Улыбка дьявола

      Франсуа запыхался, пока бежал до места происшествия, и не мало удивился, увидев Грача, уже расхаживающего вокруг трупа. Мирабель стоял в тени от палатки с недоуменным выражением лица. «Грач оправдывает свой псевдоним... Перемещается так быстро, будто летает», — Франсуа утёр со лба пот. Жара стояла неимоверная, от песка поднимался вверх горячий воздух, и даже дышать было тяжело.       — Бросьте, Грач... Вы ничего не найдёте, — наконец произнёс Мирабель, утомленный духотой. — Никого вокруг лагеря. Он просто шёл и вдруг упал.       — Вы никогда не видите очевидного и местность не обследуете, приходится делать это самому, — ехидно отозвался Грач, даже не обернувшись. — Вам бы только в бумажках копаться, а руки марать не любите... Все бы вам готовенькое...       Мирабель сверкнул зло глазами, но молча проглотил насмешку. Грач посмотрел зрачки, убедился ещё раз, что тут уже ничем не поможешь, обшарил карманы и окликнул Франсуа:       — Помогите перевернуть.       Вместо Франсуа подошёл Мирабель, решивший доказать, что он далеко не белоручка. Он никогда не был брезгливым, а в Генштабе и вовсе исполнял довольно грязную работу по устранению тех, кто решил предать или совершил неисправимую ошибку. Если Мирабель заявлялся к кому-то домой, то обычно утром газеты пестрели заголовками о крайне непонятном и спонтанном самоубийстве. Коллеги прозвали его Ангел смерти и относились с должным страхом, не показывая свою ненависть, один лишь Грач совершенно не боялся его и не скрывал неприязнь.       — Надо же... Что-то новенькое... Мирабель работает, — он сощурился, отчего около глаз образовалась тонкая паутинка морщинок.       — Не лезьте под шкуру, — огрызнулся Мирабель, — не то я вам все перья выщипаю, пернатый вы наш.       Грач вскинул голову. Франсуа решил, что лучше ему все же заменить Мирабель, не то они действительно вцепятся в друг дружку, а весовое преимущество было совершенно не на стороне Грача. Ещё один труп им вряд ли нужен. Он подошёл и помог перевернуть тело. Тут же Грач испустил восторженный вскрик и что-то подхватил с земли.       — Не орудие убийства, зато кое-какая зацепка, — он, словно нарочно, помахал небольшим кинжалом перед носом у Мирабель.       — Странно, что я его не заметил, — уязвлено отозвался тот.       — Я не удивлен. Если бы была мера невнимательности, вы стали бы её эталоном, — Грач фыркнул и убрал кинжал. — Лучше распорядитесь унести тело, вечером я ещё раз осмотрю его, а затем похороним его там же, где и остальных. Мементо, мне нужна ваша помощь.       Франсуа кивнул, задумчиво провожая взглядом Мирабель. За что Грач так взъелся на него, он не понимал. Мирабель был, конечно, не самым приятным человеком, но и Грач тоже. В сегодняшней их стычке виноват именно он, начавший первым задирать своего коллегу. Пусть он и генерал, но это не дает ему права так делать.       — Намотайте на голову, — Грач тем временем нашёл какие-то платки и вручил один Франсуа. — Не то опять песка наедитесь. Съездим к городу, хочу поговорить с одним человеком... Шерли, даже не думайте!..       Франсуа обернулся и увидел расстроенное лицо Исаака. Видимо, он хотел увязаться за ними, но Грач вовремя пресек его желание.       — Тогда расспрошу рабочих, — вздохнул он, отойдя в сторону.       — Жалко его, — вдруг произнёс генштабист, наматывая платок на голову. — Но Шерли привлекает много внимания... Хоть бы усы сбрил, что ли. Поехали, не успеем до заката.       Лошади рвали намётом мили, громко храпя и поднимая тучи песка. Их потные шеи вскоре все были в пыли и мыле, а гривы спутались, несмотря на то, что утром Шерли заплел их в косы. Грач изредка вставал на стременах на всем скаку и осматривался. Франсуа сначала решил, что генштабист потерял дорогу, и даже испугался, но потом понял: он продолжает на всякий случай осматривать местность.       Наконец, на горизонте показался город, и Грач перевел коня в шаг. Франсуа не без удивления отметил, что он неплохой наездник. Обидно, что к лошадям он относился с холодным пренебрежением. Молчание, царившее с самого их отъезда из лагеря, неприлично затянулось, и он решился его нарушить.       — Грач... Давно хотел спросить лично у вас, но случая не было... Что думаете вы сами об этих убийствах?       