Начало

      — Долго я еще ждать буду? — недовольный вопрос прервал наше гробовое молчание и мы с Хэйлин одновременно дернулись, как будто приходя в себя.       Уже почти рассвело, всё вокруг посерело, обретая форму и утрачивая цвета. Я снова посмотрела на Хэйлин — и отчего-то мне показалось, что и она испытывала сейчас что-то подобное. Это... это ощущение нереальности. Которое в сером рассвете только усиливалось.       — Да, — неуверенно проговорила скриптор. — Да, конечно... Мы... уже...       Я поднялась, взглянула на плотный кокон, в который превратилась матушка Мэрфи, закутавшись в облезлое покрывало. Кокон размеренно храпел, не подавая никаких признаков беспокойства, и я решила, что теперь-то уж можно оставить ее без присмотра.       — Терминалы в Содружестве по большей части контролируются Братством, — сказала Хэйлин, склоняясь над клавиатурой.       — И что это означает? — я огляделась вокруг, выискивая хоть какой-нибудь подходящий стул.       — Ничего особенного. Просто устанавливается программа, которая контролирует доступ к той или иной информации, сохраненной на терминале, — она коротко посмотрела на меня. — Ну и отправляет это кое-кому.       — «Это» — это что? — стул всё же нашелся, правда, со сломанной спинкой, и я пододвинула его скриптору.       — Запросы. Попытки получить доступ — через введение пароля или взлом. Историю просмотров. Ну и попытки копирования, естественно... Либо на терминал, либо с него на диск.       — А отправлять — кому? — спросил техник, усаживаясь рядом с Хэйлин и с любопытством глядя в монитор.       Хэйлин не ответила, зато демонстративно указала глазами куда-то наверх. И он не стал больше задавать вопросов. А мне и так всё было ясно.       «Я не слежу. Я наблюдаю...»       О да, старейшина — за теми, в чьем случае это необходимо, то есть практически за всем Содружеством.       Некоторое время царило молчание. Скриптор, сосредоточенно покусывая губу и хмуря брови, листала один раздел за другим, останавливаясь на некоторых местах и чуть слышно бормоча что-то сквозь зубы. Когда я переспрашивала, она только отмахивалась — и я послушно отходила. Это была ее работа, в которой я ничего не понимала, и моей лучшей помощью было бы просто не мешать.       — Есть, — наконец сказала она и удовлетворенно выпрямилась. — Здесь наши еще не побывали, и это очень и очень хорошо, — она подняла на меня глаза, — Есть шанс, что наши поиски не срисуют сразу.       — Да как они вообще это сделают? — подал голос техник. — Скрипторы Братства физически не смогут отслеживать ВООБЩЕ все терминалы.       — Ты недооцениваешь нас, — криво усмехнулась Хэйлин. — Это лишь вопрос времени.       Я вздохнула. О да. Недооценивать — это мы все могли... И, видимо, сейчас так оно и есть.       — Что ж, наверное, — согласилась я, — Мэксон не потерпел бы на Придвене бесполезные кадры. Или бесполезную деятельность...       — Или бесполезные сигналы в эфире, — как бы между прочим заметила Хэйлин, возвращаясь к монитору терминала. — Так, — она принялась бегло читать, пропуская целые куски текста с рядами цифр, — Код единицы — М7-97... Знаем. Дата синтеза... — бормотала она, — Пока неинтересно. Ответственный за синтез — доктор... Неважно... Так. Коды отзыва... Ага. Основной... Доступ к детальной настройке. Не то... Регистрация — дата, исполняемая программа, ответственный... Не то. Частота... Что? Зачем?.. Вот! — она ткнула пальцем в монитор, привлекая мое внимание. — Смотри. Здесь не так уж и много — не знаю, для кого эта информация...       — Это знаю я, — перебила я ее. — Информация для охотников. Неважно. Об этом — потом. Что ты нашла?       — Каждый чип синта третьего поколения уникален. Я так понимаю, — щеки скриптора горели, глаза — тоже. Она дрожащими пальцами барабанила по столу, едва не подпрыгивая от возбуждения. — Я так понимаю, что третье поколение от людей ничем не отличается — почти. Органическая ткань — только выращенная искусственно и собранная с помощью... ээ... с помощью... Черт возьми, это какие же технологии там использовались... — она как-то судорожно дернула головой и посмотрела на меня, и в тот момент на ее лице был написан тот же самый фанатизм, та же одержимость, которая и отличала любого члена Братства Стали.       Разве что у Хэйлин я такого не замечала. До сих пор.       — Полагаю, да, — осторожно согласилась я и поморщилась. — Что еще?       — Органическая ткань... — словно не слыша меня, продолжила Хэйлин. — То есть тот же самый метаболизм, что и у нас. Грубо говоря, им требуется пища и вода, чтобы поддерживать этот самый метаболизм на должном уровне... Нервная и гормональная регуляция целых систем органов... Поразительно.       — Поразительно... — приоткрыв от удивления рот, эхом повторил техник, даже перестав качаться на стуле.       — Хэйлин. Не отвлекайся.       — Я не отвлекаюсь. Это ты не слышишь меня, паладин, — с легкой насмешкой заключила она. — Я говорю к тому, что регулировать это было бы гораздо эффективнее с помощью нейронных связей, а не одного маленького электронного чипа. Их уровень технологий позволяет... позволил бы... создать нейронную сеть, хоть это и было бы гораздо сложнее. Нейронные связи и продуцирование всех или практически всех нейромедиаторов в гипоталамусе — и как следствие...       — Хэйлин!..       — ...как следствие, — ничуть не смущаясь, продолжила она, — гомеостаз синта стал бы полностью автономным. Электронный чип, который берет на себя все эти функции — это, по моему мнению... мм... слишком просто. Я не верю, что ученые Института не продумали это.       — Ну и...?       — Ну и я думаю, что функция чипа заключается больше в другом — не в регуляции гомеостаза, — её пальцы неуловимым движением запорхали над клавиатурой. — Чип — это скорее...       — Пеленгатор! — со странным ликованием воскликнул техник, в порыве воодушевления хлопнув себя по коленям. — Пеленгатор — а не замена некоторых структур мозга.       — Гипоталамуса, например, — одобрительно поглядывая в сторону техника, подтвердила Хэйлин, — Понимаешь меня, Нора? Пеленгатор...       — Так тот сигнал, который ваша группа уловила случайно, исходил от этого чипа?       Она почесала нос кончиком пальца. Задумалась.       — Тот? А почему бы и нет, в конце концов... Ведь и у чипа должна быть некая определенная частота... Так, — шлёпанье клавиш слилось в один стрекочущий звук, и скриптор замолчала на некоторое время, сосредоточенно хмурясь в монитор и покусывая губу. — Мне нужен твой пип-бой.       И, не дожидаясь моего ответа, она схватила меня за запястье, выдернула из пип-боя шнур и воткнула в разъем на терминале. Я не протестовала, хотя ее действия и слова становились для меня всё менее понятны.       — Теперь вот это... — протяжно прошептала она, с новой силой зашлёпав по клавишам.       По монитору побежали ряды цифр и букв, от которых моментально зарябило в глазах. Мой пип-бой издал вибросигнал — и как будто сам по себе включил поиск радиочастоты. По его дисплею побежали такие же полосы, состоящие из букашек-символов.       — Так ты хочешь найти сигнал от...       — Да. От чипа синта М7-97. Но я не уверена, что он остался прежним. Я не знаю точно, в чем заключается процесс перепрошивки, — она вопросительно взглянула на техника, но тот только развел руками — мол, и я тоже не знаю, — Потому вполне возможно, что и радиочастота, на которой работает чип, изменится, — она помолчала и, когда я не ответила, продолжала. — И есть еще кое-что. Тот самый сигнал, спрятанный в частоте сработавшего телепорта... Я знаю, в каком диапазоне искать, но не знаю, что это нам даст.       — Кроме проблем, если в Братстве срисуют наши попытки? — усмехнулась я.       — Так точно, — невесело согласилась Хэйлин. — А они срисуют. Это...       «...всего лишь вопрос времени» — закончила я за нее мысленно.       — А может, и нет, — вставил техник. — Включить «заглушку» и всего делов.       — И «заглушка» заглушит и нас тоже, — проворчала Хэйлин. — Но у нас не останется выбора, если...       Возможно, они спорили бы и дальше, но тут пип-бой издал короткий писк и все, замолкнув как по команде, уставились в его дисплей.       — Это. Он. Это... он, — сказала скриптор, глядя в монитор пип-боя с мистическим ужасом и надеждой на лице. — Если, конечно, это действительно он, — нелогично добавила она.       На черном поле дисплея отчетливо мигнула точка. И вместе с ней у меня что-то мигнуло в голове.       Какое-то странное извращенное ощущение... что это уже было.       Дежа вю.       Однажды мне уже довелось иметь дело с чипом охотника. И до сих пор тошнило от воспоминаний о том, как его пришлось доставать — и пусть даже доставать его пришлось не мне. Мне несказанно повезло, что со мной был Данс, и что он оказался гораздо менее чувствителен и щепетилен.       — И это и есть тот самый институтский охотник? — склонившись над трупом охотника, спросил тогда Данс и едва заметно усмехнулся. — Я видел диких гулей, которые дрались с гораздо большей яростью, чем этот синт.       Я тогда не разделила его мнения — бой с тем охотников оказался гораздо тяжелее, чем я могла бы предположить. Собственно, это и было мое первое знакомство с институтскими охотниками... И тогда я поняла, что быть быстрее охотника очень сложно, если не сказать — невозможно. После того боя я была серьезно ранена в правую руку, и потому Данс доставал чип из головы синта сам — и я никогда так не радовалась ранениям, как тогда, когда мне не пришлось это делать.       