Часть 21
4 мая 2016 г. в 21:58
Надо было закрыть телепорт. Заблокировать. ИЗНУТРИ. Это должен был сделать один из нас, другой же — вернуться с информацией к старейшине.
Всё также пригибаясь и ступая в одном ритме с Дансом, я двигалась назад, к кольцу телепорта, сжимая пальцами ложу карабина, сильно, до боли. Видела, как его голубоватое свечение подсвечивает нас сзади, отчего форма Данса становилась серой — вся, кроме того расплывшегося на ней пятна. Оно осталось черным...
— Я не уйду, Данс, — неожиданно сказала я.
Вероятно, неожиданно для Данса, потому что в моей голове это решение оформилось окончательно.
— С ума сошла???
Мне под ноги упала пустая батарея. И для убедительности он подтолкнул меня к приборной панели.
Больше он ничего сказать не успел — над нашими головами, раздирая скудное пространство, прожег себе путь голубой луч лазера.
Мы оба почти одновременно рухнули на пол, прижимаясь спинами к металлическому боку.
Очередь врезалась в другую сторону, разбиваясь на сотни голубых искр и болезненно отдаваясь в ушах визгливым гулом. Я машинально прикрыла голову руками, коротко посмотрела на Данса.
— Я не уйду.
— Что за бред, солдат?! — со злостью и досадой выкрикнул он, рывком передергивая затвор. — Не хочешь бросать меня, я понимаю...
— Да нет! — с не меньшей злостью ответила я, отползая к другому краю приборной панели. — Ну то есть...
Я вскинула карабин, прицелилась, машинально считая синтов. Это было хорошо, что их искусственного интеллекта, как правило, не хватало на то, чтобы искать укрытия. Расстреливать их было легко и, если можно так выразиться, весело.
Но их всегда было очень, очень, очень много...
Просто невероятно много.
Синты второго поколения, прослужившие намного дольше, чем мог предположить их создатель. Глуповатые, но стойкие. И всегда в достаточном количестве.
На короткое время треск выстрелов слился в один раздирающий мозги гул.
— Ну то есть и тебя я тоже бросать не хочу, — я вкатилась обратно, прижалась спиной к холодной металлической стенке, держа карабин дулом вверх и глядя на фигуру Данса, которая смутно проступала сквозь клубы гари. — Но я еще подумала...
— Много слов.
Словно подтверждая эти слова, над нами с треском взорвалась одна из ламп, осыпав нас осколками и голубыми искрами. Запах озона усилился, стал почти невыносим, как и гарь, что кружилась в воздухе разнокалиберными черными хлопьями.
— Черт бы тебя побрал, Данс! — крикнула я, и добавила бы еще больше, если бы меня не прервал пучок голубых лучей, что разбился о металл и осыпал нас сверкающей горячей пудрой.
Я стряхнула с волос искры, со всем возможным проворством отползая подальше.
— Почему только ты знаешь, как лучше??? — выпалила я с удивившей меня саму злобой. — Почему ты опять решаешь за меня, чертов синт???
И, перехватывая карабин на изготовку, высунулась из-за стенки. Очередь из моего карабина врезалась во что-то, утонула в чем-то мягком, отбрасывая к стене, и следующая очередь разорвала пустоту — и в клубах гари и копоти от когда-то белых, а теперь выгоревших стен, было непонятно, достиг ли цели этот пучок красных лучей.
Никаких звуков оттуда больше не доносилось, кроме ровного потрескивания догорающей отделки стен.
Я осторожно поднялась, подобралась к терминалу — ползком, не желая выпрямляться в полный рост. Я знала, что эта камера звуконепроницаема. И видеонаблюдения здесь тоже нет — в терминале, обслуживающем телепорт, любая лишняя аппаратура была бы вообще ни к чему.
Но та задержка со стороны охотников вскоре вызовет подозрения — задержка со стороны тех охотников, которых мы с Дансом уложили в один момент, и я до сих пор не могла поверить своему везению... Именно везению, да еще тому, что мое тело отреагировало само, не дожидаясь приказов от моей нерасторопной головы.
Диск я сжимала в кулаке с такой силой, словно пыталась вдавить в нее до самых костей. Оторвала его от ладони, едва сумев разогнуть сведенные пальцы, вставила в терминал.
«Активировать телепорт?» — высветилось на мониторе и я замерла. Вместе с непредсказуемым течением времени.
