Тайна Дракона

      Городок Риверсайд был стар. Говорят, его построили ещё во времена процветания Стародавнего Королевства — славные времена для народа. Правил им мудрый и бесстрашный король Ричард Дракон. Королевство это было могучим, уважаемым и несказанно богатым, что очень сильно привлекало соседей-завоевателей. Но, к счастью подданных Королевства, армия славного короля Ричарда была сильна, среди рядов её находилось место как для обычных воинов, так и для магов, и даже — подумать только! — для женщин.       Но вернёмся к городу. Сквозь Риверсайд текла река Сильвермист, которая пересекала и рыночную площадь, и бедные кварталы, и район престижных домов, выстроенных с таким мастерством и так красиво, что в городе они считались за достопримечательности. Другой гордостью жителей города была нескончаемая кладезь легенд, которыми горожане щедро делились с заезжими купцами. Одна из таких легенд гласила, что на дне Сильвермист можно отыскать серебро и золото. Разумеется, это не было правдой. Название реке дал три с половиной века назад путешественник-картограф, который в лунную ясную ночь остановился у потока на ночлег. Водная гладь всю ночь отражала лунный лик, и казалось, что не вода течёт по долине, а жидкое серебро. Отсюда и название.        Элис и Питер подъезжали к стенам города, когда их остановил окрик стражника. — Стой! Кто идет?! — немолодой мужчина с алебардой, перекинутой через плечо, приблизился к повозке. — Указом мэра нашего славного города, достопочтенного сэра Монтегью, велено обыскивать все въезжающие и выезжающие экипажи и повозки. Поэтому, назовите свои имена, цель визита и что везёте.       «Странно, — подумала Элис, — никогда раньше такого не было… Может, случилось чего?» — Мы — Питер и Элис Смит, — начал брат. — Мы приехали на рынок, чтобы продавать наши цветы. — Всю поклажу велено осмотреть, — сказал стражник. — Максвелл! — позвал он новобранца. — Проверь-ка повозку.       Джеймс Максвелл: молодой человек со светлыми волосами и ясными карими глазами, тотчас поспешил выполнить приказ. Он залез в повозку и начал тщательный осмотр. Максвелл передвинул почти все вёдра, отчего некоторые цветы примялись, переворошил мешки. Он будто бы что-то искал. Потом стражник спрыгнул и отрапортовал, что ничего подозрительно не нашёл. — Езжайте, ребята, — сказал начальник стражи. — Удачного дня! Элис и Питер попрощались и двинулись дальше. — Питер, — сказала девушка, когда они отъехали на некоторое расстояние от поста стражи. — Как думаешь, отчего бы мэру приказывать обыскивать повозки? — Да кто его знает, этого Монтегью! — ответил Пит. — Может статься, что так захотела его многоуважаемая левая пятка. Или потерял чего, вот и ищет. Не волнуйся. Скорее всего, это простые меры предосторожности.       И повозка покатилась дальше. Через пять минут, когда уже показалась рыночная площадь, Элис воскликнула: — Питер, останови лошадь, дай мне слезть! Я дальше пешком. — Это почему? — не понял Пит. — Мне тоже надоело трястись, прыгая по этим колдобинам, но давай доедем уж до площади. — Да нет же! — ответила сестра. — Там Энн!       Энн Браун была очень хорошей подругой Элис. Они познакомились ещё в детстве, когда мистер Смит взял однажды дочь на рынок. Тогда Энн, будучи немного капризной девочкой, произвела на Элис не лучшее впечатление. «День был ярмарочный. - Элис помнила момент их первой встречи, как будто это было вчера. - Маленькая Энни Браун, увидев яблоки в глазури, которыми торговала Доротея Смит, стала требовать, чтобы её отец — богатый и уважаемый купец, имевший одну-единственную дочурку — купил ей яблоко. Когда же оно оказалось в холеных ручках маленькой леди, та закапризничала и потребовала купить ей вишни. Разумеется, мистер Браун купил ей вишни. В ответ на это Энн заявила, что теперь она хочет грушу. И всё повторилось вновь. Так продолжалось до тех пор, пока не было куплено по одному фрукту каждого вида. А потом Энни захотела куклу… „Какая жадная и капризная девочка“, — подумала тогда Элис.»       