Личный

Хвами подташнивало, голова нещадно гудела, а тело держаться в вертикальном положении отказывалось. Эмоции от встречи с дедом оказались куда сильнее, чем она могла себе представить. Все эти годы о нём старалась не вспоминать, чтобы не мучить себя воспоминаниями и сожалениями. Такое скотское отношение к ней — родной крови, вызывало отвращение от одного осознания, что она связана с этим аморальным человеком. Юнги и остальные тоже не называли себя законопослушными гражданинами, но человечности в них было куда больше, чем у многих людей, с которыми бывшей Чон когда-либо приходилось сталкиваться. Они дарили тепло и свет, не убивали от прихоти, и заслужили уважение, а не первобытный страх быть лишенными жизни просто так. Воспоминания о родных вызывали тоску — так было всегда, и с годами легче не становилось. Только с возрастом девушка научилась свои эмоции, особенно страдания и боль, скрывать, но не более того. Тёплые и нежные объятия матери, сильные и надежные руки отца, шуточки брата наравне со сверхзаботой — всё это впиталось в неё, не позволяя просто так забыть и жить дальше, не мечтать о том, какой бы могла быть их жизнь, сколько бы всего прекрасного увидели, сколько счастье ещё смогли подарить друг другу. Шмыгнув носом и быстро вытерев рукавом набежавшие на глаза слёзы, Мин поднялась с кровати и уселась на подоконник, что специально для неё был обложен мягкими подушками, а на краешке всегда лежал тёплый плед. Ярко-желтый, улыбчивый — как и сам Чимин, притащивший эту прелесть в дом и торжественно, гордо выпятив грудь, вручил нуне. Прислонившись лбом к холодному стеклу, устало смотрела в ночную тьму, что была нарушена проливным дождем. — Вот, молоко с мёдом, — когда Юнги успел появиться, понять не смогла, ведь задумалась слишком сильно, поддавшись ностальгии. Муж даже свет не стал включать, прекрасно зная, что Хвами попытается скрыть свои красные глаза, чтобы он не волновался. Благодарно улыбнувшись, с радостью приняла тёплую чашку. Мужчина же пил явно кофе, от запаха которого первые недели беременности госпожу Мин нещадно тошнило. Всё поместье страдало вместе с ней — Юнги, скрипя зубами и тихо пряча одну пачку у себя в кабинете, приказал всем и вся на какой-то период сей божественный напиток не употреблять, чтобы женушка не бегала лишний раз на свидание с унитазом. Сейчас же женщину почти ничего не беспокоило, запахи не раздражали, и скушать чего-нибудь странного не тянуло, и это, несомненно, радовало абсолютно всех, ведь мало где можно было найти место, где подают настоящий, вкусный кофе, а не какую-то бурду. Юнги сам на себя сетовал, что подчиненных так разбаловал, но как только всё вернулось на круги своя, менять ничего не стал. Считал, что это уж слишком жестоко будет с его стороны — лишать такого маленького счастья тела и души. Умостившись поудобнее на подоконнике, притянул жену к себе. Хвами прислонилась спиной к его груди и мысленно усмехнулась. Мин Юнги, несмотря на время, внешне почти не менялся. Всё такой же худощавый, без кубиков пресса, уже с чёрными волосами. Только вот взгляд был светлее, но только при родных. Дела он вёл строго, иногда матерясь, грубо посылая всех и вся в особо интересные места. Курил реже, заботясь о семье, Чонгуку тоже отбил охоту брать никотин в рот. Да и милашка Суран не переносила запах табака, так что Чон в итоге на это дело полностью забил, чему хёны были несказанно рады. Юнги, быстро допив, отставил чашку на тумбочку. Одну руку положил на живот любимой, а другой приобнял, прижимая к себе ещё ближе. — Мы справимся с этим вместе, — целуя в затылок, говорит тихо-тихо. Хвами чувствует, как от его хриплого голоса мурашки по коже. В голове вновь всплывают воспоминания, как они познакомились. Несмотря на то, что он уже такое длительное время её и только её, и, казалось бы, уже давно привыкла, всё равно в тайне ним восхищалась. Длинные пальцы, такие манящие губы, ехидный взгляд и румянец, как только сделать ему комплимент. Он как был, так и остался её личным наркотиком, и за годы, проведенные вместе, она только сильнее пристрастилась и уже вряд ли сможет выжить без ежедневной дозы. Дозы его ласк, поцелуев, крепких объятий и признаний в любви. — Другого выхода нет, я должна это сделать, — она вся напряглась, хотя от нежных прикосновений и поддержки мужа, хотелось заурчать и забыть обо всём на свете, наслаждаться жизнью и думать в какого цвета купить обои для детской комнаты, а не вот это всё. — Мы сделаем это, не нужно тянуть всё самостоятельно, — недовольно цыкнув, Юнги чувственно поцеловал в шею и тут же довольно растянул губы в победной улыбке. Женушка, несмотря на свой спокойный и сдержанный характер, была крайне чувствительна, особенно в области шеи, чем он бессовестно неоднократно использовал в своих целях, за что и получал, конечно же, надутую моську и полное игнорирование его персоны на пару часов. Хвами повела плечом и попыталась вернуться из их уютного мирка, в котором пряталась бы от реальности вечность. Собрав всю свою выдержку в кулак, приготовилась поступить так, как зарекалась делать всю свою сознательную жизнь. Она собиралась провернуть грязные махинации, чтобы угроза, треплющая нервы, в виде её деда, наконец-то была убрана навсегда. Забрать все его сбережения себе, оставив без финансовой поддержки. Кинуть приманку, как полиции, так и тем, кому Рюджин знатно насолил, и ждать представления. Со временем, когда дед поймет, что средств на выживание и прятки нет, точно сдастся полиции, соглашаясь сотрудничать, лишь бы избежать ответственности и наказания от преступных мира сего. Его отправят в тюрьму, где он, расслабившись, думая, что под защитой, получит нож в спину, ведь обманщиков, должников и доносчиков прощать не умеют, да и не любят. Чон Рюджину никто не поможет — в этом сомнений не было. У него, из-за-за скользкого характера и вечного обмана — ни друзей, ни соратников никогда не наблюдалось. Он никому не доверял, считая себя самым умным и удачливым, ведь избегал бед всю свою жизнь. Избегал, подставляя вместо себя других людей. И совесть душу не терзала, только ядовитая ухмылка вечно светилась на губах.