— Данс? — позвала я, не оборачиваясь.
«Активировать...?»
— Ты делаешь глупость, — услышала я сквозь звон в голове.
«Активировать...???»
— Данс. Послушай меня, — торопливо сказала я, хватая его за руку, — Мы можем предотвратить взрыв. Понимаешь?
По его лицу пробежала тень, он едва заметно скривился, и я отпустила его руку. На моей ладони остался кровавый след.
Данс посмотрел в монитор. Потом на меня. Снова в монитор.
Я ожидала всплеска ярости с его стороны, каких-то действий, возможно, он попытался бы заставить меня покинуть подземный комплекс силой... Но вдруг — молчание. Тишина, обрушившаяся на нас — на меня! — и сдавившая с этой отвратительной подземной глубиной. И лишь спустя долгие-предолгие мгновения:
— Мы совершаем ошибку. Тебе надо уходить, — сказал он, и сделал это таким мрачным и потухшим тоном, от которого я невольно содрогнулась. Как будто на меня повеяло могильным холодом. — Мэксон должен знать об этом. О том, что узнали мы. — каждая фраза звучала отрывисто, словно была обрублена.
— Я тебя не оставлю, — резко ответила я. Возможно, слишком резко. — Хватит!
Время растягивалось в одну длинную ленту, и одна-единственная секунда уходила в бесконечность, растягиваясь вместе с этой лентой.
Я не умею ходить строем. Я нарушаю приказы. Я иду против инструкций.
Я действую самоубийственно и безответственно.
Я — одиночка. Братство хоть и было моей семьей, но, может быть, только приемной — впрочем, в моем случае большего нельзя было и желать.
«Активировать телепорт???»
Я протянула руку к клавиатуре терминала. Одна секунда была такой длинной, такой бесконечно длинной, что по её медленному течению неспешно проплыли недавние воспоминания, которые смутно звучали моим собственным голосом и эхом отдавались куда-то вглубь.
«Артур, прошу тебя... Хочу... быть с тобой... одним целым... Артур...
Воспоминания проплыли, коснулись меня тонкой поющей вибрацией.
«Ты... любишь его?»
Над нами взорвалась очередная лампа, засыпав нас горящим дождем из осколков, когда в нее ударил голубой луч — и долгая секунда отпущенным жгутом выстрелила в ту самую бесконечность, в которую её тянула неведомая сила.
Выстрелила — и время вдруг очнулось и выстрелило вместе с ней.
«Активировать...???»
Я даже не нажала на клавишу отмены, я ударила по ней, отчего клавиатура терминала треснула и начала искрить.
И я ринулась вперед, откатываясь за металлический бок приборной панели. Карабин прыгнул мне в руки, как преданное животное, прижался ложей к щеке, подставил под мой палец спусковой крючок.
Сам.
Я знала, что делаю — потому что в отличие от этого длинного помещения, заполненного черными хлопьями и едким дымом, от которого слезились глаза, в мыслях вдруг словно рассеялся туман, наступила кристальная ясность.
— Детонатор, — минутой позже на бегу поясняла я, и то, что приходилось бежать вдоль стены, сгибаясь едва ли не до самого пола, меня в тот момент вообще нисколько не смущало. Как не смущало и то, что приходилось едва ли не на каждом шагу перепрыгивать через синтетические трупы. Дышать было невозможно, в ушах стоял звон от стрельбы, — Детонатор.. надо... отключить.
Мы двигались вдоль стены, со всей возможной осторожностью, хотя о какой осторожности могла идти речь в тот момент? Это была боковая ветка основного коридора, но даже она не была пустой.
— Умно, — ответил Данс. С сарказмом? Его, казалось, совершенно не беспокоила эта гарь, забивающая глаза и нос, — Не подозревал в тебе таланта подрывника, — вот это уже точно был сарказм.
В голосе Данса.
Сарказм.
— Шутник хренов, — задыхаясь, ответила я и раскашлялась. — Я тоже... не подозревала. Обез... обезвредить... отключить детонатор... Данс, — я глубоко вздохнула, отчетливо ощущая во рту привкус горелого пластика, — Только основной... детонатор. Там импульсный заряд.
— Основной, — донеслось до меня. — Это сколько же их тут, основных? Ты знаешь? И где они — тоже знаешь?
