Опередить судьбу

Арамис слишком задержался в полку. Так считал сам молодой человек, но пока не торопился покинуть службу. Прошлое не давало. И одна из частиц этого прошлого вдруг, по прошествии уже почти двух лет с их последней встречи, внезапно появилась на пороге его квартиры на улице Вожирар в тот поздний час, когда уже весь Париж спал. Арамис даже не стал будить Базена, сам он, засидевшись над диссертацией, при легком стуке в дверь напрягся, подхватил стилет… И немало удивился ночной одинокой гостье. - Вы?! – воскликнул мушкетер. Герцогиня де Шеврез, привычно скрывающаяся под темной вуалью и именем Мари Мишон, томно вздохнула: - Я. Здравствуйте, мой милый шевалье. Мушкетер продолжал изумленно смотреть на нее, а острие стилета было направлено точно в горло. И гостья, будто бы заподозрив, что Арамис ее не узнал, пусть его вопрос и говорил об ином, откинула вуаль. - Это я, Рене, - соблазнительно улыбнулась она. - Вы здесь? – пробормотал тот, все также не двигаясь и не убирая оружия, словно и не слышал ее. Но теперь смотрел он не на гостью, а на темную пустынную улицу позади женщины, пытаясь понять, неужели она в самом деле пришла одна? - Вы не пригласите меня войти? – не выдержала герцогиня, и в ее голосе отчетливо послышалось недовольство. - А… да… Да, конечно! Арамис посторонился и изящным жестом руки предложил даме войти. Вот только стилет в этой руке так и продолжал сверкать. - Неужели вы полагаете, что я опасна? – усмехнулась Мари, плавно входя в дом. – Вы намерены драться со мной? Мушкетер равнодушно закрыл дверь за гостьей и только после этого убрал оружие в ножны. - Вы, мадам, несомненно, опасны, - ответил он, слегка кланяясь. – Но сражаться с вами следует вовсе не таким оружием. - А! Шеврез кокетливо улыбнулась и с видом хозяйки дома направилась в гостиную. Арамис последовал за ней, попутно размышляя, что же происходит. Если герцогиня прибыла сюда… значит, затевает новую интригу. - Ах, мой дорогой Рене! – Мари потянула завязки плаща, не оборачиваясь и не сомневаясь, что молодой человек его подхватит. - Вы, конечно же, на меня обижены! Ах, не спорьте, не спорьте! Арамис и не спорил. Он галантно подхватил плащ, бросил его на спинку кресла. И просто ожидал, что же ему сообщит гостья, отойдя к окну. Герцогиня была дамой опытной в любовной игре, а потому отстраненность и холодность мужчины она замечала даже у самых сдержанных натур. Шевалье д’Эрбле сдержанным был лишь в салонах. Но здесь, наедине с ней?! Причину знаменитая интриганка видела в самом простом. Почти два года назад, покинув Париж, она не сообщила об этом Арамису. Более того, она намеренно не писала ему. Та давняя интрига с подвесками не удалась, в то время, как Мари ожидала помощи от мушкетера, иные придворные оказались ловче. И герцогиня в гневе считала правильным наказать нерасторопного возлюбленного. Нет ничего удивительного, что он обиделся на нее – в свою очередь. Тем более, что, по слухам, он в той экспедиции был ранен… Шеврез прибыла сюда, чтобы помириться. И самоуверенно полагала, что эта задача для нее пустяковая. - Да, вы, конечно же, обижены, - повторила герцогиня, опускаясь в кресло у письменного стола. Диссертации… Любезный Рене совершенно не изменился. Когда он тоскует, он собирается в аббаты. И вновь пишет эту скуку! Молодой человек, не говоря ни слова, подошел, собрал листы в аккуратную стопку и убрал в ящик. Разве только на ключ не запер, чего герцогиня уже ожидала – с большим неудовольствием, потому что такое недоверие было ей внове. Однако свои чувства Шеврез пришлось подавить. - Не скрою, первое время я была рассержена на вас, - с сожалением проговорила она. – О! Разумеется, не ваша в том вина. Я была так огорчена новым изгнанием, что и думать ни о чем не могла. Когда же я остыла… увы, мой милый друг, я обнаружила, что и шагу не могу ступить без соглядатаев Ришелье! По губам Арамиса скользнула легкая улыбка, которую герцогиня решила расценивать как понимающую. - Я не могла подвергать вас опасности, - завершила Мари вздохом мученицы. – И едва представилась возможность, я