Так же хорошо она помнила и вторую встречу с леди Энн.       Это случилось через несколько лет после той ярмарки. В скромной, вежливой и щедрой Энн Браун было просто не узнать ту маленькую капризную девочку с рынка. Энн стала настоящей красавицей: светлые волосы уложены аккуратными локонами, кожа белая, как снег, глаза голубее неба, манеры леди, скромный нрав, простое, но красивое платье и просто невероятная доброта.       Дело было летом, когда Элис вместе с отцом поехала на рынок. Стояла невероятная жара, за целый день не было ни одного покупателя, и, в довершение всего, местный хулиган опрокинул лотки с фруктами, и те испортились. И тут появилась Энн. Она подошла к прилавку, издалека увидев проказу юного хулигана, и намеренно купила именно те фрукты, которые попадали на мостовую. Честные люди, Элис и мистер Смит пытались отговорить её, продать ей хорошие фрукты, но не сумели. Единственное, на что Энн Браун согласилась, так это на скидку. Её покупку забрал носильщик, всюду следующий за ней, сама же юная леди быстро скрылась из виду.       На следующий день, когда Смиты снова приехали торговать, Элис заметила на площади Энн. Она подошла к мисс Браун и, поздоровавшись, спросила, отчего Энн так необычно поступила. И юная леди ответила, что таким образом она хотела исправить их впечатление о ней. Она прекрасно помнила, как некрасиво вела себя, и, став благовоспитанной девушкой, очень стыдилась своего поступка. С того момента они стали практически неразлучны. — Здравствуй, Энни! — Элис весело улыбнулась. — Давно не виделись! — Элис, дорогая, две недели не так уж и долго, — возразила мисс Браун, — но мне тоже показалось, что они длились целую вечность, — девушки обнялись, и Энн перешла на многообещающий шёпот, — я столько хочу тебе рассказать…       И две подруги, взяв друг друга под руку, направились в сторону рынка. Они очень бойко обсуждали новый наряд дочери мэра, миледи Монтегью, потом перешли к порицанию поведения местной звезды, миссис Флорентис, которая на обеде у вышеназванного мэра устроила просто грандиозный скандал. Затем следовали множество утверждений, ахов, вздохов и прочего, чего и упомнить-то невозможно. — Элис, — Энн понизила голос, а на лице её появилась скромная, мечтательная улыбка, — я, кажется… влюбилась. — Опять! — выклик просто сам собой сорвался с губ Элис. — Ой, прости, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть, — девушка поспешно прикрыла рот рукой, — правда, я не хотела. — Я понимаю, — грустная улыбка на лице мисс Браун, — но он не такой, как все предыдущие, — с воодушевлением начала она. — Он — мой идеал!       Элис Смит поспешила замаскировать усмешку под зевок, потому что у Энн это был уже четвертый по счёту «идеал». И, что удивительно, каждый раз «идеал» оказывался человеком с совсем другими внешними и внутренними качествами, совсем не такой, как предыдущий. — Не смейся! — Энн надула губки (видимо, трюк не сработал). — Он очень хороший! У него такие добрые глаза… светло-карие… и улыбка… Когда он улыбается, у него вот тут, — девушка указала тонким пальчиком на свои пухленькие щёчки, — появляются такие милые ямочки! — И зовут его Джеймсом Максвеллом! — закончила Элис. — Знаем мы такого. — Откуда?! — Я просто угадала. Кстати, он сегодня стоял на воротах и обыскивал нашу повозку. Не знаешь, к чему бы это? — Ой! Забыла