«На двоих одна судьба»

      — Рейчел!       — Аннабет!       От этого громкого голоса у меня из рук падают стопки книг из-за неосторожного нервного движения, а Рейчел начинает испуганно крутить головой в разные стороны.       — Хирон?       Кентавр хмуро складывает руки на груди и, едва протиснувшись в дверной проем, теперь встает перед нами. Иногда мне кажется, что большинство домов в этом лагере делали специально под него: высокие потолки, широкие дверные проемы и довольно плотный и твердый пол. Подобные планировки могли показаться неудобными, но именно они позволяли таким высоким и широким людям как Хирон заходить в наши дома. Да, разогнуться ему тут было тяжело, однако зайти в проем и за шкирку вытащить оттуда кого-то из ребят — не было для него проблемой.       Я нервно дергаюсь, отчего, книги из моих рук снова летят на пол. Тяжело вздохнув, я стараюсь скрыть внезапную панику.       — Где мы прокололись?       Хирон выгибает бровь, встречая мой вопрос, я же наклоняюсь за выпавшими книгами. Рейчел бледнеет и краснеет одновременно, и мне становится даже жаль ее. Она боится Хирона и это видно. Такие люди как он всегда вызывают у нас какой-то трепет и поклонение.       — Не переживай, Аннабет. — с весомой долей сарказма говорит учитель. — Вы все просчитали до мелочей, однако не учли тот факт, что я знаю каждую из вас как облупленную. Твое хмурое выражение лица и паническое метание глаз у Рейчел в столовой, сдали вас с потрохами.       Рейчел виновато вздыхает, пока я хмуро ставлю книги обратно на стол. Несмотря на серьезность ситуации его, кажется, забавляет тот факт, что я пытаюсь понять, что я сделала не так, где могла оплошать. Я все-таки дочь Афины и в подобных ситуациях меня волнует не то, что меня начнут ругать или у меня возникнут проблемы. Нет. Меня волнует только то, как кому-то удалось просчитать мои действия.       — Черт.       Я раздраженно потираю лоб, в то время как Рейчел начинает судорожно оправдываться.       — Это я попросила ее, Хирон! Аннабет не виновата, она просто не могла отказать мне в помощи!       Я беру ее за руку, понимая, что распылить Рейчел легко, а вот остановить будет сложнее. Последнее, что нам сейчас нужно это вывести Хирона из себя окончательно.       — Мы не можем сидеть сложа руки, Хирон! Если я могу что-то сделать — я должна попробовать, понимаешь? Я же Оракул! Я могу что-то увидеть в этих книгах!       Рейчел устало опускает руки, позволяя мне заслонить ее собою. Хирон так же устало потирает бороду, и я знаю, что ему это все не нравится не из-за того что мы перечим его правилам.       — Я не даю ей переусердствовать, Хирон.       Но кентавр не дает мне продолжить, он устало наклоняет голову и указывает рукой на Рейчел.       — Мы все видели, какого пришлось Рейчел, пока Оракул передавал ей силы. И на Рейчел лежит теперь особенный груз, связанный с тем, что она слишком юна и только пытается разобраться в своих силах. Подобные занятия могут изнурить ее, ее силу, мозг, ее чувства. И когда будет нужно действовать, она может не увидеть то, что должна, потому что будет измотана и лишена сил. И ты это понимаешь, Аннабет!       — Хирон! А как ты думал? — я тоже начинаю злиться и закипать. — Что мы будем сидеть, сложа руки, пока Перси и Зоя пытаются найти ведьмаков? Зло вскоре наступит, а у нас еще НИЧЕГО нет, если ты забыл! Почти три месяца прошло, а кроме армии полубогов у нас ничего нет. Перси и Зоя все еще не нашли то, за чем отправились. Так почему бы нам не помочь им? Или не найти самим то, что может помочь нам выстоять в этой битве!       — Аннабет!       Хирон впервые повышает голос и я затыкаюсь. Сейчас его власть чувствуется особенно остро.       — Я позволил вам заниматься ночами в поиске какой-либо информации. Я позволил вам нарушать комендантский час и, собираясь у озера, испытывать возможности Рейчел. Неважно, сама она этого хотела или нет. Но теперь — хватит.       