покинула Тур. - Вы, как всегда, рискуете, - спокойно отозвался молодой человек, не глядя на гостью, зато с интересом изучая ночную улицу за окном. - Да, - Шеврез дерзко вскинула голову. – Но, поверьте, я пошла бы на любой риск, лишь бы увидеться с вами. Арамис резко обернулся, апатия сменилась восторженно-удивленным взглядом, едва заметные искорки иронии герцогиня самовлюбленно не увидела. - Неужели, мадам? – вкрадчиво произнес он. – О, неужели вы прибыли сюда только ради меня?! - Ну, разумеется! – Мари чуть надула губки. – Рене, я не успела даже сменить плащ, поспешив сразу к вам! Мушкетер плавным быстрым движением опустился на колени у ее ног и коснулся губами кончиков пальцев милостиво протянутых ему рук. Герцогиня лгала, она уже неделю была в Париже. Но она не знала, что Арамису это известно. Когда на рассвете Шеврез ласково зашептала вовсе не комплименты, а свою «тайну», в которую желала посвятить милого Рене и для осуществления которой нуждалась в его помощи, мушкетер вновь только улыбнулся краешком губ. После ухода герцогини Арамис достал листы диссертации. До построения в полку еще был час, и молодой человек не собирался его терять зря. *** Колокольный звон напоминал всем честным верующим, что церковь ждет их на утренней службе. Луиза слегка улыбнулась тому, что сын больше не плакал. Когда Раулю исполнился месяц, пришло время для большого крещения*. Малыш, несмотря на свой спокойный характер, в храме плакал от чужих рук и голосов. Посторонние звуки пугали, кроха с большим трудом затихал только на руках отца. А Луиза мучилась за порогом, кусая губы от досады, что не может войти и прижать сына к себе. После причастия, на котором ребенок тоже вел себя не лучшим образом, молодая графиня попыталась заговорить с мужем о том, чтобы оставлять малыша дома. Атос ответил ей резким холодным отказом. И только спустя некоторое время, словно бы опомнившись, смягчился. Однако вывод Луиза сделала – храм следует посещать с самого детства, никаких причин для пропуска службы не может быть. Как показал последний месяц, испуг и слезы малыша были лишь временны. Постепенно Рауль привык и к звону колоколов, и к шуму в церкви, когда прихожане ее наполняли, и к пению хора. Сейчас малыш, лежа на руках Николь, улыбался цветному свету, льющемуся через разноцветные витражи по обе стороны от прихожан. Луиза же поминутно косилась на сына, почти не обращая внимания ни на что вокруг. Поэтому не заметила даже, что муж обменялся приветствиями с кем-то – часто Атос раскланивался с дворянами, пусть и незнакомыми ему. Этого требовал этикет, которому граф неукоснительно следовал. - Добрый день, мадам графиня! От этого негромкого и нестрашного голоса Луиза подскочила на скамье – она совершенно не ожидала, что кто-то позади обратится к ней. Ладонь мужа легла на ее руку, успокаивая, в то время как молодая женщина обернулась – и уже сама облегченно вздохнула. Д’Орбье. Луиза приветственно улыбнулась. - Рада вас видеть, господин д’Орбье! Позвольте узнать, что привело вас сюда? Вы искали встречи со мной? - А разве я не могу просто гулять и случайно встретить старых хороших знакомых? – лукаво отозвался тот. - Увы, нет, - тихо рассмеялась Луиза. Их разговор прервали – началась служба. И графине пришлось повернуться, всем видом изображая внимание. - Я в самом деле здесь не просто так, - услышала она позади тихий шепот. – Однако мы поговорим об этом у вас дома. А пока, я умоляю вас, мадам, постарайтесь вспомнить все, что вам известно о противостоянии Ла Рошели. Луиза кивнула, попутно открывая молитвенник. Вот только сосредоточиться на службе теперь не получалось. *** От церкви Сен Сюльпис до дома, снятого семейством де Ла Фер, идти было недалеко – сказывалась привязанность графа и его супруги к этому кварталу Парижа, они вновь поселились тут, пусть уже и не на улице Феру, старая квартира была слишком мала для всего семейства со слугами. Едва переступив порог, Луиза извинилась перед мужчинами и вместе с няней и ребенком поторопилась наверх – Рауля надо было накормить. - Вы, я полагаю, желаете