Без обид, Стайлз

На крыльце дома уже горел ночной светильник, который хозяин включал каждый вечер сразу по наступлению темноты. Скотт свернул на подъездную дорожку, где стоял знакомый автомобиль, и, глубоко вздохнув, заглушил мотор. Немного помедлив, он заворожённо и в какой-то степени отстранённо посмотрел на горящие окна сквозь стекло шлема, но, очнувшись, снял его и обернулся. — Зачем? — грубо спросил сидевший сзади Стайлз, скрывая свои настоящие чувства и не противореча тому образу, что он создал за последний год. — Мы оба знаем ответ на этот вопрос, — неодобрительно вскинул брови Скотт, уже ставя мотоцикл на подножку. Когда оба парня молча слезли с транспорта, они заметили, что изображение телевизора в окне исчезло: мужчина выключил ящик и уже направлялся ко входу, чтобы проверить, кого принесло в столь поздний час. Стайлз заметил, как его ладони вспотели, и вытер их об джинсы. Листья шелестели громче, чем обычно; они будто звонко стреляли в уши, бились друг о друга, как волны о скалы. Скотт слышал это чётче, чем способны слышать обычные люди, и его кожа покрылась мурашками. Он медленно направился ко входной двери, позади которой уже виднелся силуэт мужчины. Стайлз, обратив внимание на тень за стеклом двери, болезненно поморщился. Он не хотел видеть его лица, — нет, как раз этого он и хотел, — он не хотел чувствовать ответственность за всё произошедшее и смотреть самому родному человеку в глаза, понимая, что всё погрязло во лжи, и он будет втягиваться в неё ещё больше. — Мне кажется, ты зря это затеял, Скотт, — прошептал напоследок Стайлз, и дверь открылась. На пороге стоял сонный мужчина, явно не ожидавший гостей. На нём была домашняя синяя футболка, которую Стайлз помнил ещё из детства, и спальные штаны. Парни молча стояли и не двигались. Приглядевшись, Ноа удивлённо потёр глаза. Скотт, заметив, что Стайлз не собирается ничего предпринимать, аккуратно подтолкнул его вперёд и встал позади, за яркий круг на полу, что освещал ночник. — Привет, пап, — сдавленно прошептал Стайлз, опустив глаза. Его руки дрожали, но не от холода. Парень ожидал ответа, может быть, даже крика, но вместо этого мистер Стилински сжал губы в тонкую линию и, сделав шаг вперёд, лишь крепко обнял сына. Родного сына, о котором он думал весь год и даже ни на секунду не забывал. Всё ещё не отпуская его, Ноа взглядом пригласил Скотта войти в дом, но тот, отрицательно покачав головой, улыбнулся и пошёл в сторону мотоцикла. Семья Стилински — маленькая, но счастливая в тот миг, — так и стояла на пороге около минуты. Старший не мог отпустить сына, боялся вновь его потерять, боялся, что это сон, обман, злая шутка его сознания, как и раньше: галлюцинации преследовали Ноа первые полгода после пропажи Стайлза, а алкоголь всё усугублял. И мужчине приходилось терпеть издёвки разума. Полночь. За окном льёт дождь уже третий день подряд. Наступил ноябрь 2014-ого. Вчера официально объявили о конце поисковых операций и закрытию дела Стайлза Стилински. Тем же вечером Ноа, не в силах терпеть, вновь достал коньяк и осушил его за короткий срок. Мужчина не мог и подумать, что лишится всего в этой жизни. Любимой жены, драгоценного сына, а вместе и с последним напоминанием о Клаудии — лишится и смысла просыпаться по утрам. Каждую ночь мужчине снились его прошлые ошибки, и он вынужден был просыпаться в холодном поту, судорожно хвататься за края одеяла и пытаться найти успокоение. В ту ночь он проснулся от знакомого до боли крика. Рефлекторно скинув с себя одеяло, Ноа побежал в комнату, в которую он не мог зайти уже который месяц. Перед глазами всё плыло, однако мужчина продолжал упорно продвигаться в конец коридора. Но, распахнув дверь, он увидел лишь пустую постель. Опешив, мужчина открыл рот; он готов был поклясться, что слышал его крик. Крик Стайлза, который наверняка опять проснулся от кошмара Ногицунэ. «Бедный Стайлз, ему нужно помочь», — думал мистер Стилински, хватаясь за голову. Но здесь никого не было. Лишь потускневшие стены, неубранный после очередной домашки стол и пыльная, но аккуратно застеленная кровать. Ноа ничего не трогал с того дня, как парень не вернулся домой. Немного придя в себя, Стилински ещё раз огляделся и нехотя вернулся в постель. Его голова болезненно пульсировала, и он закрыл глаза в ту же секунду, как опустился на подушку. Но стоило мужчине это сделать, как на первом этаже раздались шаги. Торопливые, еле слышные, но такие знакомые… Всегда, когда Стайлз что-то забывал, он возвращался посреди ночи домой и как можно тише, но в то же время быстрее бегал по дому и собирал нужные вещи. Парень боялся, что разбудит своими похождениями отца, поэтому искренне радовался, наконец выходя на улицу и глядя в окно, где свет оставался выключенным. Но Ноа знал об этом. В большинстве случаев он всё равно