Ловким неуловимым движением Данс вынул нож, сгреб в охапку волосы синта, оттянул его голову вперед, обнажая затылок, и всадил туда лезвие.       Одно дело — выстрелить в голову. И совсем другое — расковыривать ножом кости черепа, словно скорлупу ореха.       Я отвернулась, но недостаточно быстро, потому что всё же увидела брызнувший красный фонтанчик, и до ушей донесся влажный треск и за ним тошнотворное хлюпанье.       — Ну вот, — Данс удовлетворенно кивнул, кое-как вытер полукруглую деталь о форму охотника и подал мне. — Это ведь то, что ты искала?       Я взяла, почти не глядя, и едва не выронила чип — на нем остались разводы крови и отвратительные сероватые кусочки мозга. И он был скользкий и ещё тёплый...       И теперь, глядя на мигающую точку на мониторе пип-боя, я почему-то вспоминала именно тот момент, когда моих пальцев коснулся скользкий и мерзко-теплый кусочек металла.       — ...не слышите меня, что ли, обе? — требовательно сказал техник, указывая на монитор, и, видимо, этот вопрос прозвучал не в первый раз. — Чего застыли? Ге-о-ло-ка-ци-я... — медленно и громко, по слогам сказал он, помахивая пальцами у скриптора перед лицом, как если бы она была глухой и слабоумной.       — Да-да, — словно очнулась она, склоняясь над клавиатурой.       — Хэйлин. Это... — и я запнулась, не в силах сформулировать вопрос. Не в силах задать его.       — Да. Сигнал есть, — сказала она, как будто я не видела этого сама. — Чип функционирует.       «Тот чип тоже продолжал функционировать, хотя его бывший владелец остался лежать среди развалин технологического института. С раскроенной и выпотрошенной головой».       Не думать об этом.       Нельзя думать об этом...       — И?..       — И это значит, что он исходит с поверхности. Не из-под земли или чего-то подобного.       Техник нетерпеливо шмыгнул носом.       — Ну что такое, в самом деле.... — раздраженно проговорил он, оттесняя Хэйлин от терминала. — Что вы на него уставились? Дай-ка мне.       И едва ли не вытряхнул скриптора со стула.       — Ну вот, — через некоторое время он осторожно откинулся на остатки спинки стула, переплел пальцы и кивнул в монитор, словно предлагая и нам полюбоваться зеленой сеткой, украсившей черное поле монитора и пьяными волнообразными движениями ползавшей по нему. — Сам придумал, — с гордостью сообщил он нам. — Ну еще тогда, когда ты мне принесла данные с чипа охотника...       Опять этот чип...       Мой желудок скрутило еще одним приступом тошноты, когда я не к месту вспомнила, кто мне расшифровывал данные с чипа. И где они теперь. Все. До единого.       «Это война, солдат».       Конечно, Данс. Конечно...       — ...и можно отследить сигнал. Здорово, да?       — И чему тут удивляться? — не без яда спросила Хэйлин.       — А тому, — наставительно поднял палец техник, — что это можно сделать, не отрывая своей задницы от стула. И не бегая с пип-боем за источником сигнала аки за мышью.       Хэйлин хмыкнула и скрестила на груди руки, вероятно, изображая некоторую долю презрения. Хотя я видела, что ее слова техника в чем-то даже уязвили.       — Только на это все же надо время, — добавил он, поглядывая на скриптора. — Зависит от удаленности сигнала и от... О! Вот он! — сказал он, начав яростно тыкать пальцем в монитор терминала. Пип-бой коротко завибрировал и я взглянула на него.       И тот, и другой показывали примерно одинаковую картинку. Мигающая точка выползла за пределы сетки, прижалась к краю, словно до того стремилась сбежать, но поняла тщетность своих попыток и остановилась. Ползавшая по черному полю пьяная зеленая сетка тоже перестала извиваться и замерла. Точка начала мигать медленнее, но ярче.       — Сигнал исходит с поверхности, — заключил техник.       — Да ладно! — язвительно удивилась Хэйлин. — И всё?       — Нет, не «и всё», — передразнил он её. — Есть и еще кое-что. Источник сигнала — за пределами Содружества.       Я кашлянула и поперхнулась. Хэйлин деланно рассмеялась.       — Хорошая ты программу придумал, — заметила она. — Смешную.       — Глупая девочка, — обиженно сказал техник. — Это и есть — то, что называется ге-о-ло-ка-ци-я, — сказал он, медленно и певуче растянув последнее слово, словно оно нравилось ему на вкус. — Не знаю, слышали ли вы в своем Братстве про такое чудо.       — Да ты...       — Тихо! Замолчали оба. — повысив голос, сказала я и непроизвольно ударила кулаком в стену. — Можно ли уточнить координаты источника?       — Можно, — поглядывая на Хэйлин, сказал он, и только глухой не услышал бы в его голосе ядовитое превосходство. — Но за пределами Содружества вряд ли могу обещать большую точность.       — Хорошо, — я потерла висок. От роя мыслей в голове вдруг стало тесно, и она даже разболелась.       За пределами Содружества. Как?.. Что?..       КАК это вообще было возможно?       — Хэйлин. Что про тот, второй сигнал, который уловила твоя группа? Ты помнишь его диапазон? Сможешь настроить поиск на него?       — Я смогу, — встрял техник.       — Да я тебя...       — Прекратите, — вяло рявкнула я. — Нам понадобиться любая помощь. Может, не нам, а... Дансу. — почему-то с трудом выговорила я.       Воцарилась тишина, и ее нарушали лишь звуки оживающего поселения — в конце концов, уже давно наступило утро, и у обычных людей наступал обычный день, полный обычных забот. И эти заботы были блаженно далеко от выяснения судьбы одного сбежавшего синта... Или судьбы одной мигающей точки.       У меня в голове громко и отчетливо били набатом все мысли разом. Я сжала голову руками, чувствуя накатывающую дурноту, и села прямо на пол. Мне казалось, что форма вдруг начала меня душить, и я расстегнула воротник.       — Нора?       — Всё хорошо, — ответила я, не поднимая головы. — Ищите. Всё, что найдете — всё может быть полезно. Если только... кое-кто... знает об этом больше.       Мне никто не ответил. Техник, попавший в свою стихию, отвернулся и увлеченно шлёпал по клавишам, Хэйлин, видимо, поняла, о ком я говорю, и не стала задавать лишних вопросов.       — Будь расстояние меньше, можно было бы считать больше информации, — сказал техник. — Но пока мы можем лишь фиксировать сигнал. Он стабилен. И неподвижен. Ну по крайней мере квадрат он не покидает...       — Слушай... — из безумного роя безумных мыслей пробилась одна, вероятно, самая безумная. — А ведь ты мог бы настроить телепорт и... ну скажем, переместить меня...       — Безумие, — перебив меня, подтвердил техник.       — Почему?       — Расстояние. Для телепортации на такое расстояние нужен принимающий сигнал. То есть если бы тебе надо было переместиться за пару десятков километров отсюда — неважно по горизонтали или по вертикали — то можно было бы просто задать координаты и... — он взмахнул рукой, словно провожал кого-то и сердечно с ним прощался. — Так и получилось, когда тебе надо было попасть в Институт... Координаты в чипе охотника были заданы, фактически требовалось только некоторое количество энергии. Малое количество — которое вполне может создать организм самого синта. Ну... — он пожевал губами, — самого синта с чипом-то уже не было. И нам энергия понадобилась для обеспечения питанием нашего телепорта. Сложно, короче... Не заморачивайся. В общем, слишком далеко. Никакой мыслимой мощности просто не хватит. Да и за судьбу такого путешественника я бы не поручился.       — А если, — вставила Хэйлин, которая внимательно его слушала, — Если в точке приема создать такой же сигнал?       — Хм, — техник повернулся к ней и одобрительно оглядел ее, как будто удивлялся, что слышит из ее уст что-то умное. — Всё верно. Если создать принимающий сигнал, то необходимая мощность сокращается в разы. Во многие, многие, многие разы... Можно сказать, что хватит и обычной батарейки... Не говоря уже о том, что задание координат сильно упрощается. В конце концов, даже если — допустим — мы соберем во-о-от такой вот, — он широко развел руки, — генератор, и нам хватит энергии, то как я смогу отправить тебя в неизвестность? Ты же можешь телепортироваться аккуратно внутрь Скалистых гор. Например... Да и как ты себе это представляешь? Свистнуть в Столичную Пустошь, мол, есть там кто, создайте-ка нам точку приема?       — Ст... Столичную Пустошь?       — А. Да. Я не сказал?       — Та-а-ак... — протянула я. И даже не удивилась.       Все они — Институт, Анклав, Братство — по-моему, всегда были связаны одной цепью, просто после уничтожения Института эта связь стала очевидной. Когда же выяснилось, что сигнал исходит из точки, находящейся за пределами Содружества, связь всех этих троих стала кристально ясной.       Я подняла голову, подперла ее кулаком, по-прежнему сидя на полу.       — Что мы имеем, — сказала я не своим голосом. Каким-то хрипящим, старушечьим, бесконечно уставшим от жизни. — Предположим, что мы срисовали сигнал от чипа синта М7-97, — лишь самая поверхность моего сознания была способна принимать тот факт, что этот синт и Данс — одно и то же лицо. Всё остальное во мне упорно противилось этому. Он — не машина. Не механическая кукла. Только не Данс!.. — Предположим, что он всё еще в его голове. Целый и невредимый. Голова, предположим, тоже — на месте и без повреждений.       Хэйлин смахнула ногой в сторону какой-то мусор и тяжело плюхнулась на пол рядом со мной.       — И как эта самая голова оказалась в Столичной Пустоши? — спросила она, устало потирая глаза. — Все, кто участвовал в миссии... точнее, те, кто зачищал подземный комплекс... галдят в один голос, что Данс погиб... Ну допустим. Говорили, что стрельбы напоследок было... хм... более чем достаточно. И у наших были потери. Небольшие... я видела. — она закрыла глаза, зажала их руками, словно не хотела видеть эти картины, которые ей подсовывала ее собственная память. — И я знала некоторых из них... Но, — она повернулась ко мне, схватила меня за запястье, вцепилась так сильно, что даже руки начали дрожать. — Нора. Данса среди погибших не было... Братство своих не бросает. Допустим, что он и правда погиб... Неужели... из-за того, что он синт... Его тело бросили там?       — Я думаю, — сказала я и слышала свой голос глухо, как через воду, — Если его бросили... Я думаю, что его бросили там, когда он был еще жив.       — Нет... — Хэйлин отпустила мою руку и, кажется, даже отодвинулась, словно я говорила невероятную несусветную ересь, — нет, что ты... Нет! Нет, это невозможно!       Я обхватила руками колени, уткнулась в них лицом. Не ответила. Почему-то меня вдруг покинули все мыслимые силы. Хотелось спать, или даже не спать, а впасть в оцепенение, в криогенный сон еще лет на двести, чтобы только не слышать ничего, не видеть и не чувствовать.       И не думать больше.       «Мэксон не играет. Никогда. Просто эта миссия была гораздо более важна для него, чем ты думаешь. И чем я думаю. Важнее, чем зачистка или проверка лояльности».       — Знаешь, ты права, — сказала я, с трудом поднимая голову от колен. — Мэксон так не поступил бы никогда. Он не бросил бы никого из своих бойцов.       «Ты не видишь полной картины. И судишь лишь о той ее части, что доступна тебе».       Полной картины.       Не вижу.       Вижу — лишь часть. Как все.       — Но если он реально так поступил, то значит...       «Мэксон не играет...»       «...миссия гораздо более важна...»       — Мне... надо... поговорить с... кое-кем, — я ухватилась за ножку стола и поднялась, ясно ощущая, что мое тело словно стало тяжелее на целую тонну. И старше еще на двести лет.       Мне нравились винтокрылы. Нравилось летать в них, нравился вид, который открывался сверху. Но не в тот раз. Изуродованная радиацией и временем поверхность, покрытая пучками скудной растительности, больше была похожа на облезлую шкуру больной дворняги. Она покачивалась, вызывая у меня подступающую тошноту, и я, сидя в кресле рядом с пилотом, стиснула руки коленями и уставилась на них, как на что-то, что оставалось относительно неподвижным. Тошнота изматывала. И не имело значения, что ее вызывало — то ли качка, ставшая вдруг непривычной, то ли голод, потому что я не помнила, когда ела в последний раз, то ли информация.       То ли всё сразу.       Пилот подозрительно взглянул на меня, но лишь один раз. Больше в мою сторону он не поворачивался — и это было правильное решение, ибо я в тот момент вполне могла совершить что-то неадекватное.       Я поднималась на главную палубу в полной тишине. Наступившая ночь красиво оттенила подсветку летной палубы — снизу это смотрелось очень эффектно и красиво. С самой летной палубы это было, кстати, не менее эффектно — огни тянулись вдоль всей ленты, заливая ее холодным белым светом. Когда я шла по летной палубе вдоль этих огней и разом замолчавших рыцарей, мне впору было почувствовать себя именитым гостем. Вы бы еще в ряд выстроились, зло подумала я, тогда я бы считала вас почетным караулом. Черт бы вас всех побрал... Черт бы... вас всех...       Мои сапоги гулко ударялись о металлический пол, и этот звук сопровождался эхом. Я едва смотрела по сторонам. Меня никто не приветствовал, и я даже не обратила внимания на это.       На командном мостике было пусто, и вахтенный лишь коротко кивнул мне и отвернулся, словно пряча глаза. Как будто я могла видеть их сквозь шлем...       Что-то не так.       Не так...       Да и черт со всем этим!       Я без стука рванула на себя дверь каюты — и тут же последовавший ощутимый толчок ударил меня о дверь, едва она только успела захлопнуться за мной, и как будто гранитный монолит придавил меня к ней.       И в следующий момент я оказалась зажата крепким кольцом рук.       — Чего ты добиваешься? — яростный шепот обжег меня, едва не заставил лишиться сознания от внезапного испуга.       Я бы упала, если бы не была тесно прижата к двери. Секунду мне пришлось молчать — я хватала ртом воздух и никак не могла отдышаться. Невыносимая стальная ярость наотмашь ударила меня, вцепилась в горло, сжала его ледяными пальцами. Я попыталась отвернуться — взгляд стальных глаз был взглядом самой геены.       — Ты понимаешь, что ты творишь? — Мэксон взял меня за плечи и встряхнул, слишком сильно — и моя голова беспомощно мотнулась, — Понимаешь???       — Нет, — с хрипом выдохнула я. — Не... не понимаю. Хочу понять. — я взяла его за запястья, но не попыталась оттолкнуть. Незачем. Если он не отпустит меня сам, то я всё равно не смогу это сделать. Ни в каком смысле.       А он не отпустит...       Не отпустит — я видела это в его потемневших глазах, ощущала в его рваном дыхании. В запахе, от которого у меня всё внутри поджималось и начинало сладко постанывать.       Я схожу с ума.       Схожу.       С ума.       — Скрипторы зафиксировали попытку взлома нашей базы данных, — сказал он, и его слова с трудом дошли до меня.       — Взлома? Я не... — начала было я, но осеклась. Если я буду доказывать свою невиновность, то ведь могу и доказать. Тогда подозрения падут на других. И во-первых, на тех, кто когда-то был в отряде Данса...       Хэйлин. Её нельзя подставлять.       И я молча кивнула.       — Но это еще не всё, — продолжал Мэксон, как-то странно глядя на меня. — Исходящий поисковый сигнал в... хм... очень странном диапазоне... Не хочешь мне пояснить это?       — Нет.       Мэксон наклонил ко мне голову, прижимая меня к себе еще теснее. Вдавливая в себя. Стальное пламя жгло меня, испепеляло, лишало воли и мыслей — я едва сдерживалась, чтобы не зарыдать от изнеможения. Не было сил сопротивляться даже самой себе.       Как можно — как, как можно испытывать к нему что-то кроме ненависти??? К убийце, психопату...       — Ты делаешь глупость, — прошептал он, и его голос дрогнул, прервался. Расширенные зрачки вбирали меня целиком, топили в черном бездонном омуте.       — А ты? — едва дыша, спросила я. Некуда было отодвинуться от него. А теперь, когда его дыхание коснулось моих губ, уже не было и желания отодвигаться. Я знала, чего он хочет. Меня стала бить крупная дрожь, я в отчаянии закрыла глаза и повернула голову в сторону в слабой попытке не дать ему поцеловать меня. — Ты...       — Тише. Потом... — вдруг прорычал он. Сжал мою голову, насильно поворачивая к себе. — Не могу ждать!       И его поцелуй окончательно сломал мою волю...       Его губы, жестокие и безжалостные, заставляющие меня насильно принять эту болезненную ласку — не их ли я хотела?.. Не их ли вкус боли и животного вожделения вырвал стон из моей груди, заставил вцепиться в плечи Мэксона, словно ища у него же помощи? Сильные пальцы подцепили застежку моего воротника, дернули, с ужасающей легкостью разрывая её. И я только ахнула — и от неожиданности, и от волны желания, пробравшей меня жаром с ног до головы.       О, в кого же я превратилась?..       — Не надо... — задыхаясь, пробормотала я, когда он ненадолго оторвался от меня. В голове стало пусто и звонко — и может, в тот момент это было хорошо. Потому что вряд ли я смогла бы перенести еще одну порцию стыда... Я за этим шла к Мэксону?       «За этим?» — смеясь, спрашивал у меня в голове кто-то маленький и гадкий.       «За этим...» — отвечал он сам себе.       Я слушала. Слышала.       Глаза обожгло слезами, они побежали по лицу, и казались нестерпимо горячими, когда бороздили дорожки через недавние ожоги. Мое тело предавало меня, снова.       — Не надо... — прошептала я, — Я не хочу...       — Это неправда, — его рука скользнула под мою форму, я даже не заметила, когда она оказалась так бесстыдно распахнута. — Ты. Хочешь. — разделяя слова паузами, повторил Мэксон, — Хочешь... — жарко шептал он, и влажная дорожка его поцелуев спускалась от моей шеи — ниже, ниже, ниже...       Я закрыла глаза, непроизвольно запрокинула голову и еще сильнее сжала его плечи — как если бы хотела его оттолкнуть. Но не отталкивала. Не могла? Не хотела?       Я качнула головой, всё ещё пытаясь протестовать. Уперлась руками ему в грудь, но он отбросил мои руки, приложил палец к моим губам.       — Нет, — сказал Мэксон, — Не говори ничего... — он наклонился к моей груди, слегка прикусил — и я вскрикнула, выгибаясь дугой.       Это было... было... невероятно. Ну почему это было так??? Почему с ним???       — О да... — довольно проговорил он. — Это то, что я хочу сейчас слышать... Как ты стонешь, — и еще одна жестко-колючая ласка заставила меня исполнить его желание немедленно. — Ты моя умница...       Что за наваждение?       И кто из нас для кого был этим наваждением? Кто??? Я устала, как же я устала... устала сопротивляться... себе, ему...       — Хорошо, — выдохнул Мэксон, когда я разжала руки и позволила ему завести их мне за голову. — Моя умница... — повторил он, потерся щекой о мою шею, и я непроизвольно вскрикнула и содрогнулась от прикосновения его бороды. — Не сопротивляйся, девочка. Твое тело хочет меня, — шептал он, и, казалось, сам жадно впитывал нежные трели вибрации, — Ты хочешь... вот этого, — его рука легла на мою грудь, — и этого... — рука поползла ниже. — И этого... — его губы на секунду зажали мне рот. — Хочешь меня. В себе, — его тяжелое дыхание оглушало меня. Трепеща всем телом в его руках, как в жестких стальных оковах, я металась, кусала губы — и уже не принадлежала самой себе.       