тебе рассказать, — Энн судорожно схватила Элис за руку, заставив остановиться. — В наших краях объявился дракон! Не перебивай! — сказала девушка, заметив, что подруга хочет что-то вставить. — Дай договорю. Два дня тому назад он украл принцессу из Кентервиля! — Какой ужас! — испуганно произнесла Элис. — Бедняжка леди Кэтрин! Мне её так жаль. Надеюсь, с ней всё будет хорошо. — Сомневаюсь в этом, — задумчиво проговорила Энн, потирая подбородок правой рукой. — Я слышала от купцов отца, будто украдены ещё три принцессы. — Три принцессы! Но зачем дракону столько? — Кто знает, Элис, кто знает… Но мэр очень боится за свою дочку, потому и дошёл до маразма! — в сердцах сказала мисс Браун. — Будто дракона можно спрятать в телеге!       В мрачном раздумье девушки добрались до рыночной площади. Здесь они попрощались и разошлись в разные стороны. Элис отправилась к лавке отца, возле которой уже суетился её братец Питер. Предприимчивый юноша не терял времени даром, поэтому половина товаров уже была разложена. С помощью Элис он закончил работу, и брат с сестрой встали за прилавок.       Народ медленно стекался на площадь. Здесь можно было увидеть люд самого разного рода и толка: ходили здесь и знатные дамы, подыскивающие себе новую шляпку или бусы; то туда, то сюда ходили носильщики — дюжие ребята, таскавшие бочки, мешки, коробки, тянущие тележки; бегали по площади разыгравшиеся детишки. Один из них, мальчуган со светлой головкой, догонял других ребят. Те, в свою очередь, уносили свои маленькие ножки подальше от во’ды (тот, кто водит в игре). Девочка с кудрявыми рыжими волосами и улыбающимся веснушчатым личиком ловко юркнула за большой глиняный кувшин возле лавки гончара. А мальчишка был не так ловок. Кувшин качнулся, послышался звук бьющейся керамики, и из-под лавки появилась голова. Выражение лица у этой самой головы было очень свирепое. Вслед за ней появились руки с такими большими кулаками, что казалось, они принадлежат больше кузнецу, чем гончару. Очень быстро пальцы этой руки схватили светловолосого мальчугана за левое ухо. Послышался грубый громкий голос хозяина лавки и визгливое верещание мальчишки. Побранившись немного, гончар отпустил пострелёнка на волю, пригрозив ему, что, если тот ещё раз приблизится к горшкам, мало ему не покажется. Мальчишка, потирая раскрасневшееся ухо и злобно бурча себе что-то под нос, отошёл подальше.       Отвлекшись от этой картины, Элис обратила своё внимание на толпу зевак, собравшихся в круг. Раздался звук рожка, и зрители увидели скоморохов. Шуты были одеты в яркие наряды, какие не носят обычные люди. Они выкрикивали такие потешные шутки и делали такие нелепые кувырки и прыжки, что народ просто падал от хохота. — А теперь, — громко начал один из шутов, — я расскажу нашим прекрасным дамам, как защитить себя, если их украдёт дракон! — Он обвёл публику цепким взглядом. — Но для этого мне нужна помощница! Ну, леди, кто из вас самая смелая?! Может, вы? — клоун обратился к девушке в первом ряду. — Как?! Вы не хотите участвовать?! — Шут изобразил гримасу глубокого огорчения, которая тут же сменилась другой, весёлой. — Может быть, вы, мисс в прекрасном белом платье? — Указанная девушка закивала головой и подошла к шуту. — Тогда… Начнём же!       И тут, на самом интересном месте, когда Элис уже вытянулась в полный рост, чтобы лучше разглядеть представление, к лавке подошла покупательница. Это была довольно неприветливая старушка со сморщенным маленьким личиком. На голове её был белый чепец, а в руках старушка держала такую же старую, как и она сама, корзинку. Тем временем, пока покупательница привередливо изучала товар, народ плотно обступил шута, которого из-за этого Элис уже не могла видеть. Это немного огорчило её.       