Начало

      Я качнулась к нему.       — Данс...       — Нет. Сейчас иди. Возвращайся на Придвен, — он взял меня за обе руки и отодвинул от себя, лишая той небольшой частицы своего тепла, которой мне так не хватало. Хотя бы напоследок... — Нора, не создавай себе проблем больше, чем ты уже создала — хотя бы сейчас, — серьезно сказал он, и я едва не огрызнулась в ответ — мол, ты уже не мой наставник. — Иди. Я буду ждать тебя здесь. Как видишь, мне больше нет необходимости сбегать... Надеюсь, мы еще увидимся, — помолчав, добавил он, с некоторым трудом выговаривая эти слова.       Густая темнота накрыла Содружество — должно быть, уже было очень поздно. В этой темноте, пересекая пятно неверного света из разбитого прожектора, неспешно ползла фигура Мэксона и черная тень с резкими краями волочилась за ним, как крылья Ангела Смерти.       Данс отступил от меня на шаг и ночная тьма почти скрыла его. На его лице снова застыло каменное спокойствие — и это после всего, что...       Ночную тьму прорезал гул двигателя, раскручивающиеся лопасти винтокрыла подняли тучу пыли.       Как я ненавидела эту пыль... Иногда мне казалось, что в новом мире не осталось ничего, кроме этой серой дряни. Черная громада машины поднялась в воздух, уменьшилась, удаляясь. Вскоре остался только неясный рокот, как смутное напоминание.       — Хорошо, — смогла выговорить я, зачем-то следя взглядом за точкой, в которую превратился винтокрыл. — Я тоже надеюсь, — и в моем голосе прорезался металл, который вдруг сделал неживым звук человеческой речи.       Братство Стали, чтоб его!.. Неужели из всех оно делает металлических кукол?       Он надеется, что мы еще увидимся... Я оглянулась на Данса и поймала тот же каменный взгляд, непонятное и непроницаемое выражение. Как мне это понимать? Он надеется, что я не создам себе «еще больше проблем»? Или еще на что-то?       И — не знаю, как я смогла признаться самой себе, что я была разочарована.       Хотя, чего я ожидала? Признаний? После того, как я сама накинулась на него, как оголодавшая самка?       «Никогда нельзя понять, хорошо ему или плохо, — весело прозвенел в голове голос Хэйлин. — Но... Это же Данс!»       Это же Данс.       Я убедилась, что он ушел, и только потом выдернула чеку дымовой шашки и швырнула ее подальше от себя. С тихим шипением из нее вырвался прозрачный дым, а я вытащила револьвер, положила рядом с собой — мне здесь вряд ли что-то угрожало, но эта привычка не раз спасала мне жизнь — и села на сухую траву, обхватила колени свободной рукой.       Всё кончилось. Весь этот абсурд с казнью миновал и оставил его навсегда. Он жив, но... Зная, какое место Братство занимало в его жизни, не лучше ли было ему достойно умереть? Странно было слышать такие мысли в своей голове — видимо, Братство впиталось в мою плоть гораздо глубже, чем мне казалось изначально.       Глухой рокот лопастей винтокрыла раздался почти сразу — видимо, наши были неподалеку, когда заметили дым...       Я поднялась и отряхнулась.       «Наши».       Да, определенно, Братство и на мне каким-то образом поставило свою печать.       — Hail, рыцарь.       Я кивнула пилоту, забралась в кабину и уселась прямо на пол. Усталость буквально валила с ног. Хотелось в душ. Но больше, чем помыться, хотелось спать.       Позже, стискивая зубы, я все-таки заставила себя встать под струю ледяной воды. Ну почему, почему они, располагая таким инженерным достижением, как Придвен, не могут хотя бы нагреть воду для душа??? Что за садизм???       Но ледяная вода немного привела меня в чувство, стало чуточку лучше. Я натянула другую форму и побрела к верхнему уровню палубы, уже видя свою кровать и мечтая о ней...       — Сестра, тебя хотел видеть старейшина.       Я оглянулась.       — Сейчас?       Ну конечно, сейчас. Он же так и сказал. И если он что-то говорил, то имел ввиду именно то, что говорил. Двойного смысла в его словах не было никогда.       Рыцарь, сидя на спинке стула и поставив ноги на его сиденье, кивнул, не глядя на меня. Перед ним на столе в беспорядке лежали детали лазерного карабина, пальцы проворно чистили их, вертя с виртуозной ловкостью.       Годы практики, надо полагать...       Я глубоко вздохнула, подавляя раздражение. В нос вплыл воздух, пропитанный запахом оружейной смазки.       — Хорошо. Где он?       Рыцарь пожал плечами, не поднимая головы.       — У себя, наверно. Где ему еще быть?       Я подобрала с кровати свой ремень, который уже успела скинуть, с досадой застегнула заново, развернулась на каблуках и пошла вниз.       Дверь в его каюту была приоткрыта и в полоске света я видела движение. Мэксон стоял ко мне спиной и просматривал какие-то чертежи, в беспорядке разложенные на столе.       — Прибываю по вашему приказу, старейшина, — слегка запнувшись, сумела выговорить я, с удивлением глядя на его обнаженную спину. С его мокрых волос стекала вода, оставляя блестящие дорожки на шее, и со странным чувством я вдруг подумала, что не только на мне этот день оставил тонну грязи...       Он, не оборачиваясь, мотнул головой.       — Закрой дверь... А теперь нам надо прояснить несколько вопросов. И первый из них — Данс.       Внутри что-то ёкнуло.       — Данс?       Мэксон наконец повернулся ко мне — и я отвела взгляд от его груди.       — Данс, — терпеливо повторил он. — Это наш последний разговор, посвященный ему. Для Братства Стали он мертв. Ясно?       Я молча кивнула, глядя в сторону, и почему-то в тот момент мне даже в голову не пришло, что это может быть нарушением субординации.       — Старейшина Мэксон, — подала я голос спустя минуту, — не значит ли это, что втайне от меня его...       — Нет! — перебил он меня, немного повысив голос. — Я держу свое слово.       — Стало быть, Дансу ничего не угрожает?       — Нет.       Я подняла голову — и наткнулась на стальной блеск его глаз, которые вдруг опасно сузились.       — Спасибо... — прошептала я.       Мэксон, всё также внимательно разглядывая меня, неспешно приблизился. Ощущение давящей волны от него буквально вышибло из меня воздух. Я невольно попятилась. Стало жарко, сердце забилось испуганной птичкой.       — Учитывая твои заслуги перед Братством, — негромко сказал он, — я готов закрыть глаза на... твой промах. В конце концов, слабости бывают свойственны всем.       Слабости, значит?.. Пространства в каюте было совсем немного и через неполных два шага моя спина уперлась в стену.       — Второй вопрос гораздо более прозаичен, — тем временем продолжал Мэксон. — Он занимал довольно высокий пост, и после всего этого у нас выпало ценное звено...       Куда он клонит?       — ...из командного состава...       Ах вот оно что.       — Уверен, ты сможешь его заменить. Его каюта, личное имущество и силовая броня теперь твои.       Мэксон немного качнулся назад. И дикое подавляющее чувство слегка схлынуло. Зато ему на смену поднялась отрезвляющая злость и я с облегчением приняла ее в свою душу.       — Вы делите добычу, даже не дав телу остыть, — нагло заявила я, глядя ему прямо в глаза.       — Таковы законы. Победитель получает всё, — стальной блеск гневно хлестнул меня холодной вспышкой.       — Это... жестоко. Ради принципов уничтожить человека... Разве не вы говорили, что самой большой ценностью является человеческая жизнь?       — Человеческая! — зло прошипел Мэксон и его внушительный торс снова подался ко мне. Его глаза потемнели, расширенные зрачки вперились в меня, пригвоздили к стене.       Я невольно вдавилась в стену, почти ненавидя себя за это. Его воля, его мощь топили в себе, не оставляя места ничему больше. Он был так близко, что до меня доносилась смесь запахов мыла и мускуса... Сердце на один долгий миг остановилось, а потом забилось быстро-быстро.       — Человеческая жизнь, рыцарь! — его кулак глухо ударил в стену рядом с моей головой и я судорожно вздохнула, невольно вздрагивая. Волна запаха усилилась и голова закружилась. — А Данс — синт! Он — не человек! Неуправляемая машина!.. Или — еще хуже — управляемая. В таком случае, как ты думаешь, кто держит рычаги управления этими... тварями? Не их ли создатель?       Институт?       Уж кому, как не мне, было известно, что их власть отнюдь не безгранична. Иначе они бы нашли способ предотвращать побеги своих синтов до того, как те могли состояться.       Но объяснить это Мэксону... Тому, кто сейчас нависал надо мной, подобно гранитному валуну, вольно или невольно сдавливая в тисках своей несокрушимой энергетики... Может, я и попыталась бы. Завтра... Или послезавтра... Потом. Но не сегодня. На сегодня хватит с меня объяснений.       Не сейчас.       Сейчас я в замешательстве вдыхала его неповторимый запах мускуса и мокрых волос и с ужасом понимала, что схожу с ума. Иначе никак было не объяснить этого замешательства. Воздуха не осталось — был только мускус, который проникал, казалось, даже под кожу.       