Да что еще за извержение сарказма с его стороны???
Резкий толчок вжал меня в стену, пригнул к полу, и несколько выстрелов рванули пространство на части, оглушили.
— Конечно же, не знаю. Но предположить могу, — сказала я, надеясь, что всё же говорю это вслух, потому что в ушах зазвенело с новой силой, и я едва слышала сама себя.
— И много ли у нас времени на проверку твоих... хмм... предположений?
— Не знаю... Данс, — я остановилась, раскашлялась в очередной раз, сплюнула черный сгусток. И пошатнулась от внезапного головокружения. — Хоть раз в жизни я должна сделать что-то такое... правильное. Пожалуйста. Хоть какое-то моё решение должно быть... правильным.
Он остановился, взял мою руку — словно его вдруг начала переполнять сентиментальность... но меня всего лишь ужалила игла стимулятора.
Помолчал, глядя на меня своими непроницаемым янтарным взглядом — так, словно мы уже никуда не торопились.
— Нерационально, солдат... Хорошо, — неожиданно согласился он и глубоко вздохнул, как будто преодолевал самого себя, — Будь на твоем месте кто-то другой... — он замолчал, не договорив, и молчал еще несколько секунд, — Но ты... Ты не из этого времени. Ты — сможешь. — закончил он, на секунду прижав меня к себе гораздо теснее, чем было нужно. — Ты с самого начала собиралась похоронить себя здесь, — продолжал Данс уже на ходу, волоча меня за собой. — Я больше не буду отговаривать тебя. В конце концов, это именно то, чего я хотел.
Я сдернула руку с его плеча, оттеснила его назад — теперь только я знала направление. Нервно усмехнулась.
— Похоронить меня здесь? — я намотала ремень карабина на правую руку, а левой ухватилась за полуоторванную панель, сделала крутой разворот, повиснув на ней, выпрыгнула на лестницу. Данс последовал за мной, и его приземление было куда изящнее и грациознее моего. Он схватил меня за воротник, рванул вверх, ставя на ноги, и повлек вниз.
Индикатор работающего лифта еще горел. Может быть, был неисправен, а может быть, лифт еще работал. Но было не то время, чтобы испытывать его надежность.
Мы почти скатывались по лестнице вниз. По обычной щербатой лестнице — без обычной белой полимерной гладкости, которой лоснился весь Институт изнутри. Эта ветвь коридора словно жила своей жизнью и почему-то мало напоминала основной комплекс.
— Тебя? — переспросил Данс на бегу. — Нет. Но... вот этого. Быть с тобой до конца.
— Романтично, — не удержалась я от язвительного замечания, хотя задыхалась и едва могла выдавить из себя членораздельные слова. Но уж на то, чтобы съязвить, силы нашлись.
Чем ниже мы спускались, тем чище становился воздух, и тем меньше я хватала его как выброшенная на берег рыба. Дышать постепенно становилось всё легче. И воздух вокруг нас заметно остыл, стал другим.
Реактор.
— Основной детонатор вряд ли всего один. — сказал Данс, задрав голову и глядя на всю махину реакторного отсека.
— Не думаю, — сказала я, даже не сказала, а крикнула, потому что уже со всем проворством, на какое была способна, бежала вверх по лестнице, которая вела к главному терминалу. — Твою мммать... Данс!!! — заорала я, тормозя и по инерции въезжая за металлическое перекрытие.
Вовремя — в то место, где я была миг назад, ударил сноп голубых лучей, ослепляя и оглушая, сбивая с ног. Я откатилась, отчетливо ощущая, как волна от лазера горячо ударила мне в спину.
Где-то внизу глухо ахнул Данс.
Я прижалась к перекрытию, оно заметно нагревалось, почти обжигая прямо через форму. Дернула карабин вверх, сжала его ложу — от ствола исходил жар, шевелил выбившиеся из-под берета волосы. Спусковой крючок дрожал как будто от нетерпения, подставлял свой удобный изгиб под палец.
— Данс!!!
Ответом мне было взорвавшееся голубым фейреверком пространство — и от волны озона защипало глаза, перехватило дыхание. Я чуть подвинулась к краю, сжимая карабин намного сильнее, чем то было необходимо. Едва осмелилась высунуться — и меня в тот же миг буквально снесло обратно, когда прямо в лицо полетели слепящие лучи. Едва не опрокинувшись на спину, я вкатилась за перекрытие, инстинктивно сшибла с волос пламя. Берет слетел. Тяжело дыша и изнемогая от запаха озона, я смотрела него, вернее, на то полусгоревшее и обугленное нечто, что ранее было моим беретом.