Пожилая леди ещё раз глубоко вдохнула своим крючковатым длинным носом аромат цветов и произнесла с большим неудовольствием: — А цветы-то у тебя старые! Вон как у них повяли лепестки! — Ничего они не старые! — возразила Элис. — Просто сегодня стражники проверяли повозку и чуть-чуть примяли некоторые растения. Не думаю, что это так сильно бросается в глаза. — И всё равно они мятые! — прошамкала старуха. Неожиданно лицо её приобрело какое-то плутовское выражение. — А ты продай мне их дешевле?! Всё равно ведь их никто более не купит.       Ушедший было Питер вернулся к сестре и мысленно пожалел её: старушка-покупательница в белом чепце была дамой, известной всему рынку как самая скупая вдова Риверсайда. Она отнюдь не была такой бедной, какой хотела казаться, и торговалась до тех пор, пока разгоряченное спором сердце чуть ли не выскакивало из её тщедушной груди. — Они и так стоят гораздо меньше, чем самые дешёвые цветы на рынке! — Элис не собиралась уступать старой скряге. — Всего-то жалких тринадцать медяков! — Даю пять и забираю все, что лежат в этом ведре, — старушка видимо вошла в раж и совсем не собиралась сдаваться. А ведь в ведре стояла большая охапка крупных нарциссов! — Тринадцать! И ни монетой меньше. — Хорошо, твоя взяла, жадная девчонка, — старая женщина сердито сдвинула брови. — Даю восемь медяков. — Согласна на одиннадцать, — сказала Элис тоном умелого торговца. — Ух, скупая же выйдет из тебя жена! Девять. И это моё последнее предложение. — По рукам, — сказала Элис Смит, немного задетая замечанием старушки, ведь она, в отличие от вдовы, совсем не была жадной. Она вынула цветы из ведра, стряхнула капли воды с их стеблей и завернула в кусок грубой коричневой бумаги. — Вот, держите, — она протянула букетик покупательнице, а сама сосчитала деньги, которые старушка выложила на прилавок. — Заходите ещё!       Напоследок злобно взглянув на Элис, старушка развернулась и ушла, а Элис могла поклясться, что слышала, как она пробормотала себе под нос что-то, сильно похожее на «противная девчонка».       Теперь Элис могла продолжить смотреть представление, но, к сожалению, оно уже подходило к концу. Единственное, что она услышала, звучало примерно так: «И самое главное правило: кричите на него как можно громче». — Эх, Питер, — обратилась она к брату, — я всё пропустила из-за этой карги! — Элис усмехнулась. — Ну и что же мне делать, если меня вдруг украдёт дракон?! — Не беспокойся, сестричка, тебя-то дракон точно не утащит, — сказал Питер и ехидно добавил, — уж больно вы, мисс, любите покушать!       Элис вся вспыхнула от негодования. Как смел этот… этот… этот скелет, обтянутый кожей, назвать её толстой?! Элис очень сильно захотелось его ударить. Поискав глазами что-нибудь подходящее, но, не найдя ничего, кроме ведра с водой, оставшегося после нарциссов, девушка решила просто-напросто облить брата. Она проворно схватилась за край и с силой толкнула посудину. Для Питера это было большой неожиданностью. Сестра раньше никогда не давала сдачи, а уж тем более никогда не проявляла подобной агрессии. Может, эта новость про дракона так на неё повлияла. Рубашка, как и весь Питер Смит целиком, была насквозь мокрая. Не осталось ни одной сухой нитки. — Ты что, с дуба рухнула?! — разозлился братец. — За что?! Элис и сама поняла, что она наделала, и удивилась. Да, с ней сегодня действительно творится что-то странное. Да и покупательнице в пику встала. -Извини, Питер, пожалуйста. Я не хотела этого… прости. — Всё с тобой ясно, — брат махнул рукой. — Не забивай голову. Лучше обслужи покупательниц.       