Я хотела бы отвернуться, но не смогла бы это сделать — с одной стороны от моей головы располагался косяк двери, с другой — сжатый кулак Мэксона.       — Ты защищаешь его... Я уважаю твоё упорство, хотя и догадываюсь, чем оно вызвано, — сказал он. — Возможно, если направить его в нужное русло, из тебя еще выйдет толк.       Кровь бросилась мне в голову и оставалось только надеяться, что расплывшийся по лицу румянец не будет слишком заметен в тусклом свете каюты. Но в голосе старейшины не было и намека на насмешку. Он сказал «уважаю», значит, так оно и было.       Нет. Объяснить Мэксону то, что знала я, дать ему моё знание... Мой взгляд на всё это... Это было невозможно.       Моя измотанность снова дала о себе знать — этот день истощил меня полностью, высосал, как гнус с Пустошей. Даже ноги подкашивались и я надеялась, что это было всё же от усталости.       Бежать отсюда.       Спасаться.       В висках пульсировала тревога — и это чувство еще ни разу меня не обмануло.       — А... Да, старейшина. Вы правы, — ответила я, поднимая руку и пытаясь отстранить его. Всё, что угодно, лишь бы закончить этот разговор.       И вскрикнула.       Мои пальцы, едва касаясь кожи, скользнули по его бицепсу — и тонкая вибрация звенящей струной прозвучала в моих пальцах, отдаваясь поющим веретеном куда-то внутрь. И я отдернула руку, перепугавшись окончательно.       Мэксон изумленно выдохнул, но не отстранился. Неужели и он почувствовал?       — Что это было? — и в этот момент на его обычно хмуром лице промелькнула тень обычного мальчишеского любопытства.       Только тень.       — Не... не знаю... — едва дыша, прошептала я, испуганная невероятной силой, исходившей от этого человека, и изнемогающая от нее. Еще больше меня напугала собственная реакция. Я, наверное, просто сильно устала... — Старейшина... Я... могу идти?       Слишком близко ко мне.       Как будто что-то встряхнуло меня, перевернуло в воздухе, да так и оставило. Внезапная перемена в.. во всем этом... она мне просто показалась. По крайней мере, целую секунду я пыталась в это верить.       Я просто вымоталась. Устала.       Но...       Он был слишком близко... Я даже могла разглядеть свое отражение в его потемневших глазах. Что-то поменялось в его взгляде.       Чувство опасности разрослось и окрепло.       Видимо, так себя чувствует добыча, когда видит, что по её следу идет охотник. Хищник. Или даже не так — тот самый миг, когда глаза жертвы встречаются со взглядом хищника. Тебя выследили, загнали в угол... Выбора нет. Теперь тебе остается только ждать.       Неуловимо, но отчетливо я ощутила именно этот момент.       Я уже давно не считала себя беспомощной жертвой — с беспомощными у Пустоши разговор короткий.       Но сейчас...       — Да... — глухо протянул Мэксон, не сводя с меня горящих глаз. Он согнул руку, оперевшись о стену локтем, и теперь почти касался меня. — Сейчас...       Мой взгляд был прикован только к этому темному пламени, что вдруг прорвалось сквозь стальную поверхность его глаз. Я вжималась в стену, почти онемев от ужаса.       Что происходит???       Его пальцы легко коснулись моей шеи, медленно двинулись к затылку — и я содрогнулась, прикусив губу, чтобы не закричать. Та же тонкая вибрация повторилась, исходя от его пальцев, лишая меня рассудка...       — Не надо, — простонала я, упираясь руками ему в грудь и пытаясь оттолкнуть.       Мои ладони обожгло. Мэксон надрывно вздохнул, его рука атакующей змеей метнулась ко мне, схватила оба запястья, притиснула их друг к другу. Я смогла только сдавленно пискнуть, когда мои руки оказались задраны у меня над головой и словно прикованы к стене. Инстинктивно я дернулась, рванулась из его рук, отчаянно изогнувшись всем телом — кажется, Мэксон даже не заметил этой попытки. Но, вырываясь, пытаясь освободиться, я невольно прижалась к нему теснее — и это-то он заметил. Его свободная рука по-хозяйски легла мне на талию, поползла выше, слегка сжала грудь... Жар его тела опалял, сжигал меня дотла, не оставляя места ни единому движению собственной воли.       Перед глазами поплыли разноцветные пятна. Предупреждение об опасности пульсировало в голове, оглушая и раздражая своей бесполезностью.       Голова кружилась — я упала бы, если бы он не держал меня.       — Пожалуйста, отпусти меня... — произнесла я, едва слыша саму себя.       — Нет, — опалил моё ухо его звенящий шепот. Нестерпимое, яростное желание наполняло всё пространство вокруг нас, сливаясь с вибрирующим пением натянутой тетивы, что растекалось от его прикосновений.       Молния на моей форме словно сама собой разошлась под его руками и я содрогнулась, почувствовав на груди жар его ладони. Наверно, я бы вскрикнула, но ищущие, жадные губы закрыли мне рот, подавляя крик, сминая остатки воли, выпивая остатки сил.       Я отчаянно извивалась, с ужасом понимая, что мое тело весьма недвусмысленно отвечает ему.       Хватка его пальцев немного ослабла, но он не отпустил мои руки, а закинул их себе за шею.       — Обними меня, — прошептал он и горячее дыхание коснулось моих волос над ухом.       Я качнула головой, вцепилась ему в плечи, собираясь оттолкнуть. Но не оттолкнула. Вместо этого, бороздя ногтями царапины на его плечах, я потянула его на себя.       Что я делаю???       Мэксон довольно хмыкнул, втолкнул ногу между моих колен, не давая их сжать. Его рука легко и проворно расстегнула молнию до предела и скользнула вниз, под форму.       Запретное, нереальное, ужасное удовольствие разметало в клочья остатки моей сдержанности, разбило самоконтроль, и осколки уносились прочь, влекомые тем же вихрем.       — Да... да, держись за меня... — доносился до меня горячий шепот.       Я не хотела слышать это. Мучительный стыд колыхался где-то на поверхности, но и он не имел надо мной власти. Из-под сжатых век выступили слезы, я металась, больше не сдерживая стонов, вцеплялась в плечи Мэксона, вскрикивала, повинуясь его рукам, той тонкой вибрации, исходящей от его ласк, повинуясь его воле.       Превращаясь в послушную куклу.       Неожиданно он остановился, рука поползла вверх. Я открыла затуманенные глаза.       — Нет, пожалуйста... — запротестовала я и стены глухим эхом повторили мои слова.       — Артур, — напряженно улыбнувшись, подсказал он. — Скажи это. Назови мое имя.       Одной рукой он держал меня за талию, и я, обвив его шею руками, почти висела на нем, выгибаясь, стремясь к его руке.       — Артур, прошу тебя, — взмолилась я, едва понимая, о чем прошу. — Пожалуйста, Артур... Пожалуйста...       — Женщина, ты сводишь меня с ума, — пробормотал он, немного отодвинулся от меня и рванул ремень на брюках. — Я хочу слышать, как ты стонешь. Хочу слышать свое имя в этих стонах.       Я всхлипнула, пряча лицо у него на груди. Его запах с новой силой взял меня в плен, словно обещая остаться со мной навеки. Испарина на его коже смешивалась с моими слезами и оставляла на губах невыносимый соленый привкус нетерпения, ожидания... Он стащил с меня форму и я сама помогла избавить меня от нее.       Взял меня за бедра, потянул на себя, заставив обвить его ногами.       — Сейчас же, — с рваным выдохом прошипел Мэксон и немного приподнял меня. — Немедленно.       И рывком опустил, вонзаясь в мое тело — и снова его губы заглушили, выпили мой крик, закрыв мой рот глубоким поцелуем. Почти задушив.       Это было дико.       Ошеломляюще.       Моя спина ударилась о металлическую переборку Придвена, но ни холода, ни боли я не чувствовала. Наше дыхание смешивалось, тонуло в бесконечных поцелуях. Я сцепила руки на его затылке — Мэксон держал меня на весу, двигаясь то плавно, то резко — но его руки не дрожали, как если бы я ничего не весила, и каждое его движение отзывалось взрывом острого сладкого наслаждения, и оно нарастало, нарастало...       Сокрушительная волна экстаза, что был сродни страданию, казалось, подняла меня высоко, швырнула вниз, утопила в себе, разбила на мелкие осколки.       — Хорошо... — его шепот коснулся моего слуха, но смысл едва дошел до меня. — Да, кончай для меня... О да...       Я забилась в его руках, кусая губы, стискивая руки и с неведомой силой вжимаясь в его тело. На глаза навернулись слезы, а время то ли остановилось, то ли рванулось вперед с невероятной скоростью, увлекая в небытие реальность и оставляя меня одну, ошеломленную и растерянную, среди этой пустоты.       Нет, не одну.       Мэксон мягко отвел с моего лица волосы, его губы легко касались щек, стирая слезы...       Он поднял меня на руки, отнес на кровать. Но этот момент я уже помнила очень смутно — кажется, я провалилась в сон еще у него на руках.