Ты веришь мне?

      Искусство — тонкий и кропотливый процесс, который требует определённой самоотдачи. Оно помогает людям выразить свой внутренний мир, передать свои чувства. Кто-то пишет стихи, кто-то сочиняет музыку, а кто-то рисует… И как бы странно это не звучало, но Соня любила краски, сам процесс. После того случая, с тем мальчиком, Ланова посвятила всю себя этому занятию. Пока её одноклассницы гуляли, дружили, заводили новые знакомства, брюнетка проводила свободное время в художественной школе или за уроками. Вот так. Как-то всё слишком банально и неинтересно, не правда ли? А ведь она не одна такая. Уголки губ девушки дрогнули в усмешке. Неужели она упустила что-то важное?       — Нашла, о чем думать, — тихонько шепнула художница, вглядываясь в умиротворённое лицо Щукина.       Дело в том, что она и Елена Константиновна застали Егора спящим. Женщина хотела побаловать сына домашней едой, но ждать пока хоккеист проснется, она не могла, торопилась на работу. Вот так Ланова и задержалась в палате, по просьбе мамы Егора. Она так и сказала: «Проконтролируй, пожалуйста, чтобы он хорошо поел». Отчего-то эти слова вызывали умиляющую улыбку на лице Сони, как только она начинала прокручивать их диалог в мыслях. Это было так трогательно и мило, что девушка не смогла отказать женщине.       Вглядываясь в пейзаж за окном, художница сама того не замечая, начала напевать под нос одну из любимых песен. Её рука лежала на кровати, а пальцы вырисовывали замысловатый узор на белой ткани простыни.       — Красиво поёшь.       Сначала Соня решила, что ей почудилось, но когда её ладони коснулось что-то теплое, девушка вздрогнула и встретилась со взглядом голубых глаз. Дыхание перехватило. То ли от неожиданности, то ли от того, как именно мужские пальцы дотронулись до её ладони: нежно, мягко, осторожно. Кожа горела от его прикосновений.       — Привет, — попыталась произнести Ланова и резко закашлялась.       Что-что, а попадать в неловкие ситуации девушка умела.       — Ты чего? — забеспокоился Щукин и хотел было подняться, но боль в спине не дала ему это сделать.       — Просто подавилась, — подсевшим голосом проговорила Соня и попыталась остановить парня от необдуманных действий: — Даже не смей, все в порядке.       Сама того не замечая, она положила свои руки ему на грудь в попытке удержать. Парень тяжело вздохнул, а щеки художницы налились румянцем.       — Прости, — тихонько шепнула зеленоглазая, понимая, что могла сделать ему больно, да и само положение вгоняло в краску. Вот почему их встреча началась именно так?!       — Нет, нормально всё, — соврал Щукин, пытаясь не обращать внимания на ноющую боль в спине от столь резкого движения.       Зеленоглазая медленно провела рукой по волосам, шумно выдыхая. Нужно срочно что-нибудь предпринять.       — Тут тебе мама кое-что вкусное передала, — опомнилась девушка и начала доставать прозрачные контейнеры из черного пакета. — Просила передать, чтобы ты все съел! — И уголки губ дрогнули в улыбке.       Щукин пробежался взглядом по гостинцам.       — Зачем так много? — Его лицо исказилось в страдальческой гримасе.       Соня хмыкнула и коварно улыбнулась.       — Давай-давай, тебе нужны силы! — она вновь дотронулась до руки Егора. Парень загадочно глянул на девушку.       — Если ты мне поможешь…       В палате раздался звонкий смех Софии и немного приглушенный Щукина.       Когда находишься в отличной и приятной компании, то время летит очень быстро. В этом Ланова убеждалась неоднократно.       — Ну, давай, последний! — говорила Соня тоном, с которым обращаются молодые мамочки к своим детям при кормлении. В одной руке она сжимала вилку с сырником, а другой подпирала собственную голову.       — Я больше не могу! — Голубые глаза жалобно посмотрели на художницу.       — Не нужно на меня так смотреть! — Соня немного приподняла подбородок, показывая, что не изменит своего решения.       — Как? — Он невинно посмотрел в её сторону.       — Вот так! — воскликнула девушка, указывая в его сторону вилкой, на которой, между прочим, был наколот тот самый сырник.       — Так? — Щукин прищурился. — Или… Так?!       И он поиграл бровями.       