку друзей Рене, когда тот вдруг «вспомнил»: - И вправду, мадам, я осел! Я же хотел сказать вам, что Атос получил послание от графа д’Орбье! Герцогиня постаралась скрыть раздражение. И выбросить из головы так некстати появившуюся мысль, что ее дурачат. Какие глупости! Просто Рене нельзя пить столько, сколько пьют его дружки в мушкетерских плащах. Вот только сама новость!.. Выходило, что один из друзей Арамиса вскоре может уехать к королю и вернуться оттуда с важным донесением. И Шеврез была бы не против узнать содержание этого послания. - И вы полагаете, что граф может привезти правду – быть ли миру с Испанией и войне с Англией? – прошептала Мари. На лице Арамиса отразилось сомнение, не ускользнувшее от взгляда герцогини. Да, конечно, он не просто полагает, он уверен в этом! Просто не желает это признавать, ведь это означает противостояние другу! - Но, мадам, - подтверждая ее мысли, неуверенно заговорил он, - граф уже раньше имел беседу с д’Орбье. И, по словам Атоса, тот уверен в мире с Испанией. Я ручаюсь вам, никого честнее графа де Ла Фер я не знаю. - И вы можете поручиться также за слово д'Орбье? - О чем вы? - Д’Орбье мог убедить вашего друга в чем угодно, мой дорогой. Уверен ли он в этом сам – вот вопрос. - Для чего ему убеждать в этом графа? - Ах, ну он же знает о вашей дружбе! И… возможно, догадывается о нашей дружбе тоже, Рене. - Возможно, - согласился Арамис. – Но он не мог предвидеть нашу беседу с Атосом и друзьями, он не знал о желании графа вернуться в полк. - Такой хитрый лис, как он, предсказывает многие шаги. И в этой партии он старается предусмотреть все. Мушкетер поднялся с кровати, в задумчивости отошел к столу, растерянно собирая листы диссертации. - И вы полагаете… в послании короля может содержаться что-то иное? – медленно произнес он. И добавил раздраженно: - Ах, да может быть и не будет никакого послания, мадам! Граф давно знаком и дружески общается с Атосом, он мог попросить его о любом пустяке, любой мелочи!.. Арамис натянуто рассмеялся. Герцогиня помедлила и тоже поднялась. Ни слова не говоря, она принялась одеваться, демонстративно не глядя на любовника. - Мадам, - начал он. Мари передернула плечиками и зашипела – пальцы путались в завязках юбок, одеваться без горничной было неудобно. - Жизнь моя, - Арамис обнял ее за плечи, - вы сердитесь? Боже правый, неужели вы сердитесь на меня? За что? - Вы говорите глупости, Рене, - отозвалась она, но позволила ему самому взяться за ее туалет. – А я не терплю, когда говорят глупости, вы же знаете. - Что ж… возможно, все это звучит странно. И все же, любовь моя, что если мы ошиблись? Даже если Атос отправится к королю… Ах, да пусть он даже оттуда возвратится с письмом его величества к кардиналу – что проку? В этом послании может быть скрыта любая тайна, но ведь возможно, что король просто пожелает иметь надежную шпагу? - Пожалуйста, поосторожнее с крючками! Арамис вздохнул и взялся за крючки корсета герцогини. Некоторое время оба хранили молчание, затем молодой человек вновь заговорил: - Мари, неужели вы предлагаете мне… Как, скажите, мне получить это послание – если оно будет – у моего друга? - О нет! – Шеврез и не пыталась скрыть иронию. – Разумеется, я не могу просить вас пойти против дружбы. Я думаю… придется поискать кого-то, кто не связан дружбой с господином графом. Последний крючок был застегнут, но Арамис не торопился отпускать возлюбленную, наоборот, притянул ее к себе ближе. - Вы ставите меня перед выбором, мадам, - прошептал он еле слышно. – Дружба или любовь… - Я? – Мари покачала головой. – Упаси Боже, мой милый! Разве могу я ставить вас перед подобным выбором? Поверьте, мое чувство к вам… - Не стоит, - грустно усмехнулся Арамис. – Прошу, сударыня, не причиняйте мне еще большей боли, заставляя думать, что мое чувство дружбы вынуждает меня стать предателем любви. - Мой милый шевалье, я приму любой ваш выбор. И моя любовь к вам останется с вами! Я не могу не восхититься вашей преданностью… пусть и не мне! Молодой человек уткнулся носом в ее локоны, тяжело дыша. - Мари, что вы делаете? – бесцветным тоном спросил он. – Зачем, ну зачем вы вынуждаете меня рвать сердце на куски? - Я заставляю?! – герцогиня отстранилась – правда, не очень уверенно, через миг позволив любовнику вновь обнять ее. – Ах, Рене! Если бы я о чем-то просила… я напомнила бы вам, как когда-то выделила вас среди прочих… как искала встречи с вами, пренебрегая своим долгом подданной – быть рядом с королевой, и своим долгом подруги этой королевы, который звал меня прийти к ней! О, Рене… Нет, я не скажу этого! Наоборот! Шеврез вновь отстранилась, но уже не