узнать, о чем я хотел бы переговорить с мадам? – спросил д’Орбье, как только они остались в комнате одни – Гримо, выслушивающего молчаливые приказы хозяина, в расчет можно было не брать. - Если вы пожелаете мне об этом сообщить, - Атос отпустил слугу и кивком предложил гостю занять кресло. - Вы не настаиваете на ответе? – улыбнулся тот. - А вы настаиваете на разговоре с графиней наедине? - Нет, - рассмеялся д’Орбье. – Но ваша готовность не задавать вопросы… удивляет. Вам известна моя репутация… Бывший мушкетер слабо улыбнулся. - Мне известны принципы моей супруги, - отозвался он. – Поверьте, ни одна ваша ловушка не заманит ее. - Это звучит почти как… вызов. Атос лишь пожал плечами. - А если я его приму? – подался вперед д’Орбье. - Бросьте, вы пришли не за этим. - Почему вы так уверены? - Потому что я знаю вас, граф, а не вашу славу покорителя женщин. Раз уж вы здесь и хотите говорить с Луиз, значит, это дело касается его величества и, я полагаю, некоего… возможного будущего? Д’Орбье не ответил, потому что в гостиной появился Гримо. Слуга молча расставил на столе угощение, налил в бокалы бордо, а затем с поклоном ушел в дальний конец комнаты, где не мог слышать разговор господ. - Вы правы, - согласился наконец гость. – Некоторые события сейчас могут сыграть большую роль в судьбе всей Франции. И мы не можем ошибиться. Его величество желает узнать все, что только возможно. Настал черед Атоса молчать – он медленно тянул вино и вспоминал свои разговоры с супругой. - Мы не посещали Париж только в период, пока графиня была тяжела, - после долгой паузы произнес он. – Однако, если я верно понял, мотивы Луиз не столь серьезны – она просто боится, что наша дружба с Портосом, Арамисом и д’Артаньяном прервется. Кажется, у нее есть причины думать, что мы можем надолго потерять друг друга. А при встрече… не поймем друг друга. Боюсь, это все, с чем связаны наши визиты сюда. Ни о каких изменениях в государстве мы ни разу не говорили. - Что ж, возможно, это к лучшему, - пробормотал д’Орбье, не будучи, однако, уверенным в своих словах. *** Несмотря на то, что Луи поднялся с рассветом, в Лувре уже мало кто спал. И это было крайне необычно. Людовик мог проснуться среди ночи и посчитать, что сейчас удачное время отправиться охотиться. Об этом знали при дворе все, но все же ночами не спал лишь караул у королевской двери. Порой камердинер находился между сном и явью, готовый стряхнуть дрему и прибежать по первому зову господина. Двор королевы и вовсе часто к рассвету лишь ложился спать – Анна любила проводить время на балах, ее придворные ей подражали. Но – не в этот раз. Сегодня именно в приемной королевы царило необыкновенное оживление. Об этом Луи доложил слуга, зная, что король пожелает сразу узнать последние новости, едва открыв глаза. - Значит, ее величество не спит? – усмехнулся Людовик, давая знак слуге, что будет одеваться, не дожидаясь официальной процедуры королевского туалета, совмещенной с аудиенциями. Анри де Беренген бросился исполнять приказ, но был остановлен на полпути: - Подайте мне дорожный костюм. И распорядитесь о небольшом эскорте, мы выезжаем немедленно, как только я буду одет. - Слушаюсь, - поклонился камердинер. И тут же уточнил: - Завтрак велеть подать в покои? Или ваше величество не будет… - Позавтракаю в дороге, - отмахнулся Луи. – И вот что… пока не сообщайте никому, что я встал. Приказ не удивил, за годы службы уже не раз такое бывало, что король покидал дворец почти тайно. Беренген знал, как отдать приказ о роте сопровождения – потому что знал, кто из солдат в карауле просто выполняет распоряжения, а кто может сначала донести об этом приказе всем друзьям и знакомым во дворце. Луи тем временем сбросил с себя пропитанную потом сорочку, принялся плескаться, склонившись над небольшим тазиком воды. Спал он отвратительно, и сейчас тоже ощущал себя мерзко. Но поддаваться болезни не желал. Тем более – сейчас. Если слечь в постель, его просто окружат коршунами, добиваясь признаний в том, что же именно он решил, будет ли мир с Испанией и даже