Грач покосился на него, и в его глазах зажглось недоумение. Он пожал плечами, а затем, когда Франсуа уже и не ждал ответа, заметил вполголоса:       — Чем проще и страннее преступление, тем труднее докопаться до истины... Запомните общее правило: чем таинственнее случай, тем меньше в нём на самом деле таинственного. Простое объяснение обычно приходит тогда, когда уже перебрал все сложные варианты. Умные люди это правило знают и порой пользуются. И нет ничего страшнее, Мементо, чем зло, совершенное умным человеком. В нашем случае действует очень умная личность, придумавшая такое необычное и дьявольски смертоносное оружие. Найти бы хоть зацепку, что это... Яд? Какое-то вещество, влияющее на психику?..       — Смертоносным в оружии является не столько его технология, сколько сама человеческая мысль и желание убивать, — Франсуа покачал головой. — Без этого даже самое хитроумное оружие бессмысленно. В умелых руках и палка стреляет. Искать надо не палку, а именно умелые руки.       — Вас бы, да на место Мирабель! — воскликнул Грач, и в его неожиданно звонком восклицании Франсуа услышал восхищение. — Я уж думал, что эта мысль посетила лишь меня.       — Думаете, искать нужно в городе?       — Не думаю, а предполагаю, — Грач задумчиво посмотрел на Франсуа, словно оценивал его. — Видели кинжал? Очень тонкая работа, почти ювелирная... Тут есть один оружейный мастер, его зовут Абангу. Неприятный человек, но кинжалы и всякие мечи делает великолепно, просто загляденье. Можете, кстати, прикупить себе что-нибудь. У вас, кроме мной подаренного кольца и вашей сабли, нет ничего. Мне тоже не помешает пара-тройка стилетов...       Он замолчал, что-то прикидывая в уме. Франсуа задумчиво перебирал повод, глядя на свои руки. Он не видел выражения лица генштабиста, поскольку оно было спрятано за ткань гутры, но почему-то был уверен, что Грач изменил своему вечно фарфоровому спокойствию. В его глазах светилось нечто чуждое всегда спокойному Грачу, но что именно — Франсуа не мог понять. Для этого надо посмотреть на него в упор, а Грач такое вряд ли бы оценил.       В городе было шумно: мимо них с грохотом проезжали повозки, груженые мешками; пробегали шумные арабки, спорящие о том, где лучший шёлк; громко крича, зазывали купить хоть что-нибудь в их лавках арабы в белых длинных рубахах. Грач, чуть сморщившись, развернул свою пегую кобылу и направил её в неприметный закоулок. Там он спрыгнул на землю и, привязав лошадь к коновязи, поднялся по ступеням к массивной двери.       В лавке царили тишина и прохлада. По сероватым стенам были развешаны различные сабли и шпаги в богато украшенных камнями и резьбой ножнах; на столике лежали загнутые кинжалы с резными ручками в виде змей или ягуаров; на столе, за которым наверняка и работал мастер всего этого великолепия, стояло увеличительное стекло и валялись в беспорядке инструменты, словно Абангу только отошёл; у дальней стены, прямо за столом, стояли недоделанные ятаганы и палаши.       Франсуа оглядывал лавку с восхищением. Никогда ещё он не видел столь ювелирно сделанного оружия. Грач наблюдал за ним с усмешкой, вспоминая, наверное, как он сам в первый раз увидел арабскую оружейную лавку.       — На востоке из оружия сделали искусство, — произнес он, разглядывая тонкие небольшие кинжалы на столе. —Такую смертоносную красоту можно увидеть лишь здесь.       Дверь, ведущая во внутреннее помещение, бесшумно открылась, и внутрь вошёл сам Абангу. Он оказался совсем не таким, каким его представлял Франсуа. Это был слегка полный мужчина, одетый в расшитую золотом и изумрудно-зеленым кандуру, с намотанной на голову гутрой, как и у них. Кожа у него была оливкового цвета. Крупные миндалевидные глаза темно-зеленого цвета, внешний уголок которых был выше, чем внутренний, смотрели плутовато из-под черных бровей. Овальное вытянутое лицо из-за пухлых губ и бородки казалось чересчур узким.       Абангу улыбнулся, разглядывая внимательно посетителей, и сразу же не понравился Франсуа. Он был заискивающим, пытался во всем угодить, а в глазах его капитан заметил сухие огоньки жестокости.       — Купить хотите или продать? — по-французски обратился к ним хозяин лавки. — Может, заказать?       — Спросить, — сухо ответил Грач, достав кинжал. — Ваша работа?       Прозвучало это как утверждение, которое нужно лишь уточнить.       — Моя, — Абангу мельком взглянул на кинжал. — Что-то не устраивает? Может, слишком хрупкий?       — Нет, — Грач покачал головой. — Вполне сносный. Вы — искусный оружейник, и это привело нас к вам. Разрешите задать несколько вопросов? Мы археологи, и у нас возник спор насчёт найденного захоронения...       Абангу кивнул с фальшивой улыбкой и провёл их во внутреннюю комнату. Там, усевшись на мягкий ковёр, они и вели беседу. Грач расспросил, сначала о каких-то древних клинках, после завел разговор о тонких стилетах, похожих на шпильку для волос, уточнил, можно ли заказать такие, и осторожно стал прощупывать почву: не знает ли Абангу что-нибудь об оружии, которое может убить, не оставив следов.       — Стилеты-шпильки я ещё не делал, — медленно и нерасторопно ответил Абангу. — А насчёт оружия, так может сделать «укус змеи», вон он, у вас на пальце. Далеко идти не надо.       Грач, побледнев, резко накрыл кольцо ладонью. Абангу улыбнулся плутовато и добавил тихо:       — Я хороший мастер и издалека узнаю такие штучки. Не думайте, что вы одни, кто про них знает. Придите завтра утром, и я кое-что покажу вам, господа... археологи.       «Археологи» он сказал таким тоном, что сразу стало ясно: он не поверил их выдумке и все понял. После визита к Абангу на душе был неприятный осадок. Назад ехали молча и уже по темноте. Солнце зашло быстро, становилось холодно. Грач нервно дёргал плечами, и лошадь его недовольно фыркала, когда он случайно натягивал повод. Франсуа подавленно молчал. Он думал, что поездка прольёт свет на убийства, но она только запутала все, да к тому же чуть не раскрыла их.       В лагере Грач первым делом направился в кабинет, по пути налетев на Мирабель и язвительно прошипев ему что-то обидное. В кабинете, едва освещенным тремя свечами, должен был работать Шерли, переводивший справочник. Исаак действительно был там: он дремал, положив голову на стол. Рядом лежали исписанные его дёрганным почерком листы с переводом. Всю книгу за день он не осилил.       — Шерли, хватит спать, — Грач легонько хлопнул его по плечу. — Просыпайтесь. Tempus nemini*.       — А? Что? Ах, нет-нет, я не сплю, — Шварцман подскочил, сонно моргая. — Просто слегка устал. Тут немного осталось...       Вид у Шварцмана сделался до того несчастным, что Грач сжалился.       — Сначала переведёте с арабского, а потом будете мне свою шамаханскую вязь расшифровывать, — он постучал пальцем по листу с переводом. — Черт с вами, идите спать. Займётесь завтра, не то я в самом деле не прочту. Не на иврите же пишите.       Шерли ушёл, зевая и потягиваясь. Грач вручил часть листов Франсуа и, усевшись сам на полу, а ему оставив стул, принялся вчитываться в перевод. Исаак старался писать аккуратно, но под конец от усталости перестал следить за почерком, и через несколько минут Грач, отложив в сторону последний переведённый лист, покачал головой.       — Когда завтра поедем в город, купим нашему Шерли турку. Не может он без кофе работать, бедный.       — Странно... — тихо протянул Франсуа, глядя на Грача.       — Что странно? — генштабист обернулся на него. — Не вижу ничего странного.       — Что вы пытаетесь быть холодным и отчуждённым, язвительным и колючим, а на деле таким не являетесь... У вас на сердце лед, а под сердцем — кипящая вода.       — Меньше наблюдайте, — огрызнулся Грач, передернув плечами, — здоровее будете. Вы, Мементо, считаете: лучше быть, чем казаться. Может, так. Но в моей работе лучше казаться, чем быть. Я меняю тысячу масок каждый месяц и сам уже не могу сказать, какой я на самом деле.       Франсуа ответил на это очередной улыбкой, всегда приводившей Грача в растерянность. Он никак не мог понять, отчего ему улыбаются. Он ведь не говорил ничего смешного или добродушного, скорее наоборот.       — Идите тоже спать, — наконец произнес он, серьёзно глядя ему в глаза. — Вряд ли вы хотите осматривать труп ещё раз. Если вам не спится, почитайте перевод Шерли. Утром по дороге в город расскажете, есть ли что-нибудь интересное.       Франсуа кивнул и, пожелав доброй ночи, ушёл с листами к себе, пообещав подключить к работе Виктора. Грач, задумчиво разглядывая удаляющийся силуэт, вздохнул и отправился за Мирабель. То ли не было желания в одиночку осматривать мертвеца, то ли он решил сразу после осмотра похоронить его, то ли хотел перед сном ещё раз щелкнуть по носу коллегу, а скорее всего, все вместе взятое.