Личный

Чонгук, проснувшись ранним утром субботы в гостиной семейства Кан, моментально захотел провалиться сквозь землю. Не потому что выглядел глупо, хотя и это тоже, а потому что рядом с ним, под боком, обнимая его руками и ногами, мило посапывала Суран. Но апогеем стали её родители, что стояли рядом и широко улыбались, при этом делая фотографии. У Чонгука не только уши окрасились в красный, но, кажется, он весь полностью. Как-то неловко, да и вообще, он точно засыпал один! — Спи-спи, сынок, мы до вечера отлучимся, а вы тут можете заниматься, чем только хотите, — тихо залепетала Риа, ласково погладив его по голове. От такого нежного обращения Чон едва не запищал и, кажется, открыл новый уровень покраснения от смущения. Господин Минджи ему подмигнул и шутливо помахал указательным пальцем, попросил сильно не шалить. Как только дверь за ними закрылась, Чонгук облегченно выдохнул. Нежность к Суран переполняла его, особенно, когда она так доверчиво к нему прижималась. Поглаживая её спину и начиная понимать, почему хёны так любят просыпаться со своими девушками по утрам, незаметно для себя уснул. Вторичное пробуждение оказалась не менее эмоциональным, чем первое. Потому что, как только парень открыл глаза, увидел сидящую на нём Суран. Растрепанные волосы, розовая пижама, и задорно сверкающие зелёные глаза. Что это она удумала? Не успел он ничего спросить, как девушка наклонилась, заставив его сердце безумно трепетать, и поцеловала. Сама! Чонгук забыл, как дышать, но в голове быстро что-то щёлкнуло, обвил руки вокруг узкой талии, желая прижать к себе ближе, хотя куда уж ближе. Им было хорошо, им было спокойно, им не нужен был окружающий мир. Они растворялись в поцелуях, касаниях и друг друге. Любовь была в каждой клеточке тела, счастье приятно покалывало кончики пальцев, а в глазах искрились звезды-улыбки.

***

Суран чистила зубы и улыбалась — Чонгук стоял за ней, положив подбородок на голову, и активно работал щеткой. Забавный и милый, гиперактивный и целеустремленный, а ещё упрямый жутко. Она ведь пыталась спихнуть его с себя, но нет, не судьба — его ехидная ухмылка чётко давала это понять. Суран стояла у плиты и готовила им яичницу — Чонгук стоял за ней, положив подбородок ей на плечо, согнувшись, и обнимал её. Было не очень удобно, но на душе приятно. Суран улыбалась, слыша, как он иногда тяжело сопит, но её не отпускает и не думает сдаваться. Упёртый, думает она, в который раз за утро, понимая, что свободно перемещаться, не ощущая тяжелую тушку на себе, ей сегодня не судьба. Они проводят весь день, не отлипая друг от друга. Они учатся, но больше обнимаются и целуются. И пока для каждого это вполне достаточно. Ужинать семейство Кан решило в небольшом кафе, находящееся через дорогу от их дома. Госпожа Риа заявила, что торчать у плиты ей надоело и хочется отдохнуть. Спорить никто не стал, поэтому дружно потопали почти что в домашних тапочках, ничего не смущаясь. Народу было на удивление очень мало, только пара мужчин попивали кофе. Официант выглядел уж больно бледным и нервным, но на это акцентировать внимание никто не стал. Только Чонгук нахмурился и ещё раз осмотрелся. Посетители был каким-то подозрительными и странными. Лица старались спрятать за кепками и капюшонами, да вот татуировки на руках выдавали с головой. — Думаю, нам лучше пойти в другое место, — решительно заявил он, стараясь говорить не слишком громко. Минджи улыбнулся и успокаивающе похлопал по плечу. — Расслабься, парень, мы отлично проведем время. Чонгук стал мысленно просчитывать план действий, как ему будет лучше поступить, чтобы защитить семью Кан полностью. Даже ценой своей жизни. Он ведь совсем расслабился, позабыл в каком мире живет, и что просто быть счастливым, ни о чем не переживая, ему не судьба. Хорошо, что хоть оружие по привычки запихнул за пояс, иначе и вовсе был бы в плачевном положении. Риа и Суран активно спорили, какую бы пиццу заказать, Минджи изучал алкогольные напитки и был полностью расслаблен, ещё и явно