Насколько хватит твоего воображения. Ч. 1. Безнадежно

Внутренний озноб не компенсируется даже повышенной температурой в гостиничном номере. Кондиционер старательно выдувает нагретый воздух, а Вера еще выше натягивает одеяло. Глухой стук за краем кровати заставляет свеситься и чертыхнуться: удрал британский мобильный. Подобрав его и сунув в компанию к брату-близнецу – телефону с американским номером, – Вера сдвигает все вытряхнутые из сумки личные вещи к ногам. Возвращается к раскрытому на кровати ноутбуку и устало вытягивается, лежа на животе. Описание сценария звучит как потенциально вероятное описание к тысячам сценариев. Без сюжета, характеризации героев и непосредственно их реплик и реакций тяжело судить о том, каков будет конечный продукт, так сжато обрисованный. Эксперимент над искусственным интеллектом, облеченным в женскую форму. Вера перечитывает аннотацию и посматривает сквозь окно вдаль. В одном и том же мире при одинаковых исходных данных каждый автор по-своему выстроит сюжет и привлечет занятных в его разумении персонажей. Внезапно фокус внимания сбивается звонком скайпа – меню иконок с именем «Надежда Лунина» выпрыгивает в углу экрана. Вера клацает на зеленую кнопку и, здороваясь, быстро переключается на свой первый язык. В окне видеочата маячат два схожих между собой женских лица: если сестра приходит в гости к матери, родственницы обычно звонят сразу вдвоем. Сухость в обмене «как дела» на «хорошо» сменяется удивлением, когда старшая женщина узнает, что Вера в Лос-Анджелесе. НАДЕЖДА: И что ты там собираешься делать одна? ВЕРА: (неохотно) Может, мне удастся получить работу. Свою, отдельную работу. НАДЕЖДА: (через паузу) Ну и правильно. Я тебе сколько раз говорила, о себе надо подумать, хитрее надо быть, а то все эти годы ты при нем как наложница. Ни дома, ни семьи, ничего своего... Помнишь соседку со второго этажа... Сбежавшая в Лос-Анджелес кивает, потупив глаза и абстрагировавшись, и выслушивает шлейф жалоб на все, что можно и кого только можно, без тщетных попыток переспоривать или возражать. Когда двухголосый монолог позвонивших наконец сворачивается, Вера просто захлопывает крышку лаптопа и убирает его на пол. Кондиционер мерным и тихим гудением прогоняет тишину из комнаты. Успокаивающе-целительно, как низкие звуки машинной работы, как тяжелый гул вибрации, нагнетаемый высоковольтными проводами в сырую погоду, и конечно же, как звучание электрогитары. Вера кладет лицо на руки перед собой и закрывает глаза. В сознании мелькают впечатления прожитого дня: людный аэропорт, широкополосная дорога, строгий офис волевой агентессы и экран ее лаптопа. На котором – расплывчатый кадр из любительского видео недавнего концерта: на сцене вдоль платформы ударника Мэтт придавливает схватившуюся за него Веру к полу и они целуются. Картинка и гул связываются тотчас в одну ассоциацию, и воспоминания недельной давности заполняют рассудок. Тогда группа пару раз выступила дома в Британии – своеобразные локальные сходки с фанами по составленным голосованием сет-листам перед стартующими в конце мая международными турами. Во время одного из этих мини-рок-концертов Вера по привычке обосновалась за кулисой слева. Отвоевать несколько стульев у администраторов заведения предусмотрительно удалось часом ранее, когда она в сопровождении двух охранников, торжествующе скалясь и перебирая в голове, какую из вселенских теорий вылить на голову устроителей, явилась к ним в офис. Первого закона термодинамики о сохранности энергии в закрытой системе и, как следствие, материи в виде стульев в пределах одного комплекса хватило. Так что, выстроив добычу в ряд в виде тахты за кулисами слева и вытянувшись, Вера с интересом наблюдала шоу. Должно быть, среди публики внизу под сценой ликовали тогда и те, кто называл фронтмена Богом. Что с учетом открытого признания в атеизме всегда звучало для