Закрытое пространство немедленно наполнилось рождественской иллюминацией, разодрало уши треском. Внизу, со всех сторон сыпались белые полимерные фигуры, как всегда молча. Бесстрастно.
Синты. Тупые механические куклы. Чьих жалких электронных мозгов не хватало на то, чтобы понять, что их создатель оставил их здесь на верную смерть. И которым было невозможно объяснить тщетность и нелогичность того, что они защищали реактор от нас — по иронии судьбы единственных, кто мог бы их спасти...
Знакомые выстрелы, бросившие красные блики на металлические перила, заставили меня выдохнуть с облегчением. Данс, по крайне мере, был жив.
Я понятия не имела, что делать дальше. Вернее, имела... Я задрала голову и посмотрела на верхний уровень. Далеко... Слишком далеко. Я взглянула вниз.
Слишком открытое пространство... Я просто-напросто не успею. Меня изрешетят намного раньше, чем я смогу прорваться к реактору. Данс не сможет прикрывать меня до самого верха — тогда и ему самому придется покинуть его ненадежное укрытие, а это означало смерть для него. А значит, смерть и для меня.
Лучи лазера яростно врезались в тонкое перекрытие, вгрызлись, угрожая пробить его. И я даже немного отодвинулась — жар начал опалять меня даже сквозь форму.
Но это надо сделать. Надо! Пробиться к реактору! Отключить детонатор!
Я пошевелилась, пытаясь высунуться — и снова была загнана обратно сплошным лазерным огнем. Вкатилась обратно, матерясь сквозь зубы и стряхивая пламя с формы и волос. Вытерла рукавом взмокшее лицо, задела щеку и почувствовала острую саднящую боль. Зацепили? Ожог?
Раздавшиеся следом короткие очереди принесли шквал красных искр. И почти мне под ноги свалились несколько белых фигур, звонко тренькнув о металлический пол полимерной броней. Твою мать. Я даже не могу видеть их! А они между тем уже почти забрались мне на голову!
Я не опасалась за эту перестрелку в реакторном отсеке. Уж не знаю, что там Данс говорил про мой неожиданный талант подрывника... Не было никакого таланта. Но я не страдала отсутствием слуха или зрения — и пока еще была вхожа в Институт, смогла послушать обрывки разговоров, в том числе и тех, которые касались особенностей работы реактора. Всего я понять не могла, то кое-что знала наверняка. Например, такая открытая стрельба не будет опасна, даже если направленно стрелять в сам реактор. Он не взорвется. Для этого нужен направленный взрыв — и именно внутри самого реактора -— и вот для этого и нужен был импульс.
Он управляется дистанционно, это точно. Пока мы пробирались сюда, нам не попался на глаза никто из людей, только синты и только обычные бойцы. Даже не охотники. Не значит ли это, что они все уже эвакуировались? Я не знала, сколько у нас времени.
Да что я вообще знала???
— Тупые, идиотские куклы... — проворчала я сквозь зубы. — Чертовы синты... — я провела рукой по ременной перевязи привычным жестом, словно гладила ее. — Институтское отродье...
Выбора у нас не было.
У меня не было.
— Черт бы вас побрал...
Я перекинула карабин за спину, вдевая руки в ремни. Передвинула перевязь другой стороной — сдвинула ближе к левой руке подсумок со стимуляторами. Они мне сейчас понадобятся, ох как понадобятся... И, распластавшись на ступенях, пытаясь изо всех сил слиться с ними, поползла вверх. Мне хотелось думать, что я делаю это быстро... Хотя «быстро» в данном случае было всё же недостаточно быстро.
По ноге что-то чиркнуло — и ее немедленно обожгло. Я дернулась, ударилась о решетчатые перила — и сделала это инстинктивно, также как и то, что вдруг мои руки сами извлекли стимулятор и всадили его куда-то, куда дотянулись. До сознания боль не доходила, что было очень кстати.
Впрочем, в тот момент в голове не было вообще ни одной лишней мысли — вылетели все то ли в горячке боя, то ли от этого вышибающего остатки разума грохота.
