«На двоих одна судьба»

      А еще через два дня в мою комнату врывается Пайпер. Хотя я слышала, как ее пытался остановить Перси, крича ей, что я не готова, и они могут сделать мне хуже, я не ожидала увидеть ее такой.       Она влетела вся разъярённая, злая, полная ярости. Она в два счета подняла меня с кровати, швырнув меня на пол.       — Перси, оставь нас!       Перси замялся, не желая оставлять нас двоих, но Пайпер «убедила» его, и когда он отошел, яростно захлопнула за ним дверь.       — Вставай, Чейз!       Она за шкирку поднимает меня на ноги, но я едва не падаю, так как давно не вставала с постели. Пайпер впервые ведет себя так. Я впервые вижу ее в гневе.       — Что ты…       Пайпер прерывает мое бормотание нехилой пощечиной.       — Что я делаю?! Я привожу тебя в чувство, Аннабет!       Я потрясенно взираю на Пайпер, сидя на коленях, и глядя на нее снизу вверх. Какого хрена она творит?       С горящими от ненависти глазами она встряхивает меня, заставляя подняться.       — Посмотри на себя … — сквозь сжатые зубы шипит Пайпер, подарив мне унизительный взгляд. — Посмотри в кого ты превратилась!       Ее тон до ужаса ледяной, пронизанный унижением и горькой обидой. Меня впервые охватывает какое-то другое чувство кроме скорби. Я даже не пробую возразить или начать спорить. Пайпер на грани и я знаю, что она сейчас выскажет мне абсолютно все. Моя дыра в душе снова болезненно кровоточит.       — Три месяца! Три чертовых месяца прошло, а ты все еще скорбишь! Ты стала слабовольной слабачкой! Ты сдалась! Где моя лучшая подруга Аннабет Чейз?! Где она?!       Пайпер смахивает с лица короткие пряди волос.       — Пора прийти в себя, Аннабет! Пора уже вернуться к нормальной жизни!       И опустив голову, я впервые открываю рот.       — Как это сделала ты?       Она, не колеблясь, дает мне вторую пощечину. Под яростный и жестокий взгляд Пайпер, я хрипло усмехаюсь, касаясь рукой пылающей щеки. Во мне проснулась злость. Как они смеют лезть ко мне со своими советами? Почему я должна строить из себя прежнюю Чейз, когда мне, правда, больно? Почему я должна снова быть сильной? После всего, что произошло, я заслужила право отдохнуть от всех обязательств и остаться наедине с собой.       — Опять пытаетесь сделать из меня козла отпущения, — с горечью говорю я, выдержав ее взгляд. — Все вдруг резко стали волноваться за мое душевное состояние. Сильная — плохо, слабая — тоже плохо. Меня уже тошнит от того, что все пытаются прочистить мне мозги! Может, это просто вы все бесчувственные?! Смогли отойти от всего так быстро, и теперь пытаетесь строить из себя сильных и человечных? А я значит, должна теперь испытывать вину за то, что не могу спокойно реагировать на то, что моих друзей убили? Ты знаешь, Пайпер, ты должна меня понимать как никто другой. Те, у кого мало друзей, как правило, привязываются сильнее. Так кому больнее, тому, кто потерял одного из своих многочисленных хороших знакомых, или тому, кто потерял стольких среди минимального круга близких друзей? Которых можно пересчитать по пальцем двух рук, а теперь уже хватит и одной, — я истерично смеюсь, глядя на свои пальцы, чувствуя в этом иронию. В глазах Пайпер наконец-то появляется нескрываемая боль. — Вы все вдалбливали мне, как важно чувствовать, как можно дружить, любить! — практически выплевываю эти слова я, не скрывая злости. — Вы все вдолбили мне это! А теперь вам не нравится, что вместо того, чтобы с каменной рожей ходить по лагерю, я тихо сижу у себя в домике?! И теперь оказывается, что я снова должна вам что-то?! Должна поддержать одного, вытащить из депрессии другого, и далее по списку. А, правда в том, Пайпер, что я ничего больше вам не должна!       Пайпер молчит, и я уже жду третью пощечину, но девушка просто поднимает за подбородок мою голову и холодно смотрит мне в глаза.       — Крис был и моим другом. Снорт был мне дорог не меньше, чем тебе, мы обе знаем, какие чувства он ко мне испытывал. А Кларисса была мне вторым лучшим другом после тебя. Не только вы с Перси потеряли всех.       