Мэтта высокопарно. Помимо мастерского владения гитарой, клавишными и собственным голосом, он слыл еще и ярким исполнителем, которому в силу внутреннего хаотичного склада было мало выражаться только через один навык: Мэтт всегда органично сочетал игру и солирование. У группы никогда не случалось двух в точности одинаковых концертов даже при повторяющемся сет-листе. Фронтмен задавал тон, на который равнялись другие участники MUSE, а настроение у Мэтта могло меняться, как британская погода. В то выступление он казался расслабленным: извивался перед микрофонной стойкой и терся о гитару, когда пел; медленно-грациозно наклонялся и выгибался во время гитарных соло. В какой-то момент безотрывное слежение за Мэттом начало стеснять дыхание в груди, и Вера отвела взгляд в сторону. Ошибка: в сторону помощников сцены по соседству. Один из них машинально показал ей на планшете сет-лист вечера. Сконфуженно кивнув и выдохнув с облегчением, Вера села на стульях. Решение оформилось интуитивно: принимать позы – от вызывающих до угрожающих – каждый раз, когда Мэтт посматривал в полумрак ее участка сцены. Самым большим достижением стали три его «хи», пропетые вперемешку со словами песни, затем четыре выразительно громких и высоких «ха» в микрофон с жестом вытянутой правой руки в ее сторону и остаточные три «хи», вплетенные между словами куплета. Где-то под конец шоу к возмутительнице порядка явился техник мониторинга, обвешенный проводами, и указал подняться. Вера элегантно сделала вид, что не поняла намека, отвернувшись к сцене. Ее вздернули на ноги с такой мощью, что чуть не вытрусили из футболки и не разгромили шедевр мебельного дизайна из трех стульев в один ряд. Чертыхнувшись себе под нос – из-за музыки все равно техник не услышал бы, куда его послали, – Вера больше не рискнула мешать. Только медленно подняла руки, сдаваясь и оставшись к аудиоассистенту мониторинга спиной. Через голову на плечи залетели шнуры – привет, система внутриканальных наушников, – а на грудь, по обе стороны, брякнулись ушные заглушки. С улитками-дужками. Прищурившись и всмотревшись – гарнитура оказалась ее индивидуальной, – Вера отпустила подозрительный взгляд фронтмену на сцене. Но Мэтт был занят: он, прикрыв глаза, пропускал свою мелодию и слова через себя. Внешние звуки померкли, оказавшись изолированными, стоило надеть заглушки. Но не успела Вера поправить держатели на ушах, как аудиоспец быстро сгреб ее распущенные волосы в хвост на затылке и дернул вверх, заставив беззвучно обматерить его второй раз. Выровнявшись и придержав космы, Вера молча обругала техника и по третьему кругу – едва стягивающая липкая лента присосалась к шее сзади. Временем на любезности снаряжавший не располагал: бесцеремонно засунул провод, мотылявшийся на Вериной спине, под футболку и тоже приклеил между лопаток и к пояснице. Экипируемая возмущенно оглянулась, но техник без какой-либо реакции финальным взмахом нацепил приемник на талию Вериных джинсов и включил. В звуковом воспроизводимом потоке отчетливо услышалась исполняемая на сцене композиция с цокающими в фоне щелчками цифрового метронома, где голос солиста и звук его гитары затмевали по громкости остальные дорожки. Инженер мониторинга не заморачивался и просто отдал Вере дублирующий приемник звукового микса, настроенный для лидера группы. После немого вопроса «зачем?» техник наклонился и крикнул в ухо: «Сама у Мэтта спроси», – а Вера с укоризненной улыбкой показала ему большой палец вверх. Отличная шутка. Если принять во внимание, что с гарнитурой в ушах да при работающих колонках на сцене, кроме небольшой зоны у платформы ударника с микрофонами «для своих», никто никого не слышал. Техник засмеялся и убежал к задней стене площадки. Повернувшись к сцене, Вера опять сосредоточенно глянула на фронтмена. Что он задумал? В запале Мэтт мог выкинуть что угодно: от гитары в лицо