Голос Хирона твердый и несколько суровый. Я поняла, что он и сам на пределе.       — Рейчел нужна нам здоровой и сильной! Скоро война и нам нужно быть уверенными, что Рейчел будет в состоянии увидеть то, что нам уготовано и дать пророчество или видение, если придет время. Ты права, мы играем сейчас вслепую и все что у нас есть — это время и, как ты назвала нас, армия. Если мы потеряем Рейчел — будь уверенна, мы проиграем даже не начав защищаться.       Я в отчаянье взмахиваю руками и разворачиваюсь к окну. Слышу, как тяжело выдыхает Хирон.       — Я понимаю, что вам не нравится бездействовать. Но мы итак сделали достаточно. Посмотри, что вы сделали с Нико и подобными ему ребятами, они готовы сражаться, они почти воины. А как тебе удалось сплотить кентавров и полубогов? Они нигде не тренировались вместе. Никогда! Но тебе удалось сплотить жителей лагеря между собой. Пусть они все еще держаться ближе к своим, но сейчас они тренируются вместе, обучают друг друга и сплочены единой целью. И если ты еще не понимаешь насколько это важно, то я понимаю и отдаю тебе должное. Нико и Пайпер много нового узнали про то, как бороться с тьмой. Пайпер обучила Нико всему тому, что мы учим тут несколько лет, понимая, что парень весомый козырь в этой битве. Гроувер сумел приблизиться к природе и он один из немногих, кого феи и дриады подпустили к себе и своим знаниям. Никогда не сражавшиеся и не покидающие своей окрестности дриады и феи теперь яростно рвутся участвовать в войне. Полынь и Можжевелка помогли Сью с лекарствами и даже разработали какие-то новые средства. Которые, вполне возможно, вскоре спасут кому-то жизнь. А ты, Рейчел. — Взгляд Хирона теплеет, когда он смотрит на девушку и та понуро опускает взгляд. — Ты дала нам ответы. Сказала к чему готовиться и как действовать. Ты дала нам ориентир и позволь теперь осуществить его другим. Ты наш вектор, ты нас направляешь и ты направляешь нас более, чем просто хорошо. Перестань изнурять себя, пойми, что все так или иначе само придет к тебе, главное, чтобы ты и твой организм были к этому готовы. — После этого Хирон снова переводит взгляд на меня и мне становится грустно от той теплоты, которая обращена ко мне. — А Кларисса? Я поистине горжусь ей. Она собрала эту «армию». Она натренировала всех так, что мы видим, насколько сильными могут быть наши ребята. Я еще никогда не видел, чтобы жители лагеря были такими сильными и готовыми к бою. Ее физическая подготовка ребят в совокупности с твоей моральной подачей — позволили нам видеть то, что мы имеем сейчас. И поверь, этого больше чем достаточно.       — Я … Прости, Хирон.       Я виновато опускаю голову и, когда он просит меня подойти, я неловко подхожу к нему и кентавр обнимает меня. Он гладит меня по голове, успокаивая во мне этот ураган переживаний.       — Я все понимаю, Аннабет. Я сам борюсь с теми же чувствами.       Я отрываюсь и киваю, соглашаясь со всем, что он просит и предлагает. Даю понять, что мне жаль.       — Дым.       Хирон сразу напрягается и, повернувшись к Рейчел, я вижу, что та смотрит на нас как-то испугано.       — Рейчел?       -Дым. Вы чувствуете? Пахнет дымом.       Я неуверенно начинаю вдыхать в себя воздух, понимая, что никакого дыма нет. Хирон открывает дверь, настороженный ее словами, но свежий ночной воздух совсем противоречит ее словам. Если бы что-то горело — мы бы уже почувствовали.       — Рейчел, дыма нет. — Осторожно говорит Хирон, снова закрывая дверь.       — Вы не чувствуете?! Но ведь пахнет дымом!       Я успеваю сделать только шаг, когда Рейчел начинает кашлять. И это, черт возьми, не обычный кашель. Она практически задыхается.       — Дым! Дым! — хрипит Рейчел, пока я быстро вывожу ее из дома на свежий воздух.       — Рейчел, дыши глубже!!! Дыши!       Хирон садится перед ней и, крепко схватив ее за плечи, начинает что-то ей говорить. Он держит ее лицо так, чтобы девушка смотрела на него и максимально сосредоточилась на его словах. Я же, чувствуя себя полной дурой, все еще пытаюсь уловить в воздухе запах дыма.       