«На двоих одна судьба»

      — Нико!       — Бет, не ори. Я все равно не встану. Упрямо нависаю над лежащим на земле Нико, уперев руки в бока. Парень смотрит на меня снизу своими черными глазами и даже не думает встать.       — Быстро, встал. — Как можно тверже говорю я, теряя самообладание.       Нико хлопает своими ресницами и отвечает мне в моем же тоне:       — Отстань, Аннабет. Раздраженно тру лоб и отхожу от Нико. Этот упрямый засранец сегодня прилично досаждал мне. Не помню, чтобы я последний раз так кричала на кого-нибудь и нервничала от того, что меня не слушают. Возможно, за счет того, что после расставания с Перси я в принципе стала снова серьезной и сдержанной, но сегодня я била все рекорды по нервозности. Обычно, я не жажду ввязываться в конфликт и держу свое, обидное для кого-то мнение, при себе, но сегодня, благодаря Нико, я стала той фурией, от которой все шугаются, только увидев издали.       — Ты так легко сдашься? Нико хмуро осматривает меня и самодовольно хмыкнув, отмахивается от меня.       — Это всего лишь тренировка. За эти семь дней ты прилично умотала меня. От того, что я буду устраивать себе перерыв тогда, когда я в нем нуждаюсь, а не тогда, когда тебе вздумается, хуже не станет. Да и тебе пора выдохнуть, а то в роли учителя ты чересчур щепетильна.       Вот так? Нико, довольный собой, вытянул руки и как можно удобнее устроился на земле. Вспотевший, измученный и не выспавшийся. Мне было даже жаль его, если бы не тот минимум времени, который был нам дан. Да, парню не повезло. У меня в свое время было больше времени и меня учили не так поспешно. Но, черт возьми, разве можно так легко сдаваться?       Я будила парня на рассвете и обучала тем первостепенным приемам, которые он должен знать. Я делала с ним упражнения, выявила наиболее слабые места: это слабые руки и медлительность. Что совсем нам не на пользу. Приходилось тренировать его по-особому: нужно было сделать его сильным и выносливым, но тот дотошный комплекс упражнений, который он должен выполнять, парень воспринимал скептически. Он рвался в бой, не понимая, что он не готов. Он думал, что все легко, что все приемы можно выучить за пару дней, не понимая, что для каждого из них нужна соответствующая физическая подготовка. Приходилось идти на уловки и в перерывах между упражнениями давать ему азы боевого искусства. Я заставляла его бегать с грузом на спине и в руках, заставляла отжиматься, подтягиваться и поднимать тяжести. Я бегала вместе с ним, нарезая круги вокруг лагеря. Пришлось тренировать его на берегу, где он тренировал мышцы ног, утопая в зыбучем песке. И эта часть тренировок была наиболее болезненной. Воспоминания терзали больное сердце и память, но ради Нико приходилось игнорировать боль.       Мы со Снортом бросали в него мячи, от которых он должен был уворачиваться, и парень получал болезненные удары, потому что его подводила реакция.             Снорт единственный, кого Нико подпустил к себе на тренировках. Он знал, что самое худшее, что может с ним случится, это Кларисса. А Пайпер он не воспринимал всерьез, так как меня. Поэтому, я и попросила помочь нам именно Снорта, и Нико оценил мой выбор.       Скрипя зубами, Нико выполнял мои требования, но тот огонек в глазах, который горел раньше, стал угасать. Он уставал, ворчал, обижался. Он тысячу раз пожалел об этой затее, но я не давала ему возможности избежать продолжения. Я видела, как опускались его руки, как он злился, но я заставляла его бороться. И чувствую, что он на грани.       Когда Нико уходил в столовую к Бьянке, я советовалась с Хироном относительно парня. Кентавр одобрил нашу стратегию, однако высказал опасение относительно того, что парень не принимает усилия, потому что считает, что в любой момент может призвать мертвых и свою темную силу. То, что парень может взывать к смерти пугало меня, ведь Нико неосознанно может навредить и себе. Дионис был так же мрачен, как и я, и один раз я случайно подслушала его разговор с Хелен. Я просто скиталась по ночному лагерю и интуитивно направилась в сторону столовой, где и заметила, сидящих ко мне спиной, Хелен и Диониса. — Ты все сделал правильно, Дионис. — Я переживаю за этого мальчика, Хелен. — Перси справится. Он справлялся со всем, справится и с этим. И Зоя в состоянии защитить его, если понадобится.       Факт того, что Дионис беспокоился за парня — ошеломил меня. Помнится, у них были непростые отношения и Дионис, как мог, принижал парня. Да и Перси не отзывался о нем так тепло, как о других учителях. Тот холод, что был между ними возможно и был причиной того, что оба старались избегать общества друг друга. Но если уж олимпиец тайно переживал за него, значит Перси не так уж и безразличен ему. Может, Дионис просто не хотел привязываться к кому-то из ребят, и ненавидел себя за то, что у него не получилось? Поэтому и отрывался на Перси? В любом случае, это были их отношения, и я не собиралась брать на себя еще эту тревогу, поэтому, задушив в себе жалость и сострадание, вернулась к себе. С Дионисом мы так и не сблизились. Такое ощущение, что вместе с Перси я потеряла и связь с ним.       