Глава XI
18 июня 2016 г. в 18:47
Выспаться в ту ночь не удалось никому. Грач не спал потому, что был занят осмотром места убийства; Мирабель рассказывал Франсуа и Виктору о прошлых происшествиях; Шерли бегал по всему лагерю и расспрашивал каждого, кто попадался ему на глаза, порой по несколько раз, забывая, что уже останавливал этого человека. Под конец рабочие, завидев мечущегося между палатками Шварцмана, бросались в рассыпную, и переводчик обнаруживал только раскиданные вещи.
— Ну куда же опять все делись... — в который раз расстроенно поинтересовался он, легонько пнув носком сапога оставленный кем-то котелок.
— Шерли, вы можете сесть? — Грач бросил на него сердитый взгляд.
— Могу конечно, а зачем? — изумился Исаак.
— Невозможно осматривать землю на наличие следов! После вас словно стадо бизонов пробежало.
Шерли смутился и уселся на ящик. Грач продолжил изучать тело убитого и песок вокруг, но ничего не обнаружил. Ни следов, ни орудия убийства. Мирабель, уже рассказавший все Франсуа и Виктору, теперь наблюдал за ним с плохо скрываемой ехидной улыбкой. Грач часто язвил, что его помощник не умеет работать. Сейчас Грач сам был в недоумении.
— Оставьте это гиблое дело, мой дорогой лорнет, ничего вы тут не найдете, — наконец произнес Мирабель с усмешкой. — Я, может быть, слегка близорук, но не совсем слеп.
— Не бывает, чтобы следов не осталось, — уперся Грач, оскорбившись на шутку Мирабель по поводу его скрупулезного осмотра. — Если их нет, значит плохо искали.
Улик не было, и через полчаса Грачу пришлось это признать. Генштабист ничем не выдал свое раздражение, однако Франсуа сразу заметил, что он обижен на Мирабель, будто бы это он был виноват в отсутствии следов. Мирабель тоже чувствовал его раздражение и помалкивал. Грача он, все-таки, побаивался.
Он распорядился перенести труп в отдельную палатку, а сам пригласил всех в небольшой дом, в котором хотел обсудить все произошедшее. Дом был единственной каменной постройкой в лагере. Выстроенный из желтоватого оттенка кирпича, днем он терялся на фоне дюн, и лишь в сумерках явственно белел среди серого песка.
Кабинет был небольшим, обставленным очень просто: около окна стоял слегка покосившийся от времени шкаф, на полках его лежали карты, какие-то бумаги, несколько словарей и разные книги; на самой верхней из них стоял глобус, весь истыканный булавками и исписанный уже знакомым почерком Грача; в глубине комнаты стоял простой стол, сколоченный из досок, на краю его был подсвечник с огарком свечи, с другой стороны, около чернильницы, валялись в беспорядке перья; на полу лежал мягкий бордовый ковер, расшитый золотом. На этом-то ковре и устроились для разговора.
Обсуждали смерть Жармена недолго: обсуждать попросту было нечего. Смерть насильственная — факт налицо, но ни орудия, ни следов не было, и заключать что-либо по скудному набору данных все сочли глупым. Шерли осторожно выдвинул предположение про яд, и Грач специально сходил проверить эту гипотезу, но вернулся с таким видом, что переводчик сразу пожалел о своих словах. Яд, — по-крайней мере, известный Грачу или Мирабель, — тоже был не причастен.
Сошлись на том, что будут внимательно следить за лагерем и каждого незнакомца расспрашивать.
— Только, ради бога, пусть это делает не Шерли, — Грач метнул на него взгляд, и Исаак окончательно смутился. — Он всех распугает.
— Этим займусь я, мой арабский немного хуже, турецкий хромает, но для расспросов сойдут, — Мирабель усмехнулся, заметив, что Шварцман залился краской до самого кончика его длинного носа. — А вы без особой надобности не начинайте действовать. Рабочие могут что-то заподозрить.
Франсуа большей частью молчал, слушал и запоминал. Он мало смыслил в шпионских играх, и взял на себя задачу анализировать сведения и разрабатывать стратегию. Только заниматься он будет завтра, сегодня хоть бы запомнить часть фактов, чтобы они за ночь улеглись в голове... Надо немного отвлечься. Факты путались меду собою, и Франсуа понял — пора срочно менять тему разговора.