просыпался, просто никогда не говорил об этом, чтобы не волновать сына. Нервно сглотнув, Ноа всё-таки поднялся с кровати, но в ту же секунду его висок пронзила невообразимая боль. Ноги не слушались, руки машинально ухватились за голову, мысли сбились в кучу. Переборов себя, мужчина выпрямился и направился к лестнице, держась за первые попавшиеся углы. Он медленно спустился на первый этаж и, нетерпеливо оглядываясь, громко спросил: — Кто здесь? Но в ответ тишина. Тогда, обойдя все комнаты, мистер Стилински так ничего и не нашёл. Сидя за столом и глядя в стену, мужчина вдруг услышал очередные шаги. Он медленно встал из-за стола и, посмотрев в сторону входной двери, замер. Прямо перед ней виднелась родная фигура. Родное лицо. Свет от фонарей, проникавший сквозь маленькое окошко, подчёркивал его тёмные волосы и чуть вздёрнутый нос. — Стайлз, — заворожённо прошептал Ноа, потирая уже красные щёки и пытаясь прийти в себя. Но вдруг послышался хлопок входной двери, и мистер Стилински, сорвавшись, побежал прямо к ней. Он выбежал на улицу в пижаме, не смотря на холод, и увидел перед собой лишь пустующую дорогу. Ни одной живой души. Лишь опавшие листья летали по асфальту и жалобно шелестели, напоминая о том, что отныне семьи Стилински не существует. Они сидели на кухне за столом. Уже давно за полночь. Стайлз потратил много времени, рассказывая то, где он был весь этот год, но, естественно, опустив большую часть своей жизни. Ради безопасности отца. — Я понимаю, что нужно было дать тебе о себе знать, но от этого стало бы только хуже, пап, — прошептал Стайлз, боясь своих чувств. Непривычно называть так своего настоящего отца. Настоящего. Не Вардена, а того, кто воспитал и смог подарить настоящее детство. Ноа молчал. Как и минуту назад, как и пять, как и десять. Мужчина просто сидел напротив сына и не мог найти в себе сил заговорить. Его кофе давно остыл. — Прости. Я извинился уже много раз, но готов это делать ещё. А смысл? — вновь начал Стайлз. — Пап? — Да, — тот наконец поднял голову и посмотрел парню в глаза, — я понимаю. Понимаю… Но он лгал. Он не понимал. Отказывался верить в произошедшее, но всё же был безоблачно рад возвращению Стайлза. Давно он не видел так близко эти медные глаза, которые достались сыну от самой красивой женщины на свете — его матери, Клаудии. — Я должен уйти до утра... — начал парень, но замолчал, когда увидел полный боли взгляд отца. — Никто не должен знать, что я к тебе заходил, хорошо? — Стайлз... — Папа, так надо, — перебил его Стилински. — Ради нашей же безопасности. Я вернусь при первой же возможности. Обещаю. «Нет, — металось в голове у Ноа, — только не опять, только не снова его терять». — Побудь здесь хотя бы до утра, — попросил мужчина, выдавив улыбку. — Конечно, — виновато прошептал тот. Прошло ещё около получаса. Ноа вкратце рассказал о том, что с ним случилось за то время, пока младший отсутствовал в городе. За окном медленно закапал дождь, вновь наполняя уже успевшие высохнуть лужи. — Может, ты хочешь посмотреть фильм? — спросил мистер Стилински, пересаживаясь на диван. — С удовольствием, я очень давно ничего не смотрел, — на этих словах Стайлз вспомнил Малию и их поход в кино, и ему резко захотелось ей позвонить, — давай что-нибудь старое? — «Звёздные войны»? — ухмыльнулся мужчина. — Именно! — засмеявшись, кивнул младший, и сел рядом. Его взгляд медленно переходил от одного кусочка помещения к следующему, с каждым что-то связано, и самое главное — ничего не изменилось. Когда-то Стайлз играл дома в мяч, и Скотт швырнул его прямо в картину Джона Дугласа, что висела на стене. Отныне на рамке красуется трещина в виде молнии, но никто не собирается её менять или чинить. А столик, на котором стоит телевизор, напоминает о том, как Стайлз в раннем детстве доставал оттуда диски с мультиками, и как каждый четверг они устраивали семейный просмотр, ещё когда его мама была жива. — Какую часть, Стайлз? — вдруг услышал парень. — Что? — Какую часть будем смотреть? — переспросил отец, роясь как раз в той полке, где хранятся все диски. — Самую первую, конечно же. — Пиццу хочешь? — спросил Ноа, вернувшись на диван с пультом в руках. — Эм, — выдавил Стайлз, не зная, что и ответить. Как ему себя вести после целого года разлуки? Он чувствовал, как в воздухе витает напряжение, но и Стайлз, и его отец игнорировали это. Сейчас не до выяснений отношений, душа требует чего-то родного и привычного. — Я всё равно закажу, — ухмыльнулся мистер Стилински, уже уходя на кухню. — Сырную, твою любимую. В ответ на это Стайлз лишь болезненно улыбнулся, но, как только мужчина скрылся за поворотом, обречённо закрыл глаза и выдохнул. Он знал, что им лучше было бы поговорить, потому как времени мало. Вардены так легко своих не отпускают, и похищение Дитона — тому доказательство.