***
Братья зашли в очередное поселение когда солнце стояло высоко над головами, только-только перестав отбрасывать маленькие тени на землю. Этот западный городок не был очень уж большим, скорее его можно было назвать селом: в нём не было ни одного каменного здания. Даже местная церквушка была небольшим зданием из тёмного дерева. А большую часть города занимали простые коричневые домишки с архитектурой, присущей северным и западным странам. Не очень разнообразный вид поселения иногда менялся из-за втиснутых между стенами трактиров. Однако, село было довольно ухоженное, и юноши были вполне не против перекусить здесь. А также поговорить с людьми и помочь им — если необходимо — после чего можно было пойти дальше на юг. Подгоняемые легким голодом, оба брата прошли по желтоватой от пыли дороге вперед, заметив в конце улицы весёлую компанию молодых людей, расположившуюся на цветущей ромашками траве и болтающих друг с другом. Рыжий, похожий на лиса парень, сидел на траве и нежно держал под руку веселую девушку с одуванчикового цвета пушистыми волосами. Цефеид улыбнулся: с любящими куда проще договориться, ведь их сердце открыто. Поэтому он и собирался спросить у них последние новости, чтоб выяснить, куда направляться дальше и нет ли здесь захворавших со знакомыми симптомами болезни-эпидемии. Когда братья подошли немного ближе, одуванчиковая девушка встрепенулась, силясь разглядеть идущих против яркого солнца, а юноша повернул голову. Вскоре сидящие крестьяне и крестьянки начали перешептываться и, во главе с рыжим парнем, подталкивали сопротивляющуюся девушку вперед, от чего волосы той сбились в пушистое жёлтое облако, обрамляя острые скулы. Чем меньше оставалось расстояния между людьми, тем сильнее в глазах одуванчиковой девушки теплилась надежда, и тем сильнее было заметно её волнение. — О демиурги, это они! — вдруг вскрикнула девушка, тут же прижав руки ко рту, и на её глаза навернулись слезы радости. Она подбежала к ним и, совсем расчувствовавшись, пошатнулась, в слезах упала на колени и с благодарностью и благоговением схватила младшего (он был ближе) за руки. Рубиноокий заулыбался, не собираясь останавливать эмоциональную девушку, но, заметив выразительный взгляд брата, вздохнул. После этого он отстранился и помог девушке подняться. — Не нужно, мы же не эти ваши короли. Ты была одной из жертв эпидемии? Девушка кивнула, слегка смущенная заботой о своей персоне и не ожидающая такого ласкового обращения со стороны более сильных. В её глазах читался неподдельный интерес к гостям, особенно сосредоточенно она изучала расположившийся в навершии посоха младшего брата красный камень с запечатанными в нём символами. Цефеид, увидев, что девушка с последней встречи выглядит более здоровой, стал искренне интересоваться, как здравствует её семья и, конечно, как дела у этого посёлка. Старая знакомая постепенно присоединилась к походу братьев по городку, окончательно увлёкшись разговором и описыванием новостей любопытствующему дракону. По пути она показывала на места, где можно перекусить и остаться на ночлег, в красках описывая блюда или обстановку внутри; возможно, если бы не критика рубиноокого, братья бы уже выбрали какой-нибудь трактир. После недолгого разговора, сводящегося к описанию видимых достопримечательностей, а в ответ либо ироничных шуток со стороны Руби, либо искренней увлечённости со стороны Цефеида, девушка остановилась. Она немного замешкалась, взглянула на светловолосого мужчину, вопросительно наклонившего голову в ответ на её взгляд, а потом перевела взгляд на рубиноокого. Тот слегка улыбнулся, считая девушку забавной, но из-за присутствия брата не высказывая вслух едких замечаний. — Спрашивай, он не кусается. — А… А можно научиться этой же… магии, как вы умеете? Дракон выглядел слегка удивленным, похоже, он не задумывался всерьёз о возможности обучения людей. Но, потратив пару секунд на оценивание способностей человечества, кивнул. — Со временем. Я не думаю, что это слишком сложно для людей, магия есть везде, её надо лишь уметь видеть и призывать. — Действительно, всего-то лишь, — всё-таки не удержался от иронии младший брат и взглянул на расстроившуюся собеседницу. — Было бы интересно попробовать. С усилителями из драгоценных камней будет проще, если ты их достанешь. А сейчас я могу показать тебе парочку совсем лёгких заклинаний. Ну, если мы наконец-то поедим. Блондинка радостно кивнула, после чего все трое направились в ближайший трактир, вместе обсуждая то, как использовать магию. Одновременно братья пытались объяснить простыми словами банальные для них вещи весьма сосредоточенной на разговоре молодой девочке. Точнее, Цефеид пытался объяснить термины рубиноокого, переводя сложные слова на более простой язык. — Неужели ты не можешь говорить попроще и помедленнее? Девушка проявила такой искренний интерес, а ты её, по-моему, только пугаешь, — вздохнул уже немного уставший блондин, махнув рукой официантке, чтоб заказать добавки. — Нормально я рассказываю, — ощерился в ответ рубиноокий. — Я все понимаю, не беспокойтесь! Только можно, пожалуйста, повторить последнее предложение? — одуванчиковая девушка потерла виски, упершись локтями о стол и жалостливо взглянув на черноволосого. — Видишь, ей сложно, будь снисходительнее! — дракон был практически возмущён, беспокоясь за крестьянку. Рубиноокий засмеялся, проигнорировав его претензии и продолжил в красках описывать девушке то, что знал о волшебстве. Словесные перепалки делали разговор довольно шумным, из-за чего другие посетители украдкой посматривали на гостей и