Вскоре Рейчел перестает задыхаться и кашлять. Словно ничего и не было. Ее лицо вытягивается по мере того, как до нас троих начинает доходить произошедшее.       — Дым. — Шепчет Рейчел.       Хирон оборачивается ко мне и, в его глазах, я читаю тоже, что поняла пару секунд назад я сама.       Это видение.       Это дым ждет нас в будущем.       — Аннабет? Рейчел?       Пайпер и Нико поднимаются с моей кровати и парень быстро смахивает с покрывала тонну исписанных листков. Пайпер занималась с Нико уже около месяца, и Нико проводил с ней не меньше времени, чем со мной или Клариссой. Эти двое нашли общий язык и не выводили друг друга из себя. Я была удивлена тому, что Нико покорно воспринимает ту информацию, что дает ему Пайпер. Он и сам проявляет инициативу и эти двое могут часами изучать древние мифы и книги связанные с подземным царством. Нико хотел понять, какими силами обладает или может обладать, а Пайпер грамотно направляла его в этом, психологически успокаивая, когда они находили что-то плохое. Иногда чувствую себя глупо от того, что меня задевает то, что они так много времени проводят вместе. Я стараюсь отмахнуться от этих мыслей, но порой снова наталкиваюсь на них. Раньше мне не нужно было стоять в очереди, чтобы поговорить или побыть с Нико. Когда я начала заниматься с Рейчел, эти двое располагались у меня, зная, что должны прикрыть нас, если по домам пойдет обход или кто-то решить проверить на месте ли «наша команда». Нас не раз ловили на том, что мы игнорируем комендантский час, нарушаем дисциплину и излишне накручивает друг друга. Мы много читали, переворачивая все доступные нам книги, мы пытались сопоставить все легенды между собой, уцепиться хоть за что-то. Последнее время я проводила с Рейчел, потому что девушка искала у меня помощи. Она хотела помочь нам увидеть хоть какую-то картинку из будущего, понять, что делать и куда двигаться. Она не хотела довольствоваться одним пророчеством и я ее понимала. Зная, что Хирон против этого, я позволила ей ввязать меня в это. Мы просматривали все мифы и историю о темных временах, надеясь, что хоть какая-то информация или картинка дадут ей какой-то знак. Мы раскладывали фотографии ребят из лагеря, в особенности Перси и тех, кто может быть связан с пророчеством. Но ничего не получалось. Однако мы продолжали и не сдавались. И как сегодня оказалось — не зря.       Пока Рейчел рассказывает, что произошло, я опускаюсь на пуф около Нико и облокачиваюсь о парня. Тот лишь тепло потрепал меня по голове, не отрываясь от эмоциональной Рейчел. Пайпер не менее эмоционально начинает строить догадки и пока эти две сумасшедшие спорят, связан дым с пожаром в лагере или у ведьмаков, Нико пытается отвлечь меня.       — Кларисса…       Я сразу его прерываю, устало закинув голову к потолку.       — Все еще пытается найти виновного в моем отравлении. И бедняга Крис вряд ли в состоянии отказать ей в этой работе. Эти двое подозревают уже пол лагеря, но я больше не раздражаюсь от этого, потому что мне приятно видеть, что эти двое проводят вместе больше времени. Не подумай не правильно, просто она либо его шпыняет, либо он выводит ее из себя. А так они сплочены чем-то единым и это положительно сказывается на их взаимоотношениях. И на моей нервной системе.       Нико хмыкает и хлопает меня плечу.       — Тебе нужно отдохнуть, Аннабет. Ты устала. — Тепло обращается Нико и глаза в его темные глаза я снова ловлю себя на мысли, что парень неплохо чувствует людей.       Он начинает всех выпроваживать и девушки не перечат ему. Мы обнимается с Пайпер и Рейчел, а после Нико и сам обнимает меня, наплевав на то, что после того поцелуя я в принципе старюсь ограничиваться в объятьях с ним. Его это только забавляет. Но сейчас я действительно устала и мне приятно на пару секунд почувствовать себя в крепких мужских объятьях. И Нико прекрасно это понимает. Он улыбается мне своей привлекательной кривоватой улыбкой и смеется, когда я начинаю толкать его к двери вместе с девочками.       