союзничество… Нет! Прочь отсюда! Надо будет не забыть перед отъездом упомянуть Фонтенбло… Для себя Луи решил, что направится в Версаль. Маленький домик на болотах, где сейчас, в эту погоду, промозгло и неприятно, но тихо. И туда, в отличие от Фонтенбло, двор не прибудет вслед за своим государем. Конечно, и туда ехать было не сезон, обычно королевская чета туда перебиралась на осень: Луи любил охотничьи леса вокруг замка, Анна - сады. Однако и сейчас супруга могла покинуть покои Лувра, слишком холодные от ветра с Сены, а потому не очень уютные. И это был бы достойный предлог отправиться за мужем, втайне же надеясь получить от него иное - поддержку Испании. Нет, идти на уступки Анне король не собирался. Но и сообщать ей об этом пока было не время. Луи же знал, что может не выдержать постоянных капризов и нытья, лукавство и игры были вовсе не в его натуре – и он попросту выскажет то, что думает в отношении супруги и ее окружения. Потому и собирался король направиться туда, куда за ним может последовать только безумец. Или дюжина верных солдат. Вот только слабость в теле и рези в животе мешали этому плану. Луи с большим трудом даже передвигался по комнате. - Вашему величеству нужен отдых, - тихо произнес камердинер, подавая чистую рубашку – простую, без кружев и вышивки. - Нет, - оборвал его Людовик. - Я здоров. Вы распорядились обо всем? - Все так, как вы велели. Король кивнул. В полном молчании он оделся, укутался в плащ и, надвинув шляпу почти до носа, покинул Лувр. *** Мужчины вели непринужденную беседу о событиях при дворе и вестях из армии, когда вернулась Луиза. - Простите, граф, - начала она, устраиваясь на диванчике. - Ну что вы, мадам, - поклонился гость, - любой придворной даме следовало бы брать пример с вас в заботе о ребенке. - Благодарю. Итак... - Итак, я, как уже говорил, был бы признателен вам, если вы рассказали, что вам известно о мятеже Ла Рошели. - Мятеже? - растерялась Луиза, непривычная к такому определению событий и сразу забывая все то, что вспоминала во время службы. - Или войне, - вздохнул д'Орбье. - К сожалению, мы не знаем будущего. Лишь можем быть уверены в том, что спокойной Ла Рошель не будет. Гугеноты уже на грани бунта. А о том, что это будет, я надеюсь услышать от вас. Луиза кивнула, вновь обретая уверенность. - Я когда-то рассказывала вам о событиях, часть из которых произошла именно при осаде Ла Рошели... - Да, - улыбнулся гость, - та забавная книга, которую вы очень любили и по событиям которой судили о нас. Графиня не сдержала ответной ироничной улыбки - сейчас ей и самой было смешно вспоминать о том, какими она видела героев романа, особенно исторических лиц. Кажется, это было так давно… Все было иным. Другой темп жизни - здесь не привычно и не правильно было торопиться. Другое времяпрепровождение - здесь принято было наносить визиты и принимать гостей. Другие занятия - здесь дамы следили за домом и хозяйством, а в свободное время шили и вышивали... Ей когда-то казалось, что она никогда это не освоит, сидеть с иглой и не торопясь класть стежки... А вот сейчас среди сорочек мужа есть одна, вышитая ею лично! Кажется, этой работой она была более горда, чем когда-то полученным дипломом. Луиза изменилась. Наверное, окажись она в том мире... При мысли об этом графиня вздрогнула. - Да, читала, - торопливо произнесла она. - Там было не очень много о самой осаде. Рассказывала ли я вам? - Даже если это так, прошу, повторите, - д'Орбье стал серьезен и непривычно сосредоточен. - Мне следует уйти? - вмешался Атос. - Ну что вы! - возразил гость. - Уверен, ваша супруга не считает необходимым скрыть эти события от вас. Граф встретился взглядом с женой - растерянным и напряженным, но вины в нем не было, Луиз не просила уйти. Она только боялась что-то упустить, забыть, не рассказать – если это что-то будет по-настоящему важно. - Нет, останьтесь, - покачала головой супруга. – Конечно, то, что мне известно, во многом связано с вами… Однако ваша судьба, как и судьба ваших друзей, я надеюсь, сильно изменились и уже не будет совпадений. Атос понимающе