Он проворно стащил с меня форму, отбросил ее в сторону и, без усилий подняв меня, посадил на край стола. Коленом толкнул мои ноги в стороны. И замер.       — Я хочу тебя, девочка... Смотри на меня, — вдруг жестко сказал он. — Будь со мной.       — Я с тобой, — едва выговорила я, послушно открывая затуманенные глаза.       — Артур, — подсказал он. — Назови моё имя. — его руки легли на мои бедра, медленно потянули к себе.       — Артур, — прошептала я, бесследно исчезая в черной воде его взгляда. — Артур. Артур...       Одно столетие сжалось в крошечный миг. Или один миг вдруг стал целым столетием. Я не знала. Не могла понять. Не хотела понимать. Время исчезло. Оно всегда исчезало — как будто невыносимая мощь стали заставляла и время тоже сжиматься в испуге перед своей необъяснимой силой. Мысли исчезли, цели, порывы, устремления... Всё, всё куда-то кануло. Я не хотела ничего понимать — тем более не теперь, когда меня густо обволакивал запах разгоряченного мужского тела, его испарины.       Запах был везде, проникая мне под кожу, присваивая. Его запах, неповторимая смесь металла и мускуса, стал мне слишком знаком и близок... И я должна была бояться, что стану зависима от него. Что я не смогу жить без него.       Но я не боялась, потому что запах этого мужчины — моего, моего мужчины! — не оставлял мне даже страха...       Я никогда не хотела засыпать с ним. Боялась — и даже не смогла бы сказать точно, чего. Того, что в конце концов сама начну хотеть этого? Возможно.       Не в первый раз мне было погружаться в уютный и теплый омут, имя которому было Мэксон. Все мышцы сладко ныли, тело само выгибалось, стремясь прижаться к нему еще теснее, впитать то восхитительное тепло, которое давал мне только он, и это было слишком хорошо — вот так расслабленно лежать рядом с ним, обвиваться вокруг твердого монолита мужского тела. Заснуть так. И спать целую вечность в этом облаке теплого мускуса.       Его пальцы, литая жесткая сталь, нежными и легкими касаниями поглаживали мои волосы — и у меня внутри всё едва ли не мурлыкало от удовольствия.       Это было слишком хорошо, чтобы продолжаться хоть сколько-нибудь долго. Я привыкла к тому, что судьба отбирала у меня те крохи тепла, которые выпадали на мою долю. Наверное, потому я не хотела больше принимать их.       Я разлепила тяжеленные веки, тихо вздохнула и отодвинулась. Села, с острым сожалением отмечая покидающее меня тепло. Я ожидала сопротивления, но Мэксон внезапно выпустил меня. И это было так неожиданно, что я невольно обернулась, посмотрела на него.       Холодно, так холодно... Я невольно заколебалась. Поджала ноги, обхватила себя руками.       Мэксон повернулся на спину, закинул руки за голову — и только моментально заледеневшие глаза зло сузились.       — Тебе пора, — негромким и подрагивающим от сдерживаемых чувств голосом проговорил он, повторяя то, что слышал от меня едва ли не каждый раз. Словно избавил меня от необходимости говорить это снова.       — Нет, — качнула я головой. И задумалась, не зная, как продолжить разговор.       Мэксон хмыкнул, изображая удивление.       — Не должен ли я поблагодарить тебя? За то, что не сбегаешь от меня сразу?       Я не разделила его сарказма.       — Артур... Я хотела поговорить с тобой. Как с... человеком. Послушай меня, Артур. Я... кое-что узнала.       — Любопытно. Я как раз подумал о том же самом, — прохладным тоном заметил Мэксон. — Что ты о чем-то таком узнала, о чем и мне было бы неплохо узнать, — уточнил он, — Похоже, меня ждет увлекательный рассказ.       — Похоже... — я провела рукой по глазам. Устала... как я устала... — Те данные с диска... — я замолчала. В голове всё разбегалось, мысли стали подобны тараканам, выпущенным на свободу. Я глубоко вздохнула, словно собиралась нырнуть, и попыталась подобрать нужные слова. И внезапно выпалила:       — Что ты сделал с Дансом?       И замолчала, понимая, что говорить придется слишком много и до конца своей собственной речи я просто не доживу. Мэксон тоже молчал. Может, он тоже не ожидал такого прямого вопроса, может, заранее знал о нем, и думал, как ответить...       В который раз моя способность быть вкрадчивой и убедительной изменила мне.       Мэксон почти не изменился в лице — только едва заметно дрогнула одна бровь.       — Данс, — медленно произнес он ледяным тоном. — Снова Данс...       — Да, — я тронула пальцем ноги металлический пол и подтянула ногу обратно на кровать. Как же там холодно! Там, везде — за пределами объятий этого мужчины. — Именно Данс.       Мэксон поднялся — и сделал это так быстро, что я невольно вскрикнула, отшатнулась от него, едва не свалившись с кровати. Его руки метнулись ко мне, схватили, прижав локти к телу. Сжали — как сжала меня стальная мощь, плеснувшая в меня из его взгляда. Парализовали.       — Скажи мне, — злой шепот опалил моё ухо, — Скажи мне, почему он тебе так дорог?       — А... ну... — страх и беспомощность жертвы, прижатой хищником, лишили меня способности связной речи. Его пальцы, еще недавно такие нежные, жестко впились в меня.       — Я видел, как он смотрел на тебя. Я не слепой. И знаю, почему, — стальные глаза сжимали меня тисками, тяжелая необъяснимая сила лилась из них, накрывала меня с головой. — Но его желания мне безразличны. Ты... почему... почему он так нужен тебе?       Я чуть повернула голову, пытаясь уйти от этого тяжкого взгляда, я не ответила — не знала, что ответить ему. И себе.       — Ты... ты ревнуешь? — вместо ответа спросила я. — И потому ты послал на смерть этого человека?       — Не человека, девочка, — стальные глаза полыхнули яростью. — И не на смерть — как ты, мой одаренный разведчик, уже догадалась... И... — Мэксон сделал паузу, то ли формулировал, то ли думал, продолжать ли вообще, — моя «ревность» становится для меня всё более странной. И твоя одержимость им — тоже. Скажи мне... Ты...       «...любишь его?» — прозвучало у меня в голове голосом Данса. И кольнуло тупой болью.       — ...действительно хочешь знать то, о чем спрашиваешь?       Хочу ли я знать...       — Да.       — Да... — повторил Мэксон со странным чужеродным выражением, как будто ему вдруг стало больно. — Ты просто не оставишь мне выбора.       Пальцы сжали меня еще сильнее — и вдруг комната резко крутанулась перед моими глазами и ухнула вниз, когда Мэксон опрокинул меня на матрас, распластал на нем, придавив своим телом. Я бы вскрикнула, но и крик тоже оказался парализован этой вспышкой гнева — и внезапным нутряным страхом, ибо Мэксон на одну долю мгновения показался мне разозленным мальчишкой, готовым сломать свою игрушку, лишь бы она не досталась никому другому.       Но так было один короткий миг, который мне подсунуло мое собственное воображение. Однако, страх остался. Безотчетный, необъяснимый страх, как перед лицом древнего божества, зверя из глубины.       — Артур... — я изогнулась, пытаясь немного ослабить его хватку. И еще раз. Я понимала тщетность своих попыток, но страх, прихлынувший изнутри, заставлял извиваться, пытаться спастись от гнева этого древнего божества, — Пожалуйста...       Он глубоко и шумно вздохнул, словно приходя в себя. И внезапно отодвинулся от меня, приподнявшись на локтях. Помедлил, словно колебался. Или боролся с самим собой.       Я перестала отбиваться, замерла. Я не могла освободиться — он прижимал мои руки к матрасу. И я тоже затаила дыхание от чего-то непонятного, странного, что задрожало у меня где-то в груди, какое-то щемящее чувство, похожее на рыдание, которому я не знала названия и которому вторила вибрация от его прикосновений... Страх? Боль? Потребность испытывать эту боль?       Я, видимо, сходила с ума... Как можно испытывать потребность в этой... боли?       Стальная мощь давила меня, разрывая в клочья, уничтожая — и я, изнемогая от ее тяжкого шлейфа, смотрела в глаза моего мужчины, которыми на меня смотрел сам дух стали. И отчего-то в тот самый момент, когда он отодвинулся от меня, меня ясно кольнула и его собственная боль...       Мистическая невыносимая тяжесть стального дыхания — только ли меня она сдавливала? Ведь и его тоже...       — Артур... — прошептала я. Как если бы звала его.       Я могла сбежать от этого тяжелого дыхания стали. А он? Он — мог?       Странная шутка его судьбы... Мэксон мог абсолютно всё — просто потому что он Мэксон. Но не мог сбежать от самого себя.       — Артур... — я не знала, зачем я это делаю. Мой шепот сам складывался в звук его имени. — Артур... Будь со мной.       — Я с тобой, — последовал мгновенный ответ, Мэксон моргнул, встряхнул головой. — С тобой.       Он перевернулся вместе со мной, укладывая меня на себя, обнял. Не сжал тисками, а просто обнял — крепко, словно не мог и не хотел отпустить. И я тоже непроизвольно вцепилась в него, как в единственный источник тепла — в него, который в одну секунду мог меняться от ледяного холода до раскаленного жара — и только он казался чем-то самым незыблемым в этом мире.       — Я хочу знать, Артур, — прошептала я.       Он помолчал. Просто лежал, гладил меня по спине. Думал — и я знала, каков будет ответ.       — Я скажу тебе, — услышала я. — Но взамен...