И вправду, к лавке как раз в этот момент подошли две молоденькие девушки. Взглянув на Питера, они дружно захихикали, но поспешили скрыть это. Питер же покраснел от злости и, неприветливо посмотрев на девушек, быстро направился к кибитке, видимо, чтобы высушить одежду. — Что вам угодно? — спросила Элис. — Милое, кстати, на вас платьице.       Обе девушки зарделись, чего и добивалась Элис. Ведь каждому торговцу известно, что покупатель, пришедший в хорошем настроении, гораздо легче расстаётся с деньгами. Да и комплимент был сказан очень умело: одновременно обеим и в то же время никому. Поэтому каждая из девушек решила, что высказывание относилось к ней, и каждая заулыбалась. — А что предлагаете? — девушка в сиреневом платье с любопытством заглянула за прилавок. — Есть у вас что-нибудь, кроме цветов? — Для вас, — Элис приятно улыбнулась, — у меня есть особенное предложение. — Мисс Смит на несколько секунд скрылась за прилавком, после чего девушки тоже склонились посмотреть, что же она достанет, а потом вынырнула и выложила перед девушками несколько небольших прозрачных баночек с чем-то густым и беловатым. — А что это? Можно попробовать? — наперебой спрашивали они. — Это — крем. Стоит только намазать ваши ручки, и они станут такими белыми и такими нежными, что кавалеры будут в очередь вставать только за тем, чтобы поцеловать их! — Что и говорить, Элис знала толк в уговаривании покупателей. — И всё это — за смешную цену! Всего лишь одна серебряная монета и два медяка! Девушки нахмурились. — Вы не хмурьтесь, а лучше сами попробуйте, — Элис развязала шнурок на одной из баночек и зацепила немного крема кончиком пальца. — Дайте-ка мне вашу руку, — взяв руку одной из покупательниц, она отёрла крем о тыльную сторону ладони. — Ну, разотрите. Девушка круговыми движениями растёрла крем; послышался тягучий и приятный запах летней розы, смешанный с лёгкой ноткой мяты. Другая девушка, завидев обещанный результат, произнесла: — Я беру, — она категорично развязала шнурок кошелька, — но у меня только одна серебряная! Может быть, вы сделаете скидку? — Она немного приуныла, догадываясь, что за такую чудесную вещицу продавщица ни за что не сбавит ни гроша. — Ну, пожалуйста! Элис долго и внимательно смотрела на покупательницу. Она-то знала, что плутовка лжёт: есть у неё не только серебряный, но и парочка золотом отыщется. Вон, как богато она одета — платье на ней из ткани заморской, кушак шёлковый, браслет с каменьями. Нет, нельзя уступать в этот раз. Если всем делать скидку — по миру пойдёшь. — Одна серебряная и два медяка! — Но у меня правда нет! Честно-честно! — девушка опустила голову. Элис теперь точно знала, что у неё гораздо больше денег, чем та рассказывает. А признаться в этом девушке было никак нельзя, теперь-то, когда сказала, что «честно». — Летти, не займёшь две медные монеты? — Конечно, дорогая, — девушка достала из кошеля медные кругляши, — держи. Я тоже, пожалуй, прикуплю баночку. Мне вот этого, с розой и мятой. — А мне, — девушка недовольно посмотрела на Элис, — мне что-нибудь с весенними цветами. — Для вас у меня есть крем с ландышами и незабудками. Как вам? — Элис приоткрыла другую баночку и помахала ею у покупательницы перед носом. — Этот аромат подойдёт? — Мы берём! — хором ответили девушки. Вот, деньги сосчитаны, покупатели ушли вполне довольные, день задался с самого утра, да и братец вернулся абсолютно сухой и совершенно не злой. Красота! — Пока ты там возился, — сказала Элис, — я получила целых две серебряных монеты! А вы говорили, что крем — пустая трата времени и продуктов!       