Около часа я провожу в постели, мучаясь от бессонницы. А спустя еще полчаса я уже выхожу из дома.       Я снова стою возле Его дома.       Делаю осторожный шаг вперед и открываю дверь. После — облокачиваюсь спиной о нее и, полной грудью вздохнув запах, который царит здесь, так и сползаю вниз.       Здесь все пропитано присутствием Перси, несмотря на то, что его уже почти три месяца нет здесь. Обнимаю себя руками и пытаюсь привести сбитое дыхание в норму. Здесь все мои чувства и эмоции обостряются. Все на пределе. Я — на пределе.       Я обвожу взглядом комнату Перси, и, несмотря на царивший тут полумрак, я отчетливо вижу каждую вещь. Потому что я настолько часто здесь бываю и настолько придаю значение всему этому, что я помню каждую чертову вещь здесь.       Я помню все, что касается Перси. Все, что окружает его.       Не понимаю, что со мной происходит.       Только сейчас, когда он ушел, я поняла, как много он для меня значит. Дело не в том, что эта какая-то сумасшедшая любовь, а я неуравновешенная влюбленная девчонка. Нет. Просто … он стал мне таким родным. Он стал мне … семьей. В нем я нашла опору и ту заботу, которую когда-то давал мне Мальком и должна была дать Афина. Перси был моим якорем. Он был моей броней от внешнего мира.       А оставил меня абсолютно голой и безоружной. И … я просто не понимала с чего начать и как снова выстроить стены вокруг себя. Я больше не хочу чувствовать эту боль и слабость. Хочу перестать себя ненавидеть за то, что испытываю такую потребность в человеке, который растоптал мои чувства и оставил меня в прошлом. Я тоже хочу двигаться дальше. Но я хочу делать это по-настоящему, а не скрываясь за маской самообмана и какой-то иллюзии.       Поднимаюсь на ноги и опускаюсь на кровать Перси. Осторожно провожу рукой по покрывалу, касаюсь рукой фотографий, висящих у стены над кроватью. Даже в темноте я знаю, что я касаюсь изображения, где Перси стоит обнявшись с Салли и Полом. Такие счастливые и беззаботные. Улыбаюсь и касаюсь пальцами следующей фотографии. Здесь изображены дурачившиеся Перси и Гроувер. Перси здесь около 14. Эти двое много значат друг для друга. Они как братья друг другу.       Как семья.       А здесь Перси изображен с Хироном, Гроувером и Клариссой на тренировке. И, если на этой фотографии Хирон сдержанно улыбается, с присущей ему теплотой во взгляде, то Кларисса хмуро крутит пальцем у виска, глядя на, расположившихся у ее ног, Перси и Гроувера. Все такие родные … такие настоящие… Касаюсь пальцами еще пары фотографий, пока не дохожу до той, которая была сделала во время нашего путешествия за Нико. Мы были в мотеле и Крис дурачился с фотоаппаратом. Это был один из немногих дней, когда мы были спокойны и нам ничего не угрожало. Кларисса и Пайпер расположись на кровати, поставив друг другу рожки на голове, мы с Перси сидим у подножия кровати, широко улыбаясь и, обнимая друг друга, а Крис, встав на стул и вытянув фотоаппарат, с высунутым языком сфотографировал нас всех. Задерживаюсь на этой фотографии. Касаюсь того места, где изображены мы с Перси. Он так долго сближался со мной … так долго и усердно боролся за мое внимание … Он постоянно осыпал меня заботой, все время искал момента оказаться рядом со мной, старался как можно больше касаться меня и быть рядом. Почему все так резко оборвалось? Что я сделала не так? Неужели, к такой как я … сложно проникнуться чем-то кроме страсти? Где я оплошала?       