до резкой шутки, поэтому основной урок выживания в качестве участника его команды – привычка фокусироваться, ожидая взрывоопасные моменты, – был усвоен давно и прочно. Мельком взгляд упал на противоположный, правый участок закулисья: там менеджеры группы уже выстроились рядом с техниками в ожидании шоу. Шоу для избранных, которое оценят только ярые фанаты и свои в команде. Чернявый и вертлявый медиа-менеджер, натянуто-открыто улыбаясь, картинно поаплодировал, а Вера невозмутимо подняла руку со средним пальцем в ответ. Стоявшие рядом с пиарщиком засмеялись. Высокая рыжеволосая ассистентка утешительно хлопнула его по плечу и, глянув на Веру, подняла и медленно опустила руки ладонями вниз – «успокойся». Кивнув, Вера нервозно выдохнула и обратно перенесла нераздельное свое внимание на фронтмена. Мэтт целиком жил в своей песне, заставляя гитару рыдать, а в концовке – рычать, и сочувственным образом вторил страданиям, на которые сам же обрекал черную Midi. Сосредоточенность на нем как будто перетягивала часть его уверенности, заражая увлеченностью. Когда финальный гитарный аккорд плавно перешел в частые удары по струнам, а Мэтт пригласительно наклонил голову в ее сторону, Вера словно под гипнозом, не задумываясь, шагнула в свет шоу-сцены. Фронтмен оживился, уходя от микрофона в центр площадки, но затем быстро подскочил обратно, чтобы прокричать: «Поприветствуйте «мое все», Веру!» – и снова отпрыгнул к середине сцены. Затемненный тесный зал был заполнен целиком, а под сценой бурлило живое море. Пока Вера, помахав фанатам и широко улыбаясь, приближалась к микрофону, прозвучали первые щелчки метронома, и затем четыре удара барабанных палочек ознаменовали старт финальной песни вечера. Грянул тяжелый и интенсивный ритм гитары фронтмена – прямо в ушах, внутри, разносясь глубоким пульсом. Вера сжала пальцы на микрофоне, чуть опустив трехшарнирный держатель, и потянула слова, копируя тенор Мэтта – сколько могла, – его манеру частого вибрато и срывающиеся в крик речитативные строчки в конце припева. Чем дальше, тем все более пронизывала энергия шального, отчаянного безумства, которую источала композиция, так что к финалу песни было невозможно не прыгать на сцене, размахивая головой – волосы дугой перелетали вперед-назад и влево-направо. За всех, кто будут любить, ненавидеть и умрут. Последний аккорд. Клик-трек завершен. Ощерясь и тяжело дыша, Вера выпрямилась и смахнула волосы назад. Однако гитара Мэтта не утихла – издала жалостливый, постепенно повышающийся звук, и фронтмен, картинно шаркая, побрел к своей стойке. Вера, широко улыбаясь, настороженно метнула взгляд на Мэтта – он наступил на пульт, – затем оглянулась на барабанщика и басиста. Дом из-за ударной установки, оскалившись, бурил фронтмена глазами в ожидании, подняв руки с зажатыми палочками. Музыкант справа на басе замер, прислушиваясь. Стон гитары Мэтта начал медленно осциллировать. Басист просигналил глазами, и Вера, повернув голову назад, едва успела выкинуть правую руку вверх. Мэтт решительно поднял над собой и надел на «свое все» гитару, а сам размашистым шагом двинул вглубь сцены влево. Не растерявшись, Вера быстро выдернула один из плектрумов на микрофонной стойке и отбила простой рифф. Ударник и басист тут же подхватили, но короткий мотив оборвался, когда Дом беззвучно прогримасничал: «Берегись!» Вера моментально отскочила от микрофона, куда Мэтт лихо дотащил и грохнул плашмя огромную колонку, выводящую звук его гитары. От низкого «бум» завибрировал пол сцены, а звуковой ящик-излучатель глухо взвыл и затухающе зарычал, перебив звуковое первенство однотонно гудящей на открытой струне гитары фронтмена. Дом с энтузиазмом зажестикулировал в сторону басиста, и оба музыканта открыто засмеялись, глядя на фронтмена. Мэтт, нахмурив переносицу и заулыбавшись, выдал грозную мину в сторону барабанщика, а Вере бегло показал