В ответ девушка получила свирепый взгляд Питера. Мол, а кто меня облил, чтобы забрать всю выручку себе. Элис же, проигнорировав этот взгляд, взяла стоящую возле прилавка холщовую сумку и, сказав брату, что ей нужно кое-что купить, скрылась в толпе, собравшейся на площади.       Уже наступил полдень. В это время на площади было больше всего народу, поэтому приходилось то и дело хвататься за сумку — как бы кто не стащил. Вот и Элис, придерживая свою сумку, шла вдоль прилавков, разглядывая товары. Она задумала купить ещё несколько баночек, чтобы продавать в них крем. Но её взор, тем не менее, останавливался на всём примечательном, что встречалось на пути. Она долго стояла возле лавки с коврами, разглядывая необычный узор мягкого персидского ковра, с интересом рассматривала чудное ожерелье из клыков какого-то хищника, долго вертела в руках небольшую резную шкатулку. Продавец, видный мужчина с густыми закрученными усами, рассказал, что шкатулку эту привезли из далёкой Азии и что необычное животное на ней называется элефантом, из бивней которого делают очень красивые статуэтки. Элис показалось, что очень бессердечно убивать такое большое и красивое животное ради маленькой ненужной безделушки.       Так она обошла много лавок, но ни в одной из них не нашла искомого товара. Немного расстроившись, Элис вернулась к лавке отца. Пока она ходила, наступил вечер. Питер скучал, облокотившись о прилавок, и пытался хоть чем-нибудь себя развлечь. Но народ стал расходиться по домам, потратив все деньги, да и некоторые продавцы, избавившись от товаров, спешили домой. — Я смотрю, дела у тебя идут хорошо, у нас осталось всего-то пара букетов. — Элис обрадованно поприветствовала брата, заняв место рядом с ним. — Сегодня поедем домой пораньше. — Пока ты где-то прохлаждалась, — язвительно заметил брат, — столько покупателей набежало. И я, заметь, заработал целых пять с половиной серебряных! Была одна старушенция, которая аж в полцены просила скидку, но я не скинул. Что нам, по миру пойти, мы ведь не занимаемся благотворительностью! — Эх ты, Питер! — Элис обвинительно посмотрела на брата. — Старушке не уступил!       Девушка достала из кошеля все медяки, что нашла, и подошла к старушке с ребёнком, сидевшей неподалёку от Рыночного моста и просившей милостыню. Вот уже несколько месяцев эта старушка сидела именно на этом месте. Каждый раз, когда Элис приезжала на рынок, она отдавала старушке с внучком всю медь, что имелась у неё в конце дня. Старая женщина, к слову, была очень сердечная, «божий одуванчик», как однажды выразился отец. У этой женщины была очень грустная история: будучи ещё ребёнком, она осталась сиротой, да, к тому же, хромой. Право, добрые родственники взяли её к себе и воспитали, как родную. Но они были уже пожилыми людьми, и вскоре отправились в лучший мир. В наследство же Марте, так звали старушку, и её двоюродным сёстрам достались дом, мельница и небольшое состояние. Родные дети забрали большую часть наследства своих родителей, и Марта этому не противилась. Когда же подошло время выходить замуж, ни один кавалер не желал обратить на неё внимания. Детская травма давала о себе знать — девушка хромала на левую ногу. Но нашёлся-таки добрый джентльмен, который взял Марту в жёны, несмотря на малое приданое и хромату. У них родилась чудесная дочка, настоящая красавица. Когда дочь подросла, у неё не было отбоя от женихов. Она вышла замуж за самого верного из своих ухажеров, и у них родился сынок. Но случилось большое несчастье: как-то ночью супружеская чета ехала вдоль обрыва. Они спешили на свадьбу к своим родственникам. Сына же оставили с бабушкой, ведь так не могла далеко уехать из-за боли в ноге. Во время поездки пошёл сильный ливень, дороги размыло. Зять Марты не смог приструнить коней… повозка сорвалась