— Специально такого цвета кирпич? — спросил он у Грача, словно ненароком оказавшись рядом с ним около дверей.
— Случайно, — хмыкнул Грач в ответ. — Тут вообще ничего специального нет. Мы играем археологов, и лагерь у нас такой, какой был бы у этих любителей древности.
Большего у него Франсуа не добился. Немногословный в беседе, Грач вдобавок злился и говорил очень отрывисто, коротко и только по делу. Франсуа вздохнул и оставил его в покое. «Не хотите говорить — не надо, — подумал он, провожая генштабиста взглядом. — Меньше знаю, меньше скажу на допросе, если попадусь». Грач был того же мнения, не посвящая Франсуа во все тонкости, а Виктора и вовсе ни во что не ставил, лишь иногда с неподражаемой надменностью и пренебрежением мог бросить: «Доброе утро», чем задевал его похлеще колкостей Франсуа. Еще никогда его так явно не игнорировали.
Привыкший привлекать внимание, Виктор обиделся на такое отношение. Мирабель, заметив его явную неприязнь, быстро сдружился с ним, и Грач остался в гордом одиночестве, один против всех. Франсуа тоже не симпатизировал ему. После того, как генштабист осадил Виктора тогда, в порту, он немного поменял свое мнение о нем, но Грач почти сразу вновь вернул все на круги своя.
До их приезда в лагерь он не обращал никакого внимания на Нео, её словно не существовало для Грача. Стоило им пробыть в лагере неделю, и Грач внезапно взъелся на бедную девушку, а она боялась генштабиста как огня. У Грача был тяжелый взгляд, прожигающий насквозь, и Нео чувствовала себя, словно кролик перед удавом. Франсуа молча терпел, подавляя раздражение, когда он выгонял её из палатки перед обсуждением чего-то важного, но один раз не стерпел и пожаловался Шерли, попросив переводчика как-нибудь намекнуть Грачу на его несправедливость.
Исаак как раз вызвался сопровождать Грача до города, генштабист хотел зайти в библиотеку и полистать справочники о ядах и без переводчика обойтись не мог. Шварцман пообещал, что поговорит с ним, и ушел, беспечно размахивая папкой с документами. Франсуа проводил его взглядом и вздохнул. «Забудет небось, — решил он мысленно. — Слишком любит витать в облаках».
Но Шерли не забыл. Это Франсуа понял через несколько дней, когда сидел в кабинете и старался прочесть дневник Жармена. Нео сидела напротив него и пыталась воспроизвести свое имя на бумаге. Франсуа хотел научить её грамоте, выделяя на это по полчаса в день. У нее уже неплохо получалось говорить по-французски, она узнавала некоторые написанные слова и пыталась читать вместе с Франсуа дневник, что получалось пока плохо. Она была усердной ученицей, девушке хотелось угодить своему богу, такому доброму и хорошему, совсем как Ракатере в рассказах колдуна.
Грач возник в дверях внезапно и совершенно бесшумно, словно привидение с кладбища. Весь в черном, как похоронный церемониймейстер, он не предвещал ничего хорошего. Перчатки идеально сидели на его аккуратных, пожалуй даже женственных руках, и скрипели свежей кожей. Он оперся на стол и, наклонившись к Франсуа, свистящим зловещим шепотом поинтересовался:
— Что это вы вздумали?! Посвящать её в наши дела? Вам нездоровится?
— Я чувствую себя великолепно, — тут же отрезал Франсуа, невольно повысив голос. — А вот как чувствуете себя вы? Мирабель же просил действовать лишь при необходимости. Вы постоянно нападаете на бедную девушку, — он указал жестом на забившуюся в угол кресла Нео. — Мне кажется, вы начинаете...
— Не Мирабель, а я здесь генерал, — процедил Грач, опасно щурясь. — Я не собираюсь вам угрожать, Мементо, но не смейте нарушать мои планы. Если я что-то делаю, значит, так нужно.
Не угрожая, Грач все-таки угрожал. Франсуа рушил все его задумки своей принципиальной честностью. Он совершенно не умел скрывать свои мысли, и они читались у него на лбу так же ясно, как строчки на бумаге. Еще мешалась эта негритянка, эта Нео, которую Тео спас с корабля. Она привлекала слишком много внимания в лагере. Рабочие ведь не знали, что они не археологи. Зато Нео знала и могла стать невольной соучастницей преступления. Нужно было показать, что ей не доверяют, чтобы никто не решил воспользоваться её наивностью в своих целях.