в хорошем расположении духа. Чон от напряжения даже музыки из колонок, что находились совсем рядом с ними, не слышал. Но паники не было, он не раз попадал в передряги, где мог быть смертельный исход. Правда, тогда ему не нужно было волноваться о ком-то ещё, кроме самого себя, и умереть было не страшно. Чонгук прикрыл глаза, пытаясь просчитать все возможные варианты развития событий, чтобы жертв было как можно меньше. Да, он был частью мафии, умел быть безжалостным и не раз «ломал» людей, чтобы те говорили. Но одним из неписаных правил их «семьи» — невинных не трогать, ведь чем меньше крови, тем легче тебе будет спаться. — Сынок, — от такого обращения Минджи, Чон вздрогнул и круглыми глазами уставился на отца Суран, сразу позабыв обо всём, что только недавно со скоростью бешеных пчёл, носилось в его голове. — Успокойся, мы со всем справимся, — вновь улыбнулся, заставляя парня напрячься — так выглядел Мин Юнги, когда знал, что победа за ним, даже если они окружены и кажется, что из ловушки не выбраться никак. Только вот Кан Минджи был офисным работником, переводчиком с японского. Обычный мужик — слегка худощавый, невысокого роста. И откуда у него такая подавляющая аура понять было невозможно. — Дамы, сходите-как попудрить носик, — глядя на своих девочек, его взгляд потеплел, и сам он словно стал мягче. Риа и Суран, переглянувшись, без слов кивнули и ушли в уборную, не задавая вопросов. Чонгуку казалось, что он сходит с ума, никак не улавливая, что здесь вообще происходит. — Пора тряхнуть стариной, — Минджи снял свою толстовку и стал разминать шею, звучно хрустя костями. Чон тоже поднялся, пытаясь наблюдать за всеми противниками сразу, дабы никто не дернулся в сторону туалетов, где пока ещё в безопасности были дамы. Когда заскрипели ножки стульев по полу, официант, как и бармен, спрятались за стойкой, а Чонгук, без колебаний рысью бросился к ближайшему незнакомцу, что уже было потянулся рукой к пистолету. Пара резких, точных движений, тихий стон и одно тело упало на пол. Обернувшись, парень едва не распрощался с челюстью — ещё двое уже были в отключке, а Минджи одним ударом ладони в шею вырубил и третьего. Кан двигался удивительно быстро, ловко и даже как-то грациозно. Не смотря на то, что был мелким, но до ужаса изворотливым, и явно имел нехилую силу в руках, ибо от его ударов лица противником искажались болью. Но шок, особенно в таких ситуациях, быстро у Чон Чонгука исчезал, а адреналин заполнял кровь, заставляя проворно двигаться, избегая ранений. Справившись с последним, даже не запыхавшись, довольный, как мальчишка, нервно повернулся к двери — входной колокольчик жалобно зазвенел, оповещая о новых гостях, что выглядели далеко не дружелюбно. Каждый держал в руках на поготове оружие, и студент понимал, что увернуться от всех пуль будет нереально. Сердце испуганно замерло — он-то ладно, умереть не боится, да вот за семейство Кан — такое теплое и уютное, наполненное любовью — было жутко обидно. Такие люди, как они, заслуживаю безоблачного неба и безграничного счастья, а не вот это вот всё. Тело напряглось, пальцы нащупали пистолет за спиной. Каждая мышца была, как натянутая струна, зато нервы были как сталь. Он к такому привык, паниковать давно разучился. Тяжело сглотнув, был готов ко всему. Но реальность явно решила за его счет сегодня повеселиться. — О, ребята, а вы чуток опоздали, мы и сами справились, — весело заговорил господин Кан, махнув рукой в знак приветствия. — Всё веселье пропустили, — хохотнул громила, чьё пухлое лицо было одной сплошной татуировкой в виде черепа. Потом он что-то сказал на японском, Минджи коротко ответил и все залились смехом. Официант, прижимая к груди поднос, как щит, осторожно выглянул из своего укрытия. Узрев новых гостей, нервно икнул и медленно спрятался обратно. — Мы округ очистили, всё проверили — можете отдыхать спокойно, — заговорил всё тот же здоровяк, осматривая Чонгука своими маленькими глазами. — Хороший у тебя зять, толковый, — кивнул он довольно, а