Девушка легонько толкнула парня рукой и расхохоталась. Даже хоккеист позволил себе немного посмеяться. На мгновение ему показалось, что боль отступила. А ведь так и было, он как будто перестал её ощущать, настолько сильно ему удалось отвлечься. Егор и представить не мог, каково это — не чувствовать ничего изматывающего и ноющего, после чего эмоции иссякают, а всё вокруг теряет яркость. Так и приходилось жить, пока доктор не вколет очередную дозу обезболивающего, чтобы хоть немного отдохнуть и набраться сил. Затем наступал следующий день, и всё сначала, по новой. А сейчас парень вспомнил, что не было ни медсестры, ни доктора со столь необходимым ему уколом. Ланова как-то упростила эту задачу. Она просто появилась здесь и всё…       — Ладно, давай сюда свой сырник! — сдался бывший капитан «Медведей».       Соня нервно сглотнула и замерла.       — А его уже нет. — Зелёные глаза расширились. — Я его съела.       И вправду, та самая вилка оказалась пустой. Губы Щукина дрогнули в улыбке.       — Слушай, тут ты кое-что забыла. — Он указал на тумбочку, точнее, на предмет, лежавший на ней. Хорошо знакомый предмет. Блокнот в эту же минуту оказался в руках у брюнетки. Она осторожно провела пальцами по переплету, внимательно всматриваясь.       «Неужели догадалась, что смотрел…» — предположил Егор.       На самом деле, Соня погрузилась в собственные мысли. Показывать Щукину свои работы или всё же не надо?       «Ну, ты же ему те рисунки показывала! — такую вот немногословную борьбу вела Ланова. Не было ни победивших, не проигравших. Ей и так казалось, что хоккеист успел пролистать книжку. Смысла скрывать не было, да и она его не винила. — «Будь, что будет!»        — Хочешь посмотреть? — предложила Соня.       Последующие два часа молодые люди провели в тишине за неторопливой беседой и разглядыванием работ художницы. Пусть и Щукин видел большинство, но с разъяснениями Сони эти наброски, зарисовки заиграли в новом свете. Они были связаны с какими-то историями или заданиями, которые давал руководитель группы своим студентам.       — Ой, а это что? — Он посмотрел на какой-то непонятный мужской силуэт, выполненный черной ручкой. Маленький костюмчик, большие и длинные усища в комплекте с густыми бровями. Соня хихикнула и быстро перелистнула страницу.       — О-о-о, это моё величайшее творение! — попыталась отмахнуться она.       — Знаешь, вот если бы я не видел других твоих работ, то наверняка поверил бы, — не желал отступать Егор.       — Хорошо. — Тонкие пальцы вернулись на одну страницу назад. Один из них был запачкан красной краской. Такая мелочь, но Щукин почему-то заметил. — Это было год назад. Мы тогда сидели на одной из лекций у педагога, который сейчас помогает нам с итоговой работой. Вот, он на нас тогда очень сильно накричал, потому что мы, цитирую: «Совсем обнаглели!» Просто у одной девочки была свадьба, ну, и ты понимаешь… В общем, все мы виноваты, по сути. Но он в положение наше не вошел и поставил всем двойки. А мою работу так вообще раскритиковал, сказал, что «от вас, голубушка, я такого вообще не ожидал. Ладно они, но вы?!» Вот я и психанула. Злость так вымещала.       — Понятно, свадьба-то того стоила?       Соня внимательно посмотрела на Щукина и отметила про себя, что синие круги под глазами немного посветлели, а волосы стали чуть длиннее.       «Так необычно смотреть на него вблизи…» — подумала Соня и отчего-то напряглась. Неужели она сказала это вслух? Потом выдохнула, поняв, что ей просто показалось.       — Стоила! — кивнула она и встала с коленок.       На стуле было не очень удобно сидеть рядом с парнем и показывать ему свои работы, поэтому девушка решила переместиться на пол, чтобы быть с ним на одном уровне. Сначала парень протестовал, что она может простыть, да и пол грязный. Даже предложил сесть ей с ним рядом, но Соня уперлась и, не желая слушать голубоглазого, опустилась на пол.       — Ладно, Егор, мне пора идти. Нужно доделывать картины. — в голосе Сони промелькнули нотки огорчения. Ей нравилось с ним общаться, да, и кажется, ему тоже. — Времени не так много осталось.       Парень понял, что в следующий раз им нескоро доведётся увидеться. Он молча пронаблюдал за сборами художницы. Хотя сборами это нельзя было назвать. Соня сложила пустые контейнеры из-под еды в пакет, откуда их и доставали, а блокнот — в собственную сумку.       — Понятно. Обещаешь, что покажешь мне свои творения?       — Обещаю! — И тёмная макушка скрылась за белой дверью. Чуток ранее Ланова положила на тумбочку листок бумаги, где написала номер телефона.       — Будет скучно звони! — напоследок шепнула девушка.