Мы обе молча смотрим друг на друга. Снова переносимся на два месяца назад, когда потеряли тех, кого любим.       — Как думаешь, Кларисса бы была довольна тем, во что вы с Перси превратились? Ей было бы приятно видеть, как ее друзья погрязли в скорби? Как они терзают себя чувством вины и как не рады остаться в живых? Ты думаешь, ей это было бы нужно? Да она бы разнесла весь лагерь, если увидела, как ты губишь себя. И не надо мне говорить, что ее здесь нет. Да. Ее нет. Никого из них нет. Но это не значит, что мы должны вычеркнуть их навсегда, только потому что они мертвы.       Пайпер выделяет каждое слово, словно хочет, чтобы боль от ее слов была острее.       — Какого, по-твоему, мне? Вместе с ними я потеряла и тебя. Какого мне каждый день видеть тебя, страдающую по тем, кто не выжил, когда я спаслась? Какого мне видеть пустоту в твоих глазах, когда ты смотришь на меня? Я даже боюсь лишний раз подходить к тебе, потому что знаю, что глядя на меня, ты вспоминаешь о тех, кого нет. Ты думаешь, я не виню себя в том, что я выжила, а не кто-то другой? Ты думаешь, мне легко смириться с тем, что случилось?! Я скорблю каждый день, но я не хороню себя в этом, Бет! И ты должна перестать это делать! Хватит!       Пайпер снова берет мое лицо в свои руки и теперь, когда я смотрю на нее, я вижу, как наполненные яростью глаза вдруг сменяют слезы.       — Нас осталось итак слишком мало. Перси, ты, я, Нико. Мы все, что осталось друг у друга.       Пайпер говорит с надрывом, хрипло, слезно. Сейчас я вижу ее перед собой. Теперь вижу.       Пайп страдала.       Каждый из нас винил себя в том, что случилось.       Это было … это было не правильно.       — Пайп …       Девушка слишком отчаянно хватает меня за плечи и встряхивает.       — Ты нужна мне, Бет! Сильно нужна! Я больше без тебя не справляюсь, — хрипло кричит Пайпер, с болью сжимая мои плечи. — Эти два месяца я пыталась быть сильной, потому что кто-то должен был! Ты и Перси, мы потеряли вас вместе с остальными. Но я больше не могу быть сильной за всех вас. Хватит! Я тоже устала! Я чувствую себя полной дрянью, пытаясь заставить вас перестать скорбить, потому что боль от их потери непосильная ноша, и я знаю, что никто из нас уже не станет прежним! Но, Бет … Мы должны это сделать … ради них… Ты спасла меня, и теперь моя очередь спасать тебя… Я просто не знаю, как это сделать … Я не Кларисса, но я пытаюсь ей быть сейчас для тебя.       И я наконец-то «проснулась». Я снова стала чувствовать что-то кроме скорби и боли.       Я бросила Пайпер тогда. Бросила.       Мне, казалось, что я больше не должна беспокоиться за нее, ведь она жива. Она здорова и она с нами, ей ничего не грозит. Но какого было Пайпер смотреть на нас и видеть в наших глазах молчаливое осуждение …? Я должна была ее поддержать. Должна была быть рядом с ней. Пайпер перестает кричать и, зажмурив глаза, несколько раз тяжело выдыхает.       А мне нечего сказать. Я … она вызвала меня на эмоции. Она сделала это. И теперь я не знала, что мне делать с тем, что происходит внутри меня.       Когда я осторожно протягиваю к ней руку и касаюсь ее плеча, девушка открывает глаза и, качая головой, встречает мой виноватый взгляд.       — Ты сильная, Аннабет, я это знаю. Ты права, мы все давим на тебя. Но, Бет, мы любим тебя. Ты слишком много кого теряла в своей жизни и очередная потеря близких людей не могла не сломить тебя. Я это понимаю. Все понимают. Но … ты не видишь того, что видим мы. Ты сама как неживая, Бет. Ни одной эмоции, пустой взгляд, ты не встаешь с постели, ни с кем не разговариваешь. Бет, я просто боюсь тебя потерять! Кларисса и Крис не простили бы мне этого! Я понимаю, что сейчас мы должны вытаскивать тебя из этого, пришла моя очередь спасать тебя, но я просто не знаю, что мне еще сделать … я не знаю, как мне до тебя достучаться …       Пайпер отпускает мои плечи и отходит назад, опустив голову и взгляд. Только когда она упирается спиной в дверь, Пайпер поднимает голову и дарит мне последний виноватый взгляд.       — Крис всегда видел хорошее вокруг себя. Ценил друзей, верил в счастливый конец, всех мирил и шутил, когда мы не могли найти повод для радости. Он видел хорошее даже в плохом. Этому я у него научилась. Гроувер отдавал всего себя в том, что касалось дружбы. Что бы ни случилось, он всегда был с Перси. Потому что знал, что он все, что у него есть и не боялся признавать это. А Ла Ру никогда не сдавалась. Никогда. Я научилась этому у вас обеих. И сейчас, когда никого из них нет рядом, я знаю, что они все внутри меня. Всегда были и будут. Подумай об этом.       И когда за ней закрывается дверь, я еще долго стою, глядя прямо перед собой.       А Ла Ру никогда не сдавалась.       Никогда.       Окей. Пайпер удалось выбить меня из колеи, словесно уничтожить, заставить меня чувствовать очередную вину, и вытащить меня из того состояния, в котором я пребывала. Мне не хватало этой пощечины. И физической и словесной. Наверно мне нужно было, чтобы кто-то вместо того, чтобы жалеть меня, напомнил мне о том, что важно. О том, кто я и кому нужна.       Почувствовав себя оплеванным дерьмом, я не могла не «проснуться». У каждого из нас была своя правда. У меня одна, у Пайпер другая. Это нормально. Но тот факт, что мы все виним себя за их смерть, почему-то отрезвил меня. Не только я и Перси. Но и Пайпер. Хирон. Нико. Каждый винил себя в чем-то.       Поэтому, подойдя к вешалке и дотронувшись до камуфляжной куртки Клариссы, я перенеслась на год назад. Хотела бы я изменить свое отношение к тому, что есть сейчас? Переписать историю, когда я приехала в лагерь? Не сближаться с ней?       Нет.       Как бы больно сейчас не было, я благодарна судьбе за то, что она свела меня с ней. Я никогда не перечеркнула бы нашу дружбу, чтобы сейчас не чувствовать эту боль.       — Я скучаю по тебе, Кларисса, — прошептала я, пройдясь подушечками пальцев по камуфляжной ткани. — Прости меня.       И, это сложно описать, но я словно почувствовала ее рядом. Будто она здесь, в моей комнате, и держит меня за плечо.       Но, конечно, ее здесь не было.       Я принимаю самый долгий душ в своей жизни. Мою волосы уже более тщательно, наслаждаясь этой чистотой. Я долго расчесываю их, потом убираю в хвост, отметив, что они сильно отросли. Глядя на себя в зеркало, вижу свое осунувшееся лицо и темные круги под глазами. Впервые за долгое время беру тональник, чтобы вернуть себе нормальный цвет лица. Я нахожу в своем шкафу черные спортивные лосины до щиколотки, достаю спортивные белые кроссовки на мощной подошве и, надев спортивный черный топ, облачаюсь сверху и в свободную длинную черную футболку с каким-то белым принтом на груди.       Да.       Я похудела.       Как-то даже слишком. Теперь у меня были скулы, худые запястья, костлявые руки и ноги. Учитывая, что я была девушкой высокой, создавалась иллюзия того, что меня стало вдвое меньше. Раньше я могла похвастаться спортивной фигурой и хорошими формами, а теперь не было ни того, ни другого.       Я все еще чувствовала слабость и желание вернуться в кровать, но что-то изнутри заставляло меня не поддаться этому. Поэтому, я вышла из дома и пару секунд просто стояла на крыльце, вдыхая свежий воздух. Дышала полной грудью. Впервые.       И я медленно пошла в сторону тренировочного поля. Интуитивно. Все, кто встречались мне на пути, либо шорохались, либо потрясенно замирали. А уж когда я с некоторыми поздоровалась кивком головы, у ребят разве что не отвисла челюсть.       Понятно. Все были в курсе моего заточения.       Я вышла к полю и пару секунд просто смотрела. Изнуряющих тренировок уже не было, война прошла, но ребята все равно тренировались, не бросали эту традицию. Я заметила ребят из домика Клариссы, как всегда яростно гоняющих друг друга по полю, даже заметила Хирона, который занимался с Нико и Перси. Видимо Перси тоже пытались привести в форму, потому что пару раз он пропустил удар Нико, чем не грешил раньше. Пайпер просто стреляла из лука по мишеням. Она так избавлялась от стресса и раньше, и, видимо, сейчас не стала изменять себе.       