Далеко, еще очень далеко, подумала я, мельком глянув вверх, на светящийся туманным светом отсек самого реактора. Подумала почему-то без отчаяния, а просто отмечая этот факт.
И именно в тот момент...
— Ad victoriam!!!
И я почти уверилась в том, что схожу с ума. Потому что этого не могло быть.
Не мог звучать здесь этот боевой клич, рикошетить эхом от стен.
Не мог оглушить этот грохот удара металла о металл...
Не мог посреди реакторного отсека возникнуть, рухнуть сверху, словно материализовавшись из ниоткуда, с грохотом приземлиться, выбивая из-под ног снопы искр, он — этот металлический гигант в черной силовой броне.
И... другие тоже. Не могли оказаться здесь.
Но — оказались.
Матово-черный шлем на мгновение повернулся ко мне, стекла отразили свет налобного фонаря, и их взгляд мазнул по мне яркими отблесками.
— Ad victoriam!!! — перекрывая гул стрельбы, рявкало пространство, и пол вздрагивал заметными толчками от всё прибывавших новых бойцов. Вспышка телепорта срабатывала, со стоном исторгая в металлическое нутро реакторного отсека тех, кого здесь не могло быть.
Бойцов Братства Стали.
Красные нити гатлингов всего на несколько секунд прошили воздух — и белых пятен заметно поубавилось, оставшиеся все же сообразили откатиться в укрытия. Сверху мне это было видно очень хорошо, прямо как из ложи театра... Я отпустила карабин (когда он оказался у меня в руках?), задвинула его за спину, и бегом рванула к терминалу реактора, уже не пригибаясь.
Некогда думать об этом.
Некогда.
Спотыкаясь и оскальзываясь на ступенях, помятых временем и перестрелкой, я бежала наверх, и отчего-то только теперь стали пробиваться какие-то чувства.
Страх?..
Я едва не впечаталась в терминал, схватилась за клавиатуру, как за поручень, судорожно отдуваясь, как будто не дышала всё то время, что бежала последние метры.
Может и страх...
Я знала все нужные коды и сейчас могла только надеяться на то, что их не поменяли. Я на очень многое могла только надеяться.
Позади меня что-то грохнуло с такой силой, что я невольно взвизгнула и пошатнулась — лестничная площадка накренилась, и я еще крепче схватилась за терминал, пытаясь отдышаться.
— Паладин.
Яркий пучок света почти ослепил меня, отчего черная фигура силовой брони стала еще чернее. Я отвернулась, прикрывая глаза. Молча. Чего мне было делать? С визгом заламывать руки?
Или сказать что-то? Что ему — вот именно ему! — здесь не место? Вот именно сейчас, сию секунду, и именно здесь.
В подземном комплексе.
Что это именно то, что и было нужно нашим врагам. И что это именно то, чего я пыталась избежать. Я не активировала сигнал телепорта, так как же... Как это всё произошло? Почему здесь штурмовой отряд?
Я не могла понять, что я испытывала, да в тот момент я и не пыталась этого сделать. Просто вдруг у меня внутри что-то перемкнуло, маятником качнулось в другую сторону, увлекая за собой все чувства.
Потом, намного позже, наверное, я пойму, что это была безысходность.
— Надо отключить детонатор. От импульсного заряда, — сказала я, никак не в силах отдышаться. Вопросы — потом.
— Нет, — качнулся в стороны шлем. — Надо уходить. Сейчас же.
— Старейшина... Вы... вам надо знать... многое.
Стальные пальцы лязгнули, перехватывая гатлинг одной рукой, другую Мэксон протянул ко мне.
— Догадываюсь, — жестко произнес искаженный голос. Металлическая рука подхватила меня за талию, прижала к себе. Пальцы брони и детали блоков больно впились мне в ребра.
Отключить. Надо было отключить детонатор... Но в тот момент, когда стальная перчатка брони сжала меня, в голове стремительно опустело и накатила непонятная слабость. Я не могла видеть этого, но перед моими глазами отчетливо и насмешливо продолжал мигать индикатор импульсного заряда, присоединенный к детонатору. И мигал он таким даже отчасти красивым голубоватым цветом...
Прямо возле моего лица мелькнул герб — меч, пересекающий одну шестеренку. Герб Изгоев... Надо же, не к месту подумала я, ведь и в Братстве когда-то был раскол.