кивнул. - Что ж, - задумчиво начала Луиза, - об осаде Ла Рошели я помню не так много… Помню, что рота господина д’Артаньяна выступила в поход раньше, а мушкетеры в пути задержались… Да, потому что король заболел. Д’Орбье кивнул, приступы болезни Людовика были частыми, а потому это казалось похоже на правду. - Да, заболел, - пробормотала графиня. – Но, как только ему стало лучше, лихорадка спала, отправился дальше, несмотря на то, что врач и все окружение просили еще задержаться ненадолго… Гость вновь кивнул – это еще больше походило на истину, тот, кто знал характер Луи, в этом не усомнился бы. - Осада длилась… не знаю сколько, но долго, - продолжала Луиза. – И ларошельцы рассчитывали на помощь Англии. - А что англичане? – д’Орбье аж подался вперед. - Они собирались прийти на помощь… Графиня вновь сделала паузу, она не была уверена в том, что вспомнила правильно, детали стирались из памяти, казались несущественными. - Флот герцога Бэкингема… он был где-то неподалеку… - На острове Ре? – уточнил д’Орбье. - Может быть, - вздохнула молодая женщина. – Я не помню, простите. Это было там… неважно, потому что герцог погиб из-за… той дамы… Луиза не хотела произносить имя вслух, воскрешать в памяти этого призрака. И без того ее слов хватило, чтобы Атос побледнел. Миледи… Та история, в которой была она, закончилась ужасно. Но в этот раз, вмешавшись, Луизе казалось, она смогла сделать, как лучше. И только теперь пришлось задуматься – а во всем ли лучше? - Значит, герцог может привести свой флот в помощь, - д’Орбье поднялся, задумчиво прошелся по комнате. - Н-не думаю, - пробормотала Луиза. – Все-таки эта дама… персонаж книги. А о гибели герцога было в учебниках истории. - О, мадам, право же, после всех ваших рассказов я не уверен, можно ли верить вашим учебникам. Графиня уныло кивнула – она и сама им верила с трудом, ведь мушкетеры оказались реальностью, а король и Ришелье были совсем не такими, о каких рассказывали когда-то на лекциях… - Ах да, Ришелье! – припомнила она. - И что же его преосвященство? - По его приказу была построена какая-то дамба, это… как-то затруднило помощь с моря, - путано разъяснила Луиза. - Какая-то, как-то… - покачал головой д’Орбье. - Простите, - смутилась собеседница. - Ничего, это лучше, чем вовсе ничего не знать. Вы помните еще что-нибудь? Любые домыслы, мадам. - В итоге Ла Рошель взяли… измором… Но, что касается герцога… - Луиза запнулась, не зная, как сказать. Она бросила взгляд на мужа, ища поддержки. Атос, впервые за все время при посторонних позволил вольность, наклонился, беря ее за руку. - Его пытались предупредить? – усмехнулся д’Орбье. – Некая дама… которая на самом верху, так? - Откуда вы знаете?! - О, это не сложно угадать. А вы напрасно думаете, что об этом нельзя говорить. Можно. Правда, не со всеми. - Но вы, конечно же, не все. - Именно так. *** После ухода гостя супруги де Ла Фер долго сидели в молчании. Луиза посматривала на мужа, не в силах понять, что с ним происходит. Атос был мрачен… За время брака она привыкла его видеть иным. Облик того, кто пил не пьянея, почти не улыбался, а если и улыбался, то лишь краем губ и саркастически… Этот облик исчез. Луиза видела мужа счастливым, в его глазах, когда он смотрел на нее, всегда были забота и любовь, а, пусть и слабая, улыбка все же редко покидала его… Но сейчас будто бы вернулся тот мушкетер Атос, с которым когда-то, уже почти два года назад, она познакомилась. - Оливье, что происходит? – не выдержала графиня. – Я сказала что-то не то? Я должна была промолчать? - Нет, вы все сказали верно. Напротив… это я должен сказать то, чего требует от меня долг, но чего я говорить не хочу. - Я вас не понимаю. Он наконец слабо улыбнулся, жестом велел Гримо уйти, чем немедленно и воспользовался – пересел на диван к супруге и обнял ее. - Если то, что вы рассказали, верно, нас ждет война – неприятная и долгая, сейчас очень несвоевременная. - И… что это значит? - Это значит, что мой долг военного – направиться к господину де Тревилю и спросить, есть в полку мушкетеров еще место для меня.