Меня никто не видел, все были заняты своей работой, и я была этому рада. Не хотелось бы, чтобы меня спугнули. Поэтому, поняв, что я сейчас слабый игрок на этом поле, я выделила из толпы ребят 14-15 лет, которые тренировались с другой стороны, и направилась к ним. Конечно, когда меня стали замечать, многие терялись и начинали нервно переглядываться. Молодежь так вообще испуганно заметалась.       — Всем привет, — я поздоровалась с теми, кто был ближе, и один из мальчишек в ответ поздоровался со мной и протянул мне руку.       — Картер.       Парень сразу импонирует мне. Он серьезный, кажется старше своих лет и я на 100% уверена, что он один из отличников.       — Могу я потренироваться с вами?       Картер переглядывается с остальными, и «малышня» будто не верит своему счастью.       Молодая девочка со светлыми, как у меня, волосами, забранными в хвост, неуверенно обращается ко мне из-за спины Картера.       — Вы хотите … тренироваться с нами?       — Да, если вы не против. Я просто немного отстала от своих ребят …       Я замолкаю, не зная стоит ли объяснять им, что моя физическая подготовка после трехмесячного наплевательского к ней отношения устроила мне забастовку. Меня все еще покачивало от притока кислорода, которого я раньше не получала в таком количестве.       — Окей. Нет проблем.       Я киваю Картеру и направляюсь с другими ребятами, осторожно поглядывающими на меня, на беговую дорожку.       Мы стартуем, и я только усмехаюсь, когда молодежь срывается с места с завидной мне скоростью. Мне же приходится начинать с малого. Тело отвыкло от нагрузки и привыкло к мягкой постели, поэтому ноги не сразу пружинят, разленившаяся дыхалка тоже дает о себе знать. Я бегу в среднем темпе, как на разминке, стараясь дышать медленно и глубоко. Постепенно ноги привыкают, и мне становится легче.       Я не смотрю по сторонам, полностью погружаюсь в ощущения собственного тела. Хреново, когда ты способен на большее, а тело дает тебе понять, что ты лузер. Заткнув подальше гордыню, я напоминаю себе, что после «перерыва» все равно нагоню свою прежнюю завидную форму. Даже не сразу замечаю, что Картер держится рядом со мной.       — Почему не бежишь с остальными? — тяжело дыша, спрашиваю я, когда понимаю, что он бежит слишком уж размеренно.       Картер, даже не посмотрев на меня, сразу отвечает:       — Может, я вам еще пригожусь. А вообще, не советую вам сейчас разговаривать, а то окончательно собьете дыхание.       Я мысленно усмехнулась. Какой серьезный пацан, чем-то напоминает меня в его годы.       Так и бежим недалеко друг от друга. Конечно, я часто останавливаюсь и сбегаю с дистанции. Тело и легкие не могут так быстро вернуться в прежнюю форму.       Когда ко мне побегает девушка по имени Лейла, которая стояла позади Картера в самом начале, я соглашаюсь, когда она предлагает мне перейти к турникам. Я с завистью смотрю, как малолетки подтягиваются и отжимаются наперегонки. Чувствуя себя старухой на их фоне, стараюсь не падать в их глазах, потому что большинство из них слишком восторженно перешептываются, что с ними занимается сама Аннабет Чейз. Раньше бы я закатила глаза, сейчас я просто задыхаясь висела на турнике.       Солнце жарит в полную силу, но это никого не волнует кроме меня. В какой-то момент ко мне подбегает Картер и кидает мне бутылку воды и мокрое полотенце.       Я готова расцеловать его в этот момент.       Потом я тащусь за малышней на поле, где идет тренировка с мечами. У меня ноет тело и ломит буквально каждую мышцу, пот уже струится по спине и всякий раз, когда у меня начинает кружиться голова, и я сажусь на землю, чтобы дать себе отдохнуть, ко мне подбегает Картер или Лейла и протягивают мне холодное мокрое полотенце и бутылку воды.       