невольно слушали их. Постепенно к общению, а значит, и обучению присоединялись люди: кто ради интереса, кто за компанию, а кто — как и одуванчиковая крестьянка — выучиться волшебным трюкам. Постепенно от робости жителей не оставалось и следа, ведь гости были приятны в общении, а вопросы о магии не были под запретом. Пока светлый дракон увлекся рассказами об очищающей и лечащей магии группе женщин и нескольким священнослужителям, Руби и его новоявленные ученики с всеобщим ажиотажем обсуждали стихийную магию. — …Так вот, любая стихия в мире имеет свой исток, а так же подпитывается энергией заклинателя. Часто огонь ассоциируют с яростью, а воздух с легкостью. Она уже предположила подобное. — Я и не думала, что всё так просто, — заинтересованно улыбнулась одуванчиковая блондинка в ответ на похвалу. И немного напряглась, заговорив тише. — Скажите, а неужели есть ли магия, которая приносит вред? — Конечно. Магией можно и атаковать, но атака отнимает довольно много сил. Обычно я подобным не пользуюсь. Ровесница крестьянки, прижала ладони ко рту, тихо восхитившись необычайной добротой богов, от чего Руби рассмеялся, обратившись к ней. — Это ты лучше брату скажи, он оценит. После чего разговор плавно перешёл в обсуждение магии Цефеида и сравнению её с атакующей и магией стихий. Постепенно беседа дошла до практического применения волшебства: увлечённые собеседники просили Руби научить их создавать маленький огонек, и тот легко, даже радостно, согласился. И, когда на кончике пальца одуванчиковой девчонки появился шарик света, он не пожалел о своём поспешном решении. Даже несмотря на то, что к тому времени прошло уже несколько часов. Гости посёлка, да и сами селяне не заметили, как провели время за обучением и увлекательными разговорами до позднего вечера. Ночью братья сидели у костра, который плевался искрами из-за слегка отсыревших бревен. По какой-то причине, все селяне спешно покинули улицы до темноты, ссылаясь на какие-то обычаи, а путники остались, делясь мнениями о произошедшем. — Мне кажется, что у людей есть огромный потенциал, — заметил дракон, поджигая ветку пальцами и подбрасывая её в костер. Лениво растянувшийся на плаще рубиноокий кивнул. Кажется, его настроение было чуть лучше, чем обычно. — А ты, я смотрю, наконец-то стал более снисходителен к людям, — улыбнулся Цефеид. — Мне всего лишь интересно, что это за магия, которой они владеют. — Ты про потоки энергий? — Да. Они достаточно сильно использовали их, когда создавали свет. Подобные потоки есть и у нас с тобой и у животных, но мы не пользуемся ими, а животные… Ну, они всего лишь животные. Цефеид поморщился в ответ на появившееся в голосе собеседника презрение. — Невероятно интересно смотреть как быстро они обучаются. А, казалось бы, всего лишь люди. О, это стоит изучить получше, — рубиноокий сел, повернувшись к брату. Тот улыбнулся в ответ: — Признай, что тебе просто приятно, что твой интерес к магии разделяет кто-то ещё. Руби фыркнул, прикрыв вспыхнувшие красным глаза, чтоб не видеть, как понимающе улыбается Цефеид.***
Спустя дни путешествий, братья стали замечать, что всё больше и больше людей со стыдливо скрываемым удовольствием тянутся к ним и к их учению о волшебстве. Каждый день общаясь с крестьянами и горожанами, они стали понимать, что пожары и эпидемии не были единственной проблемой человечества. Бедствия были отнюдь не первопричиной, а лишь следствием чего-то большего. И частью большего было то, что в каждом пострадавшем от эпидемии городе путешественники всегда видели две противоположные реакции на чужое горе. При чём помощь ближнему встречалась реже. Каждый раз дракону было больно узнавать, что братья восстают против братьев, ведь для него была проста мысль об эффективности взаимопомощи. Ещё более недоуменно он смотрел, как люди наживаются на бедах других и ради выгоды убивают друг друга, не осознавая ценности жизни близкого. Цефеид не понимал этого. Он хотел понять. Его надеждой было наличие людей вроде монаха, впускающего всех больных в монастырь, помогающих за доброе слово лекарей, женщин, опекающих чужих детей, друзей, не бросивших больную подругу. Но всё равно в каждом пострадавшем городе было одно и то же: были и объединённые светом людские души, но неизменно больше было тёмных дел, нередко с молитвенно-монотонным окрасом. Дракон искренне желал увидеть начало этого разделения, из-за которого некоторые люди, внезапно ослепшие, бездумно рубят мечом направо и налево, боясь подпустить к себе потенциального врага. Старший знал, что увидеть исток разделения было бы первым шагом к предотвращению глобальной эпидемии, распространяющейся по земле. Рубиноокий видел желание брата. Он поддерживал его не только из чувства родства, но и потому что знал, что застопорившемуся в развитии человечеству необходимо вмешательство снаружи. Для него происходящее было похоже на замкнутый круг застопорившейся энергии различных оттенков и качества, от лёгкой дымки до густой обволакивающей смолы. И, как только тёмные поступки перевешивают светлые… Руби так же смутно ощущал, что в людях скрыт источник губящей их же силы, что они каким-то образом направляют её друг в друга, принося с ней и радость, и страдания. По мнению младшего из братьев, это и была эпидемия: если заразится один в городе, рано или поздно у всех потенциально слабых проявятся те симптомы. Их стремление понять и помочь, сохранить и создать было видно для всех людей. Они меняли мир поступками, меняли мир помощью, меняли мир только желанием помощи. И человечество тянулось к братьям больше, чем к религии Церкви.