жестом и сказал одними губами: «Лезь сюда!» – и заскочил на опрокинутую колонку. Пока нагруженная гитарой, балансируя на носках босоножек, Вера аккуратно ступала на неровный металлический кожух аудиоящика – чтобы не проткнуть его каблуками и самой не свалиться, – Мэтт ловко сдернул микрофон и притянул его в самый низ. Несмотря на сопротивляющиеся шнур и кронштейн, придавил ногой микрофон к колонке. Сильная мужская ладонь цепко схватила за руку, а вторая легла за плечо с другой стороны. Вихревой разворот – и Мэтт прижал Веру вплотную к себе спиной. Схватив воздуха, она вцепилась за него в ответ. Его голова покровительственно нависла над ее плечом и гитарным грифом. Рука на секунду обняла над грудью, Мэтт рывком выдернул зажатый в зубах медиатор и крикнул в ухо: «Попалась». Стук сердца и жар тела за спиной. Близость электризовала, а открывшаяся задумка распаляла фантазии. Держать себя в руках. Переливы лиц и гомон в зале. Позирование на тахте не осталось неотплаченным. Менеджеры команды и двое музыкантов справа замерли в предвкушении момента. Мэтт заставил сбалансироваться – Вера синхронно с ним качнулась с ноги на ногу на рычащем постаменте – и скомандовал: «Держись!» Она вжалась – к его груди и впритык ниже. Намертво, разгоряченно: рука под грифом – на бедро, второй – закинув назад, обнять, насколько возможно, Мэтта за шею. Одежда как целомудренный барьер. Мэтт придавил к себе Веру гитарой – инструмент с кожаным ремнем как опора и путы. Слегка наклоняясь и нагибая стоявшую перед ним, фронтмен в односекундной паузе исподлобья кинул взгляд на ударника и басиста, сигнально подняв руку с плектрумом вверх. Звук, который издала гитара, скорее не услышался, а почувствовался. Тяжелые волны ритма пронизывали насквозь с низа до верха, в унисон которым Мэтт раскачивал себя и Веру вперед-назад. Казалось, что поверхность колонки под ногами ожила и дышала, а они сами стали источником вибрирующего звука, разносившегося внутри концертного зала. Вера мельком глянула на лицо державшего ее и гитару. Мэтту не требовалось смотреть на струны, чтобы играть: глаза были зажмурены, а рот приоткрыт. Очень знакомое выражение, множество раз виденное, чтобы знать безошибочно, когда Мэтт на пике. Всегда заводило. Тоже закрыв глаза, Вера прижалась к его щеке, слушая, прислушиваясь, подслушивая. Гитарный рифф стал их сущностью, поглотил и укутал от коллег по сцене и зрителей в зале, затянув чувством нерушимого единения и ощущением безмерной свободы. В момент очередного толчка, чуть не потеряв равновесие, Вера открыла глаза и усилила хватку за фронтмена. Упершись ногами, пихнула его назад. Одно дело – свалиться вглубь сцены, и совершенно другое – скатиться на гитаре к публике. Мэтт прервал рифф на низко-рычащем звуке, крепче прижав Веру к себе. Аккуратно выровнял их двоих и высвободил ее из ремня незамолкавшей гитары. Угрожающе поднял инструмент за корпус. Басист и ударник тоже оборвали свои партии. Вера заерзала – сейчас кто-то или что-то точно полетит, – но Мэтт придержал ее, демонстративно разворачиваясь на колонке. Завел левую руку назад для броска. Его нога соскочила с микрофона, и тот пружинисто улетел вверх к стойке и запрыгал на привязи. Мгновенный импульс – и гитара метнулась в барабанную установку. Качнувшись, Мэтт в который раз сбалансировал себя и Веру, схватив ее теперь свободными ладонями. Дом, защищаясь, вскинул перед собой руки и отклонился, но гитара безобидно врезалась в низ левого края платформы ударника, лишь разнося печальное гудение. На взводе дрожа и скалясь, Вера уже было потянулась сойти вниз, но Мэтт первым спрыгнул с колонки. Вера пошатнулась на краю, готовясь нырнуть лбом в пол, а Мэтт в два счета смел ее с возвышения, обхватив за бедра. Спасенная глянула вниз в его сияющее лицо, выкрикнув: «Сегодня было близко...» Но приданное ускорение заставило Мэтта попятиться, и