Я знаю, что мне далеко до той мягкости и покладистости, которая есть у Перси. Я много думаю, мало говорю, иронизирую и принимаю решения сама. Я не могу быть такой типичной девочкой, романтично откидывающей волосы назад при каждом комплименте своего кавалера. Я сильная и самодостаточная, я порой угрюма и слишком сосредоточена на учебе. Но … я думала, что Перси это устраивает. Он побуждал во мне все эти женские хитрости и ужимки, когда мы оставались одни. Но может ему не хватало этого внимания и покорности, когда мы были на людях…? Я знаю. Все кажется таким противоречивым. Он столько раз клялся мне в любви и преданности. А тут … что послужило причиной? Почему он передумал? Как он смог оставить меня в прошлом, когда я каждый день провожу, молясь о том, чтобы он не попал беду?!       Да. Мне обидно. Возможно, сейчас дает о себе знать моя гордость или женская гордыня и самолюбие, но, черт возьми. Если он не был влюблен в меня, тогда я ничего не понимаю в парнях. Вообще ничего. Вчера он говорит, что любит меня, сегодня- что не любит, а завтра уже проводит время, мило болтая с другой?       Вспомнив Зою, резко убираю руку и со стоном опускаюсь лицом в подушку.       Почему она всегда все мне портит?! Как Перси вообще мог проникнуться к ней какими-то чувствами?! Нет, я знаю, что Перси такой понимающий и человечный, но, черт возьми, это ЗОЯ! Это самая стервозная и эгоистичная девчонка. Сколько раз она подставляла меня, столько раз пыталась выставить меня худшей, столько раз и получала от меня противостояние. Ее ненависть делала меня сильнее, несмотря на то, что я не понимала, что послужило этому причиной. Пока не поняла, что первоистоком этому послужила обычная детская зависть.       Но то, что происходит сейчас … Впервые она взяла реванш. Расположить к себе Перси — довольно тонко и расчетливо … и здесь я мало, что могу сделать, если Перси подпустил ее к себе. Да и стоит ли, если он променял меня на … общество с ней?       Тоска по нему снова сменяется обидой и злостью, хотя я все еще тревожусь о нем и беспокоюсь, я начинаю снова корить себя за то, что так привязалась к нему.       Я же знала что нельзя.       Знала же, что потом будет больно.       Я стою на нашей поляне, в нескольких метрах от столовой. На небе виднеется рассвет, а в воздухе все еще пахнет прошедшим дождем. Я стою посреди этой поляны и пытаюсь понять, как тут оказалась, пока не вижу перед собой … Перси. Мое сердце пропускает пару ударов, пока я осматриваю его. Он выглядит так, словно никуда не уезжал. Все такой же бодрый и не помятый. Но это не единственное, что озадачило меня. Что-то в нем изменилось. Но я не могла понять, не кажется ли мне, потому что была подавлена тем, что вижу его рядом с собой.       — Аннабет. — коротко говорит Перси и я улавливаю некий холод в его голосе. И сталь во взгляде.       — Перси.       Парень делает мне навстречу пару шагов, а когда встает в шаге от меня, его лицо искажается раздражением.       — Оставь меня, Аннабет. Я устал от тебя и твоих мыслей. Я ушел от тебя, смирись с этим.       Да. Очередная словесная пощечина, от которой я буду отходить дольше, чем следует.       — Перси…?       Я даже не успеваю ничего сказать, как он хватает меня за руку и с такой злобой смотрит на меня, что ком в горле не заставляет себя долго ждать. Это не мой Перси. Нет.       — Ты меня достала! — едва ли не кричит он и это первый раз, когда я вижу Перси в таком гневе. Направленном на меня. — Достала, понимаешь?!       — Отпусти меня.       Я пытаюсь вырвать свою руку из его крепкой хватки, но он только сильнее сжимает мое запястье и я не уверенна, что на нем не останется следа. Меня ранят и его слова и его поведение. Как давно мы стали такими чужими?!       — А то что? Ударишь меня? Ну да, ты же, как мужик, только и можешь, что махать кулаками!       Я резко одергиваю руку, и, несмотря на тот шок, который испытываю, все же нахожу в себе силы зло ответить ему.       — Тебе лучше заткнуться, Перси Джексон!       В ужасе смотрю на Перси, который с яростной злобой осматривает меня. И видеть его таким — слишком больно. Я не заслужила такого отношения.       Перси снова делает шаг ко мне и, не смотря на то, что я в ответ делаю шаг назад, он снова хватает меня за руку. И агрессивно дернув на себя, заставляет меня смотреть прямо на него. В эти злые и холодные изумруды.       — Я никогда тебя не любил. — Медленно, растягивая каждое слово, произносит Перси. Довольный тем, как я реагирую, он продолжает. — Я использовал тебя, а ты повелась. Такую, как ты нормальный парень никогда не полюбит. Ты же как мужик. В тебе ничего привлекательного, ничего женственного. Ты каменная и бесчувственная.       Слишком больно. Я чувствую, как пелена застилает мне глаза, и я вдвойне ненавижу себя за эту реакцию. Однако от этой боли меня отвлекает голос справа от нас.       — Это не правда.       Я схожу с ума? Резко дергаюсь на голос, который возник рядом и в шоке смотрю на стоящего рядом еще одного Перси. Только этот намного бледнее, его облик полупрозрачен, словно он призрак. И этот Перси выглядит иначе. В какой-то помятой и пыльной одежде с закатанными по колено штанами и босыми ногами. Его волосы отросли и стояли торчком в разные стороны. А взгляд был потухшим, не было в его глазах того живого блеска, который всегда был присущ Перси. Однако он смотрел на меня не устало, а как-то тревожно и … настойчиво. И это тоже пугает. Но тот Перси, который держит меня, кажется, совсем его не замечает.       — Это все ложь. Ты знаешь, как сильно я люблю тебя. — Снова говорит второй Перси и только я успеваю открыть рот, чтобы спросить, что, черт возьми, здесь происходит, как первый Перси отталкивает меня и с таким пренебрежением смотрит на меня, что мое сердце сжимается.       — Ты меня не достойна. Ты не женщина. Ты машина-убийца. — чуть ли не шипя говорит он.       — Это все ложь, Аннабет. Доверься мне. Доверься своему сердцу, разуму. Ты же знаешь, что это не правда.       Я как дура мотаю головой, переводя взгляд с одного на второго и готова поклясться, что в этот момент мне кажется, что я свихнулась. Все выглядит слишком реалистично, чтобы быть сном.       — Мы любим друг друга. И ты это знаешь. А сейчас скажи ему уходить. Прогони его.       Этот полупрозрачный Перси делает мне навстречу пару шагов и замирает в полушаге от меня, осторожно касаясь рукой моей щеки. И я запоздало понимаю, что не отшатнулась. А должна была?       — Я люблю другую. Ты для меня в прошлом, — снова говорит первый Перси и несмотря на ту боль, которую я чувствую, мне удается с холодом в голосе сказать ему «Убирайся». Его лицо искажается в хищной ухмылке и, склонив голову набок, он снова повторяет:       — Я тебя не люблю. Ты меня раздражаешь и отвлекаешь, поэтому перестать цепляться за меня. Не будь дурой, прими тот факт, что мы расстались и больше я к тебе не вернусь.       Он разворачивается ко мне спиной и я смотрю как он уходит, испаряясь в воздухе. Я провожаю его взглядом, чувствуя, как дыра внутри меня снова разрастается.       — Не плачь, Аннабет. Это не твой Перси. Твой Перси — я.       Я поворачиваюсь к полупрозрачному Перси и едва ли не задыхаюсь от того, с какой нежностью он смотрит на меня.       — Перси …       Он грустно улыбается мне и, до боли родным жестом, проводит рукой вдоль моей щеки.       — Мы любим друг друга. Отличай правду от лжи. Ты знаешь меня лучше кого-либо. Я бы никогда не опустился до подобного. Помни об этом. И не забывай о том, что мы пережили и через что прошли. Я пытаюсь тебя спасти, Бет. Так позволь мне это сделать.       Когда я открываю глаза, я лежу на кровати Перси и моя грудь все еще вздымается от пережитого потрясения.       Я теряюсь и не понимаю, что произошло. Сон был каким-то странным. Не похожим на другие. И … что из этого сна я должна извлечь? Раздвоение личности у Перси? Свою шизофрению? Что?!       Я отчетливо помню каждое его слово, каждый взгляд. И это перекошенное ненавистью лицо … С другой стороны был и второй Перси…заботливый и мягкий … И … мне слишком тяжело, чтобы снова погружаться в этот сон и то значение, которое он мог бы нести за собой.       