— Я буду лезть, если вы не прекратите, — Франсуа гневно сверкнул взглядом.
— В таком случае советую вам составить завещание, — заключил Грач ледяным тоном, резко отстранившись и отойдя вглубь комнаты.
— Вы лучше скажите, что узнали, — капитан передернул плечами.
Грач обернулся и смерил его долгим внимательным взглядом, затем перевел его на Нео. Девушка дрожала в уголке кресла, обхватив колени руками и вжав голову в плечи. Если Франсуа для нее был Ракатере, богом солнца, то Грача она мысленно звала Сетнутом, богом ночи и тьмы, злого начала и хаоса. Генштабист прожигал её насквозь взглядом еще несколько минут, затем устало и тихо ответил на вопрос Франсуа:
— Да ничего не узнал. Ни слюнотечения, ни рвоты, ни кровоточащих десен, язык не белый... Это не яд. Даже не местный.
— Жаль, такая гипотеза провалилась... — раздался над самым ухом голос Шерли.
Франсуа даже подпрыгнул на своем месте. Исаак появился еще более неожиданно, чем Грач. Тот хотя бы не зашел со спины бесшумно и тихо.
— Значит, слежка за лагерем продолжается?
— Продолжается, — Грач кивнул. — Делать больше нечего... Можно, конечно, съездить в близлежащий лесок и осмотреть его, вдруг чего-нибудь там и найдем. Но не сейчас, времени нет. Шерли, идите, займитесь уже тем медицинским справочником, что я взял. Может, в нем есть подсказки.
Шерли кивнул и вышел, улыбнувшись напоследок Франсуа. Грач присел в углу комнаты и подпер голову кулаком, прикрыл глаза и из-под ресниц наблюдал за ним и Нео. Франсуа сначала разозлился, что он так беспардонно следит за ними, а затем понял, что Грач в чем-то прав, не доверяя никому. «Наверное, в его работе невозможно доверять даже самому себе, — решил он с долей жалости. — Вам жаль меня за мою честность, а мне жаль вас за ваше лицемерие...».
— Если вас так беспокоит, что Нео присутствует при наших разговорах... Смею вас заверить: она мало что понимает из нашей быстрой речи, — закончил свою мысль он вслух.
— Меня не это беспокоит, Мементо, — Грач тяжело вздохнул и открыл глаза. — Меня беспокоит, что по лагерю может пойти нехороший слух. А еще — как вы сказали? Нео? — наивна. Для нее существует только два понятия: хороший и плохой. Представьте, если кто-то этим воспользуется? Покажется ей хорошим и добрым, передаст вам что-нибудь, и — все! Присоединитесь к Жармену. Между прочим, у нас тут очень много документов, а агенты и рабочие чуть ли не каждую неделю погибают при вот таких невыясненных обстоятельствах. Убийца либо очень осторожен и знает что-то, чего не знаем мы, либо напротив, он крайне неосторожен, а мы из-за необычности убийства ищем подвох. Может, это шпион, которому надо расформировать и без того очень небольшую группу наших агентов в Африке... И вы все еще удивлены, почему я злюсь и выгоняю Нео?
Франсуа на это только улыбнулся немного, заставив Грача удивленно повести бровью. Он ждал другой реакции. Сказать по этому поводу генштабист ничего не успел: в кабинет влетел Шерли, размахивая руками.
— Там снова! Теперь уже мальчик, сын кого-то из рабочих...
— Мирабель что-нибудь видел? — Грач немедленно вскочил, и взгляд его зажегся от нетерпения.
— Только как он упал ни с того ни с сего...
Грач прошипел какое-то ругательство сквозь зубы и выскочил из дома. Франсуа, кивнув Нео и попросив не уходить из кабинета, тоже выбежал к месту происшествия. Девушка осталась сидеть в кресле, тихонько всхлипывая. Нео видела смерть Жальбера, и она совпала с легендой из её племени. Но негритянку, конечно, никто не станет слушать, да и слов для рассказа до сих пор не хватало.