пара-таки грохнулась в центр сцены. Он – на спину, Вера сверху. Приподнявшись над Мэттом и сползя вниз, она чмокнула в щеку, а он жадно обнял и впился ртом ей в рот. Руками вслепую отыскал на ее талии приемник, отстегнул и отшвырнул. Обхватив его за голову и ответив, Вера попрощалась со внешним миром. Ловкий переворот – и Мэтт аккуратно распростерся сверху, окончательно загородив от всего и всех. Под крики публики немалый в габаритах, мускулистый басист удивительно кратко и скромно выдал прощальные буквально два слова, пока ударник выбирался из скопища барабанов. Проходя мимо двух тел, влипнувших друг в друга, Дом многозначно ухмыльнулся и направился к микрофону справа, где перенял эстафету «сделай ручкой» – басист уже направился за кулисы. Дом поприветствовал и похвалил зрителей, аккуратно и легко бросил в толпу перед сценой несколько барабанных палочек. Уже собрался уходить, но элегантно развернулся с финальной ремаркой: «И да, занимайтесь любовью, а не войной. Если нужен пример, как правильно это делается, то вот...» – Дом указал на двоих у своей платформы. Напоследок помахал зрителям и с улыбкой скрылся. Внизу подиума барабанщика целовалась пара, не спеша и глубоко. Мэтт крепко держал Верино лицо, прижав миниатюрную женскую фигурку к полу. Вера с силой обнимала его за плечо и затылок, для полноты контакта еще и вольно закинув ногу на бедро. Носки фронтменовских белых мокасин напряженно выгнулись, а одна стопа зависла в воздухе, не касалась пола. Когда через полчаса двое из группы – Мэтт с Домом – явились на интервью, то, на удивление, были встречены популярной ведущей музыкального канала. После концерта в небольшом зале, для очень преданной публики. Стоя в дверном проеме, Вера с медиа-менеджером наблюдали за беседой: хорошо выстроенная последовательность вопросов, опытная и харизматичная журналистка. Казалось, что она даже говорила больше, чем слушала, обратив все внимание на Мэтта, развернувшись к нему и почти полностью игнорируя Дома. Вера все больше мрачнела и хмурилась. «Эй, только без глупостей, хорошо?» – медиа-менеджер толкнул ее локтем в руку. – «Потому что есть они, на виду и в славе, и есть мы, кто помогает им в этом. Потому и Морган сидит в своей дыре, и я остаюсь в тени, и ты». Вера лишь повела плечом и поджала губы. А стоявший рядом продолжил: «И не надо путать бизнес с домом, это всегда плохо заканчивается, как знаешь...» Но она перебила: «Скажи мне, Том, если он когда-то перепутает личное с рабочим, ты так же будешь его носом тыкать и за рукав дергать?» Менеджер глянул прямо: «Ты хочешь услышать правду? Нет. Это твое дело, и разруливай его сама». Процедив сквозь зубы: «Ну так и не лезь ко мне с нотациями», – Вера глянула вперед, где Мэтт с Домом уже прощались с ведущей. Подойдя к двери, Мэтт, сощурившись и улыбаясь, живо обсмотрел ее и медиа-менеджера: «Все в порядке? Что вы тут опять не поделили?» Но Вера с Томом почти в один голос выдали: «Маркетинг». Фронтмен обнял ее на пути к гримерке и объявил, что им дали три билета в закрытый клуб с «нужными людьми». Вера нахмурилась. «Что, малыш? Хочешь с нами пойти?» – он заглянул ей в лицо, – «Так отменяй поездку. Крис все равно вряд ли попрется туда». Но Вера, серьезно глянув на него, кратко мотнула головой. Мэтт клюнул в щеку и прижал покрепче, а Вера – не место и время для паранойи – облегченно вздохнула. Концовка выступления была вырезана, скопирована, сохранена и опубликована бесчисленное количество раз, но это отнюдь не беспокоило. Ценить эпатажность внезапных публичных сцен с ним и самой выступать их инициатором давно стало если не пиком виртуозности в их отношениях, то будоражащим аккордом посреди довольно ровной рок-оперы жизни. Что не давало покоя, так это растущая вакуумной дырой мысль, что цветастые краски этого воспоминания со временем потухнут без возможности заменить их новыми впечатлениями.