Мне не хватает ума посмотреть по сторонам, так как я полностью втянулась в процесс тренировки. Иначе я бы заметила, что половина занимающихся моего возраста, остолбенели, когда различили в толпе меня. Пайпер перестала стрелять, когда увидела мой костлявый силуэт, Нико перестал бить Перси, из-за чего не успел среагировать на удар и получил огромный синяк. Перси и Хирон единственные, кто широко улыбнулись. И это они снабжали мелких водой и полотенцами, зная, через что я сейчас прохожу. Хирон, отметив, что со мной «нянчится» Картер, дал пацану несколько указаний, чтобы тот мне намекнул, как тренироваться. Лейла в это время всегда отвлекала мое внимание на себя, именно поэтому я не замечала того, что твориться вокруг.       — Не стоит нянчиться со мной, — в очередной бурчу я, на что Картер даже не реагирует.       — Хватит отдыхать. Пора бежать.       Мелкий засранец. Мне приходится плестись за ним и его друзьями на стадион, и мы снова бежим. Половина ребят больше не стараются поразить меня своей подготовкой, и просто бегут рядом. Кто-то рассказывает мне о том, как их зовут, кто они и прочее, другие подгоняют меня, когда я, согнувшись пополам, останавливаюсь на середине пути.       А когда меня ведут на кулачные бои, я демонстративно сажусь, вызывая у Картера непонимание на лице.       — Я не буду драться с вами, лучше посмотрю.       Парень уходит с Лейлой, а наблюдаю за тем, как малолетки дубасят друг друга.       — Нужен напарник?       Я поднимаю голову, щурясь от яркого солнца, и вижу перед собой Перси.       — Хочешь помочь?       Перси, подняв меня за руку, улыбнувшись, кивает.       — Как тебе Картер?       Я бросаю на парнишку косой взгляд.       — Напомнил мне себя в его годы.       Перси, хмыкнув, ведет меня на поле. Мы принимаем боевую стойку, и молча начинаем поединок. Перси, понимая, что мне нужно просто разогреться и напомнить телу о том, что оно может, осторожно направляет меня, и я отражаю совсем уж легкие удары и отрабатываю с ним базовые приемы. Все в полной тишине.       Когда я оседаю на землю, после окончания поединка, я смотрю на вернувшегося Картера с мокрым полотенцем и бутылкой воды уж слишком зло.       — Мы закончили, — просто оповещает меня парень, поздоровавшись с Перси. — Завтра в девять можешь приходить, ты нам не мешаешь.       Перси, хмыкнув, просто передает мне воду и полотенце.       — Пошли?       Перси неуверенно кивает в сторону столовой, но я качаю головой. Во-первых, там сейчас будет пол лагеря, а я хочу избежать массового проявления интереса к своей персоне, да и просто хочу немного отдохнуть и побыть одна. И не готова к разговорам с Перси.       — Я приду позже, Перси. Спасибо, что помог.       Я не собираюсь его обидеть или избавиться от него, просто не хочу портить момент неизбежным обсуждением того, почему я сейчас здесь. Перси понимает, но я вижу, как по его лицу пробегает тень сожаления. Что я не иду с ним или не прошу его остаться, не знаю. Слишком много между нами произошло, чтобы сейчас думать об этом. Перси, мягко улыбнувшись, и сказав, что рад меня видеть, уходит. А я ложусь на землю, вытягиваюсь во весь рост и смотрю на безмятежное голубое небо.       Оказаться здесь среди людей на природе было сродни долгожданному глотку свежего воздуха. Сейчас я понимала, что это было мне нужно. Пусть я чувствовала себя как лишний механизм среди хорошо отлаженных частиц, я все равно была рада чем-то заняться. Очистить сознание. Это оказалось не так больно, как я думала. Да, я местами вспоминала Гроувера, Криса, Клариссу, Снорта, Алекса. Пробегали перед глазами обрывки воспоминаний как мы тренировались здесь. И да, я чувствовала пустоту из-за их отсутствия, но это было уже не так больно. Я могла отвлечься, перестать думать, просто бежать.       Это было … это было ново.       Не думать.       Забыться.       Отвлечься.       А Ла Ру никогда не сдавалась.       Никогда.