потом вышел, а за ним последовала и вся толпа. Чонгук не знал, что его удивляло больше — то, что его уже зятем называют, или то, что Кан Минджи весьма в радужных отношениях с японской мафией? По татуировкам и их чистому японскому это было не сложно понять. Мужчина стал быстро ставить стулья и столы обратно, парень, спохватившись, помог. Когда выглянула милая мордашка Суран, а за ней и Риа с мягкой улыбкой, у Чонгука внутри что-то оборвалось. Они выглядят обеспокоенными, но не так уж и сильно. Их реакция на всё происходящее была странной, у обычных людей шок, истерика и всё далее по списку. — Итак, мы поговорили и выбрали, какую пиццу будем заказывать, — улыбнулась женщина, садясь на своё место. Суран последовала за ней и посмотрела на своего парня, что так и стоял истуканом, напряженно следя за каждым их действием. — Чонгук-а? — слегка обеспокоенно спрашивает девушка, по-птичьи склонив головку. — Всё в порядке? Чонгука передернуло, он ощутил, как где-то в груди проснулся хищник, что тут же злобно зарычал, чувствуя себя так, словно его использовали и предали. — Я пойду лучше домой, — сухо бросил он, тут же разворачиваясь и направляясь к выходу. Идя широкими и быстрыми шагами, хотел закурить, как никогда прежде. Заприметив ларек, направился к нему. Купив «гадость», как называла сигареты нуна, тут же закурил, тяжело выдыхая. — Чонгук! — Суран, видимо, рванувшая за ним сразу, смогла догнать только сейчас. Волосы слегка растрепались, щеки раскраснелись, а грудь тяжело вздымалась. Окинув её колким взглядом, продолжил стоять у стены одного из домов, делая очередную затяжку. — Да что с тобой такое? — девушка недовольно сверкнула зелёными глазами, вырывая сигарету и резко бросая на землю. — Чего ты так взбесился? Чонгук молча достал ещё одну сигарету, продолжая упорно молчать. На его лице не было мягкой улыбки, как бывало обычно, когда они оставались одни, и глаза не сверкали, а казались такими холодными и… мёртвыми. — Нравилось держать меня в дураках? — нагло выдыхая дым ей прямо в лицо, криво оскалился. Девушка поморщилась и пару раз кашлянула, прогоняя едкий дым от своего лица маленькой ладошкой. От своего поступка был не в восторге, но он не из тех, кто прощает ложь, особенно, когда сам полностью доверился. — Да о чём ты? — Суран хмурилась и словно едва сдерживала слёзы, сжимая кулачки. — Не строй из себя дуру, — фыркнул злобно. — Я тебе рассказал, кто я есть на самом деле, кто моя семья, а ты мне всё это время нагло врала, — цедил сквозь зубы, буравя девушку, которую любил, злым взглядом. — О чём… — Хватит! — крикнул и сам откинул сигареты в сторону. — Могла бы сразу сказать, что твой отец якудза, и ты прекрасно осведомлена об этом! — ему хотелось разбить кулаки до крови, устроить кровавую потасовку, чтобы на нём не было живого места. Пусть лучше тело страдает, чем душа. Суран от его напора вздрогнула и вся сжалась, стыдливо опуская глаза. — Он ушёл… — начала было она, но очередное фырканье — ехидное, совершенно не верящее, перебило её дрогнувший голос. — Да ты что? — наигранно всплеснул руками. — Что-то мне показалось, что они в отличных отношениях, — продолжил ядовито, пытаясь найти хотя бы одну причину, чтобы оправдать её ложь и простить. Простить, обнять и забыть это чувство, что жгло кости и внутренности, заставляя едва ли не выть от боли. — Давай поговорим нормально, я тебе всё объясню, — потянулась к нему, чтобы нежно коснуться щеки, но Чон отскочил, как ошпаренный. — Спасибо, не надо. Ты мне врала, причём хрен знает почему. Я же тоже не примерный гражданин, всё бы понял! Но не-е-ет, зачем мне доверять, да, Суран? — её имя просто выплюнул. — Если бы я тебе не доверяла, то не привела бы в дом, — по щеке девушки прокатилась слеза, заставив сердце парня вновь болезненно сжаться. — Я ненавижу ложь, за ней обычно следует предательство, — проговорил он ровно и, глянув на неё в последний раз, отправился домой. Лучше уж так, чем будет и дальше орать на неё, выплескивая всё своё негодование. Нет, ударить