Несколько лет назад Мэксон смог вернуть их в Братство, и не по этой ли причине его личная силовая броня, украшенная матовым воронением и красным гербом, так и осталась приветом Изгоям? Всё же путь Изгоев Мэксону всегда был несказанно ближе, чем тот, которому тогда следовало Братство.
Джетпак злобно выплюнул столб пламени, поднимая своего обладателя — и меня вместе с ним — на целый пролет выше. И я невольно клацнула зубами и ударилась головой прямо о герб Изгоев, когда Мэксон жестко приземлился на площадку, искры из-под обшивки подошв обильно запорошили мои сапоги.
И еще на один пролет, почти оглушив меня ревом джетпака.
Я стиснула зубы — скорее от испуга, чем из опасения снова больно клацнуть ими. Вцепилась в сервоприводы металлического предплечья и еще крепче стиснула зубы, опасаясь, что могу еще и завизжать. Вот стыдно-то будет, почему-то подумала я, глядя на красный герб Изгоев и опасаясь приложиться к нему лбом еще раз.
— Тебя здесь ждали, — зачем-то сказала я и даже не поняла, к нему ли вообще обращалась.
Но Мэксон услышал.
— Скорее всего. Я бы на их месте точно ждал.
Снизу нарастал гул, глухой, как будто сжималось само пространство.
— Как они выберутся оттуда? — тупо спросила я и посмотрела вниз. Когда-то блестящие, а теперь изрядно закопченные доспехи бойцов мелькали внизу, потихоньку превращаясь в маленьких игрушечных солдатиков.
— Так же.
— Телепорт?.. — и мне пришлось снова стиснуть зубы и отклонить голову, чтобы не встретиться ею с нагрудником силовой брони.
Он не ответил. Я висела в его руке, которая заковывала меня в стальное кольцо, и грани больно врезались в ребра, мешали дышать.
— А если не сумеют выбраться все?
Шлем кивнул, швырнув мне прямо в глаза еще один пучок света.
— Это возможно. Они...
«...знали, на что шли», — окончание фразы потонуло в реве джетпака, но мне и не надо было слышать его.
Что-то щелкнуло почти рядом с моим ухом и я машинально посмотрела на то, что было зажато в стальной руке, но разглядеть не успела — Мэксон круто развернулся, отворачивая меня от взрыва. Обломки полимерной стены дождем осыпали его с ног до головы, но до меня, прикрытой его силовой броней, они не долетели — до меня донесся только их гулкий дробный стук.
— Так быстрее, — невозмутимо произнесло переговорное устройство, едва пробиваясь сквозь звон в голове.
— Ты с ума сошел?
— Нам всё равно придется его уничтожить, — и, достаточно неделикатно поставив меня на ноги, он подтолкнул меня к проему в стене.
— Почему? Технологии...
— Вот именно, — резко ответил Мэксон на бегу. Топот силовой брони отчетливо звучал сзади, даже заставляя опасаться, не раздавит ли и меня этот стальной гигант, если я замешкаюсь, — Вот именно потому что «технологии»... У меня нет такого количества людей, чтобы выставить надежную охрану всего комплекса. А без охраны, сама понимаешь, сюда рано или поздно вернутся. И если бы угрозой были только синты Института... Лучше молчи. И шевелись.
Я могла бы возразить, сказав, что и одних синтов было бы более чем достаточно, но это было вообще ни к чему. Пришлось «шевелиться»...
И молчать.
К тому же слишком много пришлось бы говорить, да и на меня вдруг накатила такая странная апатия — потому что вдруг я поняла, что не осталось никаких сил. Я устала. Я больше не могу бороться с обстоятельствами, которые раз за разом оказываются против меня.
Как-то это было неправильно. Но что именно, я пока не могла сказать.
Что он задумал? Почему он здесь? Почему здесь вообще... Братство? У них был еще один путь сюда? Тогда к чему это всё?
— Артур... — я оборвала сама себя, когда услышала знакомый топот, с хрустом крушащий переломанное напольное покрытие.
С другого конца коридора показался отряд Братства, и один из бойцов со знаками паладина на броне отсалютовал Мэксону.
— Как обстановка? — спросил он.
— Всё чисто, — последовал ответ, — Ждем дальнейших...
— Хорошо, — перебил его Мэксон. — Теперь уходите. Быстро.
— Слушаюсь.