с обрыва. Супруги погибли, а маленький внучек остался на попечении бабушки и дедушки. Вскоре скончался и муж Марты. Болезнь надолго свалила его в постель, все деньги ушли на лекарей. После похорон выяснилось, что семейство задолжало крупную сумму местному лендлорду, и они лишились фермы. Старушка Марта и её внук оказались на улице. Теперь их жизнь зависела от того, насколько добрым окажется сердце прохожего. И добрым прохожим оказалась Элис Смит. — Здравствуй, Марта, — Элис приблизилась к старушке, — Как поживаешь? Как Билли, не болеет? — В этот момент подбежал и сам внучек Билли. Он немного шепеляво поприветствовал Элис и протянул руку жестяной банкой. — Вот, держи, — Элис высыпала медь в банку, — купите молока, сыра, хлеба, наедитесь. — Спасибо тебе, Элис. — Старушка взяла девушку за руку и благодарно посмотрела на неё.- Благослови тебя Господь! Что бы мы делали без тебя?! Наверно, Он послал тебя нам в ответ на наши молитвы. — Ну что вы, Марта, — на душе у Элис стало очень тепло. Она присела рядом со старушкой на мостовую, — не стоит благодарности.       Так старушка и девушка посидели ещё немного, пока их не коснулась длинная тень от Западной башни. Элис попрощалась с Биллом и Мартой и отправилась назад к лавке. Оказывается, Питер уже распродал оставшиеся цветы и составил все вёдра в повозку. Он ждал только Элис.       Они заняли те же места, что и утром. «Н-но!» — крикнул Питер, хлестнув лошадь вожжами. Та тронулась, и кибитка покатилась по малолюдной мостовой. Когда ребята подъехали к уже знакомому сторожевому посту, их поклажу снова обыскали. Не найдя ничего «подозрительного», их пропустили, Элис и Питер продолжили свой путь домой. — Питер, — подала голос сестра после недолгого молчания, — каков наш сегодняшний доход? — Без малого — восемь серебром, — откликнулся Питер. — И, заметь, шесть из них — моя заслуга! А ты весь день где-то прохлаждалась! — Ну и что?! — парировала Элис. — Я тоже наторговала целых две серебряных! — Ну и молодец! Возьми с полки пирожок! — Питер, ну почему тебе так нравится меня злить?!       Питер не знал, что ответить, и просто отвернулся.       Ребята снова ехали молча. Солнце медленно катилось к горизонту, постепенно делая тени деревьев всё длиннее. На небе, как и утром, ни облачка, сегодня был по-летнему жаркий денёк. Вдруг на повозку наплыла тень, по-видимому, от нечаянно забредшей в эти безоблачные края тучки. Стало ветренее. Внезапно старая кобылка Смитов, видимо, почуяв неладное, встала на дыбы, заржала и понесла Элис и Питера в сторону разнотравного луга, весьма резко свернув с дороги. Питер попытался остановить лошадь, но она была так напугана, что это не представлялось возможным. На лужку паслась небольшая отара овец. Овцы почему-то заблеяли и разбежались в разные стороны. До Элис и Питера дошёл грозный громогласный рёв, и они наконец увидели то, что так испугало домашний скот — дракона.       Зелёная чешуя его отливала багрянцем заката, а огромные глаза золотого цвета с узким вертикальным зрачком отражали испуганных сестру и брата. Пытаясь спаси себя и сестру, Питер в отчаянии дёрнул поводья, и — о чудо! — лошадь развернулась, а когтистая драконья лапа вспорола то место на лугу, где только что была их повозка. Лошадь несла быстро, но дракон оказался быстрее. Он пролетел над повозкой и приземлился прямо перед лошадью. Старая кляча сто страху остановилась и забилась в упряжке. А дракон выхватил из остановившейся повозки девушку и взлетел. — Питер! — кричала до смерти напуганная девушка. — Питер! Помоги! — Элис!       А огромный зеленый ящер уносил всё дальше и дальше за северо-запад юную девушку, которая продолжала звать брата на помощь.