её он никогда не сможет, но и добивать своими колкостями и злостью тоже не хотел. И так довёл до слёз, хотя и заслуженно. Поджав губы, вновь закурил, надеясь, что старшие не будут ругать слишком долго. На пороге студента встретила Хвами, что тут же его обняла, прижимая к себе, словно пытаясь вобрать все его негативные эмоции в себя. Такая хрупкая, нежная, но сильная и непоколебимая. — Выпусти пар, малыш, — поглаживая его по волосам, прошептала женщина. И у Чона подкосились ноги, он качнулся к стене и медленно сполз по ней на пол, вместе с нуной, что не отлипала от него ни на миг. Уткнувшись в шею, не смог подавить тихий хрип, который напоминал жалобный скулёж. Когда-то давно, в далёком прошлом, когда он сбегал от отца, у него был друг — настоящий, верный, что и спину прикроет во время драки, и что-то покушать притащит, стащив где-то. И Чонгук ему доверял полностью, вывернув душу наизнанку, рассказал обо всём, что происходило с ним и его семьей. Друг внимательно слушал, понимающе кивал головой, хлопал по плечу и обещал, что дальше у них всё будет хорошо. От хоть какой-то, но поддержки, становилось легче дышать, и грядущий день не казался новым испытанием, хотя всё так же приходилось сбегать из дома и выживать. Так длилось два года. Два года, что стали просветом в жизни юного мальчишки, что наивно верил своему другу, хотя тот не раз его подставлял. Но он всё прощал, не желая вновь оказаться один на один с тем демоном, что жил в его доме, и издевался вечерами. Только после одного случая, когда Чон, со слезами на глазах просил «друга» помочь, понял, что его просто приручали, использовали, а потом и вовсе решили продать какому-то грёбанному педофилу. На лице знакомого была лишь довольная усмешка. Пересчитывая деньги, он сказал на прощание — нельзя верить никому, Чонгук-и, и удалился, плюя на то, что собирались сделать с мальчишкой три здоровых мужика, что похабно улыбались и странно гигикали, вызывая отвращение. Друг о светлом будущем нагло врал. Врал, когда обещал, что никогда не бросит. Врал, что к криминалу крупному не относится. Врал. Врал. Врал. После того случая Чонгук долгое время никому не верил, пока не повстречал хёнов, что подобрали его, как щенка. А потом появилась добрая нуна, которая никак предать не могла — не такой она человек. Встретив Суран, Чонгука забыл всё дерьмо, что происходило с ним когда-то, обрёл своё солнце. Он бы простил, если бы она солгала о том, что болеет, а сама пошла гулять с подружками. Хотя подружек особо у неё и не было, да и она всегда предпочитала погулять с ним, нежели пройтись по магазинам. Он бы не обиделся, если бы она что-то не договаривала. Но то, о чём она умолчала — слишком сильный удар под дых. Его чёртов «друг», и те придурки, что решили развлечься со школьником, была как раз-таки якудза. Расскажи она правду — он бы не стал ненавидеть её или отца. Да и зачем? Не они же пытались его изнасиловать. Он ведь ещё удивлялся, как спокойно она приняла тот факт, что он мафиози. Как беззаботно вела себя, когда он повел на собрание группировок. Как легко она смотрела на оружие. Она сама была из этого мира! Но понять причину её молчания не мог никак, в голове на этот счёт не было ни одной мысли. Хотелось просто расплакаться, свернуться калачиком и забить на мир, чтобы его никто не трогал хотя бы несколько дней. — Тшшш, мой маленький, всё будет хорошо, — Хвами раскачивалась из стороны в сторону, продолжала гладить парня по голове и широким плечам, что едва заметно подрагивали. Она знала эту историю прошлого мальца, и знала, что на вранье и подставу он реагирует очень сильно и эмоционально. Слишком глубокий шрам оставили те события в душе паренька, который в тот миг разочаровался в людях окончательно. И она совсем не удивлялась, что подобный поступок Суран, который ей не казался таким уж и страшным, для Чонгука было словно нож в спину. Особенно, учитывая то, что она стала его первой, наивной и искренней любовью, за которую сам Чонгук был готов отдать жизнь.