Я проследила глазами за тем, как бойцы один за другим исчезали за поворотом коридора и почему-то только в тот момент поняла, что это за неприятное жжение возилось у меня в голове.
Растерянность.
Беспомощность.
И... неправильно это было. Неправильно.
— Старейшина... — снова позвала я и замолчала, не зная, что я могу ему сказать.
Шлем повернулся, уставился на меня, и мое воображение живо подсунуло мне напряженное сосредоточенное лицо Мэксона с нахмуренными бровями.
— Ты слышала приказ.
— Старейшина, — я глубоко вздохнула и сказала это уже тверже. Ощущение нереальности происходящего, однако, нарастало и уже практически утопило меня. — Как... Как?
Мэксон не стал отмахиваться. Он просто смотрел на меня, и, думаю, я не смогла бы понять его выражения, даже если бы видела.
— Ты же не думаешь, что этот путь в Институт был единственным?
Признаться, я так и думала. Но вслух не сказала.
За поворотом глухо и натужно вздохнуло пространство, искривляемое полем телепорта. Что-то невнятно проговорил скриптор, склонившийся над приборной панелью телепорта — я лишь частично видела его серую форму.
— Ну... Наверное, не был, — неуверенно проговорила я, отводя глаза. Из помещения, где располагался телепорт, потянуло озоном.
— В один момент мы поймали сигнал...
Мэксон ненадолго отвлекся, коротко переговорив с еще одним паладином — мимо нас прошествовал еще один отряд, получив тот же приказ. Я не помнила имени их командира, но его карабин с зарубками на прикладе был мне знаком.
— Слабый сигнал... — продолжал Мэксон, — По словам Инграм, такое бывает при загрузке данных в терминал телепорта, и что дальше он усилится. Но вопреки нашим ожиданиям сигнал исчез. Значит, что-то пошло не так.
— Но зачем... зачем вообще это...? Зачем это всё? — я понимала, что говорю бессвязно, но никак не могла сформулировать вопрос. Однако, Мэксон, казалось, меня понял.
Мимо нас прошествовало еще несколько бойцов, хруст под ногами силовой брони слился в один сплошной трескучий звук, словно силовая броня сама по себе ломала Институт изнутри. Может, так мне казалось, потому что они не шли, а бежали. Через некоторое время металлические громады даже не пробегали мимо нас — протекали одним стальным грохочущим потоком, заставляя пол содрогаться.
— Старейшина Мэксон! — из-за тонкого перекрытия высунулась скриптор, — Всё готово!
— Все эвакуированы?
— Так точно.
— Хорошо, — крикнул в ответ Мэксон и снова повернулся ко мне. — Нам нужен был хоть какой-то сигнал. Просто с полноценным сигналом вышло бы намного быстрее. Мы потеряли время, — сказал он, повышая голос, чтобы перекрыть грохот. Не стал добавлять, что провозились они опять из-за моей самодеятельности — не знаю, почему не стал. — Вам следовало более четко следовать инструкции.
— Нам... Да, нам... — я принялась озираться, словно только теперь вспомнила, — Где Данс? — видимо, я как-то изрядно поглупела за последние недели, раз так открыто игнорировала недовольство старшего по званию.
Мимо нас протопало много бойцов, намного больше, чем я ожидала увидеть, но среди не было лишь одного.
Данса.
— Иди, — вместо ответа Мэксон подтолкнул меня к телепорту.
— Но Данс...
— Иди! — рявкнул он, ощутимо сжимая мое плечо и едва ли ни силой заталкивая в круглое помещение с кольцом телепорта. — Быстро!
— Ты же... ты же не оставишь его здесь??? — спросила я, и мой голос прервался с истеричным взвизгиванием. — Артур!!!
Стальные пальцы схватили меня за шиворот, как котенка, и почти волоком потащили к кольцу телепорта.
«Разве не вы говорили, что самой большой ценностью является человеческая жизнь?»
«Человеческая жизнь, рыцарь! А Данс — синт! Он — не человек! Неуправляемая машина!..»
Тот разговор пронесся у меня в голове, отдавшись внутрь внезапным приступом тошноты.
Данс — синт. Нужен ли он был Мэксону? Сейчас? Он выполнил свою миссию — сопроводил меня сюда. И всё? Необходимости в нем пропала? Он перестал быть ценен настолько, чтобы рисковать жизнью кого-то из своих людей. Рисковать — ради... машины? Синта?