Эта неделя была сложной и для Нико и для меня. Я доставала его своей дотошностью и скрупулезностью, а он выводил меня из себя своей ленивостью и самомнением. Но я поймала себя на мысли, что это то, что мне нужно. Эти тренировки … отвлекали меня. У меня появился какой-то смысл, цель. И все эмоции я могла направить на это, а не на ненужное самоедство. После тренировок, вечером, я снова погружалась в себя, радуясь одиночеству и возможности избежать общения с кем бы то ни было. Накатывала грусть и горечь разлуки. А ночью, возвращались кошмары. Теперь, я могла проснуться посреди ночи и, позволяя боли распространиться по всему телу, понуро плелась к домику Перси. Боль никуда не делась, поэтому, не было смысла игнорировать ее в эти часы одиночества. Я больше не бежала от этого.       Наоборот, я залечивала раны здесь.       На его территории. В первую такую ночь, я позволила себе зайти внутрь его домика. Я колебалась прежде, чем повернуть ручку двери, но стоило мне сделать этот рискованный шаг и оказаться посреди его комнаты, вся боль, копившаяся во мне с момента расставания, нахлынула стеной, не давая мне возможности избежать ее. Эту ночь я провела в слезах на кровати Перси, укрываясь его одеялом. Его запах был повсюду и он… залечивал раны. Я так боялась больше не увидеть его, так боялась, что с ним что-то случится и так сильно скучала по нему, что не могла больше делать вид, что его не было в моей жизни. Он был. И навсегда останется в ней. Даже если сам не желает этого.       Когда эти ночи стали повторяться и сон не шел, я нашла свое снотворное в одежде Перси. Глупо, сентиментально, но факт. Как бы стыдно мне не было от этого, но теперь я спала в его темно-синей спортивной кофте. Она была велика мне: капюшон спадал мне на лицо, открывая лишь линию подбородка, но это было то, что спасало меня. И я ненавидела себя за эту слабость и потребность. Но после — смирилась. Только так я переживу это и отпущу его. Только пережив и прочувствовав всю это боль и горечь.       А потом я выходила на пирс. Ночная прохлада, свежий воздух и вода стали мне няньками, которые каждую ночь убаюкивали и ласкали душу. Я садилась на пирс и, глядя в звездное небо и водную гладь — успокаивалась. Это были те моменты, которые приближали меня к Перси, хоть он был за тысячу миль от меня. И прежде, чем вернуться к себе, я закрывала глаза и отчаянно просила Перси вернуться.       Вернуться живым и невредимым.       А утром приходила пустота и равнодушие. Все эмоции я прятала глубоко внутри и позволяла Клариссе и Пайпер видеть не страдающую себя. Видеть перед собой Аннабет, которая не терзается и живет дальше. Которой я хочу быть и для себя.       В вероятность того, что война обойдет нас стороной — я не верила. Нет, я не пессимист. Я реалист и стратег. И лучше быть готовым к худшему, чем после узнать, что ты не готов к тому, что происходит.       — Тогда ты свободен, Нико. Я наконец-то отхожу от него и опускаюсь возле разбросанных мешков. Пока я собираю грузы, Нико молчит, и я уже думаю, что у меня нет шансов, как он прерывает тишину.       — Серьезно? Хмыкаю и поднимаюсь. Слышу, что он тоже поднялся, но я все еще стою к нему спиной.       — Конечно, Нико. Ты свободен. Оба молчим и я делаю несколько шагов вперед, прежде чем он снова зовет меня.       — Так я, правда, могу идти? Вздыхаю и поворачиваюсь к нему. Нико хмур и в то же время обескуражен. Он чувствует подвох и отчаянно пытается понять, где прогадал. А я с грустью смотрю на этого парня и жалею, что на его долю выпадает та же участь, что выпала нам, готовым воинам: защищать и бороться. Он по жизни защищается от людей и борется с тягостями судьбы и самим собой. Теперь его ждет борьба на другом поле. За других. Хотела бы я такой участи для своего друга? Нет. Но зная, что нам от этого не деться, я считала должным обучить его тому, что пригодится ему. Что может … спасти его. Когда меня не будет рядом. — Ты можешь идти, Нико. Если ты считаешь, что ты готов и все успеется, вперед. Просто помни, что не за горами война. И ты к ней — не готов. И готовиться не хочешь. Думаешь, твои темные силы спасут тебя? Да ей богу, Нико, тебя могут прикончить до того, как ты поймешь, что пора действовать. Тебя могут лишить этих сил, поставить в тупик, взяв в плен кого-то из близких тебе людей. И твои силы могут попросту отказать тебе. Посмотри вокруг: все готовятся к бою. Все эти ребята, каждый день стараются быть лучше и сильнее, чем вчера. Никто не полагается на свой дар, никто, Нико. И в отличие от остальных, ты не сможешь защитить ни себя, ни кого-то другого. Готов нести на себе этот крест? Вперед. Но когда тебе придется сражаться и защищать, ты облажаешься, потому что сейчас, ты сдаешься. Значит, в принципе, для тебя это не так важно.       Перевожу дух и отворачиваюсь к тележке, куда складываю груз и мячи. Пусть в его глазах я сейчас выгляжу черствой и жестокой, но потом он поймет, что иначе нельзя.       — Ты можешь меня ненавидеть за эти слова, Нико. Но в глубине души ты понимаешь, что это все только для того, чтобы хоть как-то обезопасить тебя, если до всего этого дойдет. Я делаю это, потому что ты мне дорог, и я не хочу потерять тебя только из-за твоего эгоизма в отношении обороны. Поэтому, когда решишь для себя чего ты сам хочешь от всего этого, тогда и придешь ко мне или к Хирону. А сейчас, можешь идти куда хочешь.        И я ухожу, оставив позади злого и обиженного мальчика. Который уже спустя час, находит меня на берегу и хмуро уводит тренироваться на поле. И мы продолжаем, не вспоминая о том, что произошло. Мы начинаем заново.