поддаваясь объятиям возлюбленного, даже отступила на пару шагов к двери. - Нет, любовь моя! Нет! Я прошу вас не думать обо мне, я прошу вас следовать за своим сердцем и своим долгом! Она отвернулась, отмечая про себя почти раздавленный вид молодого человека – он стоял посреди комнаты, ссутулившись, опустив голову, потерянно глядя на свои ладони. Будто бы не понимал, что больше не держит ее в своих объятиях. Герцогиня уже взялась за ручки двери, когда он буквально упал к ее ногам, прижался лицом к ее юбкам, глухо пробормотав: - Приказывайте, мадам! Мари осторожно положила руки на его плечи – и почувствовала, что они слегка вздрагивают. Бедняга, наверное, он сильно корит себя… - Мой милый, - прошептала она, чуть сжав пальчики на его плечах, - мой милый мальчик! Рене, я не хочу, чтобы вы так убивались! - Если так… - глухо отозвался он, с трудом, кажется, в силах говорить связно, - если нельзя иначе… если выбор… если надо выбирать… Я не смогу… отказаться от вас… не могу без вашей любви… - О… Вы не можете себе представить, что это значит для меня! – улыбнулась Мари. – Что значит для меня ваше чувство! Простите, что усомнилась в нем. Герцогиня покаянно вздохнула. - Простите, мой милый мальчик. Я… я просто вдруг приревновала к тому чувству дружбы, что связывает вас. Он не двигался, все также стоял на коленях перед ней, судорожно прижимался, тяжело дышал… - Мы найдем способ сделать все так, чтобы ваша дружба не была потеряна, - воскликнула герцогиня, стараясь ободрить его. - Это… невозможно, - бесцветно прозвучало в ответ. – Если все правда… Атос уже должен был отправиться к королю… У нас нет времени… Мари это понимала не хуже него, но говорить об этом не стала. Да, единственный способ что-то получить – действовать быстро, даже немедленно. Уже светает, а значит, граф должен быть уже у короля. Вскоре он отправится в обратный путь. - Приказывайте, мадам! – вновь глухо бросил Арамис. – Приказывайте, а я повинуюсь вам… *** Этой ночью Рауль спал на удивление спокойно, не просыпался ни разу. А вот Луизе не спалось вовсе. В отсутствии мужа все кошмары вернулись разом. А к ним добавились другие – Атос отправился в путь среди ночи, один – не считать же подходящим товарищем по оружию лекаря. Проведя бессонную ночь, графиня смогла задремать лишь на рассвете. И почти немедленно ее разбудили – служанка принесла письмо. - От кого? – недоуменно пробормотала Луиза. - Не сказали, - отозвалась Мишель. – Записку принес мальчишка, сунул в руки и дал деру, только буркнул отдать госпоже. Молодая женщина несколько секунд смотрела на послание, не раскрывая его. Ни указания на адресата, ни печатей… Вскрывать очень не хотелось, сердце бешено билось, подсказывая, что письмо «плохое», известие в нем страшное. - Мадам? – окликнула ее горничная. Луиза вздохнула и раскрыла послание. Но читать тоже не получалось, графиня смотрела на лист, не видя букв, ужас лишил возможности мыслить… И лишь спустя некоторое время текст на бумаге начал складываться во что-то. Но и это что-то связанным текстом не становилось, Луиза видела лишь одно словосочетание – «ваш муж»… - Мадам! – Мишель настолько испугалась, что уже без стеснения тормошила госпожу за рукав платья. – Мадам, вы слышите меня?! Матерь Божья, да что ж там такое?! - П-прочитайте, Мишель, - прошептала Луиза. – Я… ничего не вижу. Прочитайте… и скажите, о чем тут… Горничная выхватила записку, пробежала ее глазами. - Он ранен, мадам, ранен, но жив! – Мишель выделила последнее слово голосом. И добавила еще раз: - Жив, мадам! Луиза обняла себя руками, пытаясь унять дрожь. Что за глупости она себе придумала? Оливье жив, просто ранен, это пустяки… - Мишель… там не его почерк, - прошептала графиня, вспоминая еще и единственное увиденное ею «ваш муж». – Не он писал… - Да, мадам, - согласилась та. – Этот человек пишет, что нашел господина графа ограбленным… Графиня сидела, обнимая себя и не в силах двинуться с места. - Вели… подать воды умываться, - выдавила она наконец. – И отправь кого-нибудь из слуг к господам Портосу, Арамису и д’Артаньяну, пусть придут как можно скорее. И… приготовь дорожный костюм. - Мадам, неужели вы сами отправитесь?.. - Отправлюсь, Мишель, - силы наконец начали возвращаться, Луиз постепенно приходила в себя. Он жив – это главное. Теперь надо отправиться к нему, надо помочь, вылечить! – Я отправлюсь к нему, спасибо этому неизвестному господину, указавшему, как добраться до его дома. И надеюсь, что кто-то из господ мушкетеров сможет меня сопровождать. Но если через час никто не явится, я поеду лишь со слугой. И это не обсуждается. Поторопитесь, Мишель, я жду воду и дорожное платье.