— Артур!!! — снова заорала я, уже нисколько не заботясь о том, что напрямую нарушаю субординацию, и беспорядочно засучила руками и ногами. Выбраться из захвата я не могла. — Так ты бросишь его здесь???
К чему это всё было?? Это пафосное возвращение Данса в Братство Стали? Только за тем, чтобы «машина» отработала по максимуму?
Меня затолкали в телепорт. Возможно, это было унизительно — я о том тогда не думала. Паника и какая-то беспомощная злость вскипели разрушительным фонтаном, выметая из головы все мысли.
— За что? За что... ты его так??? — доносилось до меня и я смутно удивлялась тому, что слышу это. Что мой собственный голос продолжает выкрикивать какие-то глупые и бесполезные вещи, что моё тело бултыхается в воздухе как тряпичная кукла, пытается выбраться, но не может.
— Замолчи! — с неожиданной яростью ответил Мэксон. — Так было...
И окончание фразы потонуло в скрутившей нас волне. По глазам больно резанул голубой свет, ослепил, и боль отдалась внутрь головы, словно расколов ее пополам.
Руки, державшие меня на мгновение ослабли и я немедленно упала на что-то твердое и неровное. Под пальцами больше не было той неприятной холодной гладкости, что царила кругом в Институте. Значит, телепорт перенес нас наружу. Я вскочила на ноги, хватаясь о что-то щербатое. Но не успела сделать больше ни одного движения, потому что стальные объятия снова поймали меня, сжали, сдавили.
Наверное, я вскрикнула. Или даже не вскрикнула — я закричала в полный голос. Но вряд ли это кто-нибудь услышал. Да и услышал бы — что с того? Обламывая ногти о закаленный металл, я отбивалась, рвалась из захвата металлических рук, хотя понимала, что это уже бесполезно.
Бесполезно отбиваться.
Бесполезно с криком проклинать всё Братство и его старейшину.
Бесполезно сдерживать жгучие и злые слезы, которые всё равно прорывались, размазывались по нагруднику силовой брони, размывая на нем гарь и копоть и оставляя на гербе Изгоев неровные разводы.
Бывает, что разум не пускает к человеку боль от потери. Вместо неё до последнего живет надежда... Но не в моем случае. Потому что передо мной стоял сам старейшина Мэксон. Человек, которому подчинялись даже какие-то необъяснимые силы.
Или не человек вовсе.
Он — Мэксон.
Мэксон...
Может, он и был той самой необъяснимой силой.
Пусть даже я видела его человеческую сущность, но эта самая суть занимала очень малое и даже ничтожное место в его душе. Я бы поняла его (хотя бы попыталась), если бы он пожертвовал одним человеком ради многих. Но я не могла понять то, как он поступил с Дансом. И никогда не пойму. И не захочу понимать.
Синт, машина... С недавних пор Данс перестал быть для него человеком. И ценность его жизни перестала быть настолько высокой как раньше.
Я не знала, сколько времени прошло и как вообще получилось так, что меня теперь держал не вороненый металл, а живые человеческие руки. Я вцеплялась в мягкий воротник пальто, щекой чувствовала знакомое прикосновение жесткой кисти.
— Что ты наделал? Господи, что ты наделал... Ты убил его... Господи, ты... убил... его... — бормотала я, беззвучно, потому что голоса уже не осталось.
Я утратила веру в каких бы то ни было богов с тех пор, как вывалилась из криокамеры. А Мэксон, кажется, в них никогда и не верил. Старые религии ушли и вряд ли вернуться — от них остались только такие же остовы-трупы храмов, и больше ничего. И мне было бы странно,что у меня вдруг вырвалось взывание к непонятно каким высшим силам. Мне было бы странно — но в тот момент странно не было. Потому что только чудо, сотворенное высшей силой, могло бы помочь.
Мэксон молчал. Прижимал меня к себе, гладил по обгоревшим волосам. И я позволяла ему делать это, ему — убийце, для которого один труп от тысячи отличался только объемом работы.
Взрыв донесся до меня смутно и глухо. Вспышка едва-едва смогла коснуться моих судорожно сжатых век.
Вот и всё.
Всё. Конец.
Во многих смыслах.
Старейшина всё же сделал это. Казнил Данса.
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.