Я делаю то, что наверно должна была сделать раньше. Я ухожу. Оказавшись на улице, с удивлением наблюдаю то же светлое небо после дождя и капли росы на траве, что были в моем сне. Идентичная картинка природы. И только когда я оказываюсь в своей холодной постели и поджимаю ноги по себя, я решаю забыть про Перси, который ненавидит меня. Я буду помнить второго Перси. Который был рядом, который был нежен и … который был Мой. А про Перси из сна — я забуду как про страшный сон. В буквальном смысле.       — Вставай, соня!       Кто-то дергает меня за плечи, но, кажется, я только сильнее укрываюсь покрывалом. Ночные сборы и похождения сегодня дали о себе знать. Я впервые так крепко уснула.       — Аннабет! Давай же!       Я начинаю щуриться от яркого солнца, пока Кларисса, как всегда дерзко и эмоционально, подшучивает надо мной. Однако вскоре она резко обрывается.       — Что это на тебе?       Я потираю глаза и пытаюсь принять сидячее положение. Снимаю капюшон толстовки и позволяю волосам рассыпаться по спине. Я не понимаю, что так удивило Клариссу и почему она смотрит на меня так… жалостливо?       — Бет …       — Да что?       Голова трещит после короткого, но крепкого сна и я не сразу понимаю причину этой неловкости. А потом все встает на свои места. До меня наконец-то доходит, почему она так смутилась и замялась. Я опускаю взгляд, вспомнив, что я в толстовке Перси. В его огромной и теплой кофте мне спалось спокойно. Запах Перси словно оберегал меня от дурного. Да и что скрывать. Только в его вещах или на его территории я в принципе могла уснуть. Вряд ли кто-то сможет это понять и принять, но я существовать могла только так. Конечно, Кларисса узнала эту вещь, ее сложно было не узнать тем, кто близок с Перси. Парни не замечают таких деталей, а вот в девушек та или иная вещь вполне может отложиться в подсознании. И Клариссе не пришлось долго вспоминать о том, чья эта вещь. Все было понятно без слов. Не знаю отчего, но мне стало так стыдно. Словно меня застукали на месте преступления. Хотя преступление в этом конечно было. Против моей гордости.       — Ты все еще …       Я резко обрываю ее, вскинув руки.       — Я с этим борюсь, ясно?       Клариссу мой резкий тон не задевает, она только сочувственно качает головой и наблюдает за тем, как мученически я поднимаюсь с кровати.       — Я думала, тебе уже стало легче. Тем более, что Нико, так или иначе, стал занимать его место в твоем сердце …        Нахожу в себе силы обернуться и спокойно ответить ей.       — Я же сказала, я все еще борюсь с этим. И ненавижу себя за это! От твоей жалости мне только хуже, понимаешь?       Кларисса открывает рот, но все же что-то заставляет ее промолчать. Может она поняла, что душещипательные речи сейчас мне не помогут. Я умываюсь, пытаясь не дергаться от того, что Кларисса все еще в моей комнате. Ненавистную толстовку я уже сняла и надела белую футболку. Я собрала волосы в хвост и проронила только одну фразу:       — Нико занимает совсем другое место в моем сердце. И я не сравниваю Перси и Нико между собой. Просто один ушел, а другой остался.       Вскоре я встаю перед Клариссой умытой, одетой и собранной. Я вижу по ее глазам, как много она мне хочет сказать, но не знает как. Я удивлена тому, что этот момент так задел ее, так расстроил. Сейчас она начнет корить себя за то, что не поняла, что мне потребуется больше времени и повелась на ту оболочку, которой я прикрываюсь. Я понимаю, что ей больно от того, что я все еще разбита. И я тоже не знаю. Как сказать ей об этом.       — Кларисса…       — Я …       Мы снова молчим. Никто не знает что сказать. Но Кларисса первая нарушает тишину, когда кладет свою руку мне на плечо.       — Я рядом, Бет.       И этого достаточно. Я обнимаю ее и это объятие наполнено тонной сочувствия и поддержки.       — Ты пришла чтобы…       Кларисса дергает головой, словно только что опомнилась. Теперь ее виноватой взгляд сменился жгучим блеском в глазах. Она пугает меня, когда крепко сжимает руки на моих плечах и с обезумившим взглядом, говорит:       — Он нашел их.