***

Ключ от банка, конечно же, Хвами забрала с собой при переезде в поместье, хотя книгу, в которой дед когда-то решил спрятать своё сокровище, оставила в маленькой квартирке, которую всё так же снимала, хотя Юнги и был категорически против. Не раз после работы она возвращалась туда и проверяла тесты студентов, в тишине и спокойствии, без толпы вечно энергичных знакомых, кота, что постоянно лез под руки и не давал работать, и Юнги, что, как и кот, просил ласки, несмотря на обязанности жены и её недовольное ворчание. Вечером, вернувшись с Сокджином, что забрал её с университета домой, с радостью переоделась. Всё же, каблуки, хоть и небольшие, были для неё пыткой, да и от костюма хотелось избавиться. Джинсы и большие футболки были ей по душе куда больше. На кухне сидел Юнги — сосредоточенный, нахмуренный и явно безумно уставший. Рядом с ним восседал Хосок, жующий пиццу. Намджун, подумалось Хвами, наверняка с Лили, Чонгук на свидании с Суран, да и на ужин она пригласила его к себе. А где Чимин и Тэтэ пока оставалось загадкой. — Что стряслось? — шаркая тапочками-зайчиками по паркету, потянулась к пицце. Джин и муж тут же недовольно на неё уставились, ведь не одобряли столь вредную пищу во время беременности. Но их она успешно проигнорировала. Хотелось чего-то вкусненького и солененького. И никто не посмеет стать на её пути, иначе будет жестоко покусан. — Так что случилось? — привлекая внимание к себе, заговорил самый старший, тоже присоединяясь к скромной трапезе. — Мне доложили, что кто-то, скорее всего Рюджин, вломился в старую квартиру Хвами и что-то упорно там искал. Женщина, наслаждаясь пищей, ехидно усмехнулась. Она не дура ведь, хотя, видимо, дед её именно таковой и считает. — Ключик искал, скорей всего, — пожав плечами, беззаботно отозвалась, хотя за то, что наверняка устроил срач в её гнёздышке — хотелось утопить. Ну, или натравить своего кошака, чтобы неподавно было. — А ключик где? — умиляясь хорошему аппетиту жены, что раньше с таким удовольствием только шоколад и ела, улыбнулся Мин, подперев голову рукой. — Засунула в домик нашего котика, — очаровательно улыбнулась, а вот парни поперхнулись, пораженно между собой переглянулись, а потом совсем некультурно и крайне дружно заржали. Дело в том, что домик пушистого засранца, как называли тихо питомца Хвами, никто не то, что заглянуть, а даже подойти на метр не мог. Кот вечно выпрыгивал, как чертенок, и набрасывался на каждого, кто покушался на его собственность. Даже если кто-то чисто случайно мимо проходил. А в гостинной ходили многие, и страдали, соответственно, тоже почти все. Только Хвами позволялось абсолютно всё и абсолютно всеми. — Когда приступим к нашему плану? — Хосок, доедая последний кусок, содрогнулся — розовая принцесса явно хотела ещё пиццы. — Не на этой неделе, — строго отчеканила Хвами моментально, облизывая пальцы. — У студентов контрольные скоро, я хочу их подготовить хорошенько, чтобы потом не было претензий, что я им чего-то не объяснила, — добавила объяснения, заметив вопросительные взгляды. Спорить благоразумно никто не стал, но каждый понимал, что стоило бы поторопиться, ибо ситуация на улицах становилась всё накалённей и опасней. Благо, до выходных оставалось два дня. Два дня до того, как Чон Рюджин потеряет всё.

***

Чонгук сидел в парке возле университета, задумчиво пялился в никуда, и пытался утихомирить самого себя. Старшие, сговорившись, от всех дел отстранили, отмахнувшись от его благородных порывов, как от назойливого комара. Но он ведь и правда хотел помочь! К тому же, они все знают, причем очень хорошо, что он довольно-таки вспыльчивый, неусидчивый и энергичный. От такой заботы было как хорошо на душе, так и до жути обидно. Он уже не школьник, не желторотый цыпленок, который не может за себя постоять. Качается, тренируется и держит себя в форме не для того, чтобы перед девочками красоваться. Телефон, лежащий в руке, неожиданно завибрировал, заставив непроизвольно содрогнуться и вернуться в реальность. «Ты должен защитить Суран» Всего пару слов от Хвами-нуны, что, как всегда, словно почувствовала терзания макнэ, и тут же решила вмешаться. Чон нахмурился. Он и так о своей девушке прекрасно заботиться, к чему такие слова вообще? «Дед может попытаться повлиять на меня через других. Суран самая легкая добыча для него» Снова — он только подумал, не успел даже начать писать вопрос, как получил желаемый ответ. Улыбнулся, поражаясь «магии» нуны, но после прочитанного напрягся и нервно закусил губу. Так вот в чём дело. А он, наивный идиот, бродил мыслями совсем не в тех равнинах, на старших просто так дулся, когда они предусмотрели разные варианты заранее. Он и правда ещё сущий ребёнок, несмышлёный и слишком эмоциональный. Тяжелый вздох, упреки самому себе. — Когда ты так хмуришься, похож на хомяка, что засунул себе в щеки что только можно и нельзя, — радостный и звонкий голос Суран заставил удивленно поднять на неё взгляд. Он же на диете сидел, чтобы никаких щечек не было! Он же мужик! — Опять искал свои изъяны? — спросила прямо в лоб, смотря с мягкой, понимающей улыбкой. Прибежала со своих пар сразу к нему, как и договаривались. Такая светлая, хрупкая и изящная — взгляд не оторвать. Чонгук фыркнул и усмехнулся под нос. Суран, как и нуна, читала его, как открытую книгу, знала все привычки и повадки, и это воистину поражало. Не говоря ничего, усадил к себе на колени, обнял крепко-крепко, и уткнулся носом в висок, вдыхая и запах сладкого шампуня, и легкий, цветочный аромат духов. Так становилось спокойнее. Так было теплее, как телу, так и душе. — Если так волнуешься обо мне, то можешь хоть ночевать у меня дома, родители уже давно такое предлагали, — гладя его чёрные, слегка жестковатые волосы, мурлыкнула совсем тихо. Кан Суран, как и он, получала удовольствие от такой близости, когда они чувствуют друг друга, забывая обо всём окружающем мире полностью. Чон вновь взглянул на неё с толикой шока, в милионный раз умилился очаровательному румянцу на щеках и опущенных зелёных глазах, чмокнул в щеку и прижал к себе ещё ближе. — Да, думаю, это очень хорошая идея, — согласно кивнул, радуясь, что Суран, как и всегда, лишние вопросы задавать не стала, поняла всё без слов и пошла навстречу. — Да и к сессии сможем спокойно подготовиться, никто мешать не будет. Простое предложение, сказанное для его блага, только Чонгук подумал далеко не об учебе. В голове звучали последние слова, от которых внутри всё начинало пылать. От своих мыслей покрылся мурашками, ощутил, как уши покраснели, и тяжело сглотнул. Всё же, одних обнимашек и легких поцелуев ему катастрофически мало. Но надо держаться, нельзя